Он не был похож на других офицеров, которые постоянно норовили похлопать Эдит пониже спины и намекали на возможность снять для нее уютную квартирку в районе Пиккадилли. Она ненавидела их, этих нахальных молодых парней, только что окончивших военное училище и считавших войну чем-то вроде слета бойскаутов. Все в них раздражало ее, даже манера говорить — будь то невыразительные интонации уроженцев Среднего Запада, гнусавое, тягучее произношение невежественных южан или торопливый говорок жителей восточных штатов.

Полковник де Лорка резко отличался от остальных офицеров. Как и Эдит, он был родом из Калифорнии и говорил на хорошем английском языке с чуть заметным испанским акцентом, свидетельствующим о его происхождении. Звание полковника получил после многолетней безупречной службы в Национальной гвардии Калифорнии.

Этот зрелый мужчина казался Эдит на голову выше всех прочих сотрудников Военно-транспортной службы, расквартированной в Лондоне. Он неукоснительно выполнял свой воинский долг и проводил долгие часы в конторе на Гроувенор-сквер. Эдит приходилось часто задерживаться после работы, за что полковник всегда просил извинения, в то время как другие женщины, работавшие по вольному найму, уходили на свидания со знакомыми офицерами. Если бы он только знал, как радовалась Эдит возможности подольше побыть рядом с ним.

Иногда, сидя возле него за столом, она украдкой рассматривала его лицо, не боясь, что он заметит ее пристальный взгляд: поглощенный решением какой-нибудь неотложной задачи, полковник ни на что не обращал внимания.

Она смотрела на его высокий аристократический лоб, тонкий прямой нос, седую щеточку усов, твердый подбородок. Ее восхищала благородная осанка, приобретенная за долгие годы армейской службы и занятий верховой ездой. Военная форма сидела на нем безупречно, и неудивительно: он заказывал мундиры у лучших портных Лондона.

Эдит нравилось, как Фрэнк де Лорка обращался с подчиненными. С теми, кому требовалась твердая рука, он был строг и требователен, а с теми, кто умнее и образованнее, устанавливал товарищеские отношения и, отдавая приказ, сопровождал его несколькими теплыми словами, после чего младшие офицеры проявляли необыкновенное рвение.

Умение полковника вести себя с вышестоящими начальниками также заслуживало уважения.

Эдит посвятила весь свой незаурядный ум служению полковнику де Лорке и гордилась, что ни разу не подвела его. Их отношения не выходили за рамки служебных, что бы там ни говорили младшие офицеры, раздосадованные ее холодностью.

Эдит всегда казалось, что полковник видит в ней всего лишь образцовую служащую, но в один прекрасный день все изменилось.

Отложив карандаш, он объявил:

— Ну вот, моя работа закончена. Я сделал все, что мог. Теперь успех нашего наступления в Нормандии в руках генерала Эйзенхауэра.

Впервые за восемь месяцев, что Эдит работала под его началом, полковник, казалось, слегка расслабился.

— По-моему, нам надо это отметить, Эди, — продолжал он, с улыбкой глядя на нее. — Вы так не считаете?

— Я считаю, что вам необходимо хоть немного отдохнуть, — ответила она. — Вы так напряженно работали.

— Вы работали не меньше меня.

— Верно, но я только выполняла ваши распоряжения, а на вас лежала вся ответственность за подготовку снабжения союзных войск.

— Ну, теперь моя миссия закончена. Я рассчитал абсолютно все, вплоть до необходимого количества туалетной бумаги. Теперь те, кому положено, должны проследить, чтобы все это попало по назначению. — Полковник достал из шкафа бутылку. — Я приберегал этот коньяк для особого случая. По-моему, сейчас самое время.

Эдит вымыла две кофейные чашки, и они выпили за успех предстоящей операции. Потягивая коньяк, разговорились о Калифорнии. Полковник де Лорка жил в Лос-Анджелесе, в родовом поместье шести поколений его предков. Эдит родилась в Сан-Франциско. Общих знакомых они не обнаружили, но с сердечной теплотой вспомнили места, где бывали в разные периоды жизни: полуостров Монтерей, Санта-Барбару во время фиесты, Окленд, Беркли и Пало-Альто.

Когда бутылка была наполовину пуста, де Лорка предложил последний тост за Калифорнию и поцеловал Эдит в щечку.

В течение последующих недель объем работы сократился, и иногда полковник заканчивал дела еще до захода солнца. В такие дни он приглашал Эдит поужинать с ним. Они посещали самые лучшие рестораны из тех, что продолжали работать в трудное военное время. Полковник всегда сам делал заказ, выбирая редкие и дорогие вина. Многие метрдотели знали его в лицо и приносили блюда, недоступные другим посетителям. После ужина де Лорка провожал Эдит и нежно целовал ее на прощание.

После успешной высадки союзных войск в Нормандии деятельность отдела, возглавляемого полковником, оживилась, и их вечерние свидания прекратились. Они вновь подолгу засиживались на работе. Эдит недоставало изысканных ужинов, но воспоминание о них согревало ей душу. Она радовалась той новой близости, которой была теперь отмечена их скучная, рутинная работа, и наслаждалась редкими минутами отдыха в обществе полковника.

Однажды, придя утром на службу, Эдит с удивлением обнаружила, что его нет на месте.

— У старика нервный срыв, — сообщил ей молодой лейтенант.

У Эдит упало сердце. Оказалось, что полковника увезли в военный госпиталь на окраине Лондона. В порыве отчаяния она хотела немедленно ехать к нему, но тут же поняла, что этого делать не следует. Слишком самонадеянно с ее стороны думать, что она имеет на это право. Что, если она была всего лишь минутным увлечением для усталого офицера? Бросившись к нему в госпиталь, она только подтвердит слухи об их отношениях. В отделе и так считали, что она его любовница.

В течение трех дней, показавшихся Эдит вечностью, она безуспешно старалась сосредоточиться на работе. На четвертый день ей сообщили, что полковник хочет ее видеть.

Эдит попросила разрешения воспользоваться служебной машиной и отправилась в госпиталь. Полковник, казалось, искренне обрадовался, увидев ее. Его красивое, мужественное лицо осунулось и побледнело, но он заверил Эдит, что чувствует себя гораздо лучше. Эдит начала рассказывать ему последние новости. Но говорить было особенно не о чем, и вскоре она смущенно умолкла. Полковник задумчиво смотрел в окно на цветущие кусты сирени. Потом повернулся к Эдит:

— Эди, оказывается, у меня не такое уж здоровое сердце. Я всегда был уверен, что оно будет выполнять мои команды, но, увы, оно не очень-то меня слушается. Во всяком случае, так говорят врачи. Приходится им верить после того, что со мной приключилось. Признаюсь вам, я немного испугался. Когда такое случается, начинаешь думать о самом важном: о тех, кто тебе дорог. Так получилось, что все мои близкие далеко. Кроме вас.

Эдит почувствовала, что краснеет. Надеясь, что он не заметит ее смущения, она опустила голову и изо всех сил старалась сдержать подступающие слезы. Неужели он с ней прощается?

— Врачи сказали, что мне нужен отдых. Я сопротивлялся до последнего, как и положено доблестному американскому офицеру. Но с медиками спорить бесполезно. Они предложили мне выбор: оставить службу временно или навсегда. Я предпочел первое… Один мой здешний друг, англичанин, пригласил пожить у него в охотничьем домике в Шотландии. Я уже бывал в тех местах. Охота на куропаток там превосходная… Эди, я хочу задать вам один вопрос, который не задал бы при обычных обстоятельствах… Вы поедете со мной в Шотландию?

Она подняла на него полные слез глаза.

— Да, Фрэнк, да…