Вышагивая по взлетной полосе в Арланде через несколько секунд после приземления «Конкорда», Мортон увидел Битбурга, сидевшего на заднем сиденье лимузина, и нахмурился, а потом вспомнил: это была любезность Министерства иностранных дел — предоставлять машину в распоряжение Уолтера, когда он находился в Швеции. Уолтер вовсе не собирался отказываться от таких подачек. Шофер торопливо отдал честь, Мортон вручил ему свой чемодан и сел в машину.

— Салют, Дэвид. — Несмотря на тепло от печки в машине, Битбург был в сером зимнем пальто и подходящей к нему меховой шапке. Он еще больше, чем обычно, походил на близорукую белку.

Усевшись на мягкое сиденье, Мортон спросил:

— Ты видел Иосифа?

Он пытался дозвониться ему с «Конкорда», но в отеле ответили, что доктор Крамер оставил четкие инструкции — не беспокоить. Год назад номер Иосифа был бы битком набит людьми. Это лишний раз свидетельствовало, что чем скорее ему сделают операцию, тем лучше.

Битбург в ответ на вопрос лишь пожал плечами.

— Я послал записку и сообщил, что я здесь, а он даже не ответил.

— Это не похоже на Иосифа. — Мортон вспомнил все прежние случаи, когда Иосиф безотказно помогал им.

Битбург выдавил слабую улыбку.

— Рад это слышать, Дэвид. — Он помолчал, пока шофер усаживался за руль. — Так или иначе, мне нужно обсудить с тобой кое-что важное. Семинар, с которого я только что вернулся.

Битбург наклонился вперед и опустил стеклянную перегородку, чтобы дать указания шоферу.

— Гранд-отель. У меня через час встреча. — Он поднял стекло и откинулся на спинку сиденья. — Если четко не определять этим людям время, Дэвид, они проболтаются весь день. По тому, как они относятся к своей работе, ни за что не догадаешься, что здесь была безработица.

Мортон прикинул, не носил ли Битбург очки, чтобы защитить свои глаза от реальности, равно как и для улучшения зрения.

— Ты так можешь совсем загнать их, Уолтер.

— Да ладно тебе, Дэвид. Для того и существует кадровая политика.

— Значит, ты так это называешь, Уолтер?

Битбург, казалось, не заметил резкого тона Мортона.

— Когда я начинал, приходилось работать по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю. Никаких отгулов и никаких выходных, если банк того требовал. Это хорошая школа, Дэвид, учит знать цену деньгам.

На выезде из аэропорта Мортон почувствовал, как автомобиль переехал через стальной пандус, который мог подниматься, чтобы образовать барьер перед машиной, начиненной взрывчаткой. Эта штука не сработала в Бейруте; сомнительно, что сработает здесь. Он еще раз искоса глянул на Битбурга.

— Я получаю жалобы. Ты круче, чем обычно, урезаешь фонды моих людей.

— Наших людей, Дэвид. Никогда не забывай об этом. Это наши люди, — быстро произнес Битбург. — Таков устав службы Хаммер. А кто именно жаловался?

Мортон сказал, кто.

Наступившее молчание было таким же унылым, как и серый денек за окном. Битбург прочистил горло: он круглый год страдал от простуды.

— Никто не любит, когда урезают его бюджет, Дэвид. Но это часть моей работы — проводить финансовый обзор. То, что я урезаю сегодня, принесет нам гораздо большую выгоду завтра. Потому что нам нужны свободные средства для закупки новых технологий. На этом семинаре у них были такие штучки, о которых Нэгьер, Файнел и Шанталь даже не подозревают.

Мортон замер.

— Так ты поэтому здесь, Уолтер? Сообщить мне, что заказал какие-то новые компьютеры?

— Ну… да.

— Отмени все свои заказы, — ровным голосом сказал Мортон.

— Что? Я не могу этого сделать. Это поставит меня в крайне неловкое положение.

— Ты не закажешь оборудование, Уолтер. И больше не вздумай этого делать. Никогда. Не вздумай делать ничего, что связано с моей работой, не связавшись предварительно со мной. Сюда входит и тренировочная школа.

— Дэвид, но ведь…

— Дай мне закончить. Месяц назад я велел Дэнни просмотреть все оборудование, которое предлагает этот семинар. Он сказал, что на это не стоит тратить денег. А его слова для меня достаточно. Всегда.

Глаза Битбурга начали вылезать из орбит.

— Все равно я считаю, что за компьютерами будущее. Они устраняют неопределенность. Помогают яснее мыслить. Повышают эффективность наших…

— Если тебе нужно оборудование покруче для твоего отдела, отлично. Только покупай его из своего бюджета. И не требуй при этом, чтобы мои люди урезали свой.

Потрясенный Битбург угрюмо нахохлился и какое-то время сидел, не издавая ни звука. Потом он взглянул на свои часы, подался вперед и поднял перегородку.

— Поезжайте быстрее, — прошипел он водителю.

— Вы будете на месте вовремя, сэр, — заверил его шофер.

Битбург с треском опустил перегородку и снова уселся в своем углу. Из внутреннего кармана пальто он вытащил маленький блокнот и ручку, что-то старательно нацарапал там и снова убрал. Молчание затягивалось. Уголком глаза он видел, что Мортон равнодушно смотрит прямо перед собой.

На этот раз Битбург прочищал горло дольше, чем обычно.

— Дэвид, я не хотел вторгаться в твою область…

— Вот и отлично. Пока мы понимаем друг друга.

Машина уже въехала в пригород Стокгольма, и Битбург заговорил снова:

— Как идет твоя операция, Дэвид?

Мортон повернулся и посмотрел Уолтеру прямо в лицо: даже с ним он никогда не был злопамятным. И чем яснее он даст ему понять, что оперативная часть службы Хаммер главенствует над всем прочим, тем легче станет дышать всем остальным. Сначала он рассказал Битбургу о Густаве Ромере, а потом обо всем, чем занимаются в этой связи другие сотрудники.

— Почему Дрезден?

— Там у Ромера были исследовательские лаборатории.

Битбург нахмурился.

— Я думал, все эти места прикрыты после объединения.

— Они прикрыты. Но никто не умеет собирать обгоревшие кусочки лучше, чем люди Шанталь.

Битбург снова прочистил горло.

— Перед отлетом из Женевы я кое-что видел в кабинете Нэгьера насчет Вольфганга Кроуза. Я полагаю, он с этим не имеет ничего общего?

— Очень даже может иметь. — Еще одна проблема с Уолтером заключалась в том, что склад его ума полностью исключал сферу догадок.

— Но он же наверняка был обыкновенным бандитом. Конечно, достаточно крупной рыбой во Франкфурте, но на мировой сцене всего лишь мелочь.

— Это один и тот же спектакль, Уолтер. Просто разные постановки. Действие первое — во Франкфурте. Действие второе — в Вашингтоне. А действие третье — где угодно. Большая сцена, полным-полно участников. И специальные эффекты временами мешают видеть. Но мы доберемся до них.

— Понимаю. А Кроуз?

Тем же терпеливым тоном Мортон рассказал ему о пересадке прямой кишки Кроузу в какой-то неизвестной трансплантационной клинике. Потом он рассказал, куда направил Анну и что Томми присоединится к ней, когда закончит свои дела в Вашингтоне. Он рассказал Уолтеру все.

Битбург выдавил еще одну слабую улыбку.

— Ты, кажется, неплохо справляешься с этим делом.

— Все наши неплохо справляются. — Мортон выглянул из окна. — Сколько ты здесь пробудешь, Уолтер?

Битбург взглянул на часы. На встречу с графом Линдманом он приедет вовремя. Организовывать встречи за такой короткий срок он умел.

— Я, наверное, останусь на денек-другой после официальной церемонии. Надеюсь увидеться с королем и еще с парочкой членов правительства. Надо смазать колеса, чтобы хорошо крутились.

— Конечно. — Уолтер был мастак по устройству собственного будущего.

— Где ты остановишься, Дэвид?

— Вообще-то я об этом не думал.

Битбург издал легкий смешок.

— Попросил бы меня заранее, я бы устроил тебе номер в Гранде. А теперь, даже при всем моем влиянии на управляющих, я не смогу это гарантировать.

— Узнаю, нет ли у Иосифа свободной койки.

— Конечно, у него найдется место. Гранд резервирует свои лучшие номера для Нобелевских лауреатов. — Битбург уставился на Мортона. — Ты что, останавливался там раньше?

— Нет.

— А-а. — Битбург удовлетворенно вздохнул. — Тогда давай я расскажу тебе об этом месте. В Европе все еще нет отеля, подобного этому. Он был построен в 1874, когда Улисс С. Грант был президентом Соединенных Штатов, а Бенджамен Дизраэли — премьер-министром Англии. Отель специально построили прямо напротив Королевского дворца, и до сих пор он не уступает ему по части кухни и сервиса. Например, по-настоящему важным гостям швейцар сразу выносит почту прямо к машине. Я полагаю, сейчас для меня будет одно или два послания. — Битбург пренебрежительно улыбнулся. — Обычное дело — приглашения на коктейли или вечеринки. Я стараюсь ограничивать себя. В наши дни просителей полно везде, даже на Нобелевских церемониях. Разумеется, в Гранде ты их не найдешь. Тут, кажется, умеют избавляться от всякой дряни…

Битбург все еще разглагольствовал, когда лимузин подъехал к внушительному входу в отель. Швейцар в длинном военном плаще, похожий на русского кавалериста, быстро прошел по деревянному настилу и, приложив пальцы к козырьку фуражки, распахнул заднюю дверцу.

— Добро пожаловать в Швецию, мистер Мортон. Доктор Крамер просил вас пройти прямо в его номер. Я распоряжусь, чтобы туда отправили ваш багаж. — Швейцар повернулся к Битбургу и вынул из плаща конверт. — Вам послание, сэр.

Многозначительно улыбнувшись Мортону, Битбург открыл конверт и просмотрел один-единственный листок от Нобелевского фонда. Его встреча отменялась. Не было указано ни причины, ни переноса на другое время.

— Чертов Линдман, — пробормотал Битбург, смял конверт и засунул его в карман пальто. Пока он выбирался из машины, Мортон уже входил в громадные вертящиеся двери отеля.

В главном вестибюле Мортон задержался, чтобы свыкнуться с обстановкой. Читальный зал справа от него был пуст в этот час, если не считать какой-то парочки, восторгавшейся стендами с духами и посудой. Гости входили и выходили через высокие двери, ведущие в зимний сад. Несколько групп ожидали лифта. Американец у стойки портье интересовался ценами в магазинах. Горстка людей толпилась у приемной администратора, еще несколько справлялись о своих счетах в соседнем с администратором окошке кассира. У стенда объявлений официанты подавали кофе. За ними находился полупустой коктейль-бар.

— Могу я вам помочь, сэр? — пробормотала фигура в строгом костюме. — Я дежурный помощник управляющего.

— Номер доктора Крамера.

— Ваше имя, сэр?

— Мортон.

— Ах, да. Доктор Крамер ждет вас.

— Вы всех гостей так обслуживаете?

Помощник управляющего изобразил профессиональную улыбку.

— Обычно только Нобелевских лауреатов. Мы хотим показать, что гордимся такими гостями.

— Откуда ваш швейцар узнал, кто я такой? — спросил Мортон, направляясь в сопровождении помощника через холл к лифтам.

Тот снова улыбнулся.

— Секрет фирмы, мистер Мортон.

Мортон кивнул. Может быть, он попросит Уолтера посвятить его в эти маленькие тайны.

У лифта помощник пробормотал Мортону на ухо:

— Номер 215. Один из лучших, с видом прямо на Королевский дворец.

Подождав, пока Мортон войдет в лифт, помощник нажал на кнопку, закрывающую дверь, и взглянул на огонек на панели в стене, означавший, что лифт двинулся. Потом он направился прямиком к одному из столиков, за которым в одиночестве сидела элегантно одетая женщина и пила кофе.

— Он прибыл, Мадам.

Дама кивнула, продолжая наблюдать за огоньком.

Полчаса спустя, когда его багаж был устроен в маленькой комнате номера, Мортон сидел в явно большей спальне Иосифа. Иосиф объявил, что эти слишком мягкие кресла, арочные своды, позолоченные зеркала на стенах и вазы с сильно пахнущими цветами просто созданы для соблазнителей. Это был единственный раз, когда в нем мелькнул прежний Иосиф.

Крамер лежал на кровати, облокотившись на подушки, в красном шелковом халате и финских вышитых домашних туфлях.

Мортон видел, что его вопросы явно утомили Иосифа. Бутылочка на столике возле кровати служила еще одним напоминанием о его состоянии. Сняв крышку, Иосиф вытряхнул из нее еще две таблетки и проглотил их всухую.

— Старый гомеопатический трюк — так они быстрее всасываются в организм, — объяснил он, закрывая бутылочку. — Забавно, но когда я впервые услыхал, как один из русских на конференции в Хельсинки описывал их эффективность, я подумал, что это очередная советская демагогия. Теперь могу лишь сказать, что без этих таблеток у меня не хватило бы сил приехать сюда.

Он с трудом улыбнулся Мортону.

— Не стоит так волноваться. Я записан на операцию на следующий день после возвращения из Женевы. А еще через день я скорее всего почувствую себя другим человеком — во всяком случае, так утверждают мои врачи. Но ты же знаешь, врачи не скупятся на обещания.

— Ты сможешь ответить еще на несколько вопросов?

— Нет проблем. Эти таблетки взбадривают меня на час или два. Так что давай, выкладывай.

— Что если мы вернемся к этой конференции в Хельсинки? Ты говорил, там было несколько русских иммунологов.

— Да, трое или четверо. Высший эшелон. Русские всегда посылают своих лучших людей на показушные конференции. Отчасти чтобы дать понять, что они не отстают от остального мира, но в основном потому, что у их наиболее талантливых спецов хватает мозгов подцепить все наши новшества. Это настоящая игра в кошки-мышки. Иногда мы скармливаем им лакомые кусочки и стараемся заманить в ловушку. А иногда они забрасывают приманку — в надежде, что мы откроемся. Тут бывает много забавного.

— Не сомневаюсь. А не намекал ли кто-то из тех иммунологов, что они или их коллеги открыли химический состав, который может продлить жизнь органа после удаления у донора?

Иосиф побарабанил пальцами по нижней губе — верный знак напряженных раздумий.

— Теперь, когда я думаю об этом, пожалуй, было. Не с трибуны, конечно. С русскими на официальных заседаниях это по-прежнему или пир, или голодуха. Они хвастаются, как дети новой игрушкой, чем-то вроде этого разжижающего кровь препарата, а потом набирают в рот воды, когда речь заходит о том, что и без них известно. — Он приподнялся на невысокой горке подушек. — Большинство по-настоящему интересных приманок можно услышать вдалеке от зала заседаний. Однажды вечером несколько из нас поехали на семинар — скучнейший, какой-то южноафриканец вел — и подцепили там одного русского, которому чертовски хотелось поразвлечься. Мы пошли ужинать, а потом в клуб. Все прилично расслабились, а наш русский, который никак не мог оторвать глаз от местных шлюх, неожиданно повернулся к нам и начал болтать про циклоспорин Дэвида Уайта.

— Кто такой Дэвид Уайт и что такое циклоспорин?

Иосиф с притворным отчаянием затряс головой.

— Ты никогда не сдашь свои выпускные экзамены, Дэвид. Уайт в иммунологии — то же самое, что Кристиан Барнард для трансплантационной хирургии или Нейл Армстронг — для Луны. Они — первые. Что касается Уайта, то он открыл выборочный эффект циклоспорина на иммунную систему организма — особенно в задействовании клеток Т-помощников. — Иосиф улыбнулся. — Знаю, знаю: а что такое Т-помощники? Это на самом деле очень просто. Они вырабатываются щитовидной железой, и делают то же самое, что ты — в своей работе. Выполняют функцию первой линии обороны, только для иммунной системы самого организма. При первом сигнале вражеской атаки Т-помощники организуют всеобщую контратаку. Это как будто у всех нас есть наготове наша личная служба Хаммер.

— Кажется, суть я уловил, — улыбнулся Мортон.

— О’кей. Итак, сидим, накачиваемся шнапсом и пивом, произносим тосты за объединение ученых всего мира, и вдруг наш русский объявляет, что он здорово обошел Уайта — модифицировал циклоспорин и создал препарат, который может надежно поддерживать трансплантабельность органа несколько недель. Хоть мы и были под хмельком, у нас все-таки хватило ума как следует его расспросить. Но как раз когда мы уже думали, что он все расскажет, появился его куратор и вытащил из клуба. Я уже и не рассчитывал увидеть его снова.

