Кажется, я пришел в себя довольно скоро, но доктор Додсон был уже на месте. Я лежал, распростертый на полу, головой на каком-то мешке из-под муки, и док склонялся надо мной.

— Как себя чувствуешь, сынок? — спросил он. — Что-нибудь болит?

— Еще бы не болело! — взорвался Кендэлл. — Это… это животное избило его до полусмерти!

— Нет, постойте, черт возьми! Я не…

— Заткнитесь, Саммерс. Ты как, сынок?

— Со мной… все в порядке, — сказал я. — Просто немного закружилась голова и…

Я закашлялся и начал задыхаться. Он быстро поднял меня за плечи, и я нагнулся к полу, давясь и кашляя, и кровь маленькой лужицей растеклась на полу.

Доктор вынул из нагрудного кармана носовой платок и вытер мне рот. Он снова опустил меня на пол и встал, глядя на шерифа.

Шериф бросил на него ответный взгляд, столь же угрюмый, сколь и робкий.

— Немного вышел из себя, — пробормотал он. — Бьюсь об заклад, док, вы бы тоже не сдержались, если бы были на моем месте. Он уже собирался убрать Уинроя, как и было сказано в той записке, но тут появился этот чертов пьянчуга, и он тут же удрал обратно, словно ничего не случилось, а теперь…

— Знаете что? — спокойно перебил его доктор. — Знаете что, Саммерс? Будь у меня сейчас оружие, я бы с удовольствием размозжил вашу тупую башку.

У шерифа отвисла челюсть. Он выглядел ошеломленным и сбитым с толку.

— Послушайте, — проговорил он, запинаясь. — Вы… вы не знаете, кто этот парень! Это Чарли Биггер, Малыш Биггер, как его зовут. Он наемный убийца и…

— Вот как? Но вы о нем, конечно, позаботитесь?

— Вы хотите знать, что случилось, или нет? — Лицо шерифа немного покраснело. — Он…

— Я скажу вам, что случилось, — холодно произнес Кендэлл. — Карл вышел немного пройтись, я сам разрешил ему это делать, когда бывает перерыв в работе. Я даже советовал ему иногда гулять, учитывая, что он болен. Он находился недалеко от дома Уинроев, когда начался весь этот шум и гам, и поскольку у него были более важные дела, чем стоять и глазеть на события, которые никак его не касаются, то…

— Еще как касаются! В той записке сказано, что он…

— …то он вернулся обратно, — закончил Кендэлл. — Несколько минут спустя в пекарню ворвался Саммерс вместе со своим… э-э… наймитом и начал нести всякую чушь насчет того, что Карл пытался кого-то убить и отказался остановиться, когда ему приказали. Потом он влетел сюда и набросился на него, избив до бессознательного состояния. Я в жизни не видел такой дикой и бессмысленной жестокости, Дод!

— Понятно, — кивнул доктор и повернулся к шерифу. — Ну что?

Губы шерифа Саммерса сжались в тонкую линию.

— Не важно, — пробормотал он. — Можете считать и так, если вам так нравится. Я его арестовываю.

— По какому обвинению? За невинную прогулку?

— За покушение на убийство, вот по какому!

— И какие у вас основания для такого обвинения?

— Я уже сказал!.. — Шериф замолчал и нагнул голову, как разъяренный бык. — Это не ваше дело. Я его забираю.

Он двинулся ко мне вместе с заместителем, у которого был очень несчастный вид, а Кендэлл и доктор преградили им дорогу. Мне показалось, что в следующий момент они бросятся друг на друга с кулаками. В этом не было никакого смысла, и я встал.

Я чувствовал себя почти в порядке, учитывая обстоятельства. Может быть, чуть меньше и слабее, чем раньше.

— Я пойду, — проговорил я.

— Мы все устроим… вам нет необходимости идти, — сказал доктор, и Кендэлл подхватил:

— Разумеется, он не должен никуда идти!

— Лучше пойду, — сказал я. — Шериф Саммерс и его жена были очень добры ко мне. Уверен, он не стал бы это делать, если бы не считал, что так нужно.

Последовал небольшой спор между Додсоном и Кендэллом, но я все-таки пошел. Мы все пошли.

Мы пришли в суд как раз в тот момент, когда окружной прокурор поднимался по ступеням, и заместитель шерифа провел нас в его кабинет, пока он и шериф Саммерс беседовали в коридоре.

Шериф стоял спиной к двери, но окружной прокурор был повернут к ней лицом, и я увидел на нем выражение отвращения и усталости. Все время, пока говорил шериф, он стоял молча, засунув руки в карманы, нахмурившись и покачивая головой.

