Вскоре после рассвета два вертолета застрекотали над склонами и приземлились на поляне, как раз у начинающейся полосы леса. Это прибыли группы для поиска Моше Вейла, девушки и пропавшего вертолета. Выйдя на поляну, служащие клиники с любопытством огляделись. Никто из них не подходил прежде так близко к вулкану, и его угрожающее присутствие внушало им благоговейный страх.

Фридрих, Энгель и два оперативника из Команды номер один должны были руководить поисками. В одну из групп входила и Моника Сац. Как и на всех ее спутниках, на Монике была легкая одежда и крепкие туристские ботинки. Но жар, исходящий от земли, проникал даже сквозь их твердые подошвы, когда она стояла на застывшей лаве. Моника взглянула на вершину. Туча, которая была видна с острова, растаяла, и ничто не тревожило воздух вокруг горловины вулкана. Но запах лавы был таким резким, что заставил ее наморщить носик и повернуться к Джозефу Уэсту, химику.

— Я утратил чувство обоняния много лет назад, — извиняющимся тоном произнес он.

— Но разве вы не чувствуете жар? — спросила она.

— Ага. Но это неплохая смена обстановки после моей лаборатории. Приходится много работать с температурами ниже нуля, — объяснил он, натягивая бейсболку на лоб.

Никто не двигался, пока вертолеты не взлетели; пилоты должны были вернуться за ними в конце дня. Потом Фридрих разделил тридцать человек на две группы и кратко проинструктировал их.

— Мы прочешем гору двумя отрядами с двух сторон. Если кто-нибудь что-то заметит, пусть скажет Энгелю или мне. Мы все время будем поддерживать связь по уоки-токи. — У каждого к поясу была пристегнута рация.

Моника и Уэст оказались в группе Энгеля. Они двинутся к западу по склонам вулкана. Фридрих со своей группой пойдет на поиски в противоположном направлении. По плану обе группы должны встретиться на другой стороне горы, выходившей на озеро.

Поисковые партии углубились в джунгли. Здесь толщина слоя порошка, укрывавшего землю, доходила до нескольких дюймов, и Моника сказала Уэсту, что это все равно что идти по снегу, хотя она никогда не видела снега с таким запахом. Каждые несколько минут Фридрих или Энгель докладывали друг другу о результатах. Первое возбуждение привнес Фридрих:

— У нас тут есть кое-что. — Группа Энгеля сгрудилась вокруг него, чтобы слышать слова Фридриха, доносившиеся из уоки-токи. — Мы только что набрели на дюжину дохлых свиней, с которых, кажется, заживо содрали кожу.

Послышались звуки других голосов, потом снова заговорил Фридрих.

— Мы нашли тело женщины. Похоже, она умерла от ожогов. Мясо прямо свисает с костей.

— Та шлюха? — спросил Энгель.

— Нет. Мулатка. Невозможно определить, что она делала тут, наверху, — ответил Энгель. — Мы идем дальше.

Моника снова взглянула на вершину. Солнце уже выходило из-за пика, окрашивая скалу в багрово-коричневые тона. Через час небо стало бледно-голубым. Чем дальше они двигались на восток, тем больше пепел превращался в серо-коричневую грязь, которая воняла еще сильнее. Люди стали скользить и цеплялись друг за друга. Несколько раз они натыкались на мертвых птиц и обезьян-ревунов, которые угодили в болото и быстро разлагались на жаре. Никогда еще озеро Никарагуа вдали не казалось Монике более манящим.

Чем дальше группа Фридриха продвигалась на запад, тем слабее становился голос Энгеля. Земля здесь была усеяна шлаком, мелкими камешками и острыми скальными обломками. Фридрих опять остановился, чтобы выйти на связь. Он прикинул, что они уже прошли половину пути вокруг горы. По-прежнему не было никаких следов вертолета Вейла; никаких предположений, рухнул ли он в заросли или спикировал в какое-нибудь ущелье, вроде тех, куда они несколько раз заглядывали. Фридрих включил уоки-токи, чтобы сообщить Энгелю их местонахождение. Ответа не последовало. Наверное, хребет, через который они только что перевалили, образовал барьер для передачи. Он повернулся к остальным.

