Первыми Нину заметили Дженис Фрост и Марсель Уикхем. Они делали покупки в супермаркете, когда из-за соседнего ряда полок вышла высокая стройная женщина в черной юбке. Рыжие волосы были небрежно собраны в пучок, губы накрашены слишком ярко для ее бледного лица.

— Кто это? — заинтересовалась Дженис. Ей казалось, что она знает в городе всех или, по крайней мере, всех, кто заслуживает внимания.

Марсель посмотрела в ту сторону, куда указывала подруга. Женщина направлялась к выходу, неся пустую проволочную корзину, и вскоре скрылась из виду.

Марсель погрузила на свою тележку большую пачку стирального порошка и покатила ее дальше вдоль упаковок с кашами и соками.

— Понятия не имею, — сказала она. — Наверное приезжая. На голове Бог знает что.

Подруги методично обследовали супермаркет, двигаясь взад-вперед вдоль рядом, но рыжеволосая женщина больше не попалась им на глаза.

Нина заплатила за покупки, ставя их по очереди на специальный конвейер, расстроенно глядя на порции мяса, рыбы, овощей, рассчитанные на одного человека. Она любила готовить, но не получала никакого удовольствия, делая это для себя одной.

У Нины не было машины в Графтоне. Она продала и «альфу-ромео», которую купил ей Ричард, и «бентли-купе» сразу после смерти мужа — не могла сесть ни в одну из них. В супермаркет она приехала на небольшом автобусе, напоминавшем ей детскую игрушку.

Нина протиснулась в автобус, полный пенсионеров и молодых мамаш со складными колясками, прижав к бедру свою довольно легкую ношу. Автобус выехал со стоянки как раз перед «вольво» Дженис, в котором та ехала вместе с Марсель.

Затем Нина встретилась с Эндрю Фростом, мужем Дженис. Эндрю узнал ее.

Нина работала. Она рисовала тигра, выглядывающего из джунглей, для детского букваря. Ей удалось занять себя на целое утро. Нина работала медленно, то и дело макая кончик кисточки то в золотистую, то в изумрудную, то в бирюзовую краску. Проработав несколько часов, Нина подняла наконец голову и увидела над головой ярко-синее небо.

Было время ланча, но Нина не могла сейчас заставить себя приготовить даже что-то очень простое. Вместо этого она взяла с вешалки свое ярко-красное пальто и вышла прогуляться по лужайке.

Эндрю отлучился из офиса, чтобы послушать органный концерт. Он как раз направлялся к западному входу собора, радостно предвкушая целый час, наполненный музыкой и свободный от посетителей и телефонных звонков. И тут он увидел рыжеволосую женщину в малиновом пальто. Эндрю сразу же узнал ее. Костюм, в котором Нина играла когда-то Беатриче в школьном спектакле, был точно такого же цвета.

Эндрю ускорил шаг и нагнал Нину.

— Нина Стрейндж, я не ошибся? — спросил он.

Нина остановилась. Повернув голову, она увидела коренастого мужчину с редеющими светлыми волосами. На нем был костюм и плащ, хотя на небе не было видно ни облачка.

— Не узнаете меня, — утвердительно сказал мужчина.

Тень догадки промелькнула на лице Нины.

— Да нет, кажется узнаю. Подождите минутку…

— «Когда я говорил, что умру холостяком, я думал, что не доживу до свадьбы».

— О, Боже, вот теперь я вспомнила. Эндрю, не так ли?

— Эндрю Фрост. Бенедикт вашей неподражаемой Беатриче.

— Боже, как давно это было! — Они пожали друг другу руки. Нина радостно рассмеялась. Она вспомнила неуклюжего подростка, который играл вместе с ней в шекспировской пьесе, которую они подготовили в школе.

— Вы были бесподобны, я — ужасен.

— Это не так. Вы играли очень хорошо.

— А ваши ноги в елизаветинских чулках были просто восхитительны!

Эндрю улыбнулся ей.

— Я собирался послушать музыку, — сказал он, — но, может быть, теперь нам лучше пойти в кафе напротив? Вы уже завтракали?

Нина заколебалась.