— Но все же увидел?

Иосиф кивнул.

— Через полгода. Я читал лекцию в Дрездене, и он сидел там, в первом ряду. Видимо, как-то загладил то, что распустил язык тогда ночью, потому что вокруг него сидела вся местная медицинская знать.

— У кого-нибудь из них голова была похожа на банан, а, Иосиф?

Хирург опять затряс головой, изображая отчаяние.

— Нулевой балл, Дэвид. В нашем деле мы называем такую форму головы долихоцефалическим черепом. Да, банановая голова там присутствовала. Я запомнил его лишь потому, что после лекции у нас возник довольно жаркий спор по поводу того, как долго проживают антигены, прежде чем иммунная система уничтожит их. Я называл одно время, он настаивал на другом. Ты же меня знаешь — хоть это была и не совсем моя область, я продолжал стоять на своем. Потом я узнал, что он — их ведущий иммунолог.

— Дай-ка я попробую исправить твою ошибку, Иосиф. Его звали Густав Ромер?

Иосиф даже не пытался скрыть удивления.

— Да. Откуда ты узнал?

— В нашем деле это называется никогда не забывать про бананы!

И Мортон рассказал ему все, что знал о Ромере. Иосиф снова принялся барабанить пальцами по нижней губе.

— Это может кое-что объяснить из того, что я слышал, но не обратил внимания, — сказал он наконец. — Вскоре после гибели Ромера в Эквадоре — такой шум был в медицинской прессе Восточной Германии! — я возвратился в Дрезден, чтобы выступить на очередной конференции. Точно не помню почему, но там снова всплыла работа Уайта, и я спросил, нет ли здесь того русского. В ответ получил какие-то странноватые взгляды, и мне сказали, что его лабораторию закрыли. Там такое часто случалось. Кто-то умирал или впадал в немилость, и тогда его работа предавалась забвению, пока не появлялся другой и не объявлял ее своей. Такая уж у них система. Но когда я уезжал из Дрездена, один из тех, кто принимал меня, сказал, что русский сделал то, о чем мечтали многие — соскочил с корабля. Это случилось прямо перед разрушением Берлинской стены, и утечка умов на ту сторону была в самом разгаре. Мне показалось, что мой собеседник клонил к тому, как бы и ему выбраться, и только я заикнулся, что не занимаюсь такими делами, он заявил, что очень рад оставаться там, где он сейчас, и, дескать, спасибо большое, но в любом случае он не желал бы отправиться туда, куда уехал тот русский.

— А он сказал, куда именно, Иосиф?

— Да. Представь себе, в Никарагуа. Бог его знает, чем он там может заниматься со своей профессией. В этой стране нет и мало-мальски приличной больницы, что уж говорить об исследовательском оборудовании, которое нужно любому крупному ученому в любой области.

— Ты помнишь, как звали этого русского?

Иосиф еще немного побарабанил по нижней губе.

— Борис… мы по большей части обращались друг к другу по имени… Так принято на подобных конференциях. Неловко говорить: «Я полагаю, ваш доклад о мозговых структурах просто чушь, профессор Большая Шишка». Но когда называешь его по имени, звучит уже не грубо, а вполне нормально. Дай мне подумать. На тех конференциях в Германии нам всем полагалось носить именные карточки. Я вижу перед собой карточку Бориса… — Иосиф на мгновение умолк. — Борис Суриков… — Он кивнул. — Борис Суриков. Точно! Профессор Борис Суриков. Он говорил по-немецки, как русский. И был похож на сибирского медведя, с таким же аппетитом. Ты бы на него посмотрел. Настоящий крестьянин. Но если он сообразил, как поддерживать жизнеспособность органов намного дольше, чем обычно, он должен быть таким же смышленым, как они…

Он умолк и с любопытством взглянул на Мортона.

— С тобой все в порядке, Дэвид?

Мортон еще раз изобразил предсмертный звук Вольфганга Кроуза.

— Все отлично, Иосиф. Никогда не чувствовал себя лучше.

И он объяснил, почему.