— Вы идите дальше, а я поднимусь вон туда и попытаюсь достать Энгеля. — Он указал на груду массивных камней, видневшуюся футах в ста выше того места, где они стояли.

Группа направилась дальше по голой каменистой почве, а он начал карабкаться по тропинке, проложенной древним потоком лавы, к груде камней. На полпути он остановился, чтобы перевести дыхание. Внизу, насколько хватало глаз, простирались джунгли. Он поднес микрофон уоки-токи к самому рту и принялся бубнить:

— Эй, Энгель. Ты меня слышишь? Эй, Энгель. Отвечай, если слышишь меня. Прием.

Как и прежде — лишь статические разряды. Его группа скрылась за одним из вулканических образований, созданным потоком лавы наверное десятки тысяч лет назад. Фридрих отвернулся и снова полез наверх. Вот он, наконец, и добрался до первого камня.

Глухой рокот раздался где-то глубоко внизу, под ногами, словно поезд-экспресс грохотал в тоннеле. Затем примерно в сотне футов ниже по склону земля треснула и раскрылась, словно развороченная мощным взрывом. Едва он успел укрыться за камнем, как плавящиеся обломки скалы вылетели из щели и покатились по склону. Вслед за этой картечью по земле стала растекаться сверкающая дымящаяся лава.

Один из ее огненных языков свалился в ущелье, другой настиг поисковую группу Фридриха. Он видел, как расплавленная масса хлынула на людей, когда они вышли из-за скалы. Те, кто не был убит мгновенно, закричали в слепом ужасе, а горячий красный поток подхватил и потащил их в ущелье. Через секунду уже никого не было видно, кроме застывающей по мере охлаждения лавы. Из-за своего камня Фридрих яростно заорал в микрофон:

— Энгель! Случилось что-то ужасное! Энгель, ты слышишь меня? Ради Бога, отзовись!

Через несколько секунд он замолчал. В ответ раздавались лишь треск и шипение разрядов. Он прикрепил рацию к поясу и двинулся на поиски группы Энгеля.

Примерно в миле отсюда отряд Энгеля услышал отдаленный грохот. Потом вновь воцарилась полная тишина. Сама не зная отчего, Моника испугалась этой тишины еще больше, чем грохота. Но годы послушания приучили ее оставаться спокойной, что бы ни происходило. Моника ободряюще улыбнулась Уэсту. От ее глаз не укрылось, что и он, и многие другие тоже были напуганы.

— Наверное, это просто оползень, — сказала она. И в следующее мгновение язык оранжево-коричневого пламени вылетел из пасти вулкана, а потом тут же втянулся обратно.

— Нужно вызвать вертолеты! — закричал Уэст. — Все это место вот-вот накроет!

Еще один язык пламени взметнулся над горловиной и исчез, пока Энгель торопливо говорил что-то в свою рацию. Он повернулся к группе и сказал с явным испугом в голосе:

— Мы на другой стороне горы. Я не могу достать их.

— Они увидят, что происходит, и сразу же прилетят, — твердо произнесла Моника. — Я думаю, мы должны постараться отыскать остальных. Тогда нас смогут забрать всех вместе.

Она повернулась, сделала шаг, и вдруг земля задрожала. Люди стали кричать. Крики превратились в страшные вопли, когда скала под их ногами начала плавиться и неожиданно открылись сотни воронкообразных дыр, оставшихся от прежних извержений. Из глубины на поверхность вырывались жаркие струи пара — такие мощные, что несколько людей сразу получили страшные ожоги. Моника видела, как у одного из больничных поваров струей выжгло глаза. Прежде чем кто-то смог его остановить, обезумевший человек слепо кинулся вниз по склону. Он издал последний отчаянный вопль и рухнул в ущелье.

