Томми был последним посетителем, вышедшим из бара мотеля; он оставался так долго в надежде, что бармен вспомнит что-то еще. Человек, которого он описывал, скорее всего, был обыкновенным бизнесменом, предававшимся фантазиям о том, какая могла бы у него быть красивая жизнь.

Да и Стамп не заходил в этот бар. На самом деле большая часть подробностей, услышанных барменом о смерти Стампа, была почерпнута в других местах. Он отказался от предложения бармена выпить на дорожку и направился к выходу.

Пройдя через пустой вестибюль, он увидел испанку-проститутку, болтавшую со служащим за стойкой. Тот поднял на него глаза и сказал:

— Вам звонили. Она оставила послание.

Шанталь такого бы не сделала, подумал Томми, подходя к стойке. Звонила Анна. Она была в Калифорнии и обещала перезвонить утром. Томми ухмыльнулся и смял листок. Вполне в стиле Анны — не оставить своего номера и не сказать, где она. Клерк смотрел на него с любопытством.

— Судя по вашему виду, вы получили хорошее известие.

— Думаю, да, — сказал Томми. Работать на пару с Анной всегда было хорошим известием.

Проститутка механически улыбнулась ему.

— Хочешь отметить?

— Хороший сон принесет мне больше пользы, — усмехнулся Томми и пошел к лифту. Он нажал кнопку своего этажа. Надо попробовать еще раз дозвониться до Шанталь и сказать, что Стамп был убит кем-то из Команды номер один. Когда в дело нужно было пускать догадки, основанные на информации, он становился похож на полковника. Но главное тут заключалось в том, что убийца Стампа был первоклассным профессионалом, склонным к жестокости. Это вводило в поле зрения Команду номер один.

Дверь лифта открылась и Томми вышел. Стамп, должно быть, обожал жить в трущобах, если поселился в таком местечке. А может, его просто не заботили личные удобства. Он слышал, многие такие вот красавцы-чудаки наслаждаются спартанским образом жизни, поскольку это дает им возможность испытать мазохистское удовольствие. А может, Стамп вынашивал тайные планы вступить в Отряд прикрытия? Проблема в том, что он до сих пор не знает, что на самом деле двигало Стампом. Возможно, это и не имеет значения; возможно, главное — найти того, кто вырезал его почки. А кто бы это ни сделал, он проходил по этому самому коридору.

Подойдя к двери своей комнаты, Томми провел пальцем по косяку в том месте, где приклеил тоненькие волоски, и почувствовал, как его собственные волосы на затылке зашевелились. Волоски исчезли. Сделав шаг назад, он присел на корточки и, проведя руками по ковру, собрал несколько волосков. Он поднялся и поглядел сначала в одну сторону коридора, а потом в другую. Кроме звука телевизора, доносившегося из комнаты через несколько дверей отсюда, ничто не нарушало тишину. Он потер волоски пальцами. Никакой пьянчужка, перепутавший двери, этого сделать не мог. Дверь нужно было открыть, чтобы волоски отклеились. Теперь он пожалел, что у него нет с собой револьвера. Он оставил его в потайном карманчике, специально устроенном в чемодане, — это позволяло избегать множества осложнений с таможней.

Томми вставил ключ в замок и мягко повернул его. Все равно щелчок получился громкий.

Как только он открыл дверь, то сразу понял: кем бы ни был посетитель, он не дал себе труда замести следы. Все лампы в комнате горели. Дверцы бюро и шкафа нараспашку, а одежда Томми валялась на полу вместе с остальным содержимым чемодана. Микроскопом, должно быть, воспользовались, чтобы разбить слайды. Револьвер исчез.

Томми осмотрел разгром. Никто не станет вламываться наудачу в номер в поисках оружия; кто угодно может купить его на улице без всякого риска. И зачем переворачивать все вверх дном? Вор взял бы револьвер, микроскоп и постарался бы замести следы. Значит, если тут работал профессионал, то этот самый профессионал здорово злился. Похоже, Томми сумел прищемить кому-то нос. А значит, кто-то знает, кто он такой и зачем он здесь.

Томми закрыл за собой входную дверь. Дверь в ванную была закрыта, как он и оставил ее. Он подошел к микроскопу и поднял его. Под ногами хрустели осколки слайдов. Он крепко сжал микроскоп и подошел к ванной комнате. У двери задержался и прислушался. Ничего. Зуд на затылке стал сильнее, совсем как в тот день с отцом и полковником Мортоном в Брайтоне. Ему было тогда двенадцать, и полковник взял его на приморскую ярмарку. У быстро вертящегося Чертова колеса расшатался механический кронштейн, и их кабинка стала опасно раскачиваться высоко над землей. Но он брал пример с полковника и спокойно ждал, когда наконец очутится в безопасности. Всегда собирай все свои силы в один кулак, сказал ему после отец. Стиснув микроскоп, он резко открыл дверь ванной и сделал шаг назад. Зуд в затылке прекратился так же неожиданно, как начался.

Никто не бросился на него. Дверь распахнулась на три четверти — достаточно, чтобы увидеть зеркало на стене и раковину в пластиковой подставке. Его туалетные принадлежности и стаканчики мотеля, упакованные в целлофан, стояли точно в таком положении, как он их расставил. Отражения унитаза и ванны с гигиеническим душем и занавесками скрывались в зеркале за раскрытой дверью. Но он прикинул, что там как раз хватало места для кого-то, кому вздумалось бы спрятаться.

Томми сильно пнул дверь ногой, она ударилась о край ванны.

Он стоял в дверном проеме, чувствуя себя дураком. Кто бы здесь ни побывал, он давно уже ушел. Но почему он не довершил разгром? Не разбросал его туалетные флаконы? Не разбил стаканы? Не оставил воду течь из кранов? Не спустил полотенца в унитаз? Тот, кто разгромил спальню, без труда мог сделать все это. Он замер, ощутив давление в мочевом пузыре. Последний стакан пива нашел свой путь и присоединился к предыдущим. Он сделал шаг к унитазу и прежде чем расстегнуть брюки, потянулся, чтобы поставить микроскоп на бачок. Взгляд упал на зеркало. Он оставлял занавески в ванной полуоткрытыми. Теперь они были почти закрыты. А это значит…

Томми круто развернулся. Нырнув, чтобы убраться с открытого пространства, он заслонил лицо микроскопом.

Занавеска отдернулась. Это был тот человек, что присоединился к выходившей из бара компании. Блондин, голубоглазый и жилистый, как кусок дешевого бифштекса, со шрамом на левой щеке. На нем были белые резиновые перчатки, в одной руке он держал нож. Длинное лезвие, стальная рукоятка. Нож Команды номер один. На кой черт ему понадобились резиновые перчатки? Чтобы не оставить отпечатков? Или он выполнял еще одно задание по вырезанию почек? Томми убрал микроскоп от лица. Сосредоточил взгляд на ноже. Медленно повернулся на пятках. Поднял микроскоп над рукой, держащей нож — настоящий тесак. Белые Перчатки высунули одну ногу из ванной. Сейчас или никогда. Томми стал быстрее поворачиваться на пятках, как метатель диска.

Клингер замер, пораженный. Найдя револьвер, он решил не пользоваться им; даже в таком месте выстрел привлечет чье-то внимание. Он сунул револьвер в бачок. Нож он всегда носил с собой, но рассчитывал на перчатки.

Свинг Томми пришелся на запястье руки, сжимавшей нож. Клингер вздрогнул и зарычал. Сверкающий кусок стали пролетел мимо плеча Томми в спальню. Томми двинул микроскоп в обратную сторону, и второй свинг пришелся на другую руку Клингера, намного выше локтя. Удар вызвал лишь еще один рык. Томми не стал бить в третий раз. Микроскоп был так же эффективен против Белых Перчаток, как маникюрная пилочка против лесного дуба. Он побежал в спальню.

От ударов у Клингера перехватило дыхание. Его запястье стало мгновенно распухать, а рука выше локтя словно жарилась на костре. Тем не менее вместо того, чтобы развить свой успех, Нэгьер отступил. Это хорошо. В спальне у него будет больше места для маневра, чтобы подобраться поближе. Одного прикосновения любой из перчаток к коже Нэгьера будет достаточно: они смазаны нервно-паралитическим веществом, содержащимся в бутылочке, которую он достал из сейфа в квартире. Самая малость маслянистого вещества должна закупорить поры и убить за считанные секунды, а он вылил на перчатки половину содержимого пузырька, который сунул в карман брюк. Он вышел из ванны.

Томми смотрел, как мистер Белые Перчатки выскочил из ванной, двигаясь медленно, согнувшись почти пополам, с вытянутыми руками, не пытаясь найти нож. Томми прикинул, что нож улетел под кровать. Но мистеру Белые Перчатки он, похоже, не нужен. Он выглядел так, словно совершенно оправился. Томми отступил на середину комнаты, и микроскоп дрогнул в его руке, когда он увидел дикую злобу в глазах незнакомца. И кое-что еще — холодный и хитрый разум, борющийся с болью, стремящийся взять ее под контроль. Стало быть, он все-таки ранил мистера Белые Перчатки. Он крепче сжал в руке микроскоп, поворачиваясь на пятках в поисках уязвимого места. Возможно, ему снова стоит попробовать врезать по руке, возле локтя.

Неожиданно Клингер остановился и оглядел его, что-то рассчитывая. Потом он ринулся к кровати, в одно мгновение сорвал покрывало и набросил его на Томми, как гладиатор на римской арене набрасывал сеть на своего противника.

Запутавшись, Томми рухнул на пол и отпрянул в сторону, когда Клингер бросился вперед. Освободившись от покрывала, Томми взметнул микроскоп вверх. Он услышал, как мистер Белые Перчатки издал звериный рык, и увидел, как тот зажал руку в перчатке у себя между ног. Вот так же быстро Клингер высвободил руку и покатился по ковру к двери, потом уперся ногами в стену, молниеносно выгнул спину и, сделав сальто, приземлился на ноги. Теперь он снова с горящими глазами двигался вперед.

Томми отступил к окну. Мистер Белые Перчатки, оказывается, вовсе не был побежден. Рука, сжимавшая микроскоп, стала скользить от пота. Он попробовал сделать круг и вернуться на середину комнаты, но каждый раз его движение блокировалось. Когда он вновь стал поворачиваться на пятках, он встретился взглядом с мистером Белые Перчатки и раздумал атаковать, отступив еще на шаг. Он понимал, что они примерно одинакового роста и веса, но не собирался рисковать и подходить ближе. Было что-то явно негостеприимное в этих руках, тянувшихся к нему. Он чувствовал дыхание незнакомца, кислое и затхлое. Томми машинально провел языком по зубам и автоматически отметил, что во рту пересохло. Стекло громко хрустело под ногами, но не было ни одного куска слайда, достаточно большого, чтобы использовать его как оружие.

Он должен прорваться к двери. Или отыскать что-то еще, чем можно защитить себя.

Клингер почувствовал свое преимущество. Еще несколько шагов — и он загонит Нэгьера в угол, а уж тогда единственным путем отступления для него станет окно. Но сначала ему придется разбить стекло микроскопом. В этот момент он прыгнет вперед и дотронется до его лица перчаткой. Его мошонка словно поджаривалась на медленном огне; тот, кто сделал с ним такое, заслуживает медленной мучительной смерти. Может быть, в конце концов и стоит вышвырнуть Нэгьера из окна. Его губы раздвинулись.

У мистера Белые Перчатки улыбка настоящего психа, подумал Томми. Он наткнулся ногой на чемодан и едва не потерял равновесие, но ухитрился превратить это в рассчитанное падение. Рухнув на ковер, он пальцами нащупал ручку чемодана и тут же швырнул его вперед — так, что он всей тяжестью врезал мистеру Белые Перчатки по ногам в районе щиколоток. Томми увидел, как улыбка исчезла с его губ.

Пока Клингер шатался и раскачивался, Томми снова попытался ударить его микроскопом в мошонку, но промахнулся и угодил мистеру Белые Перчатки по бедру. Раздался хруст стекла. Томми торопливо пополз по полу, даже не раздумывая над тем, что он разбил. Однако в данный момент мистер Белые Перчатки не обращал на него никакого внимания. Вместо этого он лихорадочно схватился за свое бедро. Томми вскочил на ноги и кинулся к двери. За ним вдруг раздался какой-то грохот — мистер Белые Перчатки растянулся на ковре, вывернув голову под неестественным углом. По комнате пополз запах выделений из тела.

Томми вернулся к кровати, пытаясь отыскать в нем признаки жизни. Их не было. Он выждал еще несколько минут, потом подошел поближе и присел на корточки. На брюках незнакомца растеклось маленькое мокрое пятно. Он наклонился, понюхал, и тут же его глаза просветлели. Томми быстро отпрянул. Посмотрел на перчатки. От них исходил тот же самый слабый маслянистый запах. На тренировках в школе говорили, что по-настоящему смертельные новые нервно-паралитические вещества пахнут автомобильной смазкой. Избегая дотрагиваться до перчаток и пятна на бедре, он обшарил карманы мистера Белые Перчатки. В бумажнике он не нашел ничего, кроме пачки стодолларовых купюр. Ни удостоверения личности, ни каких-то личных бумаг. Не было даже водительских прав. Из заднего кармана он вытащил маленький коричневый кожаный футляр, раскрыл его и уставился на цветную фотографию мистера Белые Перчатки на пластиковой карточке. Судя по надписи на карточке, его звали Клаус Клингер. Почти такая же классическая немецкая фамилия, как Шмидт. Но не было никакого ключа к тому, кто выдал эту карточку.

Томми выпрямился и сунул карточку в свой карман. Ему здорово хотелось в туалет. Облегчившись, он взглянул на себя в зеркало — лицо было белым как мел. Он наполнил раковину холодной водой и опустил в нее лицо, снова посмотрел в зеркало и повторил процедуру. Вытеревшись, он вернулся в комнату, уселся на кровать и уставился на тело Клингера. Его инструктор по химическому и биологическому вооружению говорил, что теперь, когда русские избавились от своих арсеналов, шанс наткнуться на какое-то нервно-паралитическое вещество ничтожно мал — если только вам не случится работать в Ираке. Надо не забыть сказать инструктору, чтобы он он добавил к этому списку по крайней мере еще один мотель в Вашингтоне.

Телефон на ночном столике зазвонил. Это была Шанталь. Он рассказал ей о том, что произошло.

— С тобой все в порядке?

— Все нормально. Но ты передай полковнику, что я почти уверен: этот Клингер — из Команды номер один.

— А ты позвони Гейтсу. Тебе понадобится местная крыша, — бодро сказала Шанталь. — И не давай никому притрагиваться к этим перчаткам.

— Вот насчет этого можешь не волноваться, — с готовностью отреагировал Томми.