Через несколько десятилетий историки будут расценивать 20-й век как отклонение из-за его религиозной приверженности к переработке во время процветания, из-за ослабления института семьи в угоду рабочим возможностям, из-за отождествления дохода с самооценкой. Описанное мною общество, избавившееся от работы, смотрит на сегодняшнюю экономику через кривое зеркало, но оно во многих аспектах отражает забытые нормы 19-го века – средний класс ремесленников, превосходство местных общин, и отсутствие всеобщей безработицы. 

Три разных будущих: потребление, общинное творчество и случайные заработки – это не разные пути, ответвляющиеся от сегодняшнего дня. Они будут переплетаться и влиять друг на друга. Развлечения станут более разноплановыми и привлекут людей, которым нечем будет заняться. Но если произойдёт только это – то общество проиграет. Фабрика Коламбуса показывает, как «третьи места» в жизни людей (общины, отдельные от домов и рабочих мест), могут стать основой для роста, обучения новым навыкам, открытия своих увлечений. С ними или без них, многим придётся смириться с изобретательностью, приобретённой со временем такими городами, как Янгстаун, которые, даже если они выглядят музейными экспонатами, рассказывающими о старой экономике, могут предсказать будущее многих городов, которое ждёт их в ближайшие 25 лет. 

В последний день моего пребывания в Янгстауне я встретился с Говардом Джеско, 60-летним выпускником янгстаунского государственного университета, за бургером в закусочной, расположенной на главной улице. Через несколько месяцев после Чёрной пятницы 1977 года, заканчивая государственный университет в Огайо, он поговорил по телефону с отцом, работавшим тогда на производстве шлангов и кабель-каналов недалеко от Янгстауна. «Не стоит тебе беспокоиться по поводу возвращения сюда в поисках работы,- сказал ему отец. – Здесь её уже не осталось». Спустя годы, Джеско вернулся в Янгстаун, чтобы продавать системы гидроизоляции строительным компаниям, но недавно он уволился. Его клиенты были раздавлены Великой рецессией и уже мало что покупали. Это совпало с операцией по замене колена из-за дегенеративного артрита, в результате чего у него было 10 дней на больничной койке, чтобы как следует подумать о будущем. Джеско решил вернуться к обучению и стать преподавателем. «Моим настоящим призванием,- говорит он,- всегда было обучать людей». 

Одна из теорий работы утверждает, что люди видят себя через работу, карьеру и призвание. Те, кто говорят, что «всего лишь выполняют свою работу», подчёркивают, что работают за деньги, а не стремятся к какой-то высокой цели. Чистые карьеристы концентрируются не только на доходе, но и на статусе, приходящем с повышениями и популярностью среди коллег. Но человек стремится к своему признанию не только из-за зарплаты и статуса, но и из-за внутреннего удовлетворения от работы. 

Думая о роли, которую работа играет в самоуважении людей, особенно в США, я воспринимаю перспективы будущего без работы, как безнадёжные. Ни один безусловный доход не предотвратит упадка страны, в которой несколько человек работают, чтобы субсидировать безделье десятков миллионов. Но будущее без работы всё ещё сулит проблеск надежды, поскольку необходимость в работе за зарплату мешает очень многим искать то занятие, которым они могли бы наслаждаться. 

После разговора с Джеско я шёл назад к своей машине, чтобы уехать из города. Я думал о жизни Джеско, какой она могла бы быть, если бы городская фабрика не уступила место музею стали. Если бы город продолжал предлагать стабильные и предсказуемые рабочие места своим жителям. Если бы Джеско пошёл работать в индустрию стали, он бы уже готовился к выходу на пенсию. Но индустрия рухнула, а спустя годы, ударила новая рецессия. В результате всех этих трагедий Говард Джеско не уходит на пенсию в 60. Он получает диплом, чтобы стать учителем. Столько рабочих мест было потеряно, чтобы заставить его стремиться к тому, чего он всегда хотел.