Моника схватила Уэста за руку и, скользя и спотыкаясь, потащила его к скальному образованию. Из земли вырывались все новые и новые струи пара, и стало почти невозможно дышать. Кипящая грязь вылетала из ям, и в считанные секунды вся земля покрылась толстым слоем горячей и вонючей смеси. Секунду назад грязь доходила Монике до щиколоток, а в следующее мгновение она уже почувствовала ее на лодыжках, и грязь продолжала подниматься все выше.

— Я больше не могу, — выдохнул Уэст.

— Нет можешь! — Моника крепче вцепилась в его руку. Те, кто остался чуть ниже на холме и пытался следовать за ней к скальному выступу, уже по пояс увязли в грязи. Чем сильнее они в отчаянии пытались высвободиться, тем глубже погружались. Энгель утонул первым. С захлебывающимся воплем он исчез с поверхности.

До скального выступа оставалось лишь несколько ярдов. Моника оглянулась через плечо — свободной рукой Уэст яростно колотил по грязи, которая теперь была ему по грудь. Она сделала бросок вперед и почувствовала, как его хватка ослабевает. Она снова оглянулась, чтобы подбодрить его. Грязь достигла его шеи, глаза вытаращились от ужаса. У Моники кружилась голова от грязевых испарений; она словно погружалась в огромную выгребную яму. Она вновь повернулась к скале, не обращая внимания на вопли позади. Неожиданно ее руку отпустили. Жалобные крики Уэста оборвались.

Пока Моника карабкалась наверх, все остальные исчезли с поверхности. Когда до выступа оставалось несколько ярдов, земля снова дрогнула. Грязь поднималась уже быстрее, но и скала стала ближе. Она чувствовала, что до нее уже рукой подать, но видеть больше ничего не могла — фонтан грязи залил глаза. Она вытянула руки вперед. Грязь подошла к подмышкам, сжигая кожу. Она слабо махнула руками в ту сторону, где в последний раз видела выступ, пытаясь стряхнуть с лица грязь. До нее донесся чмокающий звук — это выступ в конце концов высвободился из земли, сковывавшей его многие века. Потом она услыхала кошмарный звук, с которым скала начала двигаться, набирая скорость. В слепом ужасе она страшно закричала, и продолжала кричать, когда выступ сшиб ее и покатился вниз по склону, собирая грязь и тела в свои каменные объятия. Позади растекался поток грязи, в котором, как в толстом слое клея, торчали руки и ноги, а еще отрубленная голова Уэста со все еще нахлобученной бейсбольной кепкой.

Это было первое, что увидел Фридрих, когда добрался сюда. Он упал на колени, уже не способный ничего соображать, зажмурил глаза, и в ушах у него отдавался лишь громкий звук его собственного прерывистого дыхания. Он заставил себя взглянуть еще раз. Отрубленная голова и чьи-то конечности были все там же. Когда реальность происходящего постепенно дошла до него, панический ужас, с которым он ухитрялся справляться, пока карабкался сюда, охватил его и вытеснил все остальное. Он встал, не отрывая глаз от от останков тех, кого совсем недавно видел живыми, и из горла его вырвался вопль такой силы, что он едва не потерял равновесие. Пытаясь удержаться на ногах, он взмахнул руками. Рация выскользнула из руки и исчезла под темной, продолжающей пузыриться и кипеть битумной поверхностью.

Фридрих принялся карабкаться обратно по тому же пути, который привел его сюда, не обращая внимания на ссадины и синяки, остававшиеся от каждого нового падения. Ему было плевать на все, лишь бы убраться подальше от этого кладбища. Он одолел короткое расстояние, когда услышал новый грохот и в страхе взглянул на вершину. Там ничего не было видно, но грохот не смолкал. Тогда он начал яростно размахивать руками, поняв, что это шум мотора. Лишь секунду спустя он сообразил, что это не успокаивающий стрекот вертолета, а гораздо более мощный звук реактивного двигателя. И звук этот постепенно стихал.

С кресла второго пилота «Лиры» Мортон наблюдал, как гора Масая исчезает за хвостовым крылом. Даже солнце, освещавшее верхушку, не пригасило зловещего красного мерцания, поднимавшегося из глубины кратера. Когда самолет пересек береговую линию озера Никарагуа, они полетели низко над водой. На другой стороне появились внешние острова Солентинэймского архипелага.

В кабине Дэнни оторвался от копии карты, сделанной священником, и сообщил:

— Судя по ней, мы должны сейчас приближаться к zona militaire.

Мортон ответил, что видит оградительные буйки на поверхности озера, а потом пилот объявил, что поймал остров радаром. Дэнни и Гейтс встали и подошли к двери кабины. Теперь они уже могли разглядеть остров, к которому стремительно приближался самолет.

— Неплохо выглядит это чертово местечко, — буркнул Гейтс.

Они уже были достаточно близко, чтобы разглядеть густые темно-зеленые заросли, поднимавшиеся прямо из воды. На севере над джунглями вздымались горы. Позади виднелись вулканические пики Коста-Рики. Тилинг говорил, что в ясное утро можно насчитать до двадцати вершин, а после плотного ленча цифра частенько доходит и до двадцати пяти. Тогда они улыбались значительно дольше, чем заслуживала его шутка.

— Карта утверждает, что длиной этот остров миль в пять, а шириной — в две, — сказал Дэнни. — Сверху похоже, что примерно так оно и есть.

Большую часть времени в офисе Тилинга они занимались изучением информации об острове, поступившей с приездом министра никарагуанского правительства. Хотя голосок его вполне соответствовал тщедушному телу, он обладал памятью прирожденного партизана, который когда-то вел свою собственную войну с этого острова против контрас, управляемых «ла ЦРУ». Гейтс лишь едва заметно отреагировал на упоминание родной фирмы. Министр, закончив, отбыл со своей неизменной сдержанной улыбкой.

— Вон она — взлетная полоса, — сказал пилот. — Выглядит ухоженной.

Полоса тянулась почти от самой воды и уходила в джунгли. С обеих сторон растительность была вырублена лишь настолько, насколько этого требовала безопасность взлетов и посадок. С воздуха обнаружить полосу было нелегко.

Слева от взлетной полосы перед кучкой строений стояли два вертолета.

— Жилье персонала, — сказал Мортон и ткнул пальцем в другую сторону. — Клиника вон там, примерно в миле отсюда. А прямо за ней финский коттедж.

Он встал с кресла.

Дэнни и Гейтс уже влезали в свои белые халаты; на спине каждого стоял жирный красный штамп «Геологическое общество США». В кабине Мортон взял рюкзак и пробрался мимо ящиков, помеченных как оборудование для сейсмических наблюдений, в туалет, расположенный в хвосте самолета.

В рюкзаке лежала пара летающих камер Дэнни со звуковыми сканерами. Обе были подключены к видоискателю на батарейках, тоже помещавшемуся в рюкзаке. В видоискатель была встроена миниатюрная спутниковая тарелка, способная передавать звук и изображение на приемник в кабине «Лиры», а оттуда — на «Конкорд». С «Конкорда» диспетчер мог передать их всем, кому потребуется.

В одном отдельном кармане рюкзака находился девятимиллиметровый автомат «Хеклер-и-Кок» и магазины к нему, а в другом — небольшая, но мощная полевая рация.

Пилот объявил по внутренней селекторной связи, что они садятся, и секунду спустя «Лира» опустилась на взлетную полосу. Через маленький иллюминатор в туалете джунгли казались такими близкими, словно до веток можно было дотянуться рукой. Пилот сосредоточился, решая, когда нужно включить реверс. Мортон ухватился за ручку слива воды, чтобы добиться эффекта, совершенно не входившего в намерения создателей самолета, но предусмотренного техниками службы Хаммер для того, что входило сейчас в его задачу: возможность покинуть самолет незамеченным. Он повернул ручку против часовой стрелки, и панель за унитазом распахнулась, открыв проем в боку самолета. Внизу пробегала взлетная полоса.