Обрывки воспоминаний, прокручиваясь в ее голове, быстро приобретали форму, обрастая все новыми деталями, как поверхность моментального снимка. Сейчас вместо взрослого мужчины Нина видела перед собой того подростка, с которым была знакома когда-то и чем больше она вглядывалась в это лицо, тем более реальными казались черты мальчика и более призрачными — черты взрослого, так что в конце концов Эндрю сегодняшний стал казаться воспоминанием. Ей тут же вспомнились долгие часы репетиций в школьном зале, пахнущем мастикой для паркета, пронафталиненные костюмы, юношеские драмы, полные слез, но быстро забывающиеся, голоса учителей и друзей. После этого было странно обнаружить себя стоящей на лужайке в тени тутового дерева в образе зрелой женщины, а не юной школьницы.

— Спасибо за приглашение, но сегодня я не могу составить вам компанию, — сказала наконец Нина. — Работаю. Я вышла только на несколько секунд подышать свежим воздухом.

Вот уже три дня Нине некому было сказать даже пару слов. И ей не хотелось, чтобы Эндрю начал расспрашивать ее о жизни в баре за ланчем. Она боялась, что не сумеет пренебречь возможностью хоть с кем-то поговорить и скажет много такого, что совершенно не обязательно знать Эндрю Фросту.

— Работаешь? Так ты что, живешь теперь в Графтоне? — Эндрю стоял, засунув одну руку в карман, расслабленный и беззаботный, и в вопросах его сквозило естественное любопытство.

— Да, решила вернуться сюда, — ответила Нина. — Я купила дом на Аллее Декана.

Эндрю присвистнул от удивления.

— Да ты что!

— А как ты? — быстро спросила Нина. — Последовал примеру Бенедикта и нашел свою Беатриче? — На пальце Эндрю она давно уже заметила золотое обручальное кольцо.

— Я женился на Дженис Белл. Помнишь ее?

Нина покачала головой.

— Наверное, она появилась уже после твоего отъезда.

Нине хотелось завершить беседу: приятно было встретить старого знакомого, но требовалось время, чтобы все это как-то уложилось в ее голове. Она показала глазами на собор.

— Почему бы тебе не пойти все-таки на концерт? Позавтракаем вместе как-нибудь в другой раз.

Эндрю достал из кармана визитную карточку и написал что-то на обороте. Он передал карточку Нине, и она прочла: «Фрост-Рэнсом, консалтинг Инженирз», а чуть пониже — имя и фамилию Эндрю. На сей раз она присвистнула, пародируя Эндрю.

Лицо мальчишки исчезло, перед ней опять был взрослый мужчина.

— Мы устраиваем вечеринку в четверг, — сказал Эндрю. — Там на обороте адрес. Вообще-то ты ведь помнишь, это День Всех Святых, но страшный костюм одевать не обязательно. Приходи обязательно, Дженис рада будет с тобой познакомиться.

— Спасибо. Я точно не знаю, но я… постараюсь.

— Ты уже с кем-нибудь познакомилась у нас в Графтоне?

— Пока ни с кем, — ответила Нина.

— Тогда ты просто обязана прийти. И не спорь, — Эндрю пожал ей руку, как бы скрепляя тем самым их уговор. — Итак, в четверг.

Нина рада была бы придумать какую-нибудь отговорку, но Эндрю уже повернулся и зашагал в сторону собора. Нина вернулась к работе.

Конечно, Нина не собиралась идти на вечеринку. Она решила в четверг позвонить Эндрю в офис и передать свои извинения через секретаря. Наступил четверг, прошло полдня, и вдруг Нина поняла, что на самом деле ей хочется совсем другого.

Нина закончила рисунок, вложила его в лист кальки и положила в этюдник. Она была довольна своей работой. Студия полностью ее устраивала, и работалось ей здесь гораздо быстрее, чем ожидала она сама и ее издатели. Что ж, она пойдет на вечеринку к Фростам, потому что не может придумать причину, чтобы отказаться. Как можно скорее, чтобы не передумать, она отыскала в телефонной книге телефон транспортного агентства и заказала машину на восемь тридцать.

Марсель Уикхем была профессиональным кулинаром. Это утро она провела у Дженис, помогая ей готовить еду для вечеринки. Обе женщины работали в свое удовольствие под тихое мурлыканье радио.

