Работа состоит из трёх вещей, по словам Питера Фрейза, автора вскоре выходящей книги «Четыре будущих», посвящённой тому, как автоматизация поменяет Америку: способ производства товаров , способ зарабатывания денег, и деятельность, вносящая смысл в существование людей. «Обычно мы объединяем эти вещи,- говорит он мне,- поскольку сегодня нужно платить людям, чтобы, так сказать, у вас горел свет. Но в изобильном будущем вам не нужно будет этого делать, и нам надо придумать способы, как проще и лучше жить без работы».
Фрейз принадлежит к небольшой группе писателей, учёных и экономистов – их называют «исследователями пост-трудового будущего», которые приветствуют окончание труда. У американского общества есть «иррациональная вера в работу во имя работы»,- говорит Бенджамин Ханникат, ещё один исследователь пост-трудового будущего и историк из Айовского университета, хотя большинство работ не являются приятными. В отчёте компании «Гэллап» от 2014 года по удовлетворённости работой сказано, что 70% американцев не увлечены своей работой. Ханникат сказал, что если бы работа кассира была видеоигрой,– хватай предмет, ищи штрих-код, сканируй, передавай, повторяй,- критики видеоигр назвали бы её бездумной. А если это работа, то политики восхваляют её внутреннее достоинство. «Цель, смысл, идентификация, реализация возможностей, творчество, автономность – все эти вещи, которые, согласно позитивной психологии, обязательны для хорошего самочувствия, отсутствуют в обычной работе».
Исследователи пост-трудового будущего правы насчёт важных вещей. Оплачиваемый труд не всегда идёт на пользу обществу. Воспитание детей и уход за больными – работа нужная, и за них мало платят или вообще не платят. В пост-трудовом обществе, по словам Ханниката, люди могли бы проводить больше времени, заботясь о семье и соседях, а чувство собственного достоинства могло бы рождаться в отношениях, а не от карьерных достижений.
Агитирующие за пост-труд признают, что даже в лучшем случае гордость и ревность никуда не денутся, поскольку репутации всё равно на всех не хватит, даже в экономике изобилия. Но с правильно подобранным гособеспечением, по их мнению, окончание работы за зарплату ознаменует золотой век хорошей жизни. Ханникат думает, что колледжи смогут стать центрами культуры, а не институтами по подготовке к работе. Слово «школа» происходит от греческого «skholē», что значит «досуг». «Мы учили людей проводить свободное время,- говорит он. – Теперь мы учим их работать».
Мировоззрение Ханниката держится на предположениях о налогах и перераспределении, которые могут разделить не все американцы. Но даже если временно оставить их, его видение содержит проблемы: оно не отражает мир так, как его видит большинство безработных людей. Безработные не проводят время за социальным общением с друзьями или заводя новые хобби. Они смотрят телевизор или спят. Опросы показывают, что люди среднего возраста без работы посвящают часть времени, которое раньше отдавали работе, уборке и уходу за детьми. Но мужчины в основном проводят время за отдыхом, львиная доля которого уходит на телевизор, интернет и сон. Пенсионеры смотрят телевизор по 50 часов в неделю. Это значит, что большую часть жизни они проводят во сне или сидя на диване, смотря в экран. У неработающих, в теории, есть больше времени на социальную активность, и, тем не менее, исследования показывают, что они чувствуют себя более изолированными от общества. Удивительно трудно заменить чувство товарищества, возникающее рядом с кулером в офисе.
Большинство людей хотят работать, и чувствуют себя несчастными, когда не могут. Проблема безработицы простирается гораздо далльше простой потери дохода. Люди, потерявшие работу, чаще страдают от психических и физических болезней. «Происходит потеря статуса, недомогание, деморализация, которая проявляется соматически, и/или физиологически»,- говорит Ральф Каталано, профессор общественного здоровья в институте Беркли. Исследования показывают, что от длительного периода безработицы восстановиться тяжелее, чем от потери любимого или от серьёзного увечья. То, что помогает людям восстанавливаться от эмоциональных травм,- рутина, отвлечение, смысл ежедневной деятельности,- недоступны для безработных.
Переход от рабочей силы к отдыхающей силе плохо скажется на американцах — этих рабочих пчёлках богатого мира: между 1950 и 2012 годами количество отработанных часов в год в Европе очень сильно снизилось, до 40% в Германии и Нидерландах. При этом в США оно снизилось всего на 10%. Более богатые американцы с высшим образованием работают больше, чем 30 лет назад, особенно если учитывать время, потраченное на ответы на электронную почту из дома.
В 1989 году психологи Михай Чиксентмихайи и Джудит Лефевр провели знаменитое исследование среди рабочих Чикаго, обнаружившее, что люди, находящиеся на рабочем месте, часто хотели бы оказаться где-нибудь ещё. Тем не менее, в опросниках те же самые рабочие указали, что чувствуют себя лучше и меньше волнуются, находясь в офисе, или на производстве, чем где-либо ещё. Психологи назвали это “парадоксом работы”: многие люди более счастливы, жалуясь на свою работу, чем предаваясь чересчур обильному досугу. Другие назвали “чувством вины лежебоки” эффект, при котором люди используют медиа для расслабления, но чувствуют себя бесполезными, оценивая непродуктивно проведённое время. Удовольствие — дело сиюминутное, а гордость возникает только при оценке прошлых достижений.
Исследователи пост-труда говорят, что американцы работают так много из-за своей культуры, которая заставляет их чувствовать вину за непродуктивно проведённое время, и это чувство будет угасать в то время, как работа перестанет быть нормальным времяпрепровождением. Может и так — но проверить эту гипотезу нельзя. Отвечая на мой вопрос о том, какое современное общество больше всего похоже на идеал пост-рабочего, Ханникат признал: “Не уверен, что вообще есть такое место”.
Могут появиться менее пассивные и более продуктивные формы досуга. Возможно, это уже происходит. Интернет, социальные сети и игры предлагают развлечения, которыми увлечься так же просто, как просмотром ТВ, но они обладают более сформированными целями и меньше изолируют людей. Видеоигры, как бы их не высмеивали, позволяют вам добиваться определённых достижений. Джереми Бэйленсон , профессор по коммуникациям в Стенфорде, говорит, что с улучшением технологии виртуальной реальности “кибер-существование” людей станет таким же насыщенным, как и “реальная” жизнь. Игры, в которых “игроки забираются в шкуру другого человека, чтобы ощутить его переживания от первого лица, не только дают возможность проживать различные фантазии, но и “помогают вам жить жизнью другого человека, и учат вас эмпатии и социальным навыкам”.
Сложно представить, что досуг полностью заменит вакуум достижений, образующийся при исчезновении труда. Многим нужны достижения, получаемые через работу, чтобы иметь какую-то цель. Чтобы представить будущее, предлагающее нам нечто большее, чем простое ежеминутное удовлетворение, нам надо представить, как миллионы людей смогут найти себе занятие, не оплачиваемое формально. Поэтому, вдохновившись предсказаниями самых знаменитых экономистов труда США, я сделал крюк по пути в Янгстаун и остановился в Коламбусе, Огайо.