Бетт много раз представляла себе, как она это сделает, но сейчас, когда действительно здесь оказалась, чувствовала себя здорово не в своей тарелке. Самообладание ее полностью покинуло, и она сама не представляла, что еще выкинет.

Она сидела в кафе на углу улицы, на которой жил Сэм, — его дом был через дорогу, по диагонали. Белый, оштукатуренный, как и другие дома в этом квартале, с крыльцом из трех ступенек, ведущих к парадной двери, и ажурной металлической решеткой на балконе. Парадная дверь была выкрашена в ярко-красный цвет, как большинство деловых костюмов Сэди.

— Привет. Что желаете?

Около ее столика у окна появился официант в длинном белом фартуке, обернутом вокруг талии, и черной тенниске с названием бара во всю грудь. Это был мускулистый австралиец, блондин, типичный любитель серфинга, чей потрясающий загар понемногу сходил на нет под неприветливым небом Англии.

— Э… рюмочку белого вина.

Она, не вникая, слушала, как он перечисляет марки вин, и заказала то, которое он назвал последним. Потом он суетился с пепельницами и рюмками, и ей приходилось постоянно менять угол зрения, чтобы не выпускать из виду нужный дом.

— Вы кого-нибудь ждете?

— Что? Нет, я одна.

— Понятно. Раньше вы здесь не бывали. Вы местная?

Бар был наполовину пуст, и парню явно хотелось пообщаться, может быть, даже пофлиртовать. Бетт недовольно поджала губы.

— Нет, я не местная.

В это время подъехал «сааб» Сэма. За рулем сидела Сэди; Бетт различала блеск ее черных волос.

— Ну что ж. Надеюсь, вино вам понравится.

Обиженный официант наконец оставил ее в покое.

Был вечер среды. После уик-энда с Джесс Бетт звонила Сэму в понедельник, а потом во вторник. В конце концов она испугалась, как бы секретарша чего-нибудь не заподозрила. Сэм не ответил на оставленные ею сообщения. Нынче утром секретарша сказала, что мистер Кларк работает дома. Все время после обеда Бетт пребывала в состоянии неуверенности, но в шесть часов, выйдя из офиса, не колеблясь села в автобус до Кенсингтона. Она не бывала у Сэма дома, но его адрес давно и прочно запечатлелся в мозгу. Совершая поездки туда-сюда по городу, она машинально отмечала: это рядом с Сэмом, или далеко от Сэма, или на противоположном конце города.

Сэм сидел на пассажирском сиденье. Выйдя из машины, он что-то сказал жене. Оба были в прекрасном настроении. Чтобы случайно не разлить вино, Бетт поставила рюмку и закрыла нижнюю часть лица руками.

Сзади сидели дети. Сэм открыл дверцу, и они высыпали на тротуар: Элис в красном байковом пальто и Джастин в теплой курточке с капюшоном тотчас устремились вверх по ступенькам крыльца, а за ними карабкался крошка Тэмсин.

На Сэди были узкие лосины и свободная кофта из шотландки. Она показалась Бетт моложе и не такой строгой, как в их редкие встречи в прошлом. Она поднялась на крыльцо и достала ключи. Дети копошились у ее ног, толкаясь, словно баржи на причале.

Сэм достал из багажника хозяйственные сумки. Они куда-то ездили всей семьей и теперь спешили домой — поужинать, принять ванну и почитать. Дружное семейство!

«А ведь они и впрямь счастливы», — с горечью сказала себе Бетт, наблюдая за тем, как они исчезают за дверью. Она подождала минут пять и подошла к телефону в глубине бара.

Трубку сняла Сэди.

— Простите, могу я поговорить с Сэмом Кларком?

— Конечно. Кто его спрашивает?

Она назвала первую попавшуюся фамилию и добавила: это с работы.

— Алло? — послышался в трубке растерянный голос Сэма.

— Это я. — После мучительной паузы Бетт добавила: — Я в кафе напротив твоего дома. Можешь выскочить?

— Не вешайте трубку.

Она услышала легкий стук — Сэм положил трубку на стол — и голоса в отдалении. У нее засосало под ложечкой. Вернувшись, Сэм заговорил так тихо, что ей пришлось изо всех сил напрягать слух.

— Выйди на улицу и заверни за угол. В конце улицы увидишь сквер.

Он отключился раньше, чем она успела ответить. Бетт расплатилась и стала надевать пальто. Официант поспешил на помощь.

Сэм догнал ее на машине у входа в сквер. Он перегнулся и открыл дверцу; она забралась внутрь. И сразу заметила: он сердится и в то же время испуган.

Автомобиль резко сорвался с места — от греха подальше. Бетт откинулась на спинку сиденья и стала рассматривать мелькающие за окном особняки. Сэм жил в фешенебельном районе.

— Как здесь красиво.

— Бетт, ради Бога, что ты делаешь? Как, по-твоему, я должен был оправдываться перед Сэди?

— Но ведь ты здесь, разве не так? Вряд ли это было так уж трудно.

— Ты что, не понимаешь?..

Он подождал ответа, а не дождавшись, накрыл ее руку своей ладонью.

— Ну давай — что стряслось?

Она уже жалела о своем поступке. Ей удалось навязать Сэму свое общество, но как добиться настоящей близости? Доверия. Чтобы он не боялся какой-нибудь несусветной выходки с ее стороны.

— Ты не позвонил, — сказала она тоскливо. — Мне нужно было с тобой увидеться.

— Господи, Бетт, у меня были очень напряженные дни. Заболел Джастин, гувернантка тоже. Пришлось помочь Сэди отвезти его в клинику. Мы только что оттуда.

Он сидел такой взъерошенный; в нем появилось что-то мальчишеское. Господи, как же она его любит! Бетт с трудом заставила себя смотреть на дорогу.

— Сэм, что же дальше?

— Сделаем круг. Мне нельзя отсутствовать более часа.

— Я имела в виду будущее — не эту минуту.

— Понимаю.

Он не предложил решения проблемы, а она не стала на него давить. Они зашли в тупик.

Бетт все же поделилась с ним последними новостями. Рассказала о Робе и Джесс и о фотографии, которую она нашла в платяном шкафу матери.

— Ты рылась в ее вещах?

— Да. Это преступление?

— Не знаю. Должно быть, тебе приспичило. Что ты надеешься раскопать?

— Правду. Которая ускользала от меня всю жизнь.

— Спроси у матери.

— Думаешь, она признается?

— Не имею понятия. Но лучше действовать в открытую. А не выслеживать да вынюхивать.

— Вот, значит, в чем ты меня обвиняешь!

Сэм ответил ей взглядом, полным обаяния.

— Должно быть, это назрело. Ты больше не можешь терзаться смутными подозрениями. Считаешь, что твоя мать что-то скрывает. Так почему не задать ей прямой вопрос?

— Может, я так и поступлю.

Сэм свернул в один переулок, потом в другой и остановил машину возле заброшенного фабричного здания. Подвинулся к Бетт. Рука скользнула по ее ноге от колена до теплого местечка между бедрами. Бетт замерла. Она хотела его каждой клеточкой своего тела, но решила не уступать. Каждый раз одно и то же. Однако сегодняшний вечер внес в знакомую схему кое-какие изменения.

Она отвела руку Сэма и отметила его удивление. А заглянув ему в глаза, увидела там недовольство и досаду. И, может быть, проблеск уважения. Ей даже показалось, что он ее побаивается.

Она мягко произнесла:

— Тебе пора домой, и мне тоже. Высади меня возле станций метро.

— Хорошо. Я завтра позвоню. С утра пораньше.

Возле станции метро Хаммерсмит Бетт вышла из машины и не оглядываясь пошла прочь, чтобы влиться в поток людей, текущий под землю.

* * *

В последующие дни Джесс исправно ездила в питомник, выполняла свои обязанности и возвращалась домой с предчувствием перемен, связанных не только с увольнением.

Каждый вечер она заезжала к Робу. Его потребность в ней приняла новый характер. Он часто опускался перед ней на колени и, взяв в ладони ее лицо, пристально всматривался в него при свете настольной лампы. Потом раздевался и, прежде чем отложить, аккуратно складывал каждый предмет одежды. Гладил Джесс, словно пытаясь навсегда запомнить мягкие очертания ее тела. Они ложились. Он крепко прижимал ее к себе, уткнувшись носом ей в шею. Она ощущала его влажное взволнованное дыхание.

В этот день Роб встречался со своим адвокатом и пал духом.

— Я же действительно виноват. Я был за рулем. В нетрезвом состоянии. Почему я должен изворачиваться и утверждать противоположное?

Джесс терпеливо внушала:

— У тебя лопнула покрышка. Это был несчастный случай.

— Что сделал бы Дэнни на моем месте?

— То же самое. Защищался бы.

— Как мне его не хватает!

— Да, милый. Мне тоже.

— Боже мой, Джесс! Разве это справедливо, что какая-то одна минута может перечеркнуть всю жизнь?

Они лихорадочно обнялись. Губы потрескались от поцелуев.

Потом они лежали без сил, не в состоянии говорить, ловя в глазах друг друга свое отражение. Джесс показалось, что Роб растерян. В ней зародилась новая мечта о свободе — вместе с Робом.

— Давай убежим, — выдохнула она. — Бросим все и дадим деру.

На мгновение в его глазах вспыхнуло безрассудство, но тотчас погасло.

— Ага. На острова Карибского моря.

— Я серьезно. Послушай. Поедем куда-нибудь, где тепло и всегда светит солнце.

Она мечтала об Италии.

— Что, в самом деле?

— В самом-самом. Я продам дом, так что у нас будут деньги.

— Не надо. Это был дом Дэнни.

Джесс смутилась.

— Что-нибудь придумаем.

* * *

В начале апреля Лиззи отмечала свое сорокалетие. Накануне она постоянно твердила, что не хочет никаких торжеств.

— Сделаю вид, что этого не случилось. Однако Джеймс решил устроить ей сюрприз.

Они явно нуждались в празднике, и он, недавно перешагнувший полувековой рубеж, не мог взять в толк, почему Лиззи должна переживать из-за какого-то сорокалетия. По телефону он изложил свой план Джесс.

— Сделай мне одолжение. Увези ее куда-нибудь на весь день, чтобы я все подготовил.

Джесс замялась; он поспешно добавил:

— Разумеется, я оплачу расходы.

— Не в том дело, — запротестовала Джесс, хотя с тех пор, как получила уведомление об увольнении из питомника, жила в постоянной тревоге. — Ты уверен, что Лиззи это нужно?

— Она обожает тусовки, — заявил он твердо. — Теперь, когда она закончила съемки, ей полагается отдохнуть.

Так что Джесс повезла именинницу в ближайший оздоровительный центр. Лиззи с удовольствием приняла приглашение. Они обе заслужили небольшое развлечение. Все их разногласия отступили на второй план.

* * *

— Я вернусь поздно, — предупредила Джесс Роба. Этот день, день рождения ее сестры, они проведут врозь.

— Я тебя дождусь.

— Не стоит. Если перепью, то я, скорее всего, останусь у Лиззи или переночую еще где-нибудь. Почему бы тебе не провести вечер с друзьями?

С каждым днем разница интересов становилась все ощутимее. Отказ Роба от общества сверстников беспокоил Джесс, но стоило ей предложить, а ему согласиться провести время в молодежной компании, как она ощущала болезненный укол ревности. Ей никогда не стать моложе; разрыв между ними не сократится.

Джесс знала, что в его жизни есть другая женщина. Иногда ей попадались на глаза улики: бумажная салфетка со следами губной помады или пятнышко туши на зеркале над умывальником. Иногда это были следы уборки, иногда — незнакомые, нежные запахи. Джесс отмахивалась от этих немых свидетельств. Но подсознательно не могла не думать о сопернице — девушке моложе Роба, обладающей всем тем, чего она, Джесс, не могла ему дать.

Роб тоже понимал, что ему не занять почетного места в жизни Джесс. Неизбежность разлуки заставляла еще больше дорожить часами, проведенными с ней наедине, как будто они отмерены и лимит вот-вот будет исчерпан. А в другом измерении его жизни, за скобками, в которые гибель Дэнни заключила первую половину его жизни, он видел Кэт.

С самого начала инициатива была на ее стороне. Она была хитрая и цепкая, когда хотела получить что-нибудь. В тот вечер, когда они стали близки, Роб был уверен, что никогда больше ее не увидит. Он абстрактно жалел об этом, но у него хватало забот и помимо отношений с Кэт.

— Увидимся, — пообещала она, и он без особой веры кивнул, открывая дверь. Но Кэт не шутила. Она проявила завидное умение появляться у него дома именно тогда, когда Роб был один и во власти страха перед будущим.

Кэт не предъявляла никаких требований. Они вместе ходили в бар или в кино. Однажды отправились в клуб — не такой, как тот, в котором он был с Дэнни. Превозмогая внутреннее сопротивление, он позволял девушке затащить себя в круговорот прежней жизни. Он даже обнаружил в этой жизни незамечаемые прежде радости. Кэт не спрашивала, что он делает в ее отсутствие, и никогда больше не заводила разговора о Джесс.

* * *

Роб наблюдал за тем, как Джесс собирается на день рождения. Она повертела головой, продевая в уши крохотные жемчужные сережки. Ее лицо в ярких лучах весеннего солнца безжалостно выдавало возраст: резче обозначились припухлости и морщины. Это вызвало в нем прилив невыразимой нежности и желание остановить время, чтобы Джесс подольше оставалась рядом, прежде чем исчезнет или решит его оставить.

Он с таким чувством произнес ее имя, что она удивленно повернула голову.

— Джесс, ты красавица!

Выражение ее лица смягчилось. Она привлекла Роба к себе и сжала в объятиях. В эту минуту Роб значил для нее больше, чем кто бы то ни было — даже Дэнни.

Роб отстранился первым, нежно потрепав ее по щеке.

— Желаю тебе веселой вечеринки. Я же заскочу на час-другой в бар. До завтра.

Вопреки своему желанию, вопреки всему, Роб точно знал, где будет вечером в пятницу Кэт. И то, что она его не пропустит.

* * *

— Просто не верится, — вздохнула Лиззи, прислоняясь головой к мокрой стене парилки. — Сорок. Сорок!..

— Постарайся думать об этом как о ценном приобретении, — пробормотала Джесс, не открывая глаз. Они только что наплавались в бассейне и пожарились в солярии. Теперь, закутавшись в махровые тоги, они лениво плыли сквозь пар, клубившийся между белыми пластиковыми шезлонгами.

— Ты бы хотела, если бы представилась возможность, вернуться к себе двадцатидвухлетней?

— Да, — сразу ответила Лиззи. — Запросто. А ты разве нет?

Джесс потрясла головой.

— Почему?

— Пережить все сначала? Нет уж, спасибо.

Лиззи внимательно посмотрела на Джесс. Горячность, с которой она это произнесла, свидетельствовала о некоем горьком опыте, который она не захотела разделить с сестрой. Что заставило Джесс замкнуться в себе и самоустраниться от жизни? Возможно, если б это знать, связь с юнцом не показалась бы столь не вяжущейся с ее характером?

В памяти мелькнула найденная Бетт фотография.

Джесс продолжала разглагольствовать. Вокруг поднимались испарения с эвкалиптовым запахом.

— И все-таки это приобретение. У тебя есть Джеймс и Сок, и карьера, ты многого добилась…

— Проклятые полицейские сериалы. Я чувствовала себя омерзительной букашкой. В сорок лет нужно трезво смотреть на жизнь и свои способности, не правда ли? Знаешь, я приняла решение.

— Какое?

— Пора закругляться. Стать хорошей матерью. А если Джеймсу станет неинтересно… что ж, тогда я хотя бы пойму, за что он в меня втрескался.

Джесс улыбнулась.

— Насчет Джеймса можешь быть абсолютно спокойна: он тебя обожает. Это не имеет ни малейшего отношения к твоим выкрутасам по телеку. Он ценит в тебе тебя саму и мать Сока.

У Лиззи защипало в горле. Неужели так просто?..

А что осталось у Джесс? На Лиззи накатило раскаяние.

— Наверное, ты считаешь меня бестактной, самодовольной сукой?

— Ну что ты. Просто мы очень разные.

— Фамильное несходство.

Из вентиляционного отверстия вырвалась очередная порция пара. Лиззи наклонилась вперед и погладила руку сестры.

— Ты молодец, что вытащила меня сюда. Лучший подарок — мы снова заодно. Мне стыдно, что я так обошлась с тобой и этим парнем.

— Робом.

— С тобой и Робом. Я не понимала. Я и сейчас не понимаю, если хочешь правду. Но раз тебе это нужно — какое мое собачье дело? Прости меня.

— Ты прекрасно знаешь, что об этом не нужно просить. Ты нужна мне ничуть не меньше, чем я тебе.

Открылась дверь, и кто-то позвал:

— Миссис Эрроусмит?

Пришла массажистка Джесс в розовом халате и с пластмассовым значком, на котором было написано ее имя. Вставая, Джесс радостно улыбнулась.

— С днем рождения.

День завершился массажем лица и макияжем. После того как на ее лицо наложили несколько слоев косметики, у Джесс возникло ощущение, будто она обречена весь вечер носить резиновую маску. Зато Лиззи была в восторге.

— Оно того стоило. Я снова чувствую себя на три десятка. А ты просто неотразима.

— Как клоунесса.

— Вот уж нет. Ты сногсшибательна. Из нас двоих именно ты — красавица.

Джесс повезла Лиззи домой. Они с Джеймсом сочинили легенду об ужине втроем в каком-нибудь кафе, Лиззи заранее радовалась.

— Что может быть лучше — отметить день рождения с самыми родными и близкими людьми!

Джесс натянуто улыбнулась, представив развитую Джеймсом лихорадочную деятельность и заговорщицки хихикающих гостей, которые в эту самую минуту съезжаются на торжество. Не хотела бы она оказаться на месте сестры.

Никакое скопление машин возле дома не выдало тайну: Джеймс предусмотрительно попросил гостей парковаться поодаль. Все было тихо. Джесс привезла Лиззи как раз в условленный срок.

Лиззи покопалась в сумочке, нашла ключи и отперла входную дверь. В прихожей было темно и безлюдно. Громко выкрикнув имя мужа, Лиззи распахнула дверь гостиной. Внезапная вспышка света — и они увидели ряды ликующих лиц. Хор из сорока человек грянул: «С днем рождения!»

Джесс опасливо покосилась на сестру. После секундного замешательства та растянула рот в блаженной улыбке.

Джеймс оказался прав — Джесс напрасно тревожилась. «Он знает ее лучше, чем я. Так и должно быть».

На Лиззи обрушилась лавина поцелуев, объятий, подарков. «Глазам своим не верю!»— то и дело восклицала она. Джеймс постарался на славу. Здесь собрались актеры, соседи, друзья семьи и агент Лиззи. А в углу Джесс увидела Бетт.

— Спасибо, Джесс, — прошептал ей на ухо Джеймс. — Ты великолепно справилась.

— Мне нужно срочно опрокинуть рюмочку.

— И ты ее получишь.

— Шампанское! — возвестила Лиззи, держа по бутылке в каждой руке. — Идите сюда, все! Уж если мне суждено стать сорокалетней, по крайней мере, сделаем это со вкусом!

Джесс залпом опорожнила фужер. Она была знакома с доброй половиной гостей, и ей потребовался еще один бокал шампанского, чтобы отважиться подойти к Бетт.

— Не ожидала тебя увидеть.

— Вечер сюрпризов.

— Ты давно приехала?

— Нет, сегодня вечером. Утром уезжаю. Тебя не узнать.

Джесс спохватилась и потрогала лицо — все ли в порядке?

— Мы с Лиззи решили навести марафет. Ужас, да? Мне все кажется — штукатурка вот-вот даст трещины.

— Нет, хорошо. Просто о тебе никак не скажешь, что ты мать взрослых детей.

— Может, это не так уж и плохо, — задумчиво произнесла Джесс.

Рядом остановились двое. Женщина по имени Эви училась вместе с Лиззи в школе драматического искусства, а второго, мужчину в пиджаке цвета морской волны и с прической «мышиный хвост», Джесс никогда раньше не встречала. Эви представила его как астролога Лиззи. Он долгим взглядом посмотрел Джесс в глаза и склонился над ее ладонью для поцелуя.

— Вам говорили, что у вас мощная аура?

Она охотно ухватилась за эту безопасную тему.

Буфетчики накрыли столы для закуски на просторной кухне. Вечер был теплый, и двери на веранду были открыты, чтобы гости могли выходить в сад. Джесс заметила смеющуюся Бетт в обществе молодого актера, игравшего новобранца-цээрушника в полицейском сериале, в котором снималась Лиззи.

Кружки беседующих образовывались и распадались; вместо них тотчас возникали новые. Голоса и смех становились все оживленнее. Вечеринка удалась. Лиззи перепархивала от одной группы к другой, купаясь в волнах шампанского и всеобщего внимания.

Блуждая взглядом по комнате, Джесс машинально прикидывала сложившиеся между этими людьми тесные связи; все они были звеньями одной цепи.

Муж Эви одно время преподавал в драматической школе. Это он представил Лиззи ее агенту, а тот женился третьим браком на деловой женщине, через которую Лиззи познакомилась с Джеймсом. Эти связи, размышляла Джесс, подогретая шампанским, — фрагменты жизни, скрепленные семейными и дружескими узами. И только у нее из жизни выпало несколько звеньев. Она была замкнутой, тогда как Лиззи — душа нараспашку. Смерть Дэнни и увлечение Робом усугубили изоляцию.

Джесс выпила еще шампанского и пустила взгляд по диагонали, в сторону Бетт. В гостиной свернули ковры — начинались танцы. Джеймс за руку вывел Бетт в образовавшийся круг, и они задвигались в танце, подсмеиваясь над своей неуклюжестью.

«Как здесь славно», — подумала Джесс. Она вдруг почувствовала себя своей в этой компании. Все течет, все меняется. Раньше она в это не верила, а теперь поняла, что тоска не обязательно будет длиться вечно.

— А вот и моя прекрасная мечтательница, — пробормотал кто-то на ухо. Астролог. Джесс было так хорошо и так весело, что она готова была стерпеть даже его.

* * *

— Господи, сколько ж я вылакала шампанского?

Лиззи сидела на кухне, свернувшись клубком в кресле. Счастливые слезы смыли с ее лица косметику; вокруг глаз образовались черные круги.

— Да уж, достаточно, — ответил Джеймс, выдаивая последние капли из бутылки в ближайший бокал. Приподнявшись, Лиззи обвила руками его шею и притянула к себе, чтобы смачно поцеловать в губы.

— Лучшая в моей жизни тусовка. А ты — лучший муж, о каком может мечтать сорокалетняя женщина. Так что сейчас я прикончу этот фужер, любовь моя, а потом потащу тебя наверх. Годится?

— Вполне.

Она подмигнула Джесс и Бетт, сидевшим напротив за столом. Те с удовольствием приняли участие в этом постскриптуме к званому ужину, а теперь их ждали две одинаковые кровати в комнате для гостей.

— Когда рядом Джеймс, а Сок ночует в каком-то другом месте, было бы непростительно упустить такую возможность. Никакого тебе хныканья ни свет ни заря.

— Между прочим, дорогая, уже скоро рассветет.

— Господи, чего же мы ждем?

Лиззи встала на неверных ногах; Джеймс поспешил поддержать ее.

— Спокойной ночи вам обеим. Спасибо, что приехали. Вообще за все. Я вас люблю.

Лиззи послала сестре и племяннице воздушный поцелуй и уже почти дошла до двери, как вдруг обернулась и склонила набок озабоченное лицо.

— Кстати, Бетт, ты выяснила, кто тот парень?

— Какой парень?

— Ну, тот красавчик на фотографии.

Бетт начала медленно, мучительно краснеть. Джесс не отрывала взгляда от стола, где высились горы грязной посуды.

— Нет, не выяснила. А, не стоит внимания.

— Ясно — тайна, покрытая мраком. Вполне в духе Джесс. Спокойной ночи.

* * *

Джесс неподвижно сидела на одной из двух кроватей-близнецов. Она чувствовала прилив крови к ушам; ей казалось, будто ее голова и руки существуют отдельно от тела. На кроватях были бледно-голубые покрывала в цветочек и такие же наволочки. На тумбочке между кроватями стояли графин и два стакана. Джеймс ничего не упустил.

Щелкнула задвижка — из ванной вышла Бетт. Джесс не подняла головы, но по звуку определила, что Бетт сняла покрывало и легла.

— Ты действительно хочешь спать? — спросила Джесс. — Выключить свет?

— Если тебе не нужно.

Джесс повернула выключатель, и они погрузились в темноту и тишь. И вдруг Джесс выпалила:

— Зачем ты украла фотографию?

— Это не кража. Я вернула ее на место.

— Но зачем?

— Хотела кое-что выяснить. Я чувствовала: в нашем доме живет какая-то тайна. Думала, это ваша общая тайна — твоя и Дэна, а со мной не поделились, и меня замучила ревность. Вы всегда были заодно — ты и Дэнни. Теперь — ты и Роб. Если бы еще ты и папа…

— Понятно.

— Ничего тебе не понятно. Жалко, что я надралась, не могу точно выражать свои мысли. Мне нужно было знать, в чем дело. Думала, Лиззи объяснит, но она тоже оказалась не в курсе. Так что я прямо спрашиваю у тебя.

Как и советовал Сэм… Бетт вдруг отдала себе отчет в том, что весь вечер не думала о Сэме.

— Кто тот парень на фотографии, которую ты прячешь на дне обувной коробки?

— Его зовут Тонио. Я любила его двадцать лет назад, в Италии.

Долгая-долгая пауза.

— Ну так как же, — вновь заговорила Бетт, — ты расскажешь мне, в чем дело? В чем разница между мной и Дэнни?

Джесс вспомнила данное себе обещание: если Бетт задаст прямой вопрос, то она ответит.

Она медленно и четко выговорила:

— Тонио — отец Дэнни.

Бетт вздохнула — вроде бы даже с облегчением, почти торжеством. Подозрение давно пустило в ней корни. Возможно, подсознательно она всегда знала правду.

— Так я и думала. Дэнни знал?

— Нет.

— А папа?

— Нет.

— Кто же?

— Никто.

— А Роб Эллис? Ему ты сказала? Вы над этим смеялись, когда перебирали вещи Дэнни?

— Нет. Роб не знает. Он много рассказывал о себе, но не требовал взамен, чтобы я раскрывала ему мои секреты.

Бетт заворочалась; Джесс поняла, что дочь повернулась к ней спиной. Она представила себе линию спины, выступающие лопатки, обтянутые белой кожей с крошечными, до боли знакомыми родинками. Обнять бы ее как тогда, когда она была крошкой!

— Бетт, я не знаю, что еще сказать. Мне очень жаль.

— По крайней мере, теперь я в курсе.

— Рассказать, как это произошло?

Раненое самолюбие заставило Бетт произнести с хорошо рассчитанной жестокостью:

— Пожалуй, для этого слишком поздно. Хочу наконец поспать.

— Хорошо, дочка. Спокойной ночи.

Джесс долго лежала на спине, уставив взгляд в темноту. Через проход от нее Бетт дышала все медленнее, все ровнее и наконец уснула.

* * *

— В чем дело? — изумленно спросила Лиззи. Даже сквозь туман похмелья она заметила: что-то неладно. И дело явно нешуточное. Бетт мотнула головой и допила свой кофе. От завтрака она отказалась, сказав, что ей нужно успеть на полуденный поезд.

Джесс встала рано, подмела полы и с угрюмой сосредоточенностью вымыла посуду и пепельницы. Теперь она сидела на другом конце стола, глядя в окно, за которым на дереве суетились дрозды. Самец и самка по очереди сторожили гнездо и улетали на промысел.

— Давай, Бетт, подброшу тебя на вокзал, — предложил Джеймс. — На обратном пути заеду за Соком.

Малыш провел ночь у няни, которая ухаживала за ним, когда Лиззи снималась в полицейском сериале.

Бетт устало согласилась. Сходила наверх и вернулась уже в пальто. Джесс и Лиззи проводили ее и Джеймса до машины.

— Может, все-таки останешься? — взмолилась Джесс. — Хотя бы до вечера.

И вдруг резко повернулась к Лиззи и ее мужу.

— Вы не могли бы оставить нас одних? Всего на минуту?