Сейчас Дженис восхищенно смотрела на полный противень румяных гренков, только что вынутый из духовки. Она не удержалась, взяла один и засунула в рот.

— Восхитительно, — сказала она. — Ты готовишь как богиня, Map, тебе это известно?

— Передай мне, пожалуйста, формочку, — Марсель вытерла руки о передник, на грудке которого красовалась эмблема кулинарной школы, где она работала демонстратором блюд.

— Мне это очень нравится, — продолжала Марсель. — Мне нравится чистить, резать, смешивать, украшать, — лицо ее расплылось в улыбке. — Я по-настоящему люблю все это. Еще с детства. А еще очень приятно видеть результат своей работы, чувствовать, что всем нравится то, что ты приготовила.

— Счастливая, — вздохнула Дженис.

Марсель наполнила пластиковую формочку икрой из баклажанов и начала выдавливать на гренки аккуратные розочки.

— Я прочла где-то, что кулинария — одна из трех вещей, которые стоят посередине между ремеслом и искусством.

— А остальные?

— Садоводство.

— Ха! — Дженис взглянула в окно на свой большой запущенный сад, который чаще всего использовали как футбольное поле ее два сына.

— И секс.

— Ха-ха!

Они посмотрели друг на друга поверх стола. В глазах обеих можно было прочесть одно и то же — это можно прочесть в глазах любой женщины, которая замужем уже много лет: вечно усталые мужья, вечно ноющие и чего-то требующие дети, и секс, который давно уже стал привычкой и перестал иметь что-либо общее со страстью. Этим взглядом обе женщины как бы молчаливо признавались друг другу, что в душе, несмотря ни на что, продолжали чувствовать себя иногда свежими и полными жизни, как в юности.

— Я, пожалуй, выбираю цветочки, — сказала Дженис, и обе рассмеялись.

— Кто будет сегодня? — спросила Марсель.

— Как обычно: Роузы, Клегги, Рэнсомы.

Всего вместе с Фростами и Уикхемами их было пять семей. Они отдыхали, ели, пили, сплетничали в гостях друг у друга, их дети у всех, кроме Роузов, были маленькие, проводили вместе уик-энды, отпуска они тоже проводили все вместе. Конечно, у них было еще множество знакомых, многих из которых Дженис назвала и сейчас, но именно эти десять человек чувствовали себя как бы маленькой партией.

«Пять сияющих созвездий не небосводе Графтона», — назвал их всех как-то Дарси Клегг полушутя-полувсерьез, и они тут же выпили тост за звездное небо Графтона.

— В общем всего человек пятьдесят, — закончила Дженис. — Кажется, ты знакома со всеми. Ах, да, кроме одной женщины, с которой Эндрю вместе учился в школе. Он на днях случайно столкнулся с ней на лужайке перед собором.

— И как всегда наш неподражаемый Джимми.

Подруги опять обменялись понимающими взглядами. Все жены в их компании любили Джимми Роуза. На вечеринках он танцевал и флиртовал со всеми. У него был особый талант заставить каждую считать, что хотя он из вежливости весьма и весьма любезен с остальными, но именно она — та единственная, кто интересует его по-настоящему.

— Что ты наденешь? — спросила Марсель.

Дженис поморщилась:

— Придется то мое, черное. Достаточно устрашающе, к тому же я слишком располнела для всего остального. О, Боже! Взгляни-ка на часы! Через полчаса все уже начнут собираться.

В четыре часа Вики Рэнсом, жена компаньона Эндрю, привезла из школы детей. Она сама вызвалась сделать это, хотя была на сносях — до родов оставалось недели две. Сначала в кухню с криками ворвались сыновья Дженис, за ними — дети Вики и Марсель. Маленьким Фростам было одному — девять, другому — одиннадцать. Оба были в отца — коренастые, с такими же светлыми волосами и квадратными подбородками. Старший, Тоби, тут же вынул из кармана и натянул на лицо страшную маску и с душераздирающим воплем обернулся к семилетней дочери Марсель. Девочка завизжала и побежала прятаться за мать.

— Не будь ребенком, Дейзи, — сказала Марсель. — Ведь ты же знаешь, что это всего-навсего Тоби. Привет, Вики.

Мальчишки убежали, а Дейзи и дочь Вики продолжали крутиться вокруг матерей. Младшая дочь Вики, которая заснула по дороге, осталась в машине.

Вики устало облокотилась на кухонный стол.

— Они дрались всю дорогу. Девочки против мальчиков. Мальчики, конечно, победили.

Дженис подвинула ей табуретку.

— Бедняжка! Садись, выпей чаю.

Мальчики прибежали обратно и стали требовать, чтобы их накормили. Дженис раздала чай, бутерброды с медом и куски шоколадного торта. Шум ненадолго затих, и женщины продолжали разговор.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Марсель у Вики.

— Честно говоря, как Джон Херт в «Чужом».

— Тяжело наверное, — отозвался с другого конца стола Тоби Фрост.

Вики с трудом водрузилась на табуретку. Она закинула руки за спину и стала массировать поясницу. Волосы ее были заколоты в пучок, лицо раскраснелось. Продолжая потирать спину одной рукой, она потянулась другой за шоколадным тортом.

— И никак не могу заставить себя есть поменьше. Хрустящий картофель, шоколад, пирожные, рисовый пудинг прямо из коробки. Я стала такая огромная. Раньше такого не было.

— Осталось недолго, — утешила ее Дженис.

— И больше никогда, аминь, — Вики молитвенно сложила руки.

Спокойствие длилось недолго: покончив с едой, дети потребовали, чтобы им помогли мастерить фонари из тыквы и доделывать костюмы привидений. Уильям Фрост уже успел намазать волосы зеленым светящимся гелем, а Дейзи Уикхем, забыв обо всех своих страхах, облюбовала костюм скелета. Эндрю обещал детям до того, как начнется вечеринка, повозить их по знакомым в страшных костюмах.

— Оставляю вас ненадолго, — сказала Вики, беря за руку свою шестилетнюю дочурку, которая тут же захныкала, недовольная тем, что ее уводят от общего веселья. — Увидимся позже. Я буду сегодня в белом. Сможете отличить меня от Моби Дика только по малиновой физиономии.

Когда Вики вышла их кухни, Марсель нахмурилась.

— Вики как-то не очень хорошо себя чувствует в этот раз, — сказала она.

Дженис тоже выглядела озабоченной.

— После родов ей станет намного легче. О, Господи, посмотри-ка на часы. Тоби, пожалуйста, выйди из кухни. Слава богу, Эндрю вот-вот будет дома.

— Я бы не очень на это рассчитывала, — сказала Марсель.

Нина долго обдумывала, что надеть. Было не совсем понятно, что имел в виду Эндрю, когда сказал, что в страшном костюме приходить необязательно. По случаю праздника большинство гостей будут разгуливать по дому в белых простынях, изображая привидения.

В конце концов Нина остановилась на экстравагантном платье из зеленоватого шелка, отделанном шифоном цвета морской волны. Платье это стоило целое состояние, и когда она надела его впервые, Ричард сказал, что она похожа на медиума, приготовившегося к сеансу. Вспомнив об этом, Нина услышала голос мужа так ясно, как будто он стоял за ее спиной.

Нина прижалась лбом к холодному зеркалу ванной. Через минуту, когда спазм прошел, ей удалось сосредоточиться на макияже. Ровно в восемь тридцать приехало такси.

Дом Фростов стоял в конце тихой улочки в фешенебельной пригородной местности. Из окон струился яркий свет, и Нине удалось рассмотреть дом. Он был большой, довоенной постройки, с беспорядочно украшенными фронтонами и высокими каминными трубами. На столбах у ворот висело по фонарю из тыквы и по связке наполненных гелием шариков, бьющихся на ветру. Нина с трудом прошла на своих высоких каблуках по дорожке, выложенной гравием.

Как только открылась дверь, Нине показалось, что она в самом центре Вавилонского столпотворения: шум голосов, ревущая музыка и орды перевозбужденных детей, носящихся туда-сюда по лестнице.

Мелькнуло нечто в красном костюме с рогами и хвостом. Нина с трудом сконцентрировала внимание на женщине, которая открыла ей дверь. Темноволосая, с красивыми глазами и довольно большим ртом, она была одета в элегантное черное платье, скрадывавшее избыток веса. На голове ее была шляпа колдуньи со свисающим на одну сторону пером. Она пристально изучала Нину. Затем лицо женщины озарилось улыбкой, и она произнесла:

— Вы, должно быть, Нина, школьная подруга Эндрю? Заходите, чувствуйте себя как дома.

Дверь гостеприимно распахнулась настежь. Зайдя в дом, Нина отметила про себя приятный низкий голос хозяйки. И шум уже не казался ей таким оглушительным, да и на лестнице было всего-навсего четверо детей. Нина поняла, что проведя неделю в одиночестве, она просто отвыкла от любого шума.

— Я Дженис, — представилась хозяйка дома.

— Нина Корт. Когда-то была Ниной Стрейндж. Извините, что не пришла в карнавальном костюме.

Дженис протестующе покачала бокалом, который держала в руке:

— У вас очень красивое платье. Я сама в последнюю минуту нацепила эту шляпу, а Эндрю с большой неохотой надел свой костюм пингвина. — Тон Дженис был слегка пренебрежительным, но в глазах была гордость за мужа. — Пойдемте же, пойдемте со мной, я приготовлю вам выпить и представлю гостям.

Нина последовала за Дженис в глубину дома. Человек в костюме дьявола сидел на нижней ступеньке лестницы. Он проводил Нину удивленным взглядом.

Нина расцеловалась с Эндрю Фростом, и ей тут же вручили бокал шампанского. Выпив его, она взяла с подноса еще один.

Нину тут же вовлекли в один разговор, затем в другой, но у нее было такое ощущение, словно она потеряла направление в океане незнакомых лиц. Сюрреалистический эффект усилило то, что одни были в костюмах призраков и ведьм, другие — в вечерних платьях или традиционных рубашках с галстуками. Человек в костюме дьявола прокрался через комнату, помахивая хвостом. Он остановился позади хорошенькой девушки лет восемнадцати, которая обносила гостей канапе, и стал гримасничать за ее спиной.

Нина любила вечеринки, но на тех вечеринках, где она бывала до сих пор, с ней всегда был Ричард. Он был как бы буйком, за который всегда можно было зацепиться, почувствовав, что уплываешь слишком далеко. Теперь же привязаться было не к кому, а плыть одной во власти волн было страшновато.

В комнате было жарко и душно: в воздухе были смешаны ароматы не менее дюжины различных духов. Нина обратила внимание на женщину в длинном белом платье на последнем месяце беременности и еще на одну — в сверкающем наряде, оставлявшем снаружи две трети ее молочно-белых грудей. Еще ей запомнился темноволосый мужчина с носом, похожим на клюв, двое других, обсуждавших турнир по гольфу, и худая женщина с задумчивым лицом, которая даже не улыбнулась, когда ее знакомили с Ниной.

Нина выпила три бокала шампанского. Теперь она говорила быстро, оживленно жестикулируя и смеялась с преувеличенной готовностью. Она отчетливо понимала, что все время, с того дня, когда Эндрю пригласил ее, боялась идти одна в этот дом, полный незнакомых людей. Теперь же она боялась, как бы ей не стало плохо. Нине так хотелось, чтобы кто-то был рядом. Ей вдруг захотелось этого так сильно, что руки непроизвольно сжались в кулаки.

Она заставила себя высоко поднять голову и продолжила свой путь среди оживленно беседующих групп. В конце концов, это была самая обычная вечеринка, такая же как сотни других, на которых ей пришлось побывать за свою жизнь, разве что люди держались здесь более непосредственно, так как все хорошо знали друг друга: Графтон был маленьким городком.

Впереди она увидела кухню, освещенную ярче, чем все остальные комнаты. Здесь тоже толпились люди, но их было гораздо меньше. В центре кухни командовала Дженис, уже без шляпы, и еще одна женщина в переднике. Они заставляли едой длинный кухонный стол.

— Вам помочь? — вежливо спросила Нина.

— Спасибо, не надо, но заходите сюда — поболтаем, — ответила Дженис. — Вы уже знакомы с Марсель? Нет? Это Марсель Уикхем.

Женщина в переднике протянула руку и Нина пожала ее. Рука была сухой и теплой, и маленькой, почти как у ребенка.

— Привет, — сказала Марсель. — А мы уже видели вас в супермаркете, Джен и я. Она вам не говорила?

— У меня почти не было возможности поговорить с ней, — объяснила Дженис. — Извините, Нина, мне пора пойти объявить, что все готово. — Дженис тыльной стороной ладони подняла волосы со лба.

— Мы тогда еще все гадали, кто же вы такая, — продолжала Марсель.

— А это всего-навсего я, — сказала Нина.

— И кто же именно? — спросил вдруг мужской голос за ее спиной.

— Дарси, поухаживай за нашей гостьей, а то мне некогда, — попросила мужчину пробегавшая мимо Дженис.

Мужчина послушно склонил голову и подвинул Нине высокую табуретку. Нина села на то же место, на котором до нее сидела Вики Рэнсом.

— Я — Дарси Клегг, — представился мужчина.

Он был старше, чем большинство гостей Фростов, ему было слегка за пятьдесят. У Дарси было приятное крупное лицо и серые глаза под тяжелыми веками. Нине показалось, что на нем вечерний костюм от Голтье, довольно дорогой и очень элегантный, но по рукавам, по спине и по груди пиджак был расшит черной бахромой, вроде ковбойского костюма. Клегг держал в руках стакан, а на столе возле него стояла бутылка виски.

— Это мой карнавальный костюм, — растягивая гласные протянул Дарси.

Нине нравились мужчины, которым было небезразлично, что на них надето.

— Давно в Графтоне? — спросил Дарси.

Нина выпрямилась, почувствовав, что вот здесь, в ярком свете кухонных светильников, начнется сейчас мучительный для нее допрос.

Стараясь вложить в свои слова минимум эмоций, Нина объяснила, кто она и чем занимается. Дарси слушал, вертя в руках стакан, из которого он время от времени делал по большому глотку виски. Эта новая женщина казалась ему весьма и весьма интересной, хотя и довольно нервной особой. От нее, казалось, исходило какое-то эмоциональное напряжение. Пальцы ее все время двигались, как будто она пыталась что-то схватить. Дарси попытался представить себе, какова эта женщина в постели. Наверное, одна из этих малышек с горячей кожей и привычкой царапать спину и вскрикивать. Ничего общего с Ханной.

— Ваш муж тоже здесь? — спросил Дарси. Нина все еще носила обручальное кольцо.

— Он умер полгода назад. От приступа астмы. Он был в этот момент один в нашем загородном доме.

— Извините, — пробормотал Дарси. В голове его промелькнули обрывки воспоминаний, почему-то показавшихся неприятными, хотя Дарси не мог определить почему. Он попытался вспомнить точнее, от кого он уже слышал точно такую же трагическую историю. Но это не удавалось, и Дарси оставил попытки. Человек в принципе трудолюбивый, в каких-то вещах Дарси был ужасно ленив.

— А вы живете в Графтоне? — Нина решила, что теперь ее очередь задавать вопросы.

— За городом. Около трех миль в сторону Педлбери.

— Вы женаты?

Дарси поднял на Нину свои серые глаза и улыбнулся ее вопросу.

— Да. Мою жену зовут Ханна. Сегодня на ней серебристое платье с глубоким декольте.

Ну, конечно. Аппетитная блондинка с полуголой грудью. Про себя Нина невольно начала составлять из гостей пары.

— А девушка, которая разносит канапе, это Кэти, одна из моих дочек от первого брака. — Дарси вновь улыбнулся, продемонстрировав безукоризненно ровные зубы.

Нина подумала, что Дарси Клегг — мужчина безусловно очень привлекательный. Он наполнил стакан Нины, и они пустились обсуждать, как сильно изменился Графтон со времени детства Нины.

Гости продолжали перебираться на кухню, привлеченные запахами пищи, и Нина опять очутилась среди несмолкающего шума.

