Национальное кладбище Тахомы было участком с пышной зеленой растительностью где-то в пятидесяти километрах к югу от Сиэтла. Вдалеке гора Рейнир неясно вырисовывалась в дымке, бледная и окутанная облаками.

Такси Вероники приехало на стоянку за двадцать минут до того как должна была начаться служба. Она вылетела самым ранним рейсом из Нептуна, но взлет задержали, заставляя ее нервничать и сердиться во время трехчасового путешествия. «Я надеялась на бесполезную попытку», — подумала она, невидяще уставившись в окно. «Почему я думала, что смогу убедить Лэмба что-то сделать, даже отдаленно полезное? Почему я просто не поехала с Логаном? Он нуждался во мне и, как и всегда, я выбрала работу. Я сделала неправильный выбор». В аэропорту Сиэтла она переоделась в туалете, в черное шелковое платье слегка измятое в сумке.

Теперь она остановилась у информационного центра кладбища, чтобы узнать где находится место погребения, и пошла быстрым шагом по газону. В груди быстро стучало. Она никогда не любила похороны. Не то чтобы кто-то их любил, конечно, кроме может облаченных в сетку и кружева фанатов «Уанайрой». Но даже задача похорон — «завершение», шанс на горе — ее не привлекала. Может потому что большинство людей, которых она потеряла, у нее отняли, жестоко. Ее стратегия в почитании мертвых заключалась в действии — раскрыть загадку, наказать преступника. Но что делать, если наказывать некого? Когда нет никаких ответов? Как пережить такую потерю и не сойти с ума?

У нее ушло десять минут, чтобы найти нужное место. Ряды белых складных стульев стояли на большом каменном патио. Где-то около ста человек сновали по территории, многие одеты в парадную форму, большинство из них офицеры, но было и несколько моряков в белых головных уборах.

Увеличенное фото Бильбо стояло на подставке. На нем был изображен филиппинец с мальчишеским лицом, его глаза освещала улыбка. Рядом с ним стоял американский флаг, все должно было выглядеть формально, официально, но казалось, Бильбо едва сдерживается, чтобы не засмеяться в голос.

Перед подставкой сидела женщина, которая должно быть была женой Бильбо. Со своего места Вероника не могла видеть ее лица, но маленький мальчик, может, двух лет, стоял у нее на коленях, смотря на собирающуюся толпу большими, любопытными глазами. Плечи женщины, казалось, одеревенели, она смотрела прямо перед собой. Она будто не замечала ничего вокруг, даже людей, которые наклонялись с ней поговорить.

Вероника нашла пустое место на заднем ряду. Логан был одним из тех, кто несет гроб, так что она не увидит его пока служба не закончится.

— Откуда вы знали Винсента?

Вероника посмотрела на женщину рядом. Ей было двадцать с чем-то, курносая и бледная, с мазком коралловой помады на широком, но тонком рту. Она тайком обмахивалась программкой.

— О, я не знала. Мой парень служил с ним на «Трумане».

Женщина улыбнулась. Ямочка появилась на ее левой щеке.

— Приятно встретить еще одну подружку военного. Ну, хотя я теперь жена военного. Я Кэти.

— Вероника, — они пожали руки. Кэти тихо вздохнула.

— Это так грустно, не так ли? Я встретила Винсента только раз, но я стала близка с Эллисон. Мой муж сейчас тоже в рейсе. Он оперуполномоченный на корабле «Генри Притчетт».

От дальнейшего разговора их отвлекла хоровая музыка. Толпа поднялась, когда она начала играть, повернувшись к асфальтовой дорожке позади. Длинный белый катафалк подъехал к тротуару, за ним шесть человек, несущих гроб, в парадной белой форме тихо вытащили гроб, покрытый флагом, из задней части машины. Вероника среди них увидела Логана, его лицо было непроницаемым.

Рядом с катафалком стоял старший офицер, держа спину прямо.

— Почетный караул, внимание, — его голос был глубоким и ударным. — Оружие на изготовку.

