Юрка стоял перед закрытой дверью и прислушивался к тому, что делается в квартире. Там было тихо. Это ему не нравилось. Это означало, что мама и соседка не обсуждали, как обычно, на кухне свои заботы, а сидели молча по своим комнатам. Так было всегда, когда они ссорились. А из-за чего они поссорились в этот раз — совершенно ясно. Пылесос-то был совсем новенький.

Юрка стоял, не решаясь позвонить, и думал, что сказать в свое оправдание. Он думал об этом всю дорогу, вплоть до последней ступеньки, но вот и последняя ступенька осталась позади, а в голове его по-прежнему было пусто, как в космосе.

Как жаль, что нельзя вернуть вчерашний день и прожить его заново!

Сквозь лестничное окно был виден пустой двор и ворота дома. Машинально, ни на что уже не надеясь, Юрка загадал: если войдет мужчина — все обойдется, если женщина... О том, что будет, если войдет женщина, Юрка не хотел даже думать, он ждал мужчину.

Долго ждать не пришлось. Вошли две женщины.

«Две — не считается, я загадывал на одного человека», — быстро сообразил Юрка и снова уставился в окно.

Вошла девочка.

«Дети — не в счет, я загадывал на взрослого», — вывернулся Юрка и на этот раз.

Вбежал мальчик.

«А почему дети не в счет? Мальчик ведь не женщина, значит, он мужчина», — подумал Юрка, но пока он раздумывал, вошла еще одна женщина.

«Нужно считать из трех, — решил Юрка. — Счет: один — один. Теперь важно, кто войдет третьим».

Третьей опять оказалась женщина. Только она не вошла. Она вышла из двери, перед которой стоял Юрка.

Вертя в руках ключ от почтового ящика, соседка уставилась на остолбеневшего Юрку с таким видом, будто хотела воскликнуть: «Батюшки, кто к нам пришел! Сколько лет, сколько зим!»

— Ну, входи, входи, — сказала соседка, сразу позабыв про газеты.

Юрка прошмыгнул мимо нее в переднюю и принялся стаскивать с себя пальто.

— И штаны заодно снимай, — сказала соседка, — чего время-то зря терять, все равно придется.

Юрка со страхом взглянул на дверь своей комнаты. Оттуда не доносилось ни звука.

— Дома, — успокоила его соседка. — Дома, дома... — Она тоже взглянула на дверь и повысила голос. — Только она от стыда теперь за дверь прячется!

При последних соседкиных словах дверь распахнулась. С порога комнаты мама смотрела на Юрку и, казалось, совершенно не замечала соседки. Юрка быстро глянул в угол под вешалкой, где обычно стояла коробка с пылесосом. Там ничего не было.

— Ну... — сказала мама металлическим голосом. — Ты куда смотришь?! Ты почему туда смотришь?!

— Правильно смотрит, — сообщила соседка. — Как раз туда и смотрит, куда надо.

По-прежнему не обращая на соседку внимания, мама солдатским шагом приблизилась к Юрке и коротким подзатыльником направила его в сторону комнаты. Проходя мимо соседки, мама сказала, глядя почему-то на электросчетчик:

— Как-нибудь без посторонних разберемся...

— А мне чтобы завтра пылесос был, — сказала соседка. — Только новый, мне чиненого не надо. Чтобы был пылесос, а потом разбирайтесь, как хотите! А не хотите — могу и в суд подать.

— Хоть в десять судов! — снова сообщила мама электросчетчику и с треском захлопнула дверь комнаты.

Юрка стоял ни жив ни мертв. Все Галкины рассуждения мгновенно вылетели у него из памяти. Он даже не думал о том, слушаться ему маму или нет. Ему было не до таких мыслей. Он ждал казни и хотел, чтобы она поскорее началась и поскорее кончилась. Но Юркина мама не торопилась. Она любила делать все по порядку.

— Ты где пропадал всю ночь? — спросила мама, хотя прекрасно знала, что Юрка не «пропадал», а ночевал у бабушки.

— Я был у бабушки.

— Чего ж тебе дома не спится? У бабушки для тебя постель что, медом намазана?

Юрка промолчал, хотя мог бы возразить, что спать на постели, вымазанной медом, не такое уж удовольствие.

— Говори! — приказала мама, и Юрка получил второй подзатыльник.

— Не намазана.

— А зачем ты туда пошел, если не намазана?

Юрка промолчал. Он ждал, когда дело дойдет до главного.

— А что мать с работы пришла усталая и с ума сходит, где ее сын, тебе дела нет?

— Есть, — сказал Юрка, пытаясь хоть чем-нибудь угодить матери, но сделал только еще хуже.

— Врешь, обормот, — сказала мама. — Тебе до матери дела нет, пусть она хоть лопнет! — И третий подзатыльник заставил Юрку покачнуться, потому что, когда мама начинала жалеть себя, рука ее становилась тяжелее.

— Почему ты пошел к бабушке? Отвечай, когда спрашивают!

— Я боялся.

