Рианнон услышала песню сирены из своей каюты на нижней палубе бригантины Пегас. Капитан, тоже должен слышать это, с тех пор как пересекли бухту, отделенную заливом, звук преследовал их.

Рвущий ветер подгонял судно вперед в беззвездной, безлунной ночи, темной как грех.

Ракеты издавали чудовищный шум, но это меньше всего волновало Рианнон.

Она не видела своего отца уже много часов, и заперлась в каюте от первого помощника, Ральфа, который следовал с ней, с тех пор, как они покинули материк на рассвете. Что такого было в песне сирены, что делало мужчин сумасшедшими? Рианнон не знала. Она всегда думала, что легенды о красивых морских существах, соблазняющих моряков, это детские сказки… до сих пор.

Снаружи, навязчивая музыка становилась громче завывания ветра, и команда была околдована ею, с тех пор как начался шторм. Певица едва сдерживала гнев. Почему околдованные мужчины не могли услышать, гнев в голосе серены? Или только другая женщина могла это слышать?

Обстрел повторился вновь.

Рианнон пригнулась, от удара в дверь кулаком и первый помощник потребовал, чтобы она его впустила.

Если бы сирена перестала петь. На борту, как будто все сошли с ума, с тех пор, как началась ее жуткая музыка.

И корабль начало стремительно сносить на отмель к загадочному острову. Через иллюминатор Рианнон могла видеть часть моря и неба, которое казалось, пронзало возвышающиеся зазубренные скалы, словно волчья пасть.

Цепляясь за кровать одной рукой, она ощупала воздух вокруг себя, пытаясь дотянуться до своего плаща на крючке у стены, поскольку была в одной ночной сорочке. Плащ был вне досягаемости. Она не успела заплести свои длинные рыжие волосы, прежде чем началась песня сирены. Потеряв равновесие, плащ сорвался, и она пролетела несколько дюймов по полу, ударившись спиной.

Обстрел повторился снова. Содрогаясь дверь открылась, и пошатывающийся Ральф ввалился в каюту, капли дождя капали с его непромокаемого плаща.

— Маленькая дура! прорычал он.

— Вы хотите здесь умереть запертой?

Рианнон напряглась от его прикосновения к руке.

— Отпустите меня! — она взвизгнула.

— Где мой отец?

— Утонул, как и половина команды, когда мы пересекли отмель, ответил первый помощник. Капитан под чарами сирены. Мы никогда не будем это делать на мелководье.

— Вы пойдете со мной!

Его тяжелый, с похотливым желанием взгляд был прикован к ее грудям, с желтовато — коричневыми сосками, напрягшимся под тонкой тканью. Рианнон притворилась, что не замечает. Она чувствовала дрожь корпуса корабля под своими босыми ногами, так как оно задело скалы. Его волновало, только одно. Ее необходимо увести из этой каюты…, но не с ним.

— Подайте, мой плащ! крикнула она.

— Я не пойду по верхней палубе в таком виде!

Ральф ослабил свою хватку, чтобы дотянуться до плаща, но вместо того, чтобы накинуть его на плечи, она стукнула его по голове, ударила в пах, и выбежала из каюты, корабль снова ударило о скалы, упав на живот в циркулирующий вихрь. Это был роковой удар. Вода, хлынула от всюду. Судно простонало подобно женщине, поскольку оно умерло, ничего не осталось только завывание ветра и жалобные песни сирены.

Это не рассвет, разбудил Гидеона, спящего в алькове, а молния, прокалывающая вниз копьем, напоминая ему о другой молнии.

Бормоча строки присяги, он оставил альков, и пошел на берег, оценить ситуацию. До рассвета было еще несколько часов. Черный вулканический песок под его ногами походил на мрамор, особенно где дождь сбил его. Песню сирены было слышно, так далеко, где находился Павильон. Это был голос Мюриэл, который он слышал? Это был он, в голосе слышался гнев. Этой ночью, множество кораблей колыхалось на мелководье Аркуса. Саймону понадобится помощь. В такую ночь, как эта, Повелитель Воды благословил бы многих жертв. В таких случаях, обязанностью Гидеона, было следить за теми, кто, спася от кораблекрушения в морях и заливах, на предательских мелководьях. Это было одним из преимуществ его огромных крыльев, и одним из способов, которым он оправдывал свое скудное существование, как хранитель Темного Острова.

Он не вернулся бы назад к пещере за своими кожаными брюками. Они бы промокли, и только он остался бы сухим. Перспектива одеваться в мокрые брюки была неприемлема. Никто не остался бы сухим в таком водовороте. Он же не Саймон, Повелитель морей, для которого быть мокрым — естественно. Гидеон наслаждался своим комфортом, ибо ему и так мало, что разрешалось. Его кожа высыхала намного быстрее, чем брюки из кожи угря. Кроме того, было что-то чувственное в полете голым сквозь ветер и дождь.

Это трепало, его перья и взбудораживало, а наказывающий град, бичующий по его возбужденной плоти, продлевал экстаз, ему разрешили-то, что не вовлекало сладкую, готовую плоть женщины, или любой другой объект.

Он был проклят уединенным существованием. Будучи бессмертным и непроницаемым для молний, и оружия наблюдателей. Это причиняло сильную боль, но не убивало его.

Не долго думая он расправил свои крылья и взлетел вверх в язвительные осколки дождя, мгновенно возбудивших его. Горячий и твердый член трудно было игнорировать, но вид, который открылся его взгляду, как только он взлетел, было достаточно, чтобы соперничать с проклятием, которое держало его в постоянном возбуждении. Сейчас уже большинство кораблей были на дне. К рассвету они бы достигли Огненного Острова, лорда Вэйна. Если бы только песня сирены прекратилась, но она звучала все громче, и Гидеон чувствовал себя ответственным за это. Если бы он не разозлил Мюриэл, то драгоценные жизни, возможно, были бы сохранены. То, что это была молния наблюдателя, для сирены не имело значения. У Гидеона была совесть, и он все это видел, если бы не было этого проклятия, он опустил свою голову, никакого наблюдателя не было. Он был уже на Лесном Острове, и стал кружась спускаться ниже.

Была лунная ночь, но он ясно мог видеть Мариуса, Бога Леса, на краю берега, освещенного в ослепительном блеске молнии.

Мариус снова стал кентавром, он всегда превращался во время полнолуния. Это было проклятием Зеленого принца.

Тогда он превращался в красивого черного жеребца. И оставался им в течение трех с половиной дней полнолуния, пока новая луна не освобождала его.

Гидеон помогал заботиться о виноградных лозах, а Повелитель Леса пытался быть сдержанным, к тем кто, находясь на берегу пользовался защитой заколдованного леса, но не выполнял работу за кентавра.

Гидеон приземлился рядом.

— Позволь мне, сказал он, принимаясь за работу.

— Спасибо, мой друг, ответил Мариус, скребя передней ногой грунт.

— Я не в самой лучшей форме для такой работы, особенно в моем теперешнем состоянии.

Гидеон лишь проворчал в ответ.

Он никогда не говорил попусту. Одно за другим, он переворачивал тела, которые прибило к берегу, пытаясь нащупать пульс. Он покачал головой.

— Не тратьте зря свои силы — сказал он, здесь все мертвы.

— А те другие? — спросил Мариус, указывая вперед на несколько метров.

Гидеон осмотрел еще несколько тел, распростертых по берегу.

— Этот в дождевике еще жив, а другие нет.

— Мы не можем оставить их здесь гнить на берегу — сказал Мариус.

— С вашего позволения, я собираюсь погрузить их на вашу спину и помочь доставить к Саймону, чтобы он благословил их в загробную жизнь.

— А это необходимо — спросил кентавр.

Между тем начался проливной дождь, а они все скидывали мертвых обратно в залив, Гидеон поднял единственного оставшегося в живых.

— Похож на члена команды — но он молча наблюдал.

— Вы можете приютить его у себя в доме?

— Нет — ответил Мариус. Мы поместим его в доме на лужайке. Мой фавн будет заботиться о нем.

— Я не принимаю незнакомцев в своем доме.

— Это опасно мой друг.

Подняв бессознательное тело моряка, Гидеон пошел следом за кентавром в лес. Не смотря, на благоухающий и душистый аромат деревьев, дождь не сильно проникал между ними, и покрытая листвой рука протянулась к нему в ласкающем движении, когда он миновал ветви. Это было дерево мудрости, к нему он часто обращался за советом.

Как же давно Гидеон не посещал Лесной Остров. Их объятия становились все более крепкими. Возвышаясь из земли, они склонялись к нему сужая, лесную тропинку.

Лес был пышным с расцветающими растениями, которые цеплялись за стволы и ветви деревьев. Когда его крыльев коснулась листва, Гидеон напрягся.

— Не прикасайтесь к ним! — предупреждал он их. Он и так был возбужден с самого начала, и ласка сводила его с ума.

Кентавр засмеялся: — Они так преклоняются перед Вами.

— Зря только силы тратят — проворчал Гидеон.

— Они знают про Ваше проклятие. Что плохого в том чтобы позволить им доставить вам удовольствие?

— Что? И не допустите, чтобы наблюдатели раскололи их на части, ударами молний. То, что предлагал кентавр Гидеон никогда не делал, но знал, что за эти годы древние так же доставляли удовольствие и другим.

— Они духи — напомнил ему Мариус.

— А не женщины, и они не упустят такой шанс. Разрешите им доставить вам удовольствие?

Усмехаясь, он бил копытом землю.

Он переложил бессознательное тело моряка на спину кентавра, довольно!-

— Вам необходимо принять те невинные удовольствия, которые вам будут предложены мой друг, — говоря, кентавр, спокойно гарцевал на месте с дополнительным весом, на его абсолютно черном теле.

— О? И я полагаю, что Вы позволяете этим сорнякам удовлетворять вас? Презрительно спросил Гидеон.

Мариус пожал плечами.

— Иногда, ответил он.

— Я не так уж отличаюсь от вас, боги и меня прокляли тоже.

— Где я должен получить это?

— Ох, но вы не можете проклинать каждый день и час жизни, из-за трех свободных дней в месяце. А мое проклятие вечно, и я устал от наблюдателей и их ударов молниями.

Кентавр хмыкнул.

— А мы все — таки отличаемся, я еще не разучился улыбаться. Я много думал, что не так с таким красивым лицом, как у вас.

— Вы вообще не умеете улыбаться! От вашей улыбки веет холодом.

— И вы хотите, чтобы я улыбнулся принц леса? Малейшее дуновение ветра и мой член становиться горячим и твердым. Я нахожусь на грани оргазма, но он не наступает. Эти крылья мое проклятие! Это не богохульство, это факт! Посмотрите на меня! И вы хотите, чтобы я ходил с милой улыбкой на лице?

Он хлопнул кентавра по заду, призывая двинуться.

— Нам надо поторопиться, пока моряк, которого вы везете, не испустил последний вздох.

— Где нас должен встречать ваш фавн?

— Где он?

— Вы же знаете, что фавны — ленивый народ, он окликнул их. — Они всегда блуждают где-то поблизости, когда есть работа, которую они должны сделать. Помните что, я вам говорил… Вы защищали их с незапамятных времен. Нет ничего страшного в том, чтобы разрешить им отплатить за ваше покровительство.

Если Мариус что-то и говорил, то Гидеон не слушал.

Незаменимый спутник Повелителя леса, большая, шумная сорока, с длинным хвостом и черно — белым оперением, кинулась вниз и последовала за кентавром в лес, где они оба скрылись из виду.

Это плохо! Гидеон испытывал отвращение. Даже смешно! Но когда он стал поворачивать к берегу, деревья окружили его.

— Вы должны позволить мне пройти. Я должен быть в другом месте.

Все еще колеблясь, они приблизились к нему.

— Нет!

Гидеон даже отступил.

— Вы не понимаете. То, что вы собираетесь сделать, может вызвать гнев богов. Я проклят. Вы не должны помогать мне.

Вместо этого сосна, ясень, рябина и дуб образовали навес над головой Гидеона. Он оказался как бы в коконе.

— Будь проклят Мариус и его развратные деревья! Все это он пробормотал на одном дыхании. Они просто почитали его, ничего не требуя в ответ. Ожидая удара молнии, Гидеон застонал. Ароматные и мягкие сосновые иглы почистили его мягкую, твердую грудь, задержавшись на сосках. Ему нравилось, когда поглаживали его соски, но в этот раз все было новым. Аромат игл смешивался с дождем, просачивающимся через переплетенные ветви и посылая захватывающие языки жгучего огня, проходящего через его поясницу. От пьянящего аромата участился пульс, кровь пульсировала, приливая к его возбужденному члену. В жуткой темноте, он увидел как молодые корешки, пробиваются сквозь землю, и крадутся к его ногам. Подобно нежным рукам, они ласкали его все выше, он сжал зубы, ожидая, ударов молний от наблюдателей и прекратят эту восхитительную муку, потому что корешки уже захватили его член. И медленно стали поглаживать головку его возбужденной плоти. Он никогда не испытывал таких ощущений. Как будто, шелковые нити искали сексуальный поток и призывали присоединиться к ним. Результат превзошел все ожидания, Гидеон не мог это вынести. Инстинкт призывал его дотянуться, чтобы заменить корешки своей рукой, но крепкие ветви держали его руки, он был в их власти, так как другой корешок захватил его яички и мягко их сжал. Дыхание Гидеона стало коротким, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Один корешок сжался вокруг его плоти и начал двигать в нарастающем темпе, пульс стучал в его ушах. Он издал животный рык, в котором едва узнал свой собственный голос. В кульминационный момент его бедра дернулись вперед, и оргазм разорвался через его поясницу. Он был бессилен, чтобы предотвратить поток его жемчужного семени, извергшегося из него. Содрогающиеся толчки невольных сокращений отдались в его коленях.

После этого опустились вниз и вернулись назад в землю, как будто никогда и не появлялись. На мгновение ветви нежно прикрыли его. Прежде, чем деревья вернулись на свои места, и сводчатый потолок распался, впуская дождь, ветер и песню сирены.

Гидеон отбросил назад свои темные волосы и, вздохнув, расправил большие крылья. Среди деревьев мелькнул быстрый взгляд, показывая, что духи отступили в глубь леса. Тихо поклонившись, Гидеон взмыл в небо. Но едва он успел взлететь, как удар молнии поразил его, швырнув на мокрый песок.

Громко ругаясь, он поднялся и расправил серебристо — белые крылья, как его снова поразил удар молнии, подобно укусу змеи, наносящей удар из вытянутых рук наблюдателя. Его сбило с ног и отбросило к кромке воды. Он заплатил бы за доставленное удовольствие, но Духи сжалились, они были сильными, и имели разрешение богов. Они сами как боги и все в их власти, и все кто посещал Лесной Остров, обязаны были заплатить за уважение или расхлебывать последствия. Так всегда было. Но только сейчас, стараясь, избегать волн и ударов молниями Гидеон понял всю их власть, это большая привилегия получить их покровительство. Угрожая наблюдателю, он не заметил, как в его зад попала очередная молния. Ревя как Лев, Гидеон полетел прямо на него, но тот исчез, он зарычал снова. Паря в падающем занавесе дождя.