Они поспешно ретировались — должно быть, решили, что она спятила. Но ей более чем когда-либо хотелось доказать дочери свою любовь. Не может быть, чтобы она не откликнулась.

Бетт холодно взглянула на мать глазами Йена. Сухими и жесткими. Ее непреклонность помешала Джесс броситься к ней с объятиями.

— Мне нужно подумать. Просто побыть одной и подумать. У меня такое ощущение, словно я во второй раз потеряла Дэнни.

Джесс отступила. Ей пришло в голову: она всю жизнь чувствовала себя виноватой, а по-настоящему раскаиваться пришлось только сейчас. От вчерашнего оптимизма не осталось и следа.

— Ну ладно, — сказала она сквозь слезы. — Ладно. Только помни…

Хотелось сказать что-нибудь ободряющее, но нужные слова никак не шли на язык. Она помахала Джеймсу: все, мол, разговор окончен. Глаза застилали слезы.

В опустевшей кухне (куда только делись вчерашние ароматы, теперь здесь пахло хлоркой) Джесс трясущимися руками налила себе кофе. Лиззи взгромоздилась на край стола и жадно затянулась первой в этот день сигаретой.

— Выкладывай.

— Ну что ж. Ты хорошо сидишь?

— Не груби, тебе не идет.

Джесс отошла к окну и повернулась к ней спиной. Теперь в гнезде суетились оба дрозда — самец и самка.

За все время рассказа Лиззи ни разу не перебила. А когда Джесс отважилась обернуться, она увидела, что Лиззи сидит с широко открытым ртом, а глаза только чудом не вылезли из орбит.

— Я тебя не понимаю.

— Почему? Неужели так трудно представить себя на моем месте? Я страстно влюбилась в Тонио. У меня было такое чувство, словно я впервые дышу полной грудью. Впервые вижу невероятно голубое небо. Банально, не правда ли? Об этом поется в пошлых шлягерах и снимаются фильмы для воскресных показов. Но со мной это случилось. Я почувствовала себя живой, а до этого была чем-то вроде робота. Мне очень хотелось остаться с ним. Но он не попросил меня об этом. И потом, я была замужем, у меня была Бетт.

Лиззи наконец-то собралась с мыслями. На ее лице было написано сочувствие.

— Ошибаешься, я знаю, что такое страсть.

— Конечно, знаешь. И со мной это случилось. Я вернулась к Йену беременной. У меня была маленькая задержка, всего несколько дней, но я знала, что это ребенок Тонио. Я хотела этого ребенка больше всего на свете — и он родился. Он был мой. Мое оправдание, моя память.

— Вы переписывались?

Джесс немного замялась.

— Нет.

— Почему ты не поделилась со мной?

— Хотела, чтобы об этом никто не знал… пока Дэнни жив.

— И Йен тоже?

— Да.

— Я всегда считала, что он плохо с тобой обращается. Вечно где-то мотался, а когда возвращался домой, бывал не в духе. Я догадывалась, что у него и до Мишель были связи с женщинами.

— Не в том дело. Мы оба вступали в брак с лучшими намерениями: искренне обещали друг другу верность, и ответственность, и заботу. И мы старались все эти годы. Но у нас не получилось. Все с самого начала пошло не так. Нам вообще не следовало жениться. Правда, тогда не появилась бы Бетт…

— Это я виновата, — сокрушалась Лиззи. — Ляпнула насчет фотографии. Я думала, это какой-нибудь твой ухажер еще до замужества, и собиралась подразнить тебя — нечего разводить секреты. Если бы не я, правда не выплыла бы наружу.

Джесс окинула задумчивым взглядом кухонный шкаф с рядами чашек, кувшинов и бело-голубых тарелок, с цветными фотографиями Сока за стеклом — свидетельство счастливой семейной жизни. И произнесла медленно, словно для того, чтобы самой понять:

— Для Бетт так даже лучше. Нет больше источника беспричинной обиды.

— А как же Йен?

— Теперь, когда вы с Бетт знаете, придется открыть ему глаза. Не знаю, в какой форме. Но это мой долг, правда?

Лиззи покинула свой шесток и, подойдя к окну, обняла сестру. На Джесс пахнуло знакомым запахом духов и сигаретного дыма.