Хамфри Ван Твайн Третий неподвижно лежал в своем коконе из простыней, чуть приподнятый наклоном стола. В головах у него стоял маленький сервировочный столик, у которого спиной к пациенту застыл Руфус.

Указательный палец его левой руки был намертво зажат в зубах у Ван Твайна.

Доктор Мэрфи мгновенно оценил ситуацию. Очевидно, Руфус отвернулся к столику в тот момент, когда кормил Ван Твайна. И тот вцепился ему в палец, парализовав руку и лишив возможности сопротивляться.

Огромный негр трясся от страха. Док быстро подошел к нему и ободряюще заглянул в посеревшее лицо.

— Сейчас я тебя освобожу, — прошептал он. — Он тебя сильно прихватил? Прокусил насквозь?

— Н-н-не думаю, сэр. Я т-только отвернулся.

— Ничего. Со всяким может случиться, ты все делал правильно. А сейчас стой спокойно.

Док повернулся, обошел бледного, вытаращившего глаза Джефа и заглянул в бессмысленные немигающие глаза Ван Твайна. Поднял было руку, но тут же опустил. Бесполезно зажимать ему ноздри — он сможет дышать через рот. А в ответ на воображаемое нападение животный инстинкт лишь заставит его плотней сомкнуть челюсти.

Доктор Мэрфи снова поднял руку, на этот раз левую, и осторожно положил ее на голову Ван Твайну. Мягко и нежно он стал поглаживать его бинты.

— Хороший мальчик, — приговаривал он. — Хороший, чудный, замечательный. Хороший мальчик, хороший, хороший, хороший... Руфус, отойди подальше, но не двигай пальцем. Хороший, милый, чудный, хороший, хороший, хороший мальчик... — Рука доктора легла Ван Твайну на лоб, задержалась там на мгновение и медленно скользнула вниз, прикрыв его глаза. — Хороший, хороший мальчик, спи, деточка, спи... Руфус... хороший, милый... Руфус, у этого хорошего мальчика... Давай, Руфус.

Руфус дернул руку. Палец выскользнул из зубов, и Руфус, покачнувшись, упал на колени. Док помог ему подняться и обнял за плечи, кивнув Джефу Слоуну.

— Руфус вел себя очень разумно, — спокойно объяснил он. — Оценил обстановку и понял, что ему нужна помощь. Конечно, он сам виноват; он совершил ошибку и попал в неприятную историю. Но он сообразил, что следует делать, и это его спасло. В противном случае, если бы он не учел обстоятельств и не стал ждать помощи, он бы потерял палец. Возможно, мы бы нашли его здесь умершим от потери крови.

Док осмотрел палец и убедился, что, несмотря на глубокие отметины, кожа не была прокушена. Он посоветовал Руфусу продезинфицировать палец и сделать горячую примочку, проводил его до двери вместе с подносом и столиком и повернулся к Джефу.

— Ох уж этот Руфус, — добродушно усмехнулся он, — я ору на него каждый божий день, но не променяю парня ни на кого другого. Он, конечно, иногда черт-те что вытворяет, но на него можно положиться. Ради вас он вывернется наизнанку, последнее отдаст не задумываясь. Если бы мы, с нашими возможностями, знаниями, образованием, так вели себя... — Док пожал плечами и притянул Джефа поближе к столу. — Вот, — сказал он, — вот о чем я хотел с вами поговорить.

Джеф отвел взгляд от бледного, ничего не выражающего лица, с которого смотрели широко открытые, немигающие, невидящие глаза. Потом спросил еле слышным шепотом:

— Что... кто это?

— Вы, должно быть, слышали о нем. Он, правда, выпал из жизни какое-то время назад, но его имя вам наверняка известно. Хамфри Ван Твайн Третий.

— Это он! Но... — произнес Джеф, скривив губы. — Слышал я об этом толстосуме!

— М-м-да. Вы думаете, он отдавал себе отчет в том, что делает? Он просто жил как хотел, потому что ему это нравилось. Плохой дядя, как называют дети киношных злодеев.

— Насколько я знаю, — Джеф слегка покраснел, — он ведь не был...

— Не был. Мистер Ван Твайн был всего лишь алкоголиком, который отказывался признавать свой порок и имел неограниченные возможности, чтобы ему предаваться. Подумайте, как хорошо, что можно не идти на работу, когда у вас голова трещит после вчерашнего. Вы можете пригласить девочку и продолжить веселье. Как здорово, что вы можете послать весь мир к черту и дать ему пинка под зад, если он замешкается. Ну что ж, ваше счастье, что у вас нет такой возможности.

Джеф сглотнул, не в силах оторвать глаз от предмета, лежащего на столе.

— Он... сумасшедший?

— О нет. Сумасшествие предполагает присутствие интеллекта, а у Ван Твайна его нет. Он, вероятно, сохранил кое-какие воспоминания о взрослой жизни, но вряд ли соотносит их с собственной персоной. В общем-то его умственный потенциал находится на уровне младенца.

— А зачем... — Джеф кивнул в сторону стола, — зачем вы его так упеленали? Он что, опасен?

— В какой-то степени. Младенец ведь может махать руками и кусаться, а при таких размерах это не шутка. Но опасен он, прежде всего, для себя самого. Начнет мастурбировать и покалечится. Или будет есть свои экскременты. Всякие такие штуки.

Джеф покачал головой:

— И что вы будете с ним делать?