Все в форме отдали честь. Глаза Вероники метнулись к гражданским в толпе, пытаясь понять, что ей стоит делать. Большинство держали руки на сердце, так что она сделала также.

Когда люди понесли свою ношу, Вероника задумалась, что там внутри. Что осталось от лейтенанта Малубэя после того, как его самолет разбился о посадочную палубу? Удалось ли его вдове посмотреть на него в последний раз? Позволили ей посидеть у его тела, дотронуться до его руки, его лица? Или там ничего не осталось?

Логан прошел мимо так близко, что она могла дотронуться до него. Она никогда так этого не хотела в своей жизни, но она оставила свою руку на сердце. Она старательно пыталась не представлять альтернативу, в которой в этом ящике был Логан.

Потом музыка закончилась, и носильщики поставили гроб на длинную, низкую стойку у улыбающейся фотографии. Почетный караул отступил и встал сзади, когда на подиум вышел священник в темной одежде. Она закрыла глаза, когда Логан еще раз прошел мимо. Она была почти уверена, что уловила запах его лосьона после бритья, сандал и цитрусовые.

— Сегодня мы собрались, чтобы оплакать ушедшего от нас лейтенанта Винсента Майкла Малубэя. — Голос священника был тихим и мягким, несмотря на мощные усилители. — Молодого человека, чье мужество и уверенность, вдохновляли тех из нас, кто знал его лично.

Рядом с ней Кэт рылась в сумочке в поисках платочка, ее тушь уже растеклась по лицу. Прерывистые, хриплые рыдания раздались в толпе. Впереди, Эллисон осталась неподвижна.

Панегирик священника был коротким, но выразительным и искренним. Он перечислил достижения Бильбо — его медали, его благодарности, его рекорды в полетах. Бильбо надеялся однажды присоединиться к «Голубым ангелам».

— Он хотел, чтобы маленький Энтони увидел, как он летает, — сказал священник, посмотрев на мальчика в руках у матери.

А потом они опять все встали, на этот раз для салюта в три залпа. Стрелки двигались с идеальной синхронностью, их выстрелы эхом разнеслись над кладбищем. Логан и еще один мужчина вернулись к гробу. Они взяли флаг за разные концы и начали складывать его, пока заиграл одинокий трубач.

Вероника вцепилась рукой в платье. Она смотрела, как руки Логана движутся с преднамеренным и торжественным спокойствием. Неожиданно она почувствовала, что видит его более ясно, чем когда-либо, но в то же время как будто с расстояния в несколько тысяч километров. Он встал на колено перед Эллисон, взял ее руку в свою на секунду до того как отдать ей сложенный флаг.

Кто-то дотронулся до ее руки. Она повернулась и увидела как Кэти указывает вверх, и поняла что все вокруг смотрят на небо. Четыре истребителя летели в ясно-голубом просторе, выстроенные буквой V. Они минуту летели в отличном строю, непоколебимой группой. Потом, без предупреждения, один резко улетел от группы. Остальные три продолжали двигаться своим курсом. Четвертый сделал дугу, следуя своим.

Вот тогда Эллисон Малубэй начала голосить. Она запрокинула голову, все еще сжимая в руках флаг, все еще держа сына, и закричала в небо, ее голос заглушил шум истребителей.

* * *

После этого Вероника неловко стояла в толпе, пока все спокойно общались. Логан ушел с катафалком к могиле. Его глаза даже не метнулись к ней пока он стоял по стойке смирно, ожидая команды пойти за катафалком. Было почти сюрреалистичным — видеть его настолько формальным. Часть ее хотела смеяться. В конце концов, это был парень, в течение четырех лет попадающий в полицию.

Но часть ее чувствовала тяжесть, наблюдая как он напряженно идет в идеальном унисоне с остальными.

Признай, Вероника, это пугает тебя, видеть что он так серьезно это воспринимает. Пугает тебя, потому что ты убедила себя, что все это армейское было причудой богатого олуха. Но нет. Даже не близко.