— Чего ты боялся?

— Боялся, что попадет.

— Ага, значит, ты знаешь, что заслужил. Мне только интересно — за что?

— Ты сама знаешь.

— Отвечай, когда спрашивают!

— За пылесос...

— А что ты сделал с пылесосом?

— Ты сама знаешь... — пробубнил Юрка, уклоняясь от четвертого подзатыльника.

— Чей это пылесос, наш?

— Не наш.

— А ты видел когда-нибудь, чтобы я брала чужие вещи?

— Не видел.

— А ты сам как думаешь, можно брать чужие вещи?

— Нельзя.

— А почему ты взял?

Юрка вздохнул. Что толку отвечать на эти вопросы? Отвечай, не отвечай, все равно ничего хорошего не получится. Разве можно объяснить, как интересно засасывать мух пылесосом? Ведь муха страшно хитрая. И глаза у нее устроены так, что могут смотреть во все стороны одновременно. Муха видит конечно, как подбирается к ней блестящий наконечник шланга, но воображает, что еще успеет удрать. Она потирает лапки и, быть может, смеется неслышным мушиным смехом. И как раз в этот момент ее начинает засасывать. Она пытается взлететь, но уже не может. Мощный поток воздуха уволакивает ее в гудящее брюхо пылесоса, и только тогда она понимает, что смешного-то было мало.

Но разве можно объяснить все это матери?

— Я тебя спрашиваю: для чего ты брал пылесос?

— Я хотел в комнате убрать. Очень грязно было, — сказал Юрка, стараясь снять с себя хотя бы часть вины.

Но когда имеешь дело с родителями, ничего нельзя угадать заранее. Хочешь сделать лучше — получается хуже.

— Значит, вот как! — возмутилась мама. — Он еще недоволен! Он, видите ли, в грязи живет, обормот несчастный. Мать его, видите ли, в грязи заставляет жить. Мать у него неряха! Мать по семь часов в парикмахерской у кресла выстаивает, потом как дура по магазинам бегает, и за это еще ее неряхой зовут!

Юрка понял, что совершил ошибку. Он хотел исправиться и сказал:

— Не было грязно. Было чисто. Я хотел еще чище сделать.

Но он ничего не исправил. Мысли мамы уже приняли новое направление. Она взяла Юрку за шиворот и придавила его книзу, будто хотела ткнуть носом в пол.

— Здесь тебе грязно? Смотри! Здесь тебе грязно, я спрашиваю?

— Не-е-ет...

Мама подтолкнула Юрку к буфету, послюнила палец, провела им по дверце, поднесла палец к самому Юркиному носу.

— Может быть, тебе здесь грязно?

— Не здесь.

— А где?

— Нигде.

— Тогда зачем ты пылесос брал?

— Не знаю, — сказал Юрка, покорно принимая пятый подзатыльник.

— А сколько пылесос стоит, ты знаешь?

— Я не нарочно, — сказал Юрка. — Честное слово.

— Ты знаешь, что он сорок рублей стоит?

Юрка больше не хотел ошибаться и потому промолчал. Но мама уже направилась по новой дороге, и заставить ее свернуть было невозможно.

— Повтори: сорок рублей!

— Сорок рублей... — послушно отозвался Юрка.

— А ты знаешь, что мне за эти деньги полмесяца работать?

— Знаю.

— Так о чем же ты думал, идол? — устало спросила мать и села на диван, сложив на коленях руки. — Ты скажи, где я возьму денег, если мне их завтра отдавать нужно? Да еще я с ней поругалась, теперь она у меня эти деньги из души вынет. Пойди попроси у нее прощения. Может, она обождет месяца два. За два месяца я соберу.

— Я сейчас! — обрадовался Юрка и бросился к двери, понимая, что дело подходит к концу.

Но, как всегда, Юрке не повезло. Кто бы мог подумать, что за дверью поджидает его очередное несчастье? Он с размаху толкнул дверь, но она приоткрылась совсем чуть-чуть, наткнувшись на что-то твердое.

Юрка снова толкнул, и на этот раз дверь открылась полностью. Он выглянул в коридор и увидел соседку, которая стояла, приложив ладони ко лбу, и тихо стонала.

— Извините, пожалуйста, — пролепетал Юрка.

Соседка качнулась несколько раз и прислонилась спиной к стене.

— Убил... — сказала она чистым и ясным голосом. — Совсем убил меня, фараон. Уйди с моих глаз, нет тебе прощения.

— Я за пылесос извиняюсь, — пояснил Юрка.

— Паразит! Фараон!

На затылке своем Юрка ощутил теплое дыхание мамы. Он не видел ее, но чувствовал, что она стоит сзади, что она не собирается больше его ругать, и от этого всего к Юрке прихлынула внезапная смелость.

— Сами вы фараон! — заорал он. — Не подслушивайте, тогда и головой не будете стукаться!

Соседка, изумившись небывалой Юркиной храбрости, отняла от лица руки.

— Это что же, — тихо спросила она, глядя поверх Юркиной головы, — детей на меня натравливать?

Мама выступила вперед и прикрыла собой Юрку.

— А вы ребенка не трожьте, если сами виноваты, — сказала она. — Нечего свой нос в щелку совать.

— А чужие вещи можно ломать?!

— Не беспокойтесь, вам за них заплатят!

— А я говорю: чужие вещи можно ломать?!

— А я говорю: вам заплатят!

Вот тут бы Юрке и смыться потихоньку в комнату, переждать этот шум, и все уладилось бы само собой. Но Юрка тут же вообразил, что они с мамой заодно и что в эту минуту мама никак не может обойтись без его помощи. Он хотел заступиться за маму! Он бросился вперед и крикнул:

— А вы мою маму не троньте! Уходите лучше в свою комнату!

Юрка оглянулся на маму, ожидая, что она бросится в атаку вместе с ним. Но ведь сказано: никогда нельзя знать наперед, как поступят родители. Мама не бросилась в атаку. Вместо этого она взяла Юрку за шиворот и, награждая его подзатыльниками, стала вталкивать в комнату, приговаривая:

— А ты не лезь, когда взрослые разговаривают! Не вмешивайся! Не суйся не в свое дело!

Дверь за Юркой захлопнулась. Мама осталась в коридоре. Юрка слышал голоса ее и соседки, которые то звучали порознь, то соединялись, и тогда нельзя было разобрать слов, а доносилось только бормотанье и взвизгивание, словно от испортившегося водопровода. Затем шум начал стихать, превратился в тихое жужжание, потом — в шелест, и наконец стало совсем тихо.

Юрка выглянул в коридор. Там никого не было. Юрка по стенке прокрался к углу, заглянул в кухню. Соседка сидела за столом, прижимая ко лбу мокрую тряпку. Мама сидела напротив, сочувственно смотрела на соседку и кивала головой в такт ее словам. Речь шла о нем.

— Ладно уж, я чиненый возьму, — говорила соседка, — а вам я скажу: главное, что у вас к нему строгости мало. Покричать мы все умеем. А настоящая строгость требует, чтобы постоянно...

— Как же я могу постоянно, — вздыхая, сказала мама. — Если я вечером работаю, он же один целый день. Да по правде сказать, он других и не хуже. Вот только с пылесосом конечно нехорошо получилось...

— Сегодня — пылесос, завтра дома из ружья начнет стрелять...

— Да у нас ведь ружья нет.

— Найдет, — уверенно сказала соседка. — Они, если надо, что хочешь найдут. Мы лучше давайте вот что сделаем... Уж я для вас как соседка... Буду за ним присматривать, пока он один остается. А вы ему накажите, чтобы он меня, значит, слушался. Так оно для всех лучше будет.

Мама задумалась.

«Не соглашайся! — взмолился про себя Юрка. — Ну, не соглашайся же! Я уж лучше на „отлично“ буду учиться! Ведь она мне жизни не даст!»

— Ну, что ж... — сказала мама. — Если вам не затруднительно...

Юрка понял, что немедленно, сию же секунду он должен что-то сделать. Еще мгновение — и они договорятся, и тогда не будет ему покоя ни днем, ни ночью. Он огляделся и увидел велосипед, с незапамятных времен висевший на стенке на двух гвоздях. Велосипед был старый и ломаный. Говорили, что он остался от прежних жильцов, но снять его почему-то никто не решался, и соседка аккуратно перевешивала его при каждом ремонте.

Юрка ухватился за колесо, рванул его на себя и бросился в комнату. За спиной у него раздался скрежет, потом что-то грохнуло и зазвенело, будто на пол уронили стопку тарелок. Одновременно послышались крики и торопливые шаги.

Юрка запер дверь на ключ и застыл возле нее, соображая, откуда мог взяться этот стеклянный звон.

А звону-то было откуда взяться. Юркино проклятое счастье и на этот раз сделало свое дело. Велосипед, вместо того чтобы свалиться на пол, сорвался с одного гвоздя и закачался на втором, словно маятник. На первом же качке он сбил зеркало, висевшее поблизости на стене.

— Господи! — услышал Юрка соседкин крик. — Что я говорила!

Вслед за тем задергалась дверная ручка и голос соседки заполнил Юркины уши:

— Ты зачем зеркало разбил, фараон?! Открой сейчас же!

«Какое зеркало? — с испугом подумал Юрка. — При чем тут зеркало?» Но тут же он вспомнил, что зеркало висело рядом с велосипедом, понял, что случилось, и понял также, что терять ему уже нечего.

— Я еще из ружья стрелять буду! — заорал Юрка. — Открывайте сами, если вам нужно!

— Открой! Не откроешь — хуже будет! — послышался голос матери.

— Хуже не будет! — снова заорал Юрка. — Пускай хуже будет!

И, как бы в подтверждение Юркиных слов, в коридоре снова послышался грохот и испуганные крики соседки и мамы. Это велосипед, которому надоело качаться на одном гвозде, упал на пол.