Потом он увидел мальчика.
Мальчик сидел за длинным столом. На одном конце стола высилась груда спичечных коробков. Мальчик взял один коробок, внимательно осмотрел его и переложил на другой конец стола.
- Триста тысяч один, - сказал он.
Толик подошел поближе.
Мальчик, не глядя на Толика, взял еще один коробок.
- Триста тысяч два.
- Эй, ты чего тут делаешь? - спросил Толик.
- Триста тысяч три, - сказал мальчик.
- Как отсюда выйти? - спросил Толик. - Где тут ворота?
- Триста тысяч четыре, - сказал мальчик.
Толику стало не по себе. Он даже подумал, что это не живой мальчик, а какой-нибудь электрический, вроде робота, которого Толик видел в кинокартине «Планета бурь». Там робот, похожий на человека, ходил на двух ногах и даже разговаривал дребезжащим, как будто железным голосом.
Толик протянул руку к плечу мальчика и тут же отдернул ее, словно испугался, что его ударит электрическим током.
- Триста тысяч пять, - сказал мальчик.
Толик начал сердиться. Он был не робот, а живой человек. И потому он умел сердиться. А этого, как известно, не умеет делать даже самый лучший и самый электрический робот.
- Триста тысяч шесть, - сказал мальчик.
Толик почувствовал, что он уже не просто сердится, а прямо-таки злится.
- Триста тысяч семь, - сказал мальчик.
Толик почувствовал, что он уже не просто злится, а прямо-таки лопается от злости.
- Триста тысяч восемь, - сказал мальчик.
«Ну ладно, - подумал Толик. - Сейчас ты у меня замолчишь». Толик вытянул руку и провел ладонью по спине мальчика, стараясь найти кнопку, которой он выключается. Спина оказалась теплой и совсем не железной.
- Триста тысяч девять, - сказал мальчик, поднял голову и посмотрел на Толика странными голубыми глазами.
- Ты что, оглох?! - крикнул Толик. - Ты, может быть, глухой, да?
- Я все слышу, - ответил мальчик. - Триста тысяч десять…
- Сейчас ты у меня получишь! - рассвирепел Толик. - Я тебе покажу, как дразниться. Я тебе покажу триста тысяч! Получишь раза два, тогда узнаешь, где триста тысяч!
- Не мешай, - сказал мальчик. - Ты же видишь - я только что начал новую тысячу.
- Мне все равно - новую тысячу или новый миллион! - сказал Толик. И вдруг остановился, увидев, как при слове «миллион» глаза мальчика засветились голубым светом.
Внезапно у Толика прошла вся злость. Он вдруг подумал, что все это очень странно: и двор без ворот, и комната без окон, и какие-то тысячи, и этот мальчик, хоть и не электрический, но, наверное, ненормальный. И как только он подумал об этом, ему снова стало страшно.
- Миллион… - повторил мальчик. - Это важнее всего на свете. Но это так трудно… У меня очень мало времени. Но если ты знаешь про миллион, я могу поговорить с тобой две минуты. А потом ты уйдешь. Ладно?
- Я могу и сейчас уйти; ты покажи, где ворота, - сказал Толик.
- Не знаю… - вздохнул мальчик. - Зачем нужны ворота? Мне они совсем не нужны. Мне нужно набрать миллион.
- Какой миллион?
- Миллион коробков. Ровно миллион. И тогда у меня будет больше всех в мире.
- Зачем тебе столько? - спросил Толик.
- Так у меня же будет больше всех в мире.
- Ну и что из этого?
- Вот и все, - сказал мальчик. - Больше всех в мире! Понимаешь?
- Понимаю, - послушно ответил Толик.
Он ничего не понимал. Он просто боялся молчать. Если он замолчит, то мальчик снова начнет считать коробки и тогда станет еще страшнее.
- А сколько ты уже набрал? - спросил Толик.
- Триста тысяч десять.
- Здорово! - сказал Толик, стараясь показать, что ему не страшно. - Набрал - и хорошо. Теперь пойдем во двор, и ты мне покажи, где ворота. Знаешь, я от милиционера удирал… Ох, и бежал здорово! Но ты тоже молодец: сколько коробков набрал. Теперь можешь показать, где ворота?
- Зачем мне ворота… - грустно сказал мальчик. - Мне нужен миллион коробков. Тогда мне хватит их на всю жизнь.
- На какую жизнь - спросил Толик и, взяв коробок, повертел его в руках. - Обыкновенный коробок. Зачем тебе на всю жизнь?
Но едва Толик прикоснулся к коробку, мальчик вскочил из-за стола, и глаза его снова вспыхнули странным голубым светом.
- Не трогай! - закричал он. - Это не твое! Это все мои коробки. Уходи отсюда! Две минуты уже кончились. Уходи! Оставь коробок!
Толик попятился от стола. Он хотел повернуться и бежать, но глаза на лице мальчика разгорались все ярче, они становились все голубее и прозрачнее, а Толик пятился и пятился, но не мог отвернуться, словно боялся, что его ударят в спину.
Толик отступал, и стол казался ему все меньше. Около стола прыгала и бесновалась маленькая, будто игрушечная, фигурка мальчика. Она размахивала тоненькими ручками и грозила кулачками, величиной с горошину. А на ее лице, будто две звезды, мерцали два холодных голубых огонька.
- Оста-а-авь коробо-о-ок… - донесся до Толика далекий голос.
Этот голос словно подтолкнул его. Толик зажмурился и бросился бежать не разбирая дороги. Мимо него мелькали какие-то стены и дома. Потом стали мелькать улицы и города. Затем, уже внизу, поплыли реки и горы. Солнце торопливо бежало по пустому темному небу. Но вот и солнца не стало: все слилось в одну серую полосу, беззвучно уносящуюся назад.
«Я, наверное, сплю, - подумал Толик. - Я видел темное небо… Значит, уже ночь и я сплю… Нужно проснуться. Нужно попробовать шевельнуть рукой, и тогда сразу проснешься…»
Толик шевельнул рукой и открыл глаза.
На синем небе, как приклеенное, застыло солнце. Оно больше никуда не мчалось. И улица была та же самая. И булочная. Пристально глядя на Толика, подходил тот самый милиционер. А рядом с ним шел Мишка Павлов и орал:
- Я сам ее видел! Она сама сказала!
«Я еще не проснулся, - подумал Толик. - Наверное, плохо шевельнул рукой. Ведь бывает же так: думаешь, что ты проснулся, а на самом деле еще спишь и во сне видишь, будто проснулся».
Толик снова дернул рукой. Что-то зашуршало, застучало у него в кулаке. Толик разжал кулак и глянул вниз. На ладони лежал спичечный коробок. Он был настоящий.
И Мишка был настоящий, потому что он заорал еще громче:
- Ты что, оглох? Неси свой батон домой и бежим в школу!
И милиционер был настоящий. Он взял Толика за руку и сказал:
- Если ты с такого возраста врать научился, что же из тебя дальше вырастет? Ну-ка, повтори, чем болеет твоя мама?
Толик молчал. А Мишка хоть и не понял пока еще ничего, но все же решил заступиться за друга. Он насупился и сурово глянул на милиционера.
- У него мама и не больная совсем. Чего вы ее больной обзываете? Она совсем здоровая.
- Вот и мне так кажется, - ответил милиционер и потянул Толика за рукав. - Пойдем со мной, мальчик.