Она увидела Кэти, стоящую с четырьмя другими женщинами. У одной из них была маленькая девочка, где-то шести лет, обнимающая ее за талию, у другой в сумке на груди висел ребенок. У них у всех были огромные сумки и туфли на низких каблуках. Кэти неожиданно ее заметила и помахала. Вероника подошла к ним, чувствуя себя почти застенчиво.

— Разве это была не прекрасная церемония? — спросила Кэти. — Его родители хотели мессу, но Эллисон настояла на церемонии на улице. Она хотела убедиться, что у него будет последний полет, — она развернулась к группе. — Это Вероника. Вероника, это Эйприл, Люсия, Энн и Жасмин.

Они все кивнули и пробурчали приветствия.

— Полагаю, Эллисон вероятно теперь постоянно будет здесь, как думаешь? — спросила Энн.

— Что ж, здесь ее родители. Они помогут ей позаботиться об Энтони. — Кэт покосилась на Веронику. — Винс был размещен в Сан-Диего, но после рождения Энтони, Эллисон вернулась домой в Сиэтл, чтобы быть ближе к семье, пока он на рейсе. Тяжело быть одной, когда у тебя ребенок.

— А то, — сказала Жасмин, женщина с ребенком. Она покачивалась на пятках, держа в руках дочку. — Мой муж уехал как раз до ее рождения.

Вероника осмотрела небольшую группу. Все пятеро выглядели похоже — дружелюбно, грустно, покорно.

— Вы все жены морских офицеров? — спросила она. Они все кивнули.

— Так… как вы это делаете? — пробормотала она. — В смысле, я едва продержалась наши первые полгода порознь. Как вы годами с этим справляетесь?

Они обменялись взглядами, и она неожиданно почувствовала себя ребенком. Вот она, жалуется на шесть месяцев разлуки, когда женщина только что потеряла мужа. Но ей нужно было знать, как они справляются со страхом, с видениями о самолетах, падающих с неба, с постоянным страхом получить отчет о несчастном случае? Как они снова и снова прощаются?

Кэти положила руку на руку Вероники.

— Это нелегко. Много ожидания. Тебе приходится многое отложить. И не только долгосрочные вещи. Каждый день я думаю о тысячах вещей, которые я хочу сказать Нейту. Я начала носить блокнот, чтобы туда все записывать, потому что когда я говорю с ним по телефону, я все забываю.

Другие женщины рассмеялись. Веронике захотелось плакать.

Кэти, кажется, заметила. Она посмотрела на своих подруг, потом на Веронику.

— Мы присматриваем друг за другом, пока нет наших мужчин. Это большая часть всего этого. Поддержка твоих сестер, люди которые знают через что ты проходишь. Ну, ты увидишь.

Затем Вероника увидела Логана, идущего по проходу. Он был один, спина прямая, плечи расправлены. Их глаза встретились. Он не улыбнулся, но что-то в его лице потеплело. Вероника виновато улыбнулась, когда отошла от женщин.

— Простите. Мне нужно идти. Спасибо. Я… — она сдалась и отвернулась.

Они встретились в нескольких метрах от толпы. Ей было страшно дотрагиваться до него, не зная, вдруг это нарушит какой-то протокол. Какое-то время они просто стояли, смотря друг на друга в тишине.

Ее глаза упали на его ленты, сложное, разноцветное пятно над его сердцем. Он как-то объяснял что значит каждая из них, но теперь она ничего не могла вспомнить. В стольких областях его жизнь для меня все еще загадка. Линии красного и голубого и зеленого слились вместе, когда слезы подступили к глазам. Потом она обняла его, к черту протокол. Она прижалась лицом к его груди и закрыла глаза.

Она уже знала, что он решил уехать, знала до того как он заговорил. Но одну последнюю минуту, она могла притвориться, что он был ее. На одну последнюю минуту, она держала его и позволила ему держать себя.