Зарегистрировавшись в мотеле, Томми направился прямиком в комнату, которую недолго занимал Стамп, и тщательно обыскал ее, но не нашел ничего такого, что не сумели обнаружить люди Гейтса.

Некоторое время он постоял возле закрытого окна; далеко внизу огоньки, освещавшие пустой бассейн, придавали воде жутковатый отсвет. Гости того сорта, что останавливались в этом мотеле, сейчас, наверное, упорно дозваниваются до какой-нибудь фирмы из «Желтых Страниц». Но в деле Стампа ничего не давало возможности предположить, что он пользовался услугами проституток. Как почти все остальное, его привычки были крайне безлики. Тем не менее кто-то вошел в его комнату и вырезал у него почки. Вошел и вышел — как официант, обслуживающий номер. Только номера здесь официантами не обслуживались.

Томми подошел к двери и изучил замок. Его можно легко открыть шпилькой для волос. Цепочка была не лучше: достаточно одного хорошего толчка, и она сорвется с крючка. Да, в таком месте не укроешься.

Он вышел в коридор, закрыл за собой дверь и снова открыл ее ключом мотеля. Раздался громкий щелчок, какой издают все дешевые замки массового производства. Он закрыл за собой дверь, прилег на кровать и перечитал копию доклада ЦРУ, которую дал ему Гейтс. Это был классический образчик старой формы 24\24 в расследовании убийства, охватывающий последние двадцать четыре часа жизни жертвы и первые двадцать четыре часа, начиная с того момента, как было обнаружено тело. В отчете полным-полно свидетельств следовательских стараний за время после смерти, но предыдущий двадцатичетырехчасовый период походил на информационную пустыню. Даже и думать не стоит о том, чтобы проходить все заново: свидетели уже ничего не помнят; улики, если они и существовали, давно исчезли. Единственное, что было очевидно, это мучения Стампа, когда его кровь загустела таким сиропом, что сердце превратилось в громадный кусок сахара.

Как чувствовал себя бедняга Стамп, лежа здесь? Как больной попугайчик? Конечно, а как же могло быть иначе с такой концентрацией сахара в крови. Был напуган тем, что случилось с ним? И все-таки он не вызвал врача. У телефона на ночном столике имелись аварийные кнопки, которыми вынуждены были комплектовать аппараты даже в подобных местах, чтобы хоть как-то противостоять нахлынувшей волне преступности, но ни один звонок Стампа не был зарегистрирован. Он просто лежал здесь и ждал, пока не объявится Джек Потрошитель и не совершит свою быструю, но радикальную операцию. Что за вампир мог сотворить такое? Действовал ли он в одиночку? Или один держал Стампа, пока другой резал и кромсал? В докладе об этом ничего не говорилось — быть может, никто не хотел гадать в таком деле.

Однако, как часто бывает в подобных случаях, следовало лишь подождать, пока светофор в твоем мозгу не переключится на зеленый свет.

Томми засунул бумаги в карман пиджака, снова подошел к двери и внимательно рассмотрел место возле замка. Потом стал быстро отпирать и запирать механизм, держа раскрытую ладонь прямо под язычком замка. Крошечные частички из-под язычка посыпались на его ладонь. Когда они высыпались все, он подошел к письменному столу, достал лист бумаги со штампом мотеля из папки и высыпал на него эти крошки.

Он почти догадывался, почему никто до него не сделал этого: каждый полагал, что это уже сделано кем-то другим. Ребята из ФБР решили, что этим занимались детективы из местной полиции; ЦРУ — что парни из ФБР уже проверили замок и ничего не нашли. Такое случается, когда дело быстро переходит от одного ведомства к другому.

Томми вытащил из чемодана маленький, но мощный микроскоп и коробочку с чистыми пластинками. Никогда и никуда не отправляйся без своего микроскопа, вдалбливал им в головы один из инструкторов школы. Он высыпал часть крошек на пластинку, установил ее на место и приник глазом к окуляру. Увеличенные крошки оказались пластиковыми. Только Команда номер один из Штази продолжала пользоваться пластиковыми карточками, открывая замки. Все остальные теперь предпочитали различные электронные устройства для взлома.

Томми выпрямился. Отец говорил, что Команда номер один исчезла за одну ночь в полном составе. При общем возбуждении от происходившего в то время в Восточной Германии никто не обратил на это внимания. Команда номер один была просто-напросто еще одной бандой головорезов на службе у государства, которая должна быстренько испариться, лишенная материального обеспечения от своего хозяина. Так кто же это из Команды номер один забрался в комнату Стампа и украл его почки? Свободный художник, пытавшийся продать ходовой товар на рынке? Или по-прежнему член Команды? Не нашла ли Команда номер один себе нового работодателя?

Так. По-видимому, он слишком забегает вперед, нужно сначала обдумать десятки других возможных объяснений. Ни одно из них не казалось разумным. Некоторое время он стоял, вспоминая, что предлагала инструкторша по Ориентации в подобных ситуациях. Каковы тут скрытые намерения? Невидимые пробелы? Внутренние монологи? Тайные выводы? Она высмеивала право игнорировать основной подход: если не знаешь, спрашивай. И продолжай спрашивать, пока не узнаешь.

Томми подошел к телефону и набрал прямой номер Шанталь в Женеве. Ее голос на ответчике сообщил, что в данный момент она занята. Он оставил для нее послание, убрал микроскоп, пластинки и закрыл чемодан.

Из кармана он достал стеклянный пузырек, извлек из него несколько бесцветных пластиковых щетинок, вроде тех, из которых делают дешевые кисточки для бритья, сунул пузырек обратно в карман и вышел из номера. В коридоре он запер за собой дверь, смочил щетинки слюной, аккуратно прикрепил их одним концом к двери, а другим — к косяку, и пошел к лифту. Впрочем, клей не клей, а Штази вряд ли пропустит такой старомодный способ выяснить, заходил ли кто-нибудь в комнату. Но полковник говорил, что старомодные способы порой остаются самыми лучшими.

На мониторе охраны квартиры Клингер наблюдал, как Транг вошел в вестибюль и прошел в лифт. Он прибыл минута в минуту. Камера в лифте показывала, как Транг прихорашивается перед зеркалом. Третья камера следила, как он идет по коридору — грузная фигура в темно-синем костюме и в галстуке шириной с кухонное полотенце. Когда Клингер открыл входную дверь, Транг выглядел удивленным.

— Герр Клингер?.. — Стоявший перед ним светловолосый, небрежно одетый человек со шрамом на щеке был совершенно не похож на бородатую личность, припиравшую его к стенке в кабинете.

— Входи, — сказал Клингер. Он закрыл дверь и прошел в комнату. Мгновение спустя из кухни вынырнул Координатор.

— Рад вас видеть, Карл-Вольф. Ваш любимый бифштекс уже жарится. А пока я налью вам выпить.

Взгляд, которым они обменялись, выдал все — любовный и одновременно заговорщицкий. И он ясно говорил: следи за этим любителем какого угодно пола.

Координатор повернулся к Клингеру:

— А вам что налить?

— Тоник.

Когда Координатор ушел на кухню, Клингер указал Трангу на одно из кресел в комнате и спросил:

— Вас все еще мучает простуда?

Ноздри Транга были испачканы порошком — должно быть, втянул дозу по пути сюда, чтобы расслабиться и чувствовать себя, как гиппопотам в луже грязи.

— У вас есть известия от доктора Ромера? — спросил Транг.

Клингер оставил вопрос без внимания.

— Как долго вы торчите на кокаине? — резко спросил он.

— Я предпочитаю обсуждать такие дела лично с доктором Ромером. — Транг был спокоен, держал себя в руках и больше не испытывал страха.

— Я говорил тебе, Транг. Будь осторожен. Будь очень осторожен.

— Что тебе нужно от меня, Клингер? — Транг в гневе подался вперед.

— Мне ничего не нужно. — Лицо Клингера превратилось в непроницаемую маску.

— Тогда почему ты ведешь себя так недружелюбно?

— Я сам выбираю себе друзей. — Клингер кинул взгляд в сторону кухни. — Ты неважно выглядишь, Транг.

— Я чувствую себя отлично. — Этот чертов Клингер был вроде вечно незаживающего шрама.

— От кокаина?

— Ты говоришь, как русский. Тебе известно это? Точно, как русский.

— Ты пытаешься оскорбить меня?

— Нет. Но зачем эта война нервов?

— Ты что, забыл, почему ты здесь, Транг? Я задаю вопросы, помни об этом. Итак, расскажи мне все про своего толкача. Кто он?

В наступившей тишине вошел Координатор с бокалами, объявил, что обед скоро будет подан, и вернулся на кухню. Клингер сделал глоток, провожая его взглядом. Как, черт возьми, он ухитрился скрыть это от герра доктора? Он вновь повернулся к Трангу.

— Я задал тебе вопрос.

Глаза Транга забегали.

— Эти вопросы я буду обсуждать с доктором Ромером.

— Сначала ты обсудишь их со мной.

— Ты считаешь меня дураком, Клингер. Если я выложу все тебе, мне будет уже нечего сказать доктору Ромеру. — Транг откинулся на спинку кресла; он не собирался больше ничего говорить.

— Когда он узнает об остальном, ты пожалеешь, что не сказал мне все.

Взгляд Транга снова сфокусировался, но не для того, чтобы лучше видеть, а скорее как кусок стекла, ловящий солнечный луч, чтобы жечь.

— Перестань давить на меня, Клингер.

— Перестать давить на тебя? — Клингер покачал головой, будто слова Транга были прискорбной ошибкой. — Когда это произошло в первый раз, Транг? Он платил тебе или ты — ему?

— Ты свинья, Клингер. Настоящая свинья.

— Ты хочешь, чтобы я снова ударил тебя, Транг? На этот раз — как следует? — угрожающе спросил Клингер. — Или тебе это нравится?

Из спальни раздалась мелодичная трель. Клингер поставил стакан и встал.

— Подумай об этом, Транг. Я знаю все про тебя и твоего дружка, — он кивнул в сторону кухни. — Организация не любит любовных гнезд, особенно такого рода.

— Не дави на меня, Клингер, не вздумай на меня давить, — прошептал Транг.

Нагнувшись, Клингер аккуратно ухватил галстук Транга и стянул узел потуже. Транг не сопротивлялся и не протестовал.

— Я буду давить на тебя, Транг, столько, сколько мне нужно. А потом еще покрепче. Запомни это сейчас.

Он ослабил хватку и стал объяснять Трангу, как ему следует себя вести:

— Перестань болтать, как психованная задница, Транг. Поразмысли над тем, что я тебе сказал. А когда я вернусь, расскажешь мне, кого еще из Организации ты трахал. Рассматривай это как вопрос твоей лояльности. Думай об этом что хочешь, но при условии, что ты расскажешь мне все.

Клингер двинулся по направлению настойчивого сигнала факса из спальни. Это, должно быть, ответ герра доктора. Он выслушает все, что расскажет Транг, а потом убьет их обоих.

Клингер подошел к факсу, когда передача еще не закончилась. Он начал хмуриться. Под его именем и именем отправителя стояли лишь наборы цифр. Почему он получает закодированное послание? И от Вейла? Обычно тот никогда не участвовал ни в каких делах за пределами острова. Он подошел к сейфу и достал книжку шифров. Из комнаты доносился шепот: сейчас эта парочка нагоняет страх друг на друга. Он уселся за стол и принялся старательно расшифровывать цифры; чем дольше он работал, тем сильнее хмурился. Закончив, он еще раз перечитал текст, чтобы убедиться наверняка.

— Черт, — сказал он, глядя на собственное отражение в оконном стекле, и повторил снова: — Черт.

Только Вейл мог придумать такое.

Он взглянул на дверь — в соседней комнате наступила тишина, словно те двое уже знали. Он встал, почувствовав, как перехватывает дыхание и какой-то комок непроизвольно сжимается в животе. Он всегда ощущал нечто подобное перед действием. Он прошел в туалет, порвал обе записки с зашифрованным и расшифрованным текстами и спустил их в унитаз, потом взглянул на себя в зеркало. Шрам на щеке уже заживал, но он еще ему послужит. Выйдя из ванной, он застал Координатора торчащим в дверях спальни.

— Ужин на столе, Клингер.

— Отдай мою порцию своему дружку.

— Вы не голодны?

— Я ухожу.

Координатор притворился, что не понимает.

— Уходите? Сейчас?

Клингер кинул на него косой взгляд.

— Я вернусь. Но если я задержусь, вы с Трангом поедете в аэропорт Даллес и полетите на остров самолетом компании Глобал. Мне дадите время до полуночи. Рейс — рано утром.

Координатор улыбнулся.

— Видишь, я говорил тебе, что Ромер кое-что должен Трангу. Может, в твоем билетике все-таки не все дырочки, а, Клингер?

Клингер молча взглянул на него, потом сунул в карман пиджака пару резиновых перчаток и запечатанную бутылочку, которую достал раньше из сейфа, и вышел из квартиры.

В оперативном зале клиники доктор Ромер увидел, что на большом столе произошли значительные изменения. Флажки поднялись в Монреале, Ванкувере и Сиэтле, над Сингапуром и Бангкоком, над Барселоной и Мюнхеном. Один флажок гордо взвился над Йоханнесбургом. Каждый флажок означал успешный сбор урожая оперативником Команды номер один.

Шеф отдела информации, сорокалетняя женщина в просторном платье, повернулась к доктору Ромеру.

— Теперь мы имеем пять сердец и столько же пар почек. В Сиэтле собран полный урожай, и мы вскоре ожидаем его прибытия. Местный Координатор сообщил, что все прошло нормально. Он послал исполнителя обратно на место действия, и тот сумел подтвердить, что полиция приняла это за несчастный случай.

— Хорошо. — Он вновь взглянул на карту. Над Стокгольмом флажка не было. — Почему нет доклада от Энгеля?

Женщина легонько пожала плечами.

— Его вылет задержан в Париже. Опять у них перебои с рейсами. Вы же знаете этих французов.

Он знал. И поэтому никогда не нанимал их.

— Проинформируйте тех, кто в списке ожидания, чтобы они сделали первые взносы и подготовились к прилету сюда. Начните с мистера Фунга, он уже долго ждет.

Женщина принялась печатать инструкции на своем компьютере — сообщить главе Триады в Гонконге, что его новое сердце готово к трансплантации.

Доктор Ромер подъехал к стойке Глобал Транспортер. Сотрудник оторвался от своего экрана.

— Вашингтонский рейс. Передадите капитану следующее. — Доктор Ромер принялся торопливо диктовать послание.

Закончив печатать, сотрудник слегка отодвинулся, давая доктору Ромеру возможность прочесть текст на экране.

— Хорошо. — Выезжая из оперативного зала, он задержался на самом верху бетонного ската и потянул носом: в воздухе присутствовал слабый запах серы. Гора Масая прочищала свою глотку.