Гордон Рэнсом принес жене тарелку с едой и прибор, завернутый в салфетку. Вики сидела на низком стуле в углу комнаты, возле лампы, освещавшей ее сверху. На мгновение взгляд Гордона задержался на проборе жены и он поразился белизне ее кожи и тому, что волосы Вики растут точно также, как и на головках их двух дочурок. Волна нежности охватила его. Стул был слишком низким для Вики, и ей наверняка потребуется помощь, когда она захочет встать. Пышные складки белого платья подчеркивали ее живот. А когда Вики подняла голову, Гордон заметил, что черты ее лица заострились, а под глазами появились темные круги.

Вики взяла тарелку и, морщась от боли, выпрямилась на стуле. Она стала жадно есть, хотя знала, что уже после нескольких ложек почувствует изжогу. Фигура мужа, маячившая над ней, заставляла Вики чувствовать себя еще более неловко.

— Нам не стоит засиживаться, — сказала она. У Элис был насморк, а няньке, которую оставили за ней присматривать, самой было только пятнадцать лет.

— Я еще не хочу уходить, — не очень вежливо оборвал ее Гордон. — Только пришли.

С этими словами он направился в другой конец комнаты и тут же почувствовал жгучий стыд за эту вспышку плохого настроения. Но уж слишком часто в последнее время он чувствовал, что его беспомощная беременная жена и маленькие дочки были хотя и очень любимыми, но все-таки препятствиями, которые ему день за днем приходилось обходить, крадучись на цыпочках, чтобы кто-нибудь не проснулся и не заплакал. Он очень любил их всех, но уж слишком много заботы они требовали.

Дарси Клегг подошел к Вики с шалью, которую накинул ей на плечи.

В одной из комнат начались танцы. Эндрю взял напрокат передвижную дискотеку с двумя проигрывателями, кучей колонок и светомузыкой, отбрасывающей цветные блики на стены и потолок. Молоденький диск-жокей приглашенный на вечеринку, быстро захватил внимание публики, предложив открыть вечер одной из модных рок-мелодий шестидесятых годов. Мешанина огней, музыки, танцующих пар неожиданно так живо напомнила Нине атмосферу студенческих вечеринок, что она радостно рассмеялась и тут же почувствовала непреодолимое желание кинуться в круг танцующих.

Гордон тоже наблюдал за танцами. Одновременно он пытался определить, чего же ему хочется после нескольких бокалов шампанского и нескольких порций виски, которые он проглотил второпях на кухне вместе с Джимми Роузом. Он разглядел в толпе танцующих Кэти Клегг в короткой юбке, плотно облегающей ягодицы. А вот Ханна, с пышной белой грудью и привычкой закусывать полную нижнюю губку. Женщины Дарси. Нет, ни одна из них не интересовала Гордона.

Он хотел женщину. Гордон вдруг ясно понял это. Он хотел женщину горячо, страстно, как это было с ним в молодости. С Вики ему приходилось теперь быть очень осторожным. Неспокойный сон, судороги, вечная усталость жены делали интимную близость почти невозможной.

Гордону нравилась Стелла Роуз, жена Джимми, которую друзья называли Звездочка. Ему нравилось танцевать со Стеллой, разговаривать с ней. Она была женщиной умной и уже этим будто бросала вызов Гордону. Похожее ощущение вызывала у него и ее складная худощавая фигура. К тому же, выбрав Стеллу, он как бы мстил Джимми, который вечно шушукался и тискался по углам с чужими женами. Но сегодня Гордону не очень хотелось общаться со Стеллой. Она много пила, как это иногда бывало, и Гордон только что видел ее на кухне, где Стелла что-то бессвязно излагала Марсель. Под глазами Звездочки виднелись подтеки туши и выглядела она не лучшим образом.

Среди танцующих было еще несколько знакомых, но Гордон не остановился ни на ком из них. Вместо этого он стал приглядываться к женщине в элегантном зеленом платье, которую видел сегодня впервые. Их наскоро представили друг другу в начале вечеринки. Сейчас Гордону казалось, что с тех пор прошла вечность. Женщина была приветлива, но казалась слегка отчужденной. Гордон решил тогда, что она просто задирает нос, считая вечеринку у Фростов скучной, провинциальной. Чуть позже она промелькнула мимо Гордона в группе других гостей, коснувшись его краем платья.

Сейчас Гордон увидел, что женщина стоит одна в стороне и, как ему показалось, иронично улыбалась. Один из цветных бликов, голубой, скользнул по ее лицу, по рыжим волосам, окрасив их в ярко-медный цвет, как на витраже. Все это длилось ровно одну секунду, но Гордон почувствовал, как у него перехватило дыхание.

— Не хотите потанцевать? — предложил он.

Нина, вот как ее звали. Гордон вспомнил это, как только подошел ближе.

— С удовольствием, — ответила Нина, протягивая руку.

Гордон отвел свою партнершу в центр комнаты, и они начали свой танец. Он сразу обратил внимание на то, что Нина старается полностью раствориться в музыке, как будто ей хотелось хоть несколько минут отдохнуть от самой себя. Теперь на лице ее не было ни тени высокомерия, она была просто хорошенькой женщиной, и уже не казалась надменной и властной.

— Фросты часто устраивают такие вечеринки? — спросила Нина.

— Часто, и все точно такие же.

Гордон, очевидно, имел в виду царившую на этой вечеринке живую непосредственность, шампанское, студенческие мелодии, мешанину карнавальных костюмов и элегантных вечерних туалетов — все то, что показалось Нине таким очаровательным. Нина забыла имя человека, с которым танцевала сейчас. Она испытывала огромное удовольствие от того, что находилась в этом доме, веселилась и танцевала в кругу людей, которые ничего о ней не знали.

Дарси стоял в дверях, наблюдая за танцующими, рядом с Джимми Роузом. Джимми снял красный капюшон своего дьявольского костюма и взъерошил волосы так, что они встали дыбом.

— Кто эта прекрасная незнакомка? Почему меня ей не представили? — пробормотал он, глядя на Нину.

Нина с Гордоном как раз танцевали в центре комнаты, поглощенные музыкой, и не замечая ничего вокруг. Из колонок несся голос Мика Джаггера, и все парочки, которым было за тридцать, то есть большинство, подпевали: «Рад нашей встрече, надеюсь, ты угадаешь, как меня зовут…»

— Наверное, она не захотела знакомиться с дьяволом, — шутливо ответил Дарси на вопрос Джимми. — Ее зовут Нина, фамилию забыл, она недавно купила дом на Аллее Декана. Раньше там жили Коллинзы. Она вдова.

— О-го-го, — Джимми закатил глаза и, кривляясь, добавил: — Пахнет бедой, уж я-то чувствую.

Нина заказала машину на полдвенадцатого, чтобы ехать домой. Ее партнера по танцам успела уже к тому времени затребовать к себе его беременная жена. Маленький ирландец в костюме дьявола неожиданно оказался мужем женщины с серьезным лицом. Эндрю и Дженис вышли на крыльцо проводить Нину и стояли плечом к плечу, улыбаясь и махая ей на прощание.

В такси Нина откинулась на сидении и закрыла глаза. Фигуры гостей всплывали в ее памяти парами. Она запомнила всех в лицо и лишь немногих — по именам. Такой-то и такая-то, мистер и миссис Икс. Казалось, что каждый был половиной пары. Весь мир, казалось, был населен симпатичными улыбающимися супружескими парами, у каждой из которых осталось дома по выводку таких же счастливых, смеющихся детишек.

На Нину опять навалилось сознание своего одиночества.

— Аллея Декана, мисс, — вывел ее из оцепенения голос таксиста.

Пустой дом был наполнен тишиной. Нина ощущала эту тишину так явственно, что ей казалось — она может потрогать ее. Она налила себе выпить и взяла бокал с собой в гостиную. Не зажигая света, Нина встала у окна. Огни, которыми подсвечивали собор, в полночь гасили, и все же Нина почти физически ощущала присутствие святых и архангелов. Она прижала бокал со льдом к своей пылающей щеке. К своему удивлению, Нина почувствовала себя вдруг не такой одинокой в компании статуй. Или, может быть, все дело было в вечеринке. Она хорошо провела вечер, познакомилась с довольно занятными людьми. Эти графтонские парочки не имели ничего общего с ее лондонскими друзьями, но Нина была рада знакомству с ними.

— Ну что ж, спокойной ночи, — пожелала Нина святым и архангелам.