Как только Алексей Русин просыпается на другой день, он сразу же идет к окну, в надежде увидеть Варю. В ее окне уже раздвинуты занавески, хорошо виден туалетный столик, но самой Вари нет.
Алексей смотрит на настольные часы. На них восемь. Значит, Варя уже завтракает, а потом уйдет на работу. Алексею известно, что работает она чертежницей в техническом отделе какого-то завода. Он никого не расспрашивал об этом — узнал случайно из разговора лифтерш.
Варя уже давно нравится Алексею, хотя он даже себе не признается в этом. Делает вид, что тут одно лишь любопытство.
В соседней комнате слышны тяжелые шаги отца, Встал уже, прохаживается по своему кабинету.
— К тебе можно, папа? — стучится Алексей в его дверь.
— Да, заходи, пожалуйста.
Отец в своем старомодном халате, подпоясанном толстым шелковым шнуром. Высокий, длиннолицый, он очень похож на Шерлока Холмса. Особенно когда держит трубку в зубах. Курить он давно уже бросил, а с трубкой все еще никак не может расстаться. Уверяет, что она помогает ему думать.
— Знаешь, зачем я к тебе? — спрашивает Алексей.- Читал ты что-нибудь о метеорите, упавшем недавно в Америке?
— В котором нашли транзисторное устройство?
— И ты веришь в это?
— Если обнаруженный в нем кремний действительно имеет ту химическую чистоту, о которой пишут американские газеты, то его искусственное происхождение несомненно. Сообщалось, что он содержит лишь по одному атому примесей на сотни миллиардов атомов кремния. Это именно та чистота, которая требуется для полупроводниковых приборов, применяемых в самой совершенной радиоэлектронике.
— Но ведь это бесспорное свидетельство…
— Я в этом не уверен,- перебивает Алексея Василий Васильевич.- Слишком мало данных для таких выводов.
— Ты скептик. Думаешь, может быть, что этот кремний попал в метеорное тело в результате столкновения его с каким-нибудь из наших или американских спутников? Кремний обнаружен ведь внутри массы метеорита.
— А я все-таки считаю, что это еще одна из загадок нашей Солнечной системы. Самая же большая загадка- наша Земля. Подлинная «Теггаinсоgnitа».
— Как и вообще все планеты.
— Да, пожалуй. И уж во всяком случае, они загадочнее звезд. Не случайно же кто-то из ученых сказал: «Нет ничего проще звезд». А выдающийся астроном Харлоу Шепли подтвердил^ это более обстоятельно: «Установлено, что химические соединения, имеющиеся в атмосфере Солнца, гораздо проще органических соединений гусеницы. Вот почему нам легче познать звезды, чем насекомых».
Василию Васильевичу нравится упрямство сына, хотя и кажется, что использовать его следовало бы Для достижения более высокой цели, чем писание научно-фантастических произведений.
Чтобы переменить тему разговора, он спрашивает Алексея:
— Помнишь, я рассказывал тебе историю исчезновения профессорского портфеля?
— Нашелся? — без особого интереса спрашивает Алексей.
— Профессор Кречетов просил меня никому не рассказывать о пропаже его портфеля. Имей это в виду и ты.
— А какие ты делаешь выводы из этого?
— Весьма возможно, что за научными секретами Леонида Александровича кто-то охотится.
— Какие же могут быть секреты у профессора, работающего над проблемами нейтрино? — удивляется Алексей.
— Возможно, он узнал о нем что-то новое.
— Но ведь такие открытия публикуются…
— Опубликует, наверное, и он, а до того времени… И потом, открытие его, может быть, таково, что о нем вообще не следует распространяться. Очень прошу тебя в связи с этим…
— Ладно, ладно! — смеется Алексей.- Можешь не волноваться — буду нем.
— И еще один тебе совет, но уже из другой области: ты не очень-то разбрасывайся. Сосредоточься на главном, а главное для тебя — поиск достаточно убедительной причины гибели Фаэтона. И я бы искал ее не в космосе, не в метеоритах и астероидах, а в недрах нашей планеты. В тайнах ее ядра.
— Ты не можешь познакомить меня с этим профессором? — неожиданно спрашивает Алексей.- Как, кстати, его фамилия?
— Кречетов, Леонид Александрович. Однако познакомить тебя с ним сейчас, пожалуй, не совсем удобно. В другой раз как-нибудь.