Наконец они вошли в комнату, и он и шериф начали одновременно задавать мне вопросы. Они оба остановились, уступая друг другу, потом снова заговорили, и снова одновременно. Так случилось раза три или четыре, и доктор насмешливо фыркнул, а Кендэлл изобразил что-то вроде кривой улыбки. Окружной прокурор сделал гримасу и откинулся в своем кресле.

— Ладно, Билли, — вздохнул он. — В конце концов, это ваша головная боль.

Шериф Саммерс повернулся ко мне:

— Как ваше имя? Ваше настоящее имя?

— Вы знаете, как меня зовут, шериф, — ответил я.

— Чарли Биггер, не так ли? Вы — Малыш Чарли Биггер.

— Допустим, я скажу «да», — усмехнулся я. — И что дальше? Я рад вам помочь, шериф, но я не вижу, что это вам даст.

— Я спрашиваю, как ваше… — Он оборвал себя, поймав взгляд окружного прокурора. — Ладно, — пробормотал он. — Зачем вы шли за Джейком Уинроем сегодня вечером?

— Я ни за кем ни шел. Я просто гулял.

— Вы всегда выходите на прогулку в это время суток?

— Не всегда. Но часто. Когда у меня перерыв в работе.

— Почему вы шли к дому Уинроев, а не в другую сторону?

— Потому что там тише и спокойней. Было бы странно, если бы я ходил гулять в деловой центр.

— Я получил о вас записку. Она ставит все точки над «i». Там говорится, что вы сделаете то… что вы пытались сделать.

— Что я пытался сделать?

— Вы знаете что. Убить Джейка Уинроя!

— Убить его? — спросил я. — Но я не пытался его убить, шериф.

— Вы бы это сделали! Если бы не этот чертов пьяница…

Доктор Додсон снова фыркнул.

— Анонимная записка! Что дальше?

— Он был там, разве нет? — Шериф повернулся к нему. — Я бы не мог получить эту записку, если бы…

— Наверное, многие знали, — со вздохом сказал окружной прокурор, — что он практически каждый вечер бывает в этом месте и примерно в это время.

— Он, но не Джейк Уинрой! Никто не знал, что он…

Кендэлл прочистил горло.

— Если вы не хотите признать, что записка была написана каким-то фантазером, который знал привычки мистера Бигелоу и которому помогло неудачное и, во всяком случае, весьма редкостное совпадение…

— Слишком редкостное, на мой взгляд!

— В таком случае, как я уже сказал, записку можно объяснить только одним способом. Этот хитрый и коварный киллер, — он одарил меня извиняющейся улыбкой, — этот самый неуловимый, самый загадочный в стране преступник ходит по городу, рассказывая всем о своих планах… Вам не кажется это странным, шериф?

— Я не говорил, что он это делал! Я… я…

— Понятно. Значит, вы предполагаете, что эту записку он написал — или напечатал? Для вас собственноручно. Чтобы вам было удобней его арестовать.

Доктор Додсон разразился смехом. Окружной прокурор попытался сдержать улыбку, но ему это не совсем удалось.

— Да, — сказал он, положив руки на стол. — Билл, мне кажется, самое лучшее, что мы можем сделать…

— Подождите минуту! Он мог иметь сообщника! Который решил его выдать!

— Ах, бросьте вы! — Кендэлл покачал головой. — Он здесь новичок. Я виделся и работал с ним чуть ли не больше всех, и, уверяю вас, он не делал мне никаких признаний. Но может быть, вы как раз об этом и подумали, шериф? Вы считаете, что я замешан в этом деле?

— Разве я это говорил? — Шериф бросил на него беспомощный взгляд. — Но… это еще не все. Я получил телеграмму от родственников тех людей, с которыми он жил. Они говорят, что он обкрадывал стариков, издевался над ними и…

— Мне кажется, что вы получили обо мне и другие телеграммы, — вставил я. — От начальника полиции и окружного судьи. Что они сказали обо мне?

— Они… они… Почему сегодня вечером вы пытались убежать?

— Я ни от кого не пытался убежать, шериф.

— Почему вы не остановились, когда я вам кричал? Вы меня слышали?

— Я слышал чей-то крик в нескольких кварталах от меня. Мне и в голову не пришло, что это относится ко мне.

— Ладно, а почему вы… почему…

Он замолчал, пытаясь придумать еще какой-нибудь вопрос. Колебался и облизывал губы. Бросал взгляды на Кендэлла, Додсона и окружного прокурора, и мне казалось, что мысленно он так же смотрит на свою жену, спрашивая себя, как он сможет объясниться и оправдаться перед ней.

