Прошло восемь часов одиннадцатичасового полета. Обед давно закончился. Самолет следовал за рассветом над северной частью Атлантического океана. Почти все пассажиры спали, уперев подушки в иллюминаторы и откинув сиденья. По салону первого класса разносились легкий храп и тихие разговоры.
Стефани включила лампочку над сиденьем и принялась читать про испанские карнавалы и мадридский фольклор.
«La Villa (деревня) — так жители Мадрида называют свой город. Во многих кварталах до сих пор живы традиции того времени, когда многочисленные деревни еще не слились воедино и не образовали испанскую столицу…»
Она пролистала несколько страниц путеводителя.
«Corrida del Toros. Бой быков — безусловно, один из самых известных, хотя и спорных испанских обычаев… Болельщики считают корриду скорее искусством, нежели спортом… испытанием мужества: человек вступает в схватку с диким животным».
Спорный обычай? Стефани задумалась над значением слова, которым описывалась профессия Мигеля. Спорный — значит, вызывающий нападки противников. Несомненно, «искусство» корриды делило людей на два лагеря: в одном были те, кто ратовал за продолжение традиций, в другом — те, кто выступал против убийства невинных животных.
«В среднем за год на арене погибает двадцать пять тысяч быков, свидетелями чего становятся тридцать миллионов зрителей. В этой индустрии занято сто пятьдесят тысяч человек, включая и самих тореадоров».
«Настоящая дойная корова, — подумала Стефани. — Или, вернее, дойный бык».
В данный момент она склонялась на сторону противников корриды.
Судя по всему, Мигелю тоже не спалось. Он читал книгу, которую некоторое время назад извлек из своей дорожной сумки.
— Что вы читаете? — спросила она, заинтересовавшись небольшой потрепанной книжкой в кожаном переплете, которую он бережно держал в руках.
— Это мой молитвенник. — Он взглянул на нее поверх модных очков для чтения, как будто ждал, что она удивится: неужели он вообще умеет читать?
— Вот как? — «Молитвенник! Кто бы мог подумать?»
— Я вижу, вы все так же предвзято относитесь к тореадорам. Наверное, вам трудно себе представить, что я окончил экономический факультет Мадридского университета.
— Я этого не говорила. — «Впрочем, мне действительно трудно это представить».
— Я не оканчивал экономического факультета Мадридского университета, — признался он, подмигнув. — Когда вы с младых ногтей гоняетесь за быками, вам некогда учиться. Я окончил колледж для тореадоров.
— У меня нет предвзятого взгляда на тореадоров. Я вообще еще не составила мнения об этих людях.
— Боюсь, что к концу поездки у вас сложится о них плохое мнение.
— Возможно.
Он так громко расхохотался, что малыш, который до этого помешал им целоваться, завозился на руках у молодой мамы. Та недовольно поморщилась. Мигель снял очки и улыбнулся женщине. После секундного замешательства она робко улыбнулась в ответ. Наблюдавшая за этой сценой Стефани подумала, что Мигель подкупает окружающих своей искренностью, обезоруживая врагов… а также быков и любовниц.
— Но вы напишете хорошую статью. Я подскажу вам, что надо писать.
Он опять надел очки и раскрыл свою книгу.
— Вы расскажете мне вашу историю и историю корриды?
— Если хотите.
— И объясните, почему уезжали в Калифорнию?
— Чтобы встретиться с вами. — Он опять подмигнул. — Это была судьба, а я никогда не спорю с судьбой.
— Я серьезно.
— Я тоже.
— Не забывайте, что я собираюсь писать о вас статью. Что заставляет вас каждое воскресенье выходить на бой с быками, если деньги вам не нужны? И почему перед ответственным выступлением вы улетели в Америку?
Мигель опять закрыл свой молитвенник, лицо его потемнело. Сняв очки, он потер лицо руками, словно пытался избавиться от каких-то тревожных мыслей.
— Сеньорита, я не знаю, почему до сих пор дерусь с быками, ведь у меня уже есть миллионы долларов. Отчасти потому, что меня держат мои зрители. Я уезжал в Калифорнию, чтобы отдохнуть от суеты. Корреспонденты и поклонники неумолимо преследуют меня на пыльных дорогах Испании. Вы все увидите сами, когда мы приедем в Мадрид. Там я Эль Пелигро. Люди считают меня богом. Но этот бог не может спасти себя самого.
