Тит рывком открыл дверь уборной, бросил диск размером с пенни в унитаз и потянул за шнур, спуская воду.

– Что за неприятности? – спросила у него за спиной мисс Сибурн. Голос не совсем ее слушался, но, к чести чародейки, истерикой не пахло.

– За мной следят.

Леди Калиста. Теперь Тит вспомнил: перед уходом она касалась его руки. А он слишком спешил, чтобы заметить неладное.

Если повезет – а до сего момента им явно везло, – лакеи Калисты впустую убьют время, следуя за диском, пока тот будет путешествовать по сточным трубам Лондона.

Нет, не повезло. От главного входа и из-за французских дверей, ведущих на узкий балкон, послышались голоса.

Тит жестом подозвал к себе чародейку. Та не колебалась ни секунды. К еще большей ее чести, она держала в руках не только свою сумку, но и чемоданчик, который Тит выронил, торопясь избавиться от диска.

Он втянул Иоланту в лабораторию, закрыл дверь и прислушался. Совсем скоро в комнатах раздались шаги.

– А как же ваши заклинания, защищающие от вторжения? – прошептала мисс Сибурн.

– Они должны были не подпускать немагов.

Безликость этих комнат служила лучшей защитой от Атлантиды.

Здесь агенты не нашли бы ни одной вещи, принадлежащей Титу – в этом отношении он всегда был скрупулезен. И они не смогли бы так легко обнаружить свернутое пространство. Неважно. Этот номер теперь все равно никак нельзя счесть безопасным.

– Exstinguatur ostium, – сказал Тит, разрушая связь между лабораторией и гостиницей.

Пока они в безопасности. Но что бы случилось, если бы он ушел? Да, Иоланта Сибурн наблюдательна. Наверняка додумалась бы укрыться в лаборатории. Но связь разорвать не смогла бы. И к моменту возвращения Тита – после отбоя в школе – агенты Атлантиды вполне могли бы пробиться в лабораторию.

– Приношу свои извинения. – Слова обжигали горло. – Мне следовало…

«Я чуть не потерял ее в первый же день».

– Мне следовало заметить устройство прежде, чем я покинул Державу. Я думал, что предусмотрел все, но собственную небрежность не учел.

Мисс Сибурн была напряжена, костяшки пальцев, держащих палочку, побелели, но она прекрасно собой владела и, казалось, перенесла поспешное отступление даже лучше самого Тита.

– Как вы смогли подготовиться ко всему?

– Я никогда не сомневался в точности предсказаний, касающихся тебя. – Тит вытянул табуретку. – Садись.

Чародейка села и прижала ладони к вискам, выдавая волнение, которое прежде успешно скрывала:

– Когда я проснулась утром, то не была нужна никому, кроме себя. Если бы все так и оставалось!

– Желания смертных Фортуну едва ли волнуют.

– Отныне я знаю. – Не поднимая головы, она продолжила: – Прошу вас, не откладывайте возвращение в школу из-за меня.

Далберту приказали записывать время, когда принц покидает Державу. Инквизитор и ее агенты знали, в какое время он должен явиться в школу – и Тит уже опаздывал.

Но он не мог просто оставить мага стихий в лаборатории, где не было ни еды, ни воды, ни туалета, ни места, где можно полежать и отдохнуть – разве только на верстаке.

Иоланта Сибурн откинула волосы с лица. Она помылась гостиничным мылом с ароматом английского луга. Лаборатория была небольшой, и Тит стоял достаточно близко к чародейке. На мгновение он совсем отвлекся – на запах, на волнистые пряди еще влажных волос.

Он уже видел ее раньше. Но где?

Иоланта посмотрела на него темными как ночь глазами:

– Вам больше не нужно идти?

– Я не могу оставить тебя здесь.

Из лаборатории было еще два выхода. Один вел на мыс Рат в горах Шотландии, куда Тит иногда наведывался в теплую погоду; другой – к заброшенной конюшне в Кенте. Куда бы они ни вышли отсюда вместе, ему придется исполнить предначертанное.

Тит выдвинул ящик и достал пузырек с зеленым порошком.

– Кажется, мы будем придерживаться первоначального плана, мисс Сибурн. Надеюсь, общество мальчиков придется тебе по душе.

* * *

С тех пор, как Тит в последний раз видел конюшню, она почти не изменилась. Рухнувшие стропила, пустые дверные проемы. Через полуразвалившуюся крышу видны клочки серого неба. На полу лужи после дождя. В нос ударил запах гниющего дерева и старого навоза.

Поднялся сильный ветер. Волосы упали на лицо Иоланты. Она выглядела взъерошенной, будто только поднялась с постели и была еще теплой ото сна.

– Где мы?

Тит закрыл за собой дверь в лабораторию. Та сразу же исчезла: из нее можно было выйти, но войти обратно – уже нет.

– Юго-восточная Англия.

– У вас нет выхода прямо в школу?

– Я не хочу, чтобы в случае взлома лаборатории все следы сразу привели ко мне. Ты можешь перескакивать чаще одного раза в день?

– Да, но дальность у меня маленькая. Никогда не пробовала совершать скачки больше, чем на несколько верст.

Тит взял Иоланту за руку и высыпал ей на ладонь немного зеленого порошка.

– Прими – это поможет. Нам нужно переместиться на семьдесят верст, но, поскольку тянуть тебя буду я, такой большой диапазон и не нужен.

Она проглотила порошок.

– Вы способны перескакивать на семьдесят верст?

Дальность скачков Тита была почти невиданной – четыре с половиной сотни верст. Иоланта положила свою руку на его, и в следующее мгновение они уже стояли в комнате Фэрфакса.

Или средство Тита оказалось крайне действенным, или врожденная дальность скачков Иоланты намного превосходила несколько верст, но она не скорчилась от боли и не стала спотыкаться, потеряв ориентацию в пространстве. Просто отпустила руку принца и огляделась, словно они только поднялись по лестнице и вошли через дверь.

В этом доме жило тридцать пять учеников в возрасте от тринадцати до девятнадцати лет. Младшие мальчики – в комнатах поменьше на верхних этажах. Старшие – на втором этаже, повольготней и в апартаментах получше.

Как и у других старшеклассников, комната Фэрфакса размером была восемь на десять футов. Рядом с камином стояли стул и письменный стол. Неподалеку от окна крепились полки: на верхних рядами выстроились книги, а на нижних – разное спортивное снаряжение. Комод и еще один стул у двери завершали картину.

На стене с синими обоями висел портрет королевы Виктории в овальной рамке. Королева казалась опухшей и неодобрительной. Под изображением полукругом располагалось шесть почтовых открыток с океанскими лайнерами. По остальной части комнаты были рассеяны фотографии и гравюры с Африкой: волнистые дюны, антилопы-гну, леопард у водопоя, круглая у основания лачуга из тростника рядом с пастушьим деревом.

Тит очертил звуконепроницаемый круг.

– Добро пожаловать в Итон. Мы в доме миссис Долиш. И это твоя комната.

– Кто такая миссис Долиш? И откуда у меня здесь комната?

– Мальчики в Итоне живут в пансионах – этим управляет миссис Долиш. У тебя есть комната, потому что ты здесь учишься. Зовут тебя Арчер Фэрфакс, и последние три месяца ты был дома из-за перелома бедра. У твоей семьи есть дом в Шропшире, но большую часть жизни ты провел в Бечуаналенде – это район рядом с магическим королевством Калахари.

– Где настоящий Арчер Фэрфакс? – обеспокоенно спросила Иоланта.

– Настоящего Арчера Фэрфакса никогда не существовало. Так как мне пришлось быть здесь, я приготовил место и для тебя – тогда я еще думал, что ты мальчик.

Она нахмурилась:

– И здесь меня знают, хотя нога моя сюда не ступала?

– Да.

– Впечатляюще, – пробормотала Иоланта.

Тит редко впечатлял кого-то только своими заслугами – от ее слов у него закружилась голова.

– Теперь нужно обстричь тебе волосы, – резко сказал он, не желая, чтобы Иоланта догадалась о его чувствах.

– Да, – выдохнула она.

Тит встал позади нее, собрал и поднял ее волосы – они оказались гладкими и удивительно тяжелыми – и заклинанием отрезал их до затылка.

– Прости.

– Отрастут.

К сожалению, в ближайшем будущем придется не давать им отрасти. Тит старательно подстриг то, что осталось от волос новоиспеченного Фэрфакса, оставляя такую длину, которая позволяла скрыть рану на виске. Иоланта выглядела не совсем как парень. Но и явной девушкой тоже не казалась.

Собрав обрезанные пряди и уничтожив их в незажженном камине, Тит достал из комода вещи, составлявшие униформу в Итоне.

– Ты ко всему подготовился.

– Едва ли. Если бы я мог хоть немного предвидеть будущее, то готовил бы все для девушки.

В видении о смерти Тита его уход оплакивал мальчик. В этом и заключается подвох видений – толкует их провидец, который может ошибаться. В данном случае девочку с короткими волосами приняли за мальчика. И несмотря на все приготовления, сейчас Тит чувствовал себя очень неуверенно.

Он постучал по чему-то вроде стенного шкафа, и оттуда, напугав Иоланту, выдвинулась узкая кровать. Тит оторвал длинную полоску льняной простыни, быстро подшил ее с помощью заклинания и отдал чародейке.

– Для… изменения твоего облика, – пояснил он, другим заклинанием подшивая простыню.

А как еще описать предмет, которым нужно стянуть грудь?

Иоланта прочистила горло:

– Спасибо.

– Теперь с одеждой трудностей быть не должно, – оживленно сказал Тит, пытаясь скрыть смущение.

«А ведь это только начало всех сложностей, которые возникнут из-за появления девочки в школе для мальчиков».

– Запонки вдеваются в петлицы. Разобраться с остальным вроде несложно.

Он тактично отвернулся и услышал тихий шелест снимаемой одежды. Причин для учащения пульса не было. Никаких. Ничего такого не произойдет, и отныне Тит станет обращаться с Иолантой, как с любым другим мальчиком. Да и вообще, для их же безопасности он не должен даже думать о ней иначе, чем как об Арчере Фэрфаксе, своем школьном приятеле.

Но все равно кровь бешено мчалась по венам, будто после полного пробега по стадиону.

Тит поднял взгляд и увидел отражение Фэрфакс в маленьком зеркале на двери. Она стояла к нему спиной, обнаженная сверху до пижамных штанов, и, опустив голову, пыталась справиться с обвязкой. Изгиб ее тонкой шеи, гладкость спины, сужающейся к талии… Тит тряхнул головой и уставился на пустой стул.

Спустя, кажется, целую вечность – вечность, за которую он успел позабыть о том, что же подумают агенты Атлантиды о его затянувшемся отсутствии, – Фэрфакс спросила:

– А как мне ее завязать?

– Скажи «Serpens caudam mordens». Это простое заклинание, и палочка не нужна.

– Даже в первый раз?

– Да.

– Ладно. – Казалось, слова Тита совсем ее не убедили. – Serpens caudam mordens.

Долгий миг молчания. К этому моменту Тит уже окончательно выучил лирообразные очертания перекладины на спинке стула.

– Serpens caudam mordens, – повторила Фэрфакс. – Не работает.

Времени ждать, пока она научится, не осталось. Тит глубоко вдохнул и повернулся. Теперь она стояла к нему лицом и держала в руках концы ткани, которой обмотала грудь. Тит опустил взгляд: над слишком низкими пижамными штанами резко выделялась талия; впадина пупка была глубокой и идеально круглой.

Принц собирался подойти поближе, но теперь передумал. Оставшись на том же месте, он произнес:

– Serpens caudam mordens.

Ткань заметно натянулась. Фэрфакс приглушенно крякнула.

– Спасибо. Так идеально.

Она еще явно не стала плоской как доска.

– Еще раз, – сказал Тит.

– Нет, не нужно. Я едва могу дышать.

– Уверена, что туго?

– Да, совершенно.

Не следовало этого делать, но он все же вновь уставился на ее пупок. Затем осознал, что творит, и, подняв глаза, увидел, что Фэрфакс залилась румянцем. Она поймала его за разглядыванием.

Тит отвернулся, чтобы в тысячный раз посмотреть на стул:

– Подвигайся и убедись, что она не сползает.

В следующий раз она позвала его, когда уже надела белую рубашку и черные брюки. Как Тит и думал, вещи оказались не по размеру. Нужно будет поработать с несколькими заклинаниями: укоротить рукава рубашки, сделать ее уже в плечах. Посадку брюк необходимо занизить и поднять отвороты на три дюйма – Тит запасся большой одеждой, потому что уменьшать гораздо проще, чем наоборот.

– Если ничего не получится, ты всегда сможешь устроиться портным, – пробормотала Фэрфакс, когда он опустился перед ней на одно колено, проверяя ровность штанин.

– Видела бы ты мое кружево! Тоньше паутины.

Над его головой раздался тихий смех.

– Не знала, что у тебя есть чувство юмора.

– Нечасто, – отозвался Тит с большей прямотой, чем обычно.

Может, ему не нужно будет лгать ей, как всем остальным?

Тит встал. У жилета на спине имелись ремни, которые достаточно просто подтягивались по размеру. В пиджаке нужно было уменьшить пройму, убрать мешковатость в плечах и сузить талию.

Но это еще не конец. К рубашке следовало прикрепить воротничок и повязать галстук. И так как у Фэрфакс такого опыта явно не было, за дело пришлось браться Титу.

Они встали лицом к лицу так близко, что он видел, как бьется жилка на ее шее. Одежда пахла лавандовым саше, которое он положил в шкаф. На кончиках пальцев Тит чувствовал дыхание Фэрфакс.

А когда поправлял галстук, то костяшками задел ее подбородок. Она прикусила нижнюю губу. Что-то дрогнуло у Тита внутри. Его сосредоточенность.

Он отступил на два шага:

– Сейчас достану туфли.

– Сколько же ты отрабатывал портняжные заклинания? – спросила Фэрфакс.

– Сотни часов. – И еще половину этого времени на подгонку обуви. Тит уменьшил кожаные полуботинки до нужного размера и вручил ей шляпу-котелок. – В Англии никогда не ходят без головного убора.

Она сойдет за мальчика? Тит не был полностью в этом уверен. Но он позаботился о том, чтобы все ожидали увидеть Фэрфакса, а не какую-то девушку. А ожидание – сильная штука, особенно если связано с сильной верой.

Фэрфакс поправила шляпу, глядя в зеркало на двери, и внезапно развернулась.

– Что такое?

Она открыла рот, но сдержалась и снова сжала губы:

– Неважно.

Однако Тит знал: она поняла, что он мог видеть ее в зеркале, пока она переодевалась. Они уставились друг на друга. Фэрфакс опустила глаза и опять сосредоточилась на своем отражении.

Принц подошел к окну, чуть-чуть раздвинул шторы и через щелочку огляделся. Облака понемногу рассеивались. Бледные солнечные лучи падали на небольшую поляну рядом с домом. Мальчиков и персонала не было видно – близилось время послеобеденного чая, и, должно быть, все вернулись в дом.

Фэрфакс подошла и встала рядом.

– Перескачи вон за те деревья, – проинструктировал Тит. – Потом заходи через парадную дверь. Я встречу тебя у входа.

Он не хотел терять ее из виду. Но ничего не поделаешь: возвращение Арчера Фэрфакса нужно обставить так, чтобы никто не связал его с исчезновением Иоланты Сибурн. Если принц словно наколдует друга из воздуха, они оба попадут под подозрение агентов Атлантиды.

– А остальные мальчики знают, кто я?

– Когда они услышат, как я зову тебя по имени, то узнают. – Тит повернулся к ней. – Да, то, что ты здесь, моя ошибка. Но, пожалуйста, будь убедительна в роли мальчика – или все мои усилия пойдут прахом.

Взгляд Фэрфакс был одновременно восхищенным и озадаченным.

– Ты очень старательно подготовился.

«Даже не представляешь, насколько».

– И поэтому ты меня не подведешь, – не то приказал, не то взмолился Тит.

* * *

Пансион миссис Долиш оказался старым, добротным и аккуратным кирпичным домом. И из южного его окна на втором этаже за Иолантой наблюдал принц.

Наблюдал ли он и за тем, как она разделась почти догола? Ей померещилось, или он стал смотреть на нее иначе? Подбородок снизу, там, где он нечаянно ее коснулся, при этой мысли снова запылал.

Принц взмахнул рукой в молчаливом приветствии и исчез. Иоланта сразу же почувствовала себя брошенной на произвол судьбы. Когда-то ей казалось ненадежным ее прежнее положение. Она даже не представляла, насколько хорошо ее защищали, какой немыслимой цены это стоило учителю Хейвуду.

Теперь стоит поостеречься, хотя бы для того, чтобы его самопожертвование не оказалось тщетным.

Здесь явно шел дождь – все промокло. На окрестности падал бледный свет. Вдалеке Иоланта заметила здание более величественное, чем остальные. Школа? А дальше, в противоположном направлении, – громадную тень чего-то, напоминавшего приземистый замок.

Кажется, это не город – слишком много деревьев, травы и неба. Но и не отдаленная деревня. Были и другие дома. Где-то неподалеку грохотали повозки, их тянули… Серьезно? Иола сощурилась – да, лошади.

Настоящие лошади, без крыльев или рога на лбу, с копытами, стучащими по мокрой мостовой. Иоланта не могла сдержать улыбку, вспомнив книги с картинками, столь любимые ею в детстве: истории об обыкновенных детях, у которых не было ничего, кроме смекалки, мечей и верных лошадей, сопровождавших их в приключениях.

Повозки были темными и закрытыми, некоторые – с опущенными занавесками. Пешеходы в черных, коричневых и тускло-синих одеждах казались полностью поглощенными своими делами и даже не подозревали, что среди них есть беглец, за которым гонятся лучшие силы величайшей империи на земле.

Эта мысль почти утешала: по крайней мере, никто не обращал на Иоланту ни малейшего внимания.

Порыв ветра едва не сорвал ее шляпу. Надвинув котелок поглубже, Иоланта наконец шагнула вперед. Двигаться в новой одежде было неудобно – слишком много слоев, сдерживающий покрой, неэластичный материал. И без волос голова казалась странно легкой, почти невесомой.

Осторожно, стараясь не выглядеть как чужак, Иоланта прошла на тротуар, и сразу же к ней прицепился чумазый мальчишка неопределенного возраста, размахивающий отпечатанными листами.

Она отскочила, готовая удирать в обратном направлении.

– Новые подробности похорон Джона Брауна! Желаете ознакомиться?

– М-м-м…

«Что?»

– Узнайте все о горе его величества! Всего за пенни!

Иоланта перевела дух. Газета, вот, чем размахивал мальчик. Газеты в Державе уже давным-давно не печатали на бумаге.

– Извини. Он мне не интересен, – честно призналась Иола.

Паренек пожал плечами и рванул разносить свой товар дальше по узкой улице, зажатой меж тесно стоящими кирпичными домами с крутыми скатными крышами.

Иоланта остановилась перед парадной дверью дома миссис Долиш: черной и непритязательной, с арочным сводом сверху.

«Вот, я это сделала».

Теперь просто нужно искусно изображать мальчика. В обозримом будущем.

И под зоркими очами Атлантиды.

* * *

У себя Тит переоделся в школьную форму, а как только вышел в коридор, открылась дверь в комнату Уинтервейла.

– Когда ты приехал? – удивленно спросил тот.

– Недавно. Сидел в своей комнате.

– Почему не присоединился к нам с Кашкари?

– Настроения не было – напоролся сегодня на инквизитора. А ты тоже не кажешься очень довольным. Что-то случилось?

– Мама. Только что пришлось сходить домой.

Тит задал очевидный вопрос:

– Разве она не уезжает в Экс-ле-Бен, когда ты возвращаешься в школу?

– Теперь в Баден-Баден, но она еще не уехала. Я нашел ее на чердаке в истерике. Она все твердила, что кого-то убила и на сей раз ангелы ее не простят. Я облазил весь дом – ничего. Если она и правда кого-то убила, то логично подумать, что нашелся бы труп.

Да уж, крайне непросто быть сыном леди Уинтервейл. Нельзя сказать, что она совсем сумасшедшая, но временами очень близко подходит к грани безумия.

– Она еще дома?

– Поехала погостить к Альгамбра. – Уинтервейл постучался затылком по стене позади него. – Это Атлантида ее довела. Когда ты собираешься возглавить переворот?

Тит пожал плечами:

– Восстание придется организовать тебе, кузен. Если бы я мог это сделать, то не торчал бы здесь.

Ему нужно было постоянно обманывать леди Калисту и инквизитора, и Тит гордился, что очень редко говорил им хоть слово правды. Но всегда беспокоился, когда, хоть и из той же необходимости, приходилось лгать своему троюродному брату. Тит хотел, чтобы Уинтервейл не был таким доверчивым.

– А почему, ты думаешь, я собираюсь в Сандхерст? Британцы участвуют во многих войнах. Наверное, у них можно чему-то научиться.

Тит также хотел, чтобы леди Уинтервейл не была так непреклонна в соблюдении традиции, по которой вместе с наследником дома Элберонов должен учиться ребенок, рожденный в одном из величайших семейств Державы. Леди Калиста воспитывалась с его матерью – и только посмотрите, чем это обернулось.

– Постарайся не погибнуть на одной из британских колониальных войн, – заметил Тит. – Вот была бы насмешка судьбы.

– Я правда слышу, как кто-то здесь говорит о колониальных войнах? – спросил подошедший к друзьям Кашкари. Выглядел он щеголем: школьная форма сидит как влитая, черные волосы аккуратно уложены. – Уинтервейл, живот перестал болеть? Ты лучше выглядишь.

– Все отлично.

Из-за непредсказуемого состояния рассудка леди Уинтервейл и ее склонности надеяться лишь на своего единственного ребенка, тому часто приходилось придумывать различные болячки, дабы вернуться в комнату – еще он мог сказать, будто там нужно прибраться, – а на деле использовать спрятанный в шкафу портал.

– Хотите чаю? – выдал Уинтервейл свое обычное приглашение.

– Почему бы и нет? – оживился Кашкари.

– Я подойду через минуту. Кажется, я видел в окно Фэрфакса. Спущусь убедиться, что это в самом деле он.

– Фэрфакс? – воскликнул Уинтервейл. – Ты уверен?

– Но твое окно не выходит на улицу. Как ты мог его увидеть? – спросил Кашкари.

– Он шел по траве. Как знать? Может, решил еще раз ознакомиться с окрестностями.

– Наконец-то, – сказал Уинтервейл. – Он как раз нужен нам для игры.

– Его нога еще полностью не восстановилась, – сообщил Тит по дороге к лестнице.

Превратное заклятье, которое он наложил, прежде чем впервые вошел в школу, было крепким: никто не сомневался в существовании Фэрфакса. Но все-таки нужно поскорее спуститься на первый этаж. Мальчики не узнают в чародейке Фэрфакса, пока его имя не названо вслух. А сделать это мог только Тит.

– Кто знает, будет ли он показывать такие же хорошие результаты в спорте после подобной травмы?

Другой страстью Уинтервейла, кроме возвращения семейным владениям былой славы, был крикет. Он убедил себя (и еще кучу мальчишек в придачу), что Фэрфакс – необычайно одаренный игрок, и с его возвращением кубок школы непременно достанется команде их дома.

– Странно. Его не было всего три месяца, а я уже не могу вспомнить, как он выглядит, – недоумевал Уинтервейл.

– Повезло тебе, – ответил Тит. – Фэрфакс – один из самых чудовищно уродливых парней, которых мне только довелось встречать.

Кашкари усмехнулся, догоняя его на ступеньках:

– Я передам ему твои слова.

– Да пожалуйста.

Несмотря на то, что в доме миссис Долиш жили преимущественно мальчики, отделка все же соответствовала ее вкусу. Обои на лестничной клетке пестрели рисунком розы и плюща. Повсюду висели вышитые маргаритки и гиацинты в рамочках.

Ступеньки вели в холл, где можно было полюбоваться стульями с ситцевой в маках обивкой и зелеными муслиновыми занавесками. На пристенном столике из вазы клонили вниз головы оранжевые тюльпаны, а над ними нависало старинное зеркало – пансионерам надлежало хорошенько рассмотреть свое отражение, прежде чем выйти из дома, дабы не опозорить ненароком миссис Долиш.

Титу оставалось преодолеть две ступеньки, когда вошел Фэрфакс – тонкий, высокий, в отличительном «хвостатом» пиджаке старшеклассника Итона. Тит ужаснулся собственной ошибке. Чародейка совершенно не походила на мальчика! Она была слишком, ну очень хорошенькой: широко расставленные глаза, обрамленные длинными ресницами; излишне гладкая кожа, полные алые губы… Все в ней выдавало девочку.

Фэрфакс увидела принца и с облегчением улыбнулась. Да, улыбка была хуже всего – из-за нее на щеках появлялись глубокие ямочки, а Тит даже не подозревал, что они вообще есть.

Его обуял страх. В любой момент кто-нибудь мог закричать: «А что здесь делает девчонка?!» И, так как все знали, что Фэрфакс – закадычный друг Тита, находящимся в Итоне агентам не понадобится много времени, чтобы сложить два и два и прийти к выводу: здесь происходит нечто большее, чем просто переодевание девочки в мальчика.

– Фэрфакс, – услышал принц свой голос. Тот почти не дрожал. – Мы уж думали, ты никогда не вернешься.

– Боже мой, да это Фэрфакс! – почти сразу же воскликнул Кашкари.

– С возвращением, Фэрфакс! – вторил ему Уинтервейл.

Услышав вновь и вновь звучавшее имя, в холл подтянулись другие мальчишки и подхватили: «Глядите, Фэрфакс вернулся!»

От вида стольких ребят чародейка перестала улыбаться. Она ничего не говорила, лишь металась взглядом от лица к лицу, судорожно стискивая ручку чемодана. Тит не мог дышать. Восемь лет он жил в состоянии медленно вскипающей паники, но настоящий ужас до сего момента был ему неведом. Тит всегда полагался только на самого себя, теперь же все зависело от Фэрфакс.

«Ну же, Фэрфакс», – беззвучно молил он. Хоть и знал, что для нее это слишком. Сейчас она выронит чемодан и бросится наутек. Разверзнется ад, восемь лет работы пойдут насмарку, а смерть матери окажется напрасной.

Фэрфакс прочистила горло и лучезарно улыбнулась – правда, это была не совсем улыбка, скорее, самодовольная кривая усмешка:

– Как я рад, что снова вижу ваши жуткие рожи.

Ее голос. Вечно суетясь в поисках выходов из всех непредвиденных ситуаций, Тит не обратил на него внимания. Сейчас же будто услышал его впервые: глубокий, низкий и чуть хрипловатый.

Но на сердце стало спокойно не из-за голоса, а из-за усмешки. Без сомнения, она была самонадеянной и в точности подходила шестнадцатилетнему парню, не знавшему вкуса поражений.

Уинтервейл спрыгнул с лестницы и покачал головой:

– Фэрфакс, ты ничуть не изменился, в очаровании не уступаешь его высочеству. Неудивительно, что вы двое всегда были не разлей вода.

Фэрфакс вскинула бровь, услышав такое обращение. Уинтервейл знал истинный статус друга, в то время как остальные полагали, будто он принц какой-то небольшой европейской страны.

– Не надо его поощрять, Уинтервейл, – сказал Тит. – Он и так невыносим.

Фэрфакс искоса посмотрела на него:

– Видно, по себе судишь.

Уинтервейл присвистнул и хлопнул ее по руке:

– Как нога, Фэрфакс?

Один такой его «хлопок» мог сломать молодое дерево. Фэрфакс удалось удержаться на ногах.

– Как новенькая.

– А твое знание латыни все еще так же ужасно, как и подачи мяча?

Мальчишки добродушно засмеялись.

– С моей латынью все отлично. А вот с греческим у меня такие же проблемы, как у тебя – со свиданиями, – парировала Фэрфакс.

Ребята снова захохотали. Все, включая Тита – тот был просто потрясен… и чувствовал облегчение.

Она хорошо справилась.

На самом деле, просто блестяще.

Прошло больше пятидесяти лет со времени первого успешного скачка до общественного признания факта, что они доступны не всем. До тех пор верили, что каждого мага можно научить перескакивать, если начинать достаточно рано, тренироваться как следует и при необходимости прибегать к вспомогательным средствам, число которых все росло. Родители записывали в классы даже трехлеток, опасаясь, что, начиная позже, малыши вырастут в презираемых сверстниками «эму» – нелетающих птиц. В медицинской литературе тех дней описано немало случаев опасно ранних родов, вызванных многократными попутными скачками беременных в напрасных попытках привить умение носимому плоду.

Однако прежде чем общество смирилось с невозможностью скачков для некоторых, ему пришлось признать, что многие неспособны перемещаться далеко. В первые годы бурного развития нового способа передвижения маги были убеждены, что их дальность с опытом будет все увеличиваться. Когда первопроходцы начали наталкиваться на пределы своих личных диапазонов, они сваливали неудачи на позднее или неправильное обучение, или на недостаточное понимание основ процесса – и побуждали юные поколения быть умнее и добиваться большего.

По новейшим данным, совершать скачки способно от семидесяти пяти до восьмидесяти процентов взрослых магов. Из них менее десяти процентов имеют однократную дальность свыше двадцати верст, и лишь четверть способна на несколько скачков подряд, остальным требуется перерыв по меньшей мере в двенадцать часов. Более того, сейчас нам известно, что скачки усугубляют недомогания. От них следует воздерживаться беременным, немощным, престарелым и еще не оправившимся после тяжелой болезни. Изредка скачки приводили к серьезным последствиям даже у здоровых в остальном людей.

Из «Настольной книги здоровья и благополучия мага»

Нужна ли вам палочка? Если коротко: нет, не нужна. Для того чтобы заклинание работало, требуются лишь намерение и действие, и было неопровержимо доказано, что движения губ или же проговаривания заклинания вслух для действия достаточно.

Зачем же мы тогда все еще пользуемся палочками? Одна причина – традиция: мы орудуем палочками слишком долго, прекратить делать это будет почти грубостью. Другая – привычка: маги привыкли и привязались к своим палочкам. Но, что важнее, палочка действует как усилитель. Заклинания, накладываемые с ее помощью, более мощные и эффективные – достаточно веская причина, чтобы найти себе палочку по душе.

Из учебника «Искусство и наука волшебства для начинающих»

Вы не найдете здесь много информации о превратных заклятьях, потому как для книги такого уровня они слишком сложны и, что еще важнее, незаконны.

Привороты часто ошибочно называют самыми известными примерами превратных заклятий. Однако эффект приворотного зелья временный, хоть и весьма бурный. С другой стороны, эффект настоящих превратных заклятий или полупостоянный, или постоянный. И они подменяют не эмоции и поведение, а факты. Другими словами, это кампания дезинформации.

К счастью, не так-то просто наложить превратное заклятье. Если мистер Рукозагребущий известен как вор, то никакое превратное заклятье этого не изменит. Также не поможет оно и человеку, которого уже подозревают во лжи. Превратные заклятья только тогда эффективны, когда 1) те, к кому они применяются, ничего не подозревают и 2) распространяемая ложная информация не противоречит уже известным фактам.

Из учебника «Искусство и наука волшебства для начинающих»