Окружной прокурор зевнул и протер глаза.

— Похоже, — сказал он, — нам угрожает нашествие целой армии городских копов. Которые будут отдавать нам приказы и объяснять, как мы должны вести свои дела, как это было в последний раз.

— Нет, я не… — Шериф сглотнул слюну. — Я не думаю, что вам грозит что-нибудь подобное. Мои ребята никогда себе не позволят…

— Он действительно бравый парень, — сказал доктор Додсон. — Наверно, ему не терпится увидеть свою фотографию в газетах. Если бы я не думал, что вы и так уже достаточно наказаны, то позаботился бы о том, чтобы подать на вас жалобу специальному уполномоченному округа.

— Вот как? — Шериф вскочил на ноги. — Хорошо, жалуйтесь. Посмотрим, как это на меня подействует.

— Посмотрим, — мрачно кивнул Додсон. — А пока я собираюсь забрать этого паренька в больницу и уложить его в постель.

— Неужели? Он никуда не поедет.

— Очень хорошо. Ему нужны отдых и медицинская помощь. Я говорю об этом, как врач. А эти джентльмены — мои свидетели. И вот что я скажу вам, Саммерс… — Он постучал по его шляпе. — Не удивляйтесь, если они будут свидетельствовать против вас в суде по обвинению в убийстве, происшедшем в результате преступной халатности.

— Чепуха! — У шерифа забегали глаза. — Если бы он был так болен, то не смог бы сделать все то, что он сделал. И не надо мне говорить…

— Я бы вам сказал, но вы все равно не поймете… Мы уходим, Фил? Итак?..

Я поехал в больницу.

Доктор осмотрел меня с ног до головы, покачивая головой и недоуменно бормоча себе под нос. Он дал мне выпить стакан какой-то желтоватой жидкости и сделал три подкожные инъекции, по одной в каждое бедро и еще одну повыше сердца. Я заснул.

Но шериф Саммерс все еще не сдался. Он приставил к моей палате своего заместителя. И на следующее утро, часов в одиннадцать, пришел сам и задал мне несколько вопросов.

Вид у него был такой, словно он плохо спал. Я мог побиться об заклад, что миссис Саммерс устроила ему изрядную головомойку.

Он все еще занимался своим делом, изображая из себя полицейского, когда появился Кендэлл. Кендэлл заговорил с ним доброжелательным тоном. Он предложил немного пройтись, и они ушли.

Я усмехнулся и закурил. Кендэлл начал зарабатывать свои деньги, если он их уже не заработал. Это был его первый шанс побеседовать с шерифом с глазу на глаз.

Интересно, что у него там еще на очереди…

Отдых и все эти штуковины, которыми накачал меня доктор, здорово меня взбодрили. Мне кажется, боец всегда сражается лучше перед тем, как решит уйти с ринга. Я не думал, что смогу побить Босса, — его никто не может побить, — но, по крайней мере, ему придется со мной повозиться. Возможно, пройдет год или два, прежде чем он сумеет меня выследить, а если мне удастся протянуть так долго… что ж, отлично! Может быть, тогда я смогу найти то место, или ту вещь, или что бы это ни было — то, что я всегда искал.

У меня было почти пятьсот долларов — остальные деньги лежали в банке в Аризоне, но про них лучше было забыть. С пятью сотнями долларов и хорошей машиной… а в Филадельфии я знал местечко, где ее можно поменять на другую… в общем, стоило попытаться. Все равно я уже ничего не терял.

Было почти два часа дня, когда вернулся Кендэлл. Я заранее знал, что он мне скажет, но он перешел к этому так плавно и естественно, что я едва не усомнился.

Он сказал, что миссис Уинрой уехала в Нью-Йорк. Заболела ее сестра, поэтому ей пришлось неожиданно уехать.

— Бедная женщина. Я никогда не видел ее в таком волнении.

— Ужасно, — поддакнул я, с трудом удержавшись от смеха. Она сама замучает себя до смерти раньше, чем они до нее доберутся. — Когда она вернется?

— Она ничего об этом не сказала. Но мне кажется, вряд ли это будет скоро.

— Ужасно, — повторил я, — просто ужасно!

— Да. Особенно если вспомнить, что ей не на кого положиться, кроме Уинроя. Вчера я попытался с ним поговорить — обсудить кое-какие счета в отсутствие миссис Уинрой. Но Руфи сказала, что не видела его после обеда и он даже не появлