Иоланта не сомневалась: принц ею манипулирует. Но зачем? Думает, будто, говоря, как она ему бесконечно дорога, хваля за доброе сердце или целуя в щечку, добьется, чтобы она добровольно рисковала ради него жизнью?

Ничто не заставит ее добровольно рисковать жизнью ради него.

И все же Иола долго ворочалась и не могла заснуть, чувствуя, как горит на щеке отпечаток его прохладных губ.

На следующее утро тренировка забросила ее в сказку «Батия и потоп», где пришлось попотеть, сдерживая вздувшуюся реку. Но послеполуденное отделение «Греческий завет» оказалось еще тяжелее. Учитель Хейвуд никогда толком не понимал ее затруднений с древнегреческим, отмечая, что морфологически латынь не многим проще. Но если латынь давалась Иоланте легко, как огонь, то осваивать древнегреческий было что горы двигать.

Ко времени возвращения в пансион миссис Долиш она мечтала прилечь у себя в комнате, однако принц не отпустил.

– Идем со мной.

– Но мы сегодня уже тренировались.

– Сегодня в школе короткий день. В такие дни ты будешь тренироваться и по вечерам тоже.

Не сказав ни слова, Иола последовала за принцем в его комнату.

– Знаю, ты устала. – Он закрыл дверь и сотворил заклинание, призванное держать всех остальных подальше. – Но еще я знаю, что ты сильна – гораздо сильнее, чем думаешь. Возможно, даже сильнее, чем я способен осознать.

Иоланта совсем не чувствовала себя сильной, только загнанной в ловушку.

– Всегда помни, – добавил принц и положил руку на Горнило, – что однажды твоя сила перевернет известный нам мир.

Они приземлились в незнакомой ей части Горнила: яблоневый сад весь в бело-розовом цвету, прохладный воздух напоен сладким ароматом. Иола приставила руку козырьком и посмотрела на второе солнце, бледное, едва различимое. Злая на все на свете и возмущенная лишней тренировкой, она все же не могла не восхищаться Горнилом. Будто попадаешь в совершенно иной мир.

– В какой мы сказке?

– «Жадный пасечник».

То-то в ушах жужжит. Пчелы.

– И что в ней происходит?

– Увидишь.

Ответ ей не понравился.

Бок о бок они зашагали вглубь сада. В какой-то момент дорогу им преградил торчащий из земли валун. Принц легко вскочил наверх и подал Иоланте руку, но она проигнорировала его и перебралась самостоятельно.

– Фэрфакс, с моей стороны это лишь вежливость. Не волнуйся, от того, что ты примешь мою руку, связывающие нас путы крепче не станут.

– В магическом смысле, может, и нет. Но с вами, ваше высочество, нет такого понятия, как простая вежливость. Вы протягиваете руку, потому что желаете чего-то взамен. Может, не сегодня, не завтра, но когда-нибудь сочтете, что за вашу обдуманную доброту надо бы отплатить.

Принц ответил полуулыбкой и восхищенным взглядом. «Рассчитано, все рассчитано», – напомнила себе Иоланта. И все равно внутри разлилось тепло.

Они вышли на поляну.

– Это пчелиный улей? – нахмурилась она.

Стоявший перед ними улей был привычной колоколообразной формы, но высотой с трехэтажный дом и в основании не меньше десяти шагов в диаметре.

– Домик пасечника.

Принц открыл дверь и провел Иолу в дом. Внутри, если не считать формы, все выглядело как в типичном сельском жилище: дощатые полы, простая деревянная мебель, медово-желтые занавески на оконцах.

Принц перетащил в центр комнаты комод, поставил на него стул, взобрался наверх и положил что-то на поперечную балку.

– Что это?

– Бумажка с паролем для выхода из Горнила. Она не подчинится заклинаниям, но ее можно сдуть ветерком.

Он соскочил вниз и заклинанием «exstinctio» уничтожил всю мебель.

– Пасечник держит пчел в старомодных плетеных ульях. Каждый раз, чтобы достать мед, он их убивает. Наконец пчелам это надоело.

– И? – Иоланта занервничала.

– И хотел бы я, чтобы мы встретились в иных обстоятельствах. – Принц вложил ей в руку свою запасную палочку. – Удачи.

И вышел.

Иоланта минуту пялилась на дверь, прежде чем снова посмотреть наверх на балку. На высоте в два с лишним человеческих роста, не допрыгнуть. Ничего, чем можно было бы воспользоваться, принц не оставил. И поскольку скачки в Горниле невозможны, придется или доставать бумажку по-честному, или никак.

Она вздохнула, подняла лицо к потолку и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться.

На щеку плюхнулось что-то мокрое и липкое.

– Что за... – Иола отскочила назад, распахнув глаза.

Золотистая вязкая жидкость капала из... Отовсюду. Стены превратились в медовые соты, и из каждой сочился мед.

Сначала сочился, потом закапал, потом полился. Мед сползал по стене, струями стекал с куполообразного потолка.

Единственным безопасным местом оказалось именно то, куда принц положил пароль – в самом центре крыши было отверстие, служившее дымоходом.

На полу появились лужи. Обходя их, Иоланта направилась к двери, но та исчезла под толстым слоем твердого воска. Стоило отдернуть занавеску, и обнаружилось, что окна тоже запечатаны.

«Если мед так и будет литься, меня накроет с головой».

Иоланта проклинала принца. Конечно, он способен придумать такую гадость! Она поругалась еще и взмолилась, заклиная воздух в комнате подчиниться. «Пожалуйста. Всего разочек».

Мед прибывал все быстрее; вот он поднялся по щиколотку, потом по колено, такой густой, что с трудом получалось передвигать ноги. Чрезмерно приторный запах душил. Иоланта встала под балку, но защита оказалась неважной – мед лился по бокам, склеивая волосы, его приходилось утирать со лба, чтобы не дать жиже попасть в глаза. Даже палочка вся измазалась, стала и липкой, и скользкой одновременно.

«Мне нужен этот пароль. Очень нужен». Но воздух никак не реагировал на ее попытки. Словно Иола кричала глухонемому или махала руками перед слепцом.

Меда набралось уже по пояс. В груди заныло от страха.

А если выбраться из-под балки? Тогда бумажка будет видна, вдруг это поможет?

Но при попытке шагнуть Иоланта потеряла опору, пытаясь увернуться от огромного ошметка меда, летевшего на нее, и начала заваливаться набок. Как муха на камеди, она не могла выровняться и с ужасом почувствовала, что ее затягивает вниз.

Иола поняла, что может утонуть в меду – и что именно это и есть тот предел, к которому толкал ее принц. Замахав руками, она погрузилась глубже, и ноги коснулись пола. Охнув, Иоланта с трудом выпрямилась и вытащила из меда палочку. Закричала:

– Я сломаю тебе руку с палочкой! И башку тоже!

Мед доходил уже до подмышек, давил на грудь. Она запыхтела. Струйка попала в рот. Иоланта всегда считала, что любит мед, но сейчас ее замутило от сладкого вкуса.

Она сплюнула и постаралась сосредоточиться. Ради остальных стихий сосредоточиваться никогда не требовалось, она управляла ими, как дышала. А борьба с воздухом оказалась похожа на… ну, войну с воздухом: с чем-то, что увидеть нельзя, не то что ухватить.

Мед поднимался все выше, уже покрывал подбородок, подбирался к носу. Иоланта попыталась подняться повыше, поплыть. Но не смогла оттолкнуться достаточно, чтобы занять горизонтальное положение. Молотя руками и ногами – если медленные движения в вязкой жидкости можно так назвать, – она только погружалась все глубже.

И больше не могла дышать. Легкие горели. Инстинктивно Иоланта открыла рот, и внутрь залился мед. Она закашлялась, боль от попадания меда в дыхательное горло оказалась неописуемой.

Наверху оставалась только одна рука. Она помахала палочкой, зло, отчаянно. Получилось или нет? Открыть глаза невозможно. Легкие будто схлопнулись.

В следующую секунду мед исчез, и Иолу окружила чистая невесомость воздуха. Она упала на пол – пол в комнате принца – и тяжело дышала, наполняя легкие невыразимо сладким кислородом.

Разумом она понимала, что никогда, ни на минуту не была в реальной опасности. И значит, нет причин трястись и глотать воздух, радуясь спасению.

Но оттого еще больше ненавидела принца.

– Как ты? – спросил он.

В ответ Иоланта выкинула руку, обхватила его лодыжки и дернула. Он грохнулся, ударившись плечом об угол стола. Вскочив сверху, она замахнулась, чтобы ударить в лицо. Принц закрылся рукой. Кулак попал по локтю – крепкий удар, от которого ее тряхнуло целиком.

Иола замахнулась другой рукой. Принц снова блокировал удар. Она подняла колено, намереваясь ударить где побольнее.

В ответ он сбросил ее с себя. Иоланта немедленно накинулась снова. Не успел принц подняться, как она сбила его с ног.

– Фэрфакс, хватит.

– Не тебе говорить, когда хватит, гад!

Локтем она нацелилась ему в зубы, но он опять увернулся.

Сердито зарычав, она попыталась стукнуть его головой. Принц поймал ее лицо в ладони. Поскольку обе его руки оказались заняты, Иоланте наконец удалось заехать ему по виску.

Он дернулся – и отомстил, притянув ее голову вниз и поцеловав.

Иолу парализовало от потрясения. Ощущения оказались сногсшибательными, будто она молнию на себя призвала. Вкус у него был сердитый, голодный и...

Она вскочила, сбив стул. Принц остался лежать на полу, но не отводил взгляда – такого же голодного, как поцелуй. Иоланта сглотнула. Кулаки сжались, но ударить его она больше не могла.

Морщась, принц поднялся на ноги:

– Я знаю, что ты чувствуешь. Я был там вчера ночью, в меде по макушку.

Она уставилась на него.

– Почему ты смотришь с таким изумлением? Я же сказал, что собираюсь экспериментировать с тобой, а не на тебе. Все твои испытания я сначала испытываю на себе.

Конечно, она изумлена! Сама мысль, что кто-то добровольно подвергает себя таким мучениям...

Внезапно принц оказался у двери, прислушиваясь.

– Что там?

– Миссис Хэнкок. Она в коридоре, говорит с кем-то.

Минутой позже – едва хватило времени ему сделать что-то с раной на виске, а ей поставить на место стул и остальное, сбитое во время драки – в комнату постучали. Принц кивком велел Иоланте открыть.

– Почему я?

– Потому что такова натура нашей дружбы.

Скривив губы, она подчинилась.

За дверью, улыбаясь, стояла миссис Хэнкок:

– А, Фэрфакс, ты мне тоже нужен. Тебе письмо от родителей.

Иоланте потребовалась целая секунда, чтобы осознать, о чем она говорит. Несуществующие родители Фэрфакса прислали письмо.

Занемевшими пальцами она приняла конверт. Внутри лежал бледно-сиреневый листок бумаги, пахнущий розовым маслом. Изящным почерком было начертано:

«Мой дорогой Арчер,

С тех самых пор, как ты уехал учиться, Сисси неважно себя чувствует. Она, вероятно, привыкла к тебе, пока ты поправлялся.

Будь так добр, поезжай домой в субботу после занятий. Сисси будет в восторге. И я уверена, что от одного твоего вида ей моментально полегчает.

Целую, мама».

– Родители хотят, чтобы я поехал домой в субботу, – сказала Иоланта, ни к кому конкретно не обращаясь. Куда она должна направиться? И кто стоит за письмом?

– Да, они прислали письмо с просьбой и миссис Долиш, – ответила миссис Хэнкок. – Если пожелаешь, можешь ненадолго отлучиться.

– Вот еще. Сисси была в полном порядке, когда я уезжал. Наверняка только притворяется.

Так, наверное, мог бы ответить шестнадцатилетний мальчишка, которому пришлось проваляться дома три месяца в компании младшей сестренки.

– Тогда останься. Кроме того, ты же должен в субботу помогать мне с сочинением. – Принц произнес это обиженным, капризным тоном.

– К сожалению, ваше высочество, у вас не будет возможности заняться сочинением в эту субботу, – сообщила миссис Хэнкок. – Посольство попросило отпустить вас тоже. Они хотят, чтобы вы присутствовали на приеме.

– Боже правый, почему они настаивают на этом маскараде? Я ничем не правлю, разве этого им недостаточно? Почему я должен присутствовать на их приемах, напоказ, будто ярмарочный медведь?

– Да ладно, принц, неужели все так плохо? – добродушно поддразнила Иоланта, играя свою роль. – Там будут шампанское и дамы.

Принц разложил свою кровать и плюхнулся на нее:

– Сразу видно, что ничего ты не понимаешь, Фэрфакс.

Она знала, что он притворяется, но все равно зыркнула на него сердито. Острый взгляд миссис Хэнкок ничего не упускал – без сомнения, как принц и рассчитывал.

Иоланта выдавила улыбку и обратилась к миссис Хэнкок:

– Уверен, завтра его высочество будет настроен более благосклонно. Благодарю вас, мэм, что принесли мне письмо.

– О, не за что, Фэрфакс. И доброго дня вам тоже, ваше высочество.

После ее ухода какое-то время оба молчали. Потом принц медленно выдохнул:

– В субботу вечером я встречаюсь с инквизитором.