«Лира» подкатила к дальнему концу полосы и начала разворачиваться. Джунгли здесь были не более чем в двадцати футах. Мортон схватил рюкзак и прыгнул. Он ударился о взлетную полосу с такой силой, что перехватило дыхание, но быстро покатился дальше и достиг спасительной тени листвы, прежде чем самолет завершил разворот. Панель, управляемая автоматическим таймером в сливной ручке, уже закрылась.

Присев на корточки, Мортон раскрыл рюкзак и вытащил видоискатель — три квадратных дюйма — и одну из камер-птичек. Он включил и запустил попугайчика, заставив слететь на край взлетной полосы, чтобы появилась ясная картинка катящейся «Лиры». На экранчике крошечная фигурка вынырнула из одного из строений. Человек знаками показывал, где должна припарковаться «Лира». Мортон отрегулировал сканер, птичка перелетела через взлетную полосу и уселась на дереве. Из строения выскочил человек в бейсбольной кепке и свободной спортивной рубашке. Мортон наблюдал за изображением на экранчике, которое передавалось в кабину самолета.

На борту «Лиры» Дэнни окликнул пилота:

— Как прием?

— Десять-десять. Диспетчер докладывает то же самое. Нас уже ждет комитет по встрече. Он не кажется слишком дружелюбным.

Пока глохли двигатели «Лиры», пилот наблюдал за человеком, который медленно обходил и осматривал самолет. Когда тот подошел к дверце кабины, Дэнни и Гейтс уже стояли на трапе.

— Привет, — радостно произнес Дэнни. — Я — Ронни Хайд из Геологического общества Соединенных Штатов. — Он кивнул на Гейтса. — А это Боб Мэтьюз. Мы из команды, проводящей сейсмические наблюдения по всей стране для правительства. А вы?..

Кесслер не отрывал от них взгляда. Меньше часа назад он получил звонок из Манагуа. Министр разговаривал извиняющимся тоном, но президент велел проверить все острова без исключения. Поскольку Фридрих рыскал по вулкану, Кесслер решил проявить инициативу — что всегда поощрял доктор Ромер. Он намерен лично заняться этим делом.

— Кесслер, — наконец произнес он.

— Рад познакомиться с вами, мистер Кесслер. — Дэнни улыбнулся, и у его глаз собрались морщинки. Он заметил под рубашкой Кесслера что-то очень похожее по форме на наплечную кобуру.

— И я тоже, — встрял Гейтс и окинул взглядом строения. — Выглядят недурно для этой части света. Каково их назначение?

— Жилые дома, — коротко бросил Кесслер.

— Много ребят там живет? — любезно осведомился Дэнни.

— Не очень.

Гейтс снова повернулся к нему.

— И все иностранцы, как и вы, мистер Кесслер?

— Да. — Кесслер поколебался, не зная, как далеко он может зайти. — Мы работаем над исследовательским проектом.

— Что же за исследования вы проводите в таком месте? — вежливо спросил Дэнни.

— Морская биология. — Одна из медсестер как-то говорила ему, что всегда мечтала стать морским биологом.

Дэнни и Гейтс кивнули друг другу, словно слова Кесслера послужили самым естественным объяснением.

— Что вы намерены здесь делать? — спросил Кесслер. — Министр ничего не объяснил.

Дэнни изобразил еще одну улыбку с морщинками у глаз.

— Все очень просто: нам надо лишь установить несколько сенсоров. Они работают автоматически, так что нам не придется ошиваться тут и ждать, пока они пошлют сигнал на нашу базу. Как только сигнал покажет сейсмические отклонения, мы сообщим правительству, а они, полагаю, будут держать вас в курсе. — Он снова улыбнулся. — Система, конечно, несовершенная, но все же лучше, чем ничего.