Сколько драматизма!
— А правда, что в наше время матадоры погибают реже, потому что быкам колют специальные препараты и спиливают рога?
Мигель раздраженно тряхнул головой.
— Кто вам это сказал? Хозяева быков гордятся своими животными. Они никогда не позволят причинить им вред.
Стефани вспомнила его фотографию в «Пипл мэгэзин».
— В Калифорнии вы были не один. Вы произвели фурор в Голливуде, даже согласились на интервью — словом, вели себя совсем не так, как вел бы себя человек, понимающий, что дни его сочтены.
Мигель почесал в затылке.
— Никакого фурора не было. Меня пригласили на вечеринку, и я пришел, вот и все. Интервью я тоже не давал. Кто-то сфотографировал меня вместе с Дженной, а потом сделал неофициальный репортаж.
— Вы с ней спали? — выпалила Стефани и тут же устыдилась своего вопроса.
Он опустил молитвенник на колени.
— Нет, сеньорита, я не спал с Дженной Старр… хотя мог бы.
— Я в этом не сомневаюсь.
Маленькая книжка выскользнула из его рук. Проходившая мимо стюардесса подняла ее и подала Мигелю.
— Вы часто читаете этот молитвенник? — поинтересовалась Стефани, удивленная его набожностью.
Коричневый кожаный переплет книги напоминал мятый бумажный пакет.
Мигель приложил молитвенник к сердцу.
— Мне подарила его мама, когда мне было двенадцать лет. Она сказала: «Я знаю, сын, ты хотел бы получить от меня пику или плащ матадора, но эти вещи не смогут тебя утешить». Она была права. После ее смерти я нашел эту книгу в шкафу. Заброшенная ребенком, она стала настоящим сокровищем для мужчины. Я повсюду беру ее с собой.
— Моя мама тоже умерла… в прошлом году… от рака. — Зачем она это сказала? Зачем поделилась своей болью? Стефани сцепила пальцы на коленях и опустила глаза. «Впредь думай, прежде чем говорить!»
Он нагнулся и ласково тронул ее за руку.
— И вы не нашли в своем шкафу ничего утешительного, querida?
Мигель улыбнулся, и она растаяла, сраженная его обаянием. И вдруг вспомнила слова Рея: «Он хочет использовать тебя в своих интересах. Будь осторожна».
— Простите. — Она вскочила с места и, протиснувшись мимо его колен, устремилась в туалет.
Запершись в кабинке, Стефани долго смотрела на свое отражение в зеркале. «Что я здесь делаю? Зачем лечу в Испанию вместе с этим мужчиной?»
Тихий стук в дверь вывел ее из задумчивости. Кто-то не видит табличку «ЗАНЯТО»? Ничего, подождут! Подумать только, какая наглость, и это в салоне первого класса! Она сделала свои дела, вымыла руки и открыла дверь. У входа в туалет, привалившись к притолоке, стоял Мигель.
— Вы что, не могли дождаться своей очереди?
— Не мог… — Он втолкнул Стефани обратно, запер дверь и обнял ее. — Я никогда не жду, querida, — прошептал он, обдавая ее ухо и щеку своим жарким дыханием, потом прильнул губами к ее губам.
— Мигель… — только и смогла выдохнуть она, опьяненная его ароматом.
Его поцелуй был требовательным и страстным.
В дверь опять постучали — на этот раз громко и настойчиво.
Мигель отстранил Стефани от себя и вскинул брови.
— Откройте, пожалуйста! — потребовал строгий женский голос.
Стефани смущенно хихикнула, зажав рот рукой.
Поцеловав ее в последний раз, Мигель взглянул в зеркало, быстро пригладил свои темные вихры и открыл дверь.
По обеим сторонам от входа, как часовые на посту, стояли две стюардессы.
— Это самолет, а не ночной клуб! — заявила одна.
Мигель обернулся к Стефани и взял ее за руку.
— Нас разоблачили, querida.
Спавшие пассажиры проснулись и теперь внимательно следили за тем, что происходит перед туалетом. Стефани старательно отводила глаза от Рея и Галлео. Сев на свое место, она шепнула Мигелю:
— Ты сумасшедший!
Он взял ее руку и положил себе на колени, прижав ладонь к возбужденному паху.
— Si. Ты сводишь меня с ума.
Стефани возмущенно отдернула руку. Он усмехнулся и достал свою книгу из кармашка переднего сиденья.
Ураганная страсть Мигеля на высоте в десять тысяч футов зажгла ее тело огнем желания и прогнала грустные мысли о маме. Если он без зазрения совести набросился на нее в туалете самолета, то как же спастись от него на его собственной вилле?
Надо бы взять комнату с надежным замком!
Она погасила свет и взбила подушку, но так и не смогла заснуть.
В небесах пробивался бесконечный рассвет. Стефани смотрела в иллюминатор на проплывающие под ними высокие горы, белые равнины, крутые утесы и укромные песчаные пляжи. Иногда она косилась на спящего Мигеля. Волосы упали ему на лоб, лицо разгладилось, дыхание выровнялось. Она легко представила его ребенком, который мечтал получить в подарок от мамы пику или плащ матадора, но вынужден был довольствоваться маленьким молитвенником.
От суровости Эль Пелигро не осталось и следа. Даже шрам на его щеке уже не казался таким пугающим.
Рукава его свитера задрались, и она увидела на запястье золотой браслет. На шее тоже поблескивала цепочка, аккуратно упрятанная под свитер. Стефани осторожно потянула за нее, и на ладонь ей выпрыгнул маленький крестик.
По телу ее пробежала странная дрожь. В Мигеле поразительно сочетались страстность, одухотворенность и подкупающее простодушие, которые делали его таким бесстрашным и сексуальным.
Она порылась под сиденьем и достала биографию Мигеля, которая лежала в ее сумке вместе с другими материалами, переданными ей Реем.
«Мигель Антонио Рафаэль вырос в Барселоне, столице Каталонии, красивом большом городе. Мальчиком Мигель жил в самых бедных районах. Он вышел ниоткуда. В один прекрасный день его лицо появилось на рекламных панелях городских двухэтажных автобусов…»
Стефани устала. Ей не хотелось читать длинный текст. Сунув книгу между своей ногой и подлокотником кресла, она опять полезла в сумку и достала пожелтевшую от времени газету, в которой была статья о жестокости корриды.
«В корриде есть своя темная сторона. Это варварское действо пришло к нам из глубины веков…»
Она взглянула на современного матадора, застрявшего между прошлым и настоящим. Интересно, как сильно его мир отличается от ее собственного?
Мигель серьезно верил в то, что погибнет. Она вспомнила, как Рей рассуждал в аэропорту о мнительности испанцев.
Взгляд Стефани привлекли следующие строки:
«Статистика корриды: всего на арене было убито свыше 500 матадоров; в среднем каждый из шести случаев нападения быка на матадора оканчивается смертью; последний матадор, погибший на испанской арене, — Хуан Агилар в "Лас-Вентас"».
Хуан Агилар… Матадор, которого Мигель вызвал на состязание.
Она убрала газету и прислонила голову к вибрирующему иллюминатору. Краткие мгновения дикой страсти — слишком зыбкая основа для отношений. И вообще этот человек живет по неведомым ей законам. Он гордится тем, что убивает невинных животных.
Стефани скрестила руки на груди и подумала о той испанке, которая чуть не загубила Мигелю карьеру. Должно быть, он сильно ее любил.
При мысли об этом у Стефани защемило сердце.
Почему Мигель решил сделать ее своей любовницей? Ведь он привык окружать себя совсем другими женщинами — светскими львицами, кинозвездами.
Ей хотелось встряхнуть Мигеля — разбудить его и потребовать объяснений, но вместо этого она прошлась пальцами по блестящим жестким волосам матадора и погладила его щеку.
Он вздохнул, но не проснулся.
«Ему стоит лишь улыбнуться, и я воспламеняюсь желанием», — подумала Стефани, отворачиваясь к иллюминатору. Она знала: уже сегодня ночью она станет его любовницей. Да и какая женщина устояла бы на ее месте?
К черту благоразумие! Пора вздохнуть полной грудью!
За далеким горным хребтом показался город. Вот он, мир Мигеля, — Мадрид!
В аэропорту на матадора набросилась толпа журналистов, сыпавших вопросами на испанском. Галлео, брат Мигеля, оттеснил их своим мощным торсом и повел Мигеля и его маленькую свиту к лимузину. В Мадриде было утро, но кондиционер в салоне машины уже не справлялся с удушливой жарой. Стефани вспотела в свитере и чувствовала себя совершенно разбитой.
Полет длился больше одиннадцати часов, девять из которых они потеряли в связи со сменой часовых поясов. Ей хотелось только одного — поскорее лечь в постель.
Мигель тоже был в свитере, но, судя по его бодрому настроению, спокойно переносил жару.
Рей снял свой спортивный джемпер и уселся напротив Стефани.
— Как здорово! Я опять в Мадриде! — радостно провозгласил он. — Я знаю несколько отличных ночных клубов, Стеф. Смотри — памятник Мигелю Сервантесу! Когда я увидел его в первый раз, я разрыдался.
Стефани прильнула к окну. Мимо проплыла площадь Испании. Они ехали по Гран-виа, главной артерии старого Мадрида.
— Вся моя жизнь проходит в дороге, — включился в разговор Мигель. — Когда выпадает свободное время, я езжу на Менорку, там у меня дом на побережье. Возможно, после корриды я приглашу туда вас обоих.
— Класс! — обрадовался Рей. — А как же ваше ранчо? Я думал, что большую часть времени вы проводите именно там.
— Нет. Ранчо напоминает мне о корриде. Когда мне хочется развеяться, я предпочитаю море. Кстати, завтра мы поедем ко мне на ранчо — оно находится на юге Испании — и пробудем там несколько дней.
Стефани мысленно возликовала.
— Но мой дом — это Мадрид, — продолжил Мигель. — На вилле хозяйничает сестра. Она живет там с мужем Жако, самым сильным из моих пикадоров.
Галлео обиженно пихнул его под локоть, Мигель в шутку дал сдачи. Значит, Галлео все-таки понимает английский!
— Тереза всегда радуется, когда я приезжаю домой. У меня большая семья. Почти все родственники встретят меня на вилле, а потом поедут в «Ла Либра».
Чтобы избежать заторов, водитель свернул с главной магистрали. Мимо проносились маленькие бары, кафе и люди, снующие по улицам под безоблачным голубым небом.
Еще несколько хитрых поворотов, и они подъехали к современному двухэтажному зданию, окруженному буйной зеленью деревьев. На подъездной аллее стояла толпа.
И опять Мигель пробирался сквозь полчища репортеров и фотографов, часть которых ехала за их лимузином от самого аэропорта. Любители корриды приветствовали его радостными криками.
Мигель схватил Стефани за руку и быстро подтолкнул вперед, спасая от давки. Однако спасение пришло слишком поздно: от жары и разгоряченных людских тел ей стало плохо. Голова закружилась, в глазах потемнело, и она упала.
Когда Стефани открыла глаза, вокруг суетились люди. Какая-то женщина поднесла к ее губам стакан воды. Другая энергично обмахивала ей лицо. Мигель сказал им что-то по-испански, потом с тревогой спросил Стефани:
— Ты в порядке?
Его слова потонули в общем гомоне. Она попыталась понять, откуда взялись эти испанки.
— Кажется, да…
Стоявшие поодаль мужчины радостно обнимались. Кто-то усадил ее на диван и подал стакан воды со льдом. Она оглядела дом, погруженный в чудесную прохладу.
Белые стены. Белая мебель. Белая плитка. Над современным камином из белого камня — картина Эль Греко, первое цветовое пятно, которое бросилось ей в глаза. Дальше — бар, заставленный бутылками, а над ним — полотно Гойи. По углам виднелось еще несколько изысканных произведений искусства.
Зато за венецианским окном царило буйство красок. Утреннее солнце освещало маленький внутренний дворик, бассейн и душевую кабинку, за которыми виднелись пышные растения в керамических вазах и темные кипарисы. Каменные стены были густо увиты плющом.
Стефани осталась с сестрой Мигеля — Терезой. Вторая женщина поспешно вышла, а потом вернулась с блюдом, полным острых испанских закусок, приготовленных из морепродуктов, мяса и курицы.
Мигель стоял возле бара вместе с остальными мужчинами, взволнованными его приездом. Человек тридцать говорили одновременно. Вскоре комнату заволокло легкое облако табачного дыма. Здесь же бегали дети, которые шумели не меньше взрослых. Принесли еще еду, а также бутылки с вином и пивом.
Есть Стефани не могла, но решила выпить пива. На этикетке значилось: «Сан-Мигель, светлое».
Подошел здоровенный толстяк в дорогой, но плохо сидящей одежде. Смуглое надменное лицо, маленькие глазки… Смерив Стефани взглядом, он схватил ее за руку и что-то сказал по-испански. Судя по тону, это не было приветствием.
— Я не говорю по-испански, — сказала она и выдавила улыбку.
Толстяк быстро отвернулся и протопал к Мигелю. Подсевший на минутку Рей объяснил Стефани, что это был менеджер Мигеля, Доминго.
Матадор стоял в мужской компании и курил сигарету, облокотившись о холодный камин. Доминго что-то шепнул ему на ухо, но тот отмахнулся и посмотрел на Стефани. Она встретила его взгляд и подняла бутылку с пивом, стараясь не выдать своего смятения. Здесь, в кругу его родственников, ей никогда не быть желанной гостьей.
Судя по всему, Мигель не предупредил домашних, что приедет не один. Сначала они поглядывали на нее с любопытством, но вскоре их враждебность стала почти осязаемой.
Стефани поставила пустую бутылку на поднос, который проносили мимо, и взяла вторую.
Рей увлеченно фотографировал, но потом плюхнулся к Стефани на диван и перезарядил фотоаппарат.
— Пьешь пиво? Значит, ожила.
— Мигель скоро превратит меня в алкоголичку, — проговорила она слегка заплетающимся языком. — Интересно, есть ли в том баре текила? Дай мне, пожалуйста, сигарету.
— Я просил тебя быть осторожнее, но ты меня не слушаешь! — Рей отправил в рот кусок кальмара и причмокнул от удовольствия. — Черт возьми, никогда еще не ел такой вкуснятины! Ты расскажешь мне, что произошло в туалете самолета?
— Нет. Интересно, кем считают нас эти люди? Гостями?
— Как я понял, Мигель не сказал им, кто мы такие.
— Почему он никому нас не представил? Это невежливо. Кажется, Доминго подходил знакомиться.
— Вообще-то он просил тебя уйти.
Стефани застонала.
— Отлично!
— Может, приляжешь? У тебя усталый вид.
— Я… — Стефани замолчала, как и все остальные. Внимание присутствующих вдруг сосредоточилось на вестибюле.
Двое мужчин загородили вход молодой женщине, но та все же сумела прорваться в гостиную и буквально впорхнула в объятия Мигеля. По всему было видно, что она ему не сестра. У Стефани сжалось сердце. Она уже поняла, что Мигель ей небезразличен. Но как можно на что-то надеяться в этой чужой стране, полной священных традиций и ослепительно красивых женщин?
От юной испанки исходили волны чувственной энергии. Мигель закружил ее в объятиях, взметнув темно-каштановые волосы длиной до колен. Наряд девушки говорил об испанской истории: черный жилет, пышная красная юбка и кружевная шаль, небрежно наброшенная на плечи и повязанная свободным узлом на высокой груди.
Стефани обернулась к Рею:
— Кто это?
Рей приготовил фотоаппарат.
— Палома Агилар, дочь Хуана Агилара.
— Того самого матадора, которого Мигель вызвал на состязание в «Лас-Вентас»?
«И последнего матадора, погибшего на испанской арене», — мысленно добавила она.
— Совершенно верно.
— Разве дочь Хуана не винит Мигеля в смерти отца?
— Похоже, что нет.
Палома опять подошла к Мигелю, не сводя с него больших бархатисто-черных глаз. Мигель обнял девушку за талию и что-то прошептал ей на ухо. Щеки юной испанки зарумянились. Засмеявшись, она плюхнулась на кожаный диван и похлопала ладонью рядом с собой, приглашая Мигеля, потом посмотрела на Стефани. В ее взгляде не было ничего, кроме любопытства.
Тут в комнату внесли чемоданы и открыли их. Мигель принялся доставать подарки, привезенные им из Штатов.
Здесь было все — начиная от фирменных джинсов и заканчивая американскими сигаретами. Что-то досталось каждому. Стефани была очарована его щедростью: ненадолго уехав из страны, он не забыл про родных и друзей.
Во время медового месяца на Гавайях Стивен разрешил ей купить для друзей одни лишь магнитные наклейки на холодильник. Себе она тоже смогла позволить совсем не много. Ее муж все время ворчал, как все дорого, и твердил, что туристов обдирают как липку.
Однако Мигель явно не волновался по поводу цен. Судя по пакетам, почти все его покупки были сделаны в дорогих магазинах южной Калифорнии.
Матадор протянул Паломе большую, красиво упакованную коробку. Девушка сорвала тонкую бумагу и, по-детски смеясь, извлекла на всеобщее обозрение сексуальное платье из черного шелка. Кто-то из собравшихся одобрительно присвистнул.
Когда все подарки были розданы, Галлео взял гитару и тронул струны. Услышав музыку, Палома вскочила и протянула руку Мигелю.
— Encantado, gracias, — отозвался Мигель, принимая приглашение.
Их шаги и взгляды становились все более вызывающими. Они сплетали руки и бедра, прижимаясь друг к другу. Наконец Стефани поняла, что это фламенко — национальный танец.
Палома прильнула к Мигелю, он резко ее развернул. Складки юбки раскрылись, как лепестки цветка на стебле из стройных ножек. Мигель притянул девушку к себе и быстро поцеловал, завершая танец. Гостиную огласили ликующие крики.
Стефани хотелось поскорее уйти и лечь спать. Увиденное подтверждало ее опасения: она никогда не станет частью здешних традиций.
Гости, которые, казалось, собрались веселиться и гулять до ночи, вдруг потянулись к выходу. Они в последний раз похлопывали друг друга по спинам, целовались и рассказывали анекдоты. Но Палома уходить не хотела.
Юная испанка стояла, подбоченившись, и слушала Галлео. Он говорил что-то резкое и пытался взять собеседницу за руку, но она каждый раз ее отдергивала. В конце концов Мигель заставил ее подчиниться. Уходя вместе с Галлео, она обернулась и сверкнула глазами на Стефани.
— Тебе лучше? — спросил подошедший Мигель.
«О да, разумеется! После того как ты станцевал с Паломой, мне стадо совсем хорошо!»
— Она не хотела уходить, — сказала Стефани, имея в виду испанку.
— Палома? — Он оглянулся. — Она хотела поговорить с тобой. Ее интересует Америка, особенно американская мода. Я сказал ей, что ты устала. Она зайдет в другой раз.
— Она твоя подружка? — Этот вопрос вырвался сам собой.
— Нет, я ее опекун.
Значит, это был поцелуй опекуна?
— Я бы хотела помыться и лечь спать.
Он понимающе улыбнулся и обернулся к сестре.
Тереза проводила Стефани в ее спальню, но усталая гостья не обратила внимания на обстановку. Порывшись в чемодане, она достала ночную рубашку и прошлепала в ванную, отделанную черным мрамором и золотом.
Стефани сняла помявшуюся в дороге одежду и шагнула под горячий душ.
Мигель ничего не говорил ей о своей личной жизни. Конечно, у него было полно любовниц в Испании… и не только в ней.
После душа Стефани надела рубашку из розового ситца, закрыла ставни, чтобы защититься от яркого солнца, поправила белый тюль и скользнула под холодную хрустящую простыню. День был в самом разгаре, но Стефани мечтала забыться долгим сном.
Дверь отворилась.
Мигель! Она не подумала, что он может войти к ней в любое время.
— Не спишь? — спросил он и помедлил на пороге, с опозданием поняв, что его здесь не ждут.
— Нет.
— Тебе что-нибудь нужно? — Он закрыл дверь и подошел к кровати.
— Нет…
Он сел, продавив матрас тяжестью своего тела.
Стефани тщетно попыталась натянуть простыню повыше. От Мигеля слабо пахло пивом, табаком, острым мясом и чем-то еще, похожим на запах нагретых солнцем кирпичей.
«Какая прекрасная возможность сбросить багаж неудачного замужества и позволить Мигелю вновь разбудить во мне женщину!» — думала Стефани, без остатка растворяясь в этих томных зеленых глазах.
Его длинные тонкие пальцы скользнули по ее обнаженной руке, по шее и зарылись в густых волосах. Она ощутила новый всплеск желания.
Потом он нагнул голову и жадно приник губами к ее губам. Стефани отдалась во власть этого страстного поцелуя, мечтая слиться с ним в единое целое.
Но тут случилось нечто невероятное.
— Спи, querida, — прошептал он и тихо встал с кровати.
Но заснула она не скоро.