Мне очень жаль, что все так вышло с твоим отцом, mittkostbart, – прошептал Клаус Бэкке на ухо. – Мы бы ничего не смогли с этим поделать.

Совсем недавно закончилась церемония бракосочетания, и теперь молодожены расположились на кушетке с витыми ручками в простом деревенском, но очень милом четырехкомнатном домике – одном из многих укрытых соломенными крышами домов, которые гнездились на живописной зеленой возвышенности Шотландии. Это была деревня Гретна-Грин – рай для молодоженов.

В другом конце их маленького коттеджа крепко спала Мод. Она заснула как убитая, как только приготовила ванну для Бэкки и помогла ей привести себя в порядок. Она никогда не узнает, какой смертельной опасности подверглась в чужом краю.

Для Бэкки этот мир был абсолютно новым. Она стала графиней Линдегрен и сейчас, наедине с любимым человеком, обрела долгожданный покой в его объятиях. За ним она была как за каменной стеной, он стал для нее светом в окне. И лишь мысли об отце омрачали ее безмятежное настроение.

– Он сам виноват, Клаус, – сказала она печально. – Как ты думаешь, его повесят?

Даже после всего, что он ей наговорил, и вреда, который причинил, она не могла смириться с этой мыслью.

– А это уж как решит магистрат, – сказал Клаус, обнимая ее. – Закон есть закон. Теперь наши жизни навеки связаны, и я не допущу, чтобы тебе что-то угрожало.

– Куда мы поедем? Что будем делать? Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

– Мы поедем домой, Бэкка. В Линдегрен Холл.

– А разве он еще существует? – удивилась она. – Я думала…

– Теперь он существует в физическом измерении – со всеми своими щелями, прорехами, отваливающейся черепицей. Теперь его не нужно больше скрывать от людского взгляда или срочно переносить в астрал. Мы наймем прислугу. А если Линдегрен Холл тебе не по душе, то у меня есть чудное имение в Швеции – правда, тоже довольно запущенное. Я уже много лет не был… дома. Но несмотря на запустение, выглядит оно довольно величественно – замок, теперь уже видимый, ждет нас благодаря стараниям Генрика. Я договорился с ним обо всем перед нашим отъездом. Это прекрасный северный край, где половина года проходит в предрассветной мгле, а другая половина – в закатных сумерках, и северное сияние раскрашивает небо миллионом радуг. Я так за всем этим соскучился.

– Какое-то заколдованное место… – заметила она.

– Думаю, прошло уже достаточно времени, чтобы я смог туда возвратиться. Видишь ли, когда-то давным-давно меня там разоблачили, оттого я и был в изгнании. Но это неприятная история, – его передернуло, – и слишком кровожадная, чтобы рассказывать ее в первую брачную ночь.

Он наградил Бэкку одной из своих невероятных улыбок, и ее сердце растаяло. Ей даже показалось, что она видит в его зрачках переливы северного сияния.

У Бэкки на глазах выступили слезы, и он прижал ее к себе.

– Что такое? Ты вся дрожишь…

– Если мы поедем в Швецию, нам придется путешествовать по морю, а у меня больше нет зачарованного амулета, который дал Генрик.

Клаус сунул руку в карман жилета и достал платок, в который был завернут сияющий аквамарин.

– Ты это имела в виду? – спросил он, протягивая ей амулет. Бэкка ахнула.

– Но как…

Улыбка Клауса превратилась в ухмылку. Бэкку даже передернуло при виде такой гримасы у него на лице.

– Его выбросило водоворотом. Я подобрал его на берегу, пока ты успокаивала Мод.

– Иррблоссы?

Он пожал плечами.

– Мы никогда не узнаем, вынес его вихрь или Илия в ярости швырнула его вслед нам. Амулет отогнал ее, но не уничтожил. Она слишком сильна для этого. Успокойся, моя Бэкка, амулет опять с тобой, и я не хочу, чтобы ты боялась, когда мы выйдем. в море.

Бэкка вернула ему аквамарин.

– Возьми, у тебя он будет в сохранности.

– На время… – согласился Клаус. Он поднял аквамарин вверх, и в нем засверкали отблески пламени камина. – Великолепно! Этот камень, даже без заклятия, с незапамятных времен защищает моряков от опасностей, которые таит морская пучина.

Пряча камень в карман, он поморщился, и Бэкка осторожно тронула его за плечо.

– Это все из-за барахтанья в воде, ведь рана еще до конца не затянулась… Ты уверен, что за тобой не нужен уход? Я могу быть совсем неплохой сиделкой.

Клаус взял ее нежную руку и поднес к губам.

– Мне нужна не сиделка, mittkostbart, – сказал он, многозначительно улыбаясь и покрывая ее поцелуями, – а невеста, которую я смогу обнимать в этой постели. Луна больше не вызывает у меня брачного неистовства, но в моих жилах по-прежнему течет горячая кровь. И запомни, пожалуйста: моя страсть больше не ограничивается астралом, зато она всегда будет ограничиваться тобой, и только тобой.