— Вот об этом, — ответил доктор Мэрфи, — я и хотел спросить вас. Что с ним делать?

Он начал рассказывать о том, что произошло с Хамфри Ван Твайном, и о своих собственных проблемах. Говорил спокойно, почти небрежно, ничего не приукрашивая и не скрывая устрашающих подробностей этой малоприятной истории. Говорил так, словно вся ответственность лежала на Джефе, а не на нем.

А Джеф слушал, временами облизывая пересохшие губы, и на лбу у него выступила испарина.

— Ну вот и все, — закончил док и опустил глаза на непроницаемое лицо Ван Твайна. — Глупо, наверное, он себя чувствует, если до него что-то доходит. Конечно, он уже слегка отвык от самостоятельности, но, все равно, странное это ощущение. Слышать, как о тебе говорят и распоряжаются твоим телом, и не иметь возможности высказать свое мнение.

Джеф, казалось, его не слышал. Он упрямо и несколько раздраженно повторял:

— Но мне-то что до него. Черт, да таких, как он, один на миллион. Да и того не наскребется, чтоб так влипнуть!

— Это правда, — согласился док. — Очень немногие алкоголики дотягивают до последней черты. Они выходят в тираж гораздо раньше. Кто-то разбивает себе башку или попадает за решетку за пьяный наезд, убийство или ограбление. Они сгорают в собственной постели, умирают с голоду или замерзают в какой-нибудь подворотне. Или же попадают в психушку. Но, боюсь, вы неправильно поняли меня, Джеф. Я не пытаюсь вас напугать.

— Да уж! — слабо усмехнулся Джеф.

— Это действительно так. Когда дело касается выпивки, алкоголика ничем не запугаешь. Их страх перед собой перевешивает любые другие страхи, пока они не осознают всю его беспочвенность и бессмысленность. Нет, испугать их невозможно, но вы-то не алкоголик, вас еще не затянуло, поэтому стращать вас просто нет смысла. Я привел вас сюда только с одной целью: посоветоваться, что мне делать дальше.

— Ну, — замялся Джеф, — а разве другого выхода нет?

— Нет. И времени у меня в обрез. Мне, возможно, дадут поболтаться здесь еще несколько дней, чтобы подбить все дела, но сегодня — практически мой последний день, если только что-нибудь не произойдет. К концу дня я должен принять решение и добыть деньги, иначе я банкрот.

— А вы уверены, что ничего не сможете сделать для парня здесь?

— Ну как я могу? Совершенно очевидно, что помочь ему могут только те, кто делал операцию, специалисты. Вопрос в том — даже если отбросить чисто этические соображения, — стоит ли вообще давать шанс моим пациентам, вы ведь видели только часть из них. Откровенно говоря, я не слишком преуспел в их лечении. И ничуть не приблизился к решению этой проклятой проблемы алкоголизма. Но...

— Что заставляет вас думать так, док?

— Что? — раздраженно переспросил док. — Я ведь только что объяснил.

Он запнулся и взглянул на Джефа. Его серьезное и несколько озадаченное лицо вдруг озарила радостная улыбка.

— Знаете что, док? Я больше никогда в жизни не притронусь к спиртному.

Док сощурился и скривил губы.

— Я, конечно, очень рад, что вы осознали опасность. Но если бы я брал по доллару с каждого алкоголика, который обещал мне...

— Но я и вправдурешил завязать, — объявил Джеф. — Алкоголик там или нет — мне вообще-то не очень нравится это слово, — пусть я лучше буду парнем, который не может и не собирается пить.

Сердце у доктора громко застучало. Костистое лицо расплылось в широкой улыбке.

Хотя бы один! Хоть одного вытащить, сознавать, что все усилия не напрасны. Но если это возможно с одним...

—Почему вы так вдруг решили, Джеф?

— Не знаю. Вернее, знаю, но не могу слова подыскать. Во всяком случае, не сейчас. Может быть... вы ведь не выставите меня сегодня?

— Нет, черт вас возьми, — нам еще надо кое-что обсудить.

— Со мной все в порядке, могу хоть сейчас ехать. Но мне хотелось бы поговорить с ребятами, с Берни и с генералом; извиниться за то, что я выступал за обедом.

Док уже был готов одобрительно кивнуть, но сдержался. Он должен быть уверен на все сто.

— Ну, не знаю, — начал он. — В общем-то Берни вас оскорбил. Они все вели себя скверно, позволили вам поставить себя в глупое положение, наорали на вас, не хотели с вами разговаривать. Зачем же вам...

Джеф добродушно рассмеялся:

— Вы же отлично знаете, что мне это необходимо. Иначе я весь изведусь, как уже сотни раз бывало.

Док громко хлопнул его по спине:

— Джеф, все в ваших руках! Если у вас не получится, я просто...

— Получится, — заверил его Джеф.

— Надеюсь. Господи, так хочется верить... Ладно, пойдемте отсюда.

Джеф замешкался.

— А с ним что будет, док?

Лицо дока на минуту омрачилось.

— Да уж, — тихо произнес он, — действительно...

— А вы всерьез со мной советовались? На самом деле хотели узнать мое мнение?

— Ну, точно не скажу, — замялся доктор Мэрфи. — Но раз уж я вас спросил...

— Честно говоря, не знаю, что делать, док. Я... Господи, тут и не знаешь, что посоветовать! Я хочу сказать, как бы вы ни поступили...

— Да, — ответил док. — Я понимаю, что вы хотите сказать.