— Пони! Брось. Брось!

Вероника присела рядом со щенком, пытаясь вытащить любимый ботинок у собаки изо рта. Это было утро после разговора с Изабеллой и чемодан Вероники был открыт на кровати, наполовину заполненный одеждой. Твердая кобура для ее девятимиллиметрового виднелась из-под пары джинс.

Пони слегка напряженно заворчала, ее туловище моталось взад-вперед от радости, пока она вцепилась в ботинок. Вероника вздохнула и перестала тянуть. Борьба только оставит следы от зубов на коже. Она оперлась щекой на руку и посмотрела собаке в глаза.

— Почему бы тебе не пойти и не пожевать папины вещи? У него есть летная куртка, буквально молящая о следах укуса.

— Я это слышал, — раздался голос Логана из коридора. Она выпрямилась, когда он заглянул в дверь. Его щеки были розовыми, волосы выгорели на солнце. Он прислонился к дверному косяку и улыбнулся.

— Ты дома. Я не слышала как дверь открылась, — она встала и подошла поцеловать его в щеку.

— Это моя продвинутая армейская тренировка, — сказал он. Он покачнулся, имитируя бокс. — Они учат тебя двигаться как пантера.

— Да? И часто приходится прикидываться невидимым в кабине истребителя за пятьдесят миллионов долларов?

— Не только у морских котиков есть подготовка, — он наклонился погладить Пони, которая облизала его щеку. — Как мои девочки?

— Ну, одна из нас написала тебе в туфли. А другая лаяла все утро, — сказала она. — Как поездка? Были крутые волны?

— Были и правда, — он заметил чемодан и нахмурился. — Что такое? Ты куда-то собралась?

— Только на одну ночь. Мне придется слетать в Вегас по делу. Но я должна вернуться в четверг после обеда, если ничего непредвиденного не случится, — она обняла его за шею.

Тогда она и заметила папку в его руках.

— Что это?

— Мои документы. Чтобы вернуться на «Труман», — он открыл папку и вытащил бумаги. — Я их отправляю сегодня вечером.

Она отошла от него, не успев как следует подумать. Он приподнял брови, его улыбка стала кривой и тоскливой.

— Хорошо. Давай. Снова. Покажи мне лучшую попытку от юр фака Колумбийского университета.

— У меня нет идей, — сказала она, стараясь оставить тон легким. — Если только ты не думаешь, что поможет исполнение песни «Билли, не будь героем».

— Ничего со мной не случится. Эти ребята воевали, у них нет ничего, что может сбить истребитель.

— Ты же понимаешь, что я только что ездила на военные похороны, да? — она уставилась на него, ощетинившись во внезапном гневе. — И есть страницы в «Википедии», на которых говорится о каждом несчастном случае в истории пилотирования?

Его лицо потемнело.

— Брось, Вероника. Я же тебе ничего не говорю. То, чем ты занимаешься также рискованно. В смысле, ты уезжаешь в Вегас бог знает зачем. Ты работаешь безумное количество часов, ты имеешь дело с опасными людьми. Мне это не нравится, но я научился принимать, что всему есть цена.

Ее щеки загорелись.

— Как долго ты прятал этот довод?

— Ну, он самый очевидный.

Она подняла руки.

— Слушай, я не говорю, что ты не имеешь права делать то, что задумал. Я просто говорю, не веди себя так будто это пустяк. Не веди себя так, будто это твоя обязанность. Не веди себя так, будто это очередной день на работе. Это важно, Логан. Тебя могут ранить. Я могу… — неожиданно она остановилась. Она собиралась сказать: «Я могу тебя потерять», вместо этого она прикусила язык.

Вероника глубоко вздохнула и посмотрела на часы.

— Слушай, мне пора, я могу опоздать. Мы можем поговорить позже.

— Позже, верно, — вздохнул Логан.

Она посмотрела на него, вина поднялась у нее в груди, когда она поняла, как немного им осталось. Но ей нужно узнать что знала Изабелла.

Как и ему нужно вернуться к своему отряду, сказала она себе. Потому что, хорошо это или плохо, они оба так жили.