Он поставил ее на ноги.

– А теперь я ужасно хочу снять эту ненужную ночную рубашку и положить тебя вон на ту большую кровать. Как ты на это смотришь?

Клаус раздевал ее постепенно, как гурман, пока она не осталась стоять обнаженной в Отблесках пламени камина. Он обнял ее и положил на кровать, неотрывно глядя ей в глаза из-под полуопущенных век. Его глаза излучали тепло и одновременно пылали, как огонь в камине, когда он смотрел на нее. Этого горящего взгляда было достаточно, чтобы она почувствовала сладкую тяжесть внизу живота, ощутила, как набухла ее плоть, жаждущая, чтобы он наполнил ее собой. Ей казалось, что он пронзает ее взглядом, и от этой необычной ласки она вся пылала. Даже если все его способности ушли, эта осталась – умение разжигать огонь страсти одним только взглядом. Это была нечеловеческая способность, дар другого мира. Его старейшины и божества могли лишить его привилегий и регалий, но не могли забрать его притягательность и неотразимость. Она вышла замуж за лучшее, что было в обоих мирах! Он существовал в своем собственном, чувственном измерении, которое превосходило оба эти вместе взятые. И он забрал ее туда с собой.

Клаус никогда не стеснялся своей наготы, это качество осталось в нем и сейчас. Он выверенными, легкими движениями снял рубашку из египетского хлопка, жилет из парчи, штаны, кальсоны и бросил их рядом с сапогами, которые успел стянуть раньше. На нем белела лишь свежая повязка. Он снова коснулся Бэкки взглядом, и их глаза встретились. Он подошел и опустился на кровать рядом с ней. Двигаясь нежно и плавно, он обвил ее руками, как волна набегает на берег. Ее грудь прижалась к нему, соски потемнели и набухли в ответ на зов его ненасытной плоти. Он был сильно возбужден, и у нее перехватило дух, когда его затвердевшее, набухшее естество уперлась в нее. Одной рукой он крепко прижал ее к себе, а другой приподнял ее подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза.

– Не бойся, mittkostbart, – прошептал он. Уголки его четко очерченных губ приподнялись в мягкой понимающей улыбке. – Я доставлю тебе море удовольствия. На этот раз больно не будет. Ты веришь мне, моя Бэкка?

– Д-Да, – пробормотала она, но как-то неубедительно.

Клаус отстранился, изучая ее, заглядывая ей в душу.

– Ты до сих пор колеблешься?

Mittkostbart, ты убиваешь меня своими сомнениями.

– О нет! – выдохнула она, крепче прижимая его к себе. – Просто… я очень боюсь… что недостаточно… опытна.

Клаус закинул голову и от души расхохотался глубоким, бархатистым смехом.

– Прочь страхи! – сказал он.

Взяв руку Бэкки, он положил ее себе между ног и заставил обхватить свой набухший член.

– Видишь, я всегда готов, – прошептал он. – Я всегда был готов для тебя… как и в твоих снах.

– Но тогда я думала, что это сны.

– Глупышка, разве ты забыла, как мы занимались любовью в гостинице?

– Разве такое можно забыть? Но это казалось почти сном, а во сне все возможно…

– Ах ты маленькая ханжа, – игриво прошептал он, и его голос источал соблазн и искушение. – Вся наша жизнь иллюзия – что в этом мире, что в другом. В своих снах ты занималась любовью с призраком. Ты отдала ему свою невинность. Теперь происходит то же самое, только на этот раз ты знаешь, что этот сон наяву. Я все тот же призрак – то же создание, которое было с тобой в водопаде. Не торопись отдергивать завесу, когда занимаешься любовью. Приди ко мне, как тогда пришла к нему. Дай мне то, что дала ему тогда в гостинице, – свою сладкую страсть. Мы одни. И нам нечего бояться.

Он нежно обнимал ее, и она была уверена, что вот-вот уплывет в заоблачные дали. Тая от прикосновения его тела, она коснулась его лица. Каждый мускул в нем был напряжен. Мышцы на шее вздулись, живот стал твердым, как гранит, и давил на нее. Он сдерживался из последних сил. Его затвердевшая плоть нетерпеливо пульсировала, реагируя на каждое ее движение.

Сердце Бэкки учащенно билось в такт его пульсу. Кожа к коже, сердце к сердцу, плоть к плоти – они бились в одном ритме. Это походило на первобытный танец, в котором взлетали и падали не только их тела, но и их души. Он разбудил ее для невообразимых удовольствий. Эти чувства были не из физического мира, они не могли быть отсюда. Внутри их бился пульс Иного мира. Она чувствовала, видела, слышала его в учащенном дыхании Клауса, в том, как он произносит ее имя – как молитву, мягко, с благоговением. Его горячее дыхание щекотало ее ухо, шевелило непослушные локоны, которые в беспорядке разметались по подушке.