Мортон покрутил сканер, чтобы улучшить качество звука. Диспетчер уже наверняка передал фамилию Кесслера в компьютеры Лестера для поиска. Должен помочь и акцент Кесслера. В Команде номер один числилось немало уроженцев Пруссии.

— Сколько времени это займет? — спросил Кесслер.

— Недолго, — заверил его Дэнни.

— Где вы установите ваши устройства?

Гейтс огляделся, словно прикидывая.

— Ну, для начала прямо здесь. Эта взлетная полоса — неплохой резонатор для любой встряски. С бетоном всегда так. Вот дерево — нет. У вас на острове много деревянных строений, мистер Кесслер?

— Нет.

— Это хорошо. Дерево очень опасно в подобных случаях. С этим столкнулись в Сан-Франциско в 1906 году, — заметил Гейтс.

Дэнни нахмурился.

— Насколько я помню, Боб, большинство разрушений тогда произошло от пожаров.

Гейтс улыбнулся Кесслеру.

— Мистер Хайд из Сан-Франциско, — пояснил он. — Тамошние парни всегда спихивают последствия шести баллов на пожар, мистер Кесслер. А факт такой, что это был обыкновенный деревянный городишко, который просто развалился.

Гейтс еще раз улыбнулся Кесслеру, словно они оба прекрасно разбирались в таких тонкостях. И Дэнни, казалось, их прекрасно понял, поскольку тоже изобразил такую улыбку, будто все оговорено и они все теперь заняты одним общим делом.

— Давайте побыстрее, — сказал Кесслер, начиная проявлять признаки нетерпения.

Дэнни взглянул в сторону горы Масая.

— Вы в последнее время не замечали какой-нибудь необычной активности там, наверху?

— Немного. Но вулкан далеко отсюда. И с ним здесь не было никаких хлопот.

— Что ж, приятно слышать, — сказал Гейтс. — Ну, а теперь чем быстрее мы начнем, тем скорее слезем с вашей шеи, мистер Кесслер, и сможем отпустить вас обратно к вашей морской биологии.

— Похоже, и впрямь интересная работенка, — добавил Дэнни.

В полумиле отсюда Мортон отозвал камеру, заставив попугая снова пролететь над взлетной полосой и приземлиться рядом с ним. Засовывая птичку и видоискатель в рюкзак, он видел, как Дэнни и Гейтс начали вытаскивать ящики из «Лиры». Внутри каждого сенсора находился передатчик размером с десятицентовую монетку; Дэнни напичкал ими стандартные сейсмические приборы.

Мортон вытащил автомат, собрал его, зарядил, а запасные магазины рассовал по карманам. Потом он смазал открытые участки кожи средством против насекомых, потратив на это целый тюбик, закинул рюкзак за плечи и, укрываясь от солнца, устремился на север, шагая с автоматом в руках со скоростью легкого пехотинца.

Зеленая листва была темной и густой, а неожиданные вскрики ревунов и постоянное тихое жужжание насекомых порождало чувство опасности, словно джунгли были каким-то живым созданием. В жутковатом свете каждый лист казался непохожим на другие. Чем дальше он продвигался, тем больше земля проваливалась под его ногами, пока наконец это не начало походить на прогулку по трясине, хлюпающей у щиколоток. Он шел прямо вперед, и единственный признак напряжения — стиснутые челюсти — проявлялся, когда он прислушивался, не примешивается ли какой-нибудь посторонний звук к крикам обезьян и шороху птичьих крыльев.

Через некоторое время он заметил, что земля стала тверже и плавно пошла на подъем. Несмотря на защитный крем, насекомые донимали его, забиваясь в ноздри и в рот. Он ничего не мог с этим поделать, оставалось лишь то и дело сморкаться и отплевываться.

Вдруг спереди и чуть левее он услышал голоса. Двигаясь с невероятной быстротой, бесшумно скользя в тени и почти не останавливаясь, чтобы обойти выступающие коряги и сучья, он успел засечь двух женщин в белых униформах, проходивших по дороге внизу. Они разговаривали по-немецки, жалуясь на сверхурочную работу. Дорога сворачивала в сторону, и вскоре медсестры скрылись из виду.

Из рюкзака раздался мягкий звуковой сигнал. Он расстегнул отделение, где находилась полевая рация, надел наушник со встроенным микрофоном и включил прием.

— Мы здесь все закончили, — сказал пилот. — Дэнни как раз прощается с Кесслером. С этой стороны никаких проблем. И еще: только что со мной связался Карбери. Он добрался до посадочной площадки, и теперь они получают громкие и четкие сигналы от сенсоров.

Качество приема могло измениться после приземления Шона: у них не было времени проверить сенсоры в условиях тропических ливней. Мортон дал отбой, уложил рацию в рюкзак и вновь двинулся сквозь джунгли, держась параллельно дороге. Пока там больше никто не появлялся.

Впереди открылась просека, а в четверти мили от того места, где он стоял, расположилось несколько строений, прекрасно вписывающихся в ландшафт. Он наблюдал, как медсестры заходят в самое большое из них. Главная клиника. В остальных домиках, должно быть, находятся лаборатории и прочие подсобные помещения, необходимые для подобного места. С одной стороны стояли три здания без окон. Одно по форме напоминало бункер и было наполовину врыто в землю. Рядом находился пруд — министр о нем не упоминал.

За прудом, едва заметный среди деревьев, стоял еще один дом с большой верандой. Финский коттедж. Группа людей в белом выходила оттуда. Почти наверняка — врачи. Через несколько секунд группа скрылась из вида.

Мортон улегся на землю, сильно пахнувшую прелью, и снова раскрыл рюкзак, чувствуя радостный азарт. Он вытащил видоискатель, обеих птичек со сканерами и включил их. Одну он направил к клинике, а другую — к финскому домику.

Вдруг земля под ним вздрогнула. Ощущение было таким легким и кратким, что, если бы он не ожидал его, все прошло бы незамеченным. Наверное, вулкан дрогнул в своем основании, на глубине в несколько миль под землей, и послал на поверхность волну, которая за то время, пока он намечал курс полета камер, распространилась на тысячи квадратных миль вокруг.

Обе птички успели пролететь уже порядочное расстояние, когда дверь в одном из строений без окон отворилась и оттуда вышли двое мужчин в белых халатах с носилками. Тот, кто лежал на носилках, был целиком накрыт простыней.

Мортон направил одну из камер к пруду. На экранчике видоискателя показалась рябь на воде. Он еще раз слегка поднастроил сканер, и в фокусе появилась группа с носилками. Они подошли к пруду, и мужчины в белых халатах стащили простыню. Под ней лежало голое тело мужчины со вскрытой грудной клеткой. Еще одна небольшая подстройка видоискателя, и на экранчике появилось лицо. Хоть оно и было без глаз, ошибка исключалась: он видел однажды О’Нейла в Армахе, на одном пикничке.

Мужчины спихнули труп в воду. Поверхность воды тут же закипела от яростной возни. Так могли жрать только пираньи. Мужчины с носилками вернулись в строение, захлопнув за собой дверь.

Мгновение спустя вторая камера засекла движение на веранде финского домика. Фигура там по-прежнему оставалась в тени, в задней части открытой веранды.

Мортон полез в боковой карман рюкзака и вытащил мощный оптический прицел, специально сконструированный Джонни Куирком для автомата. Он прикрепил прицел к стволу, а потом вытянул ноги, улегшись в позицию для стрельбы. В этот момент инвалидное кресло подкатилось к краю веранды, и длинная узкая голова человека, сидевшего в нем, повернулась в сторону вулкана. Мортон поймал в оптическом прицеле изувеченное лицо доктора Ромера.