Трепет его влажных ресниц у виска вызывал в ней волны ледяного огня, обволакивающего бедра и живот. Его длинные опытные пальцы на ее груди, на ее сосках чудом угадывали, где легонько шлепнуть, где погладить, за что потянуть и где ущипнуть. Мучительный экстаз. Ее дыхание стало прерывистым и затрудненным. До какой степени он еще оставался астралом? Сколько сверхъестественных способностей ушло от него? Что осталось от прежнего властелина воды? Многое в Клаусе напоминало о его прежней астральной принадлежности, даже то, как он вел себя в постели, – словно плавал в воде.

Внезапно она вспомнила, как они занимались любовью в гостинице, растворяясь друг в друге без остатка, стоя, – так на лету совокуплялись астральные существа в Ином мире. Тогда это происходило в уединении, за закрытыми дверями, но что, если… Она сдавленно застонала. Картина, которую нарисовало ее воображение, была такой яркой и шокирующей, что она решилась высказать свои опасения.

– Ведь мы не будем заниматься этим… при всех? – робко поинтересовалась она. – Я хочу сказать, на виду у всех, без стыда и смущения, как делают это астральные существа? В тебе еще слишком много от Иного мира, Клаус.

Он ошарашенно замер, затем приподнялся, закинул голову назад и раскатисто захохотал.

– О моя Бэкка, – выдохнул он, отсмеявшись. – Полагаю, ты знала, в какой момент и как умерить мой пыл, умница ты моя. Иначе наша брачная ночь закончилась бы до обидного быстро.

Он захохотал снова, да так сильно, что перевернулся на спину и вытер выступившие на глазах слезы.

– Нет, моя любовь, – произнес он наконец. – Можешь забыть о своих страхах. Я не стану требовать, чтобы ты раздевалась и удовлетворяла меня прямо на улице. Но когда мы вдвоем, – продолжал он, снова обнимая ее, – приготовься к насилию в грубой форме. Я околдован. Твои чары превосходят всю магию Иного мира.

– Это был глупый вопрос, – признала Бэкка смущенно. – Это из-за того, что… я знаю, каким ты был. И точно не знала, каким ты стал. Я не знала, как можно еще это сказать.

– Ты была весьма красноречива, – заметил он, борясь с новым приступом смеха и все крепче сжимая ее в объятиях. – О-о-о, mittkostburt, зачем же надувать губки! Прости, но я не смог удержаться, – это было так восхитительно ново. Я смеялся только потому, что ты снова очаровала меня своей непосредственностью. Отвечая на твой вопрос, хочу сказать еще раз: я остался таким же, каким был, только теперь не могу путешествовать между мирами. Если на мне еще остался отпечаток Иного мира, то со временем он сотрется… тебе не стоит насчет этого переживать. А теперь достаточно загадок! У нас еще целая жизнь впереди, чтобы разгадывать секреты Иного мира. Придется начинать все заново, если хочешь, чтобы я доставил тебе наслаждение. Но давай будем изобретательны! Ночь теплая, а мы словно пленники в этой комнате.

Он вскочил с кровати и поднял ее на руки. Бэкка ахнула.

– Клаус! Что ты делаешь?

В его глазах помимо страсти теперь прыгали бесики.

– Ты подбросила мне замечательную идею, – сказал он. Он вынес ее из коттеджа под звездное небо и отнес в садик за домом, скрытый за живой изгородью. Там он аккуратно поставил ее на землю.

Здесь не было ухоженных клумб и подстриженных кустов, а вместо этого царил беспорядок и буйство цвета. И было в этом что-то завораживающе дикое! Здесь пышно цвели самые разные полевые цветы – память об уходящем лете. Примятые их босыми ногами, лилии и вереск, примула и лаванда наполняли ночной воздух пьянящими ароматами. Они напомнили Бэкке о прекрасных цветах, растущих в Ином мире, и все внутри перевернулось. Конечно же, он ничего такого не имел в виду…

– Клаус, ты не можешь!

– Могу, еще и как могу, mittkostbart, – произнес он глубоким, хрипловатым голосом, от которого по всему ее телу бежали мурашки.

Его мужское достоинство рвалось к ней. Одной рукой он прижал ее к себе, в то время как вторая блуждала по ее телу – начиная от выгнутой шеи и заканчивая налившимися полушариями груди, которые он тут же принялся ласкать.

– Я беру свои слова назад, – пробормотал он, целуя жилочку у нее на шее. – Как символично, что наша первая брачная ночь проходит именно здесь, и я беру тебя у всех на виду… без стыда и смущения… как делают это астральные существа.

Прильнув к нему всем телом, Бэкка с готовностью ответила на его поцелуй. Что бы там ни случилось, они с Клаусом все равно будут счастливы! Они вместе, и это главное. Она застонала от удовольствия, когда он принялся делать с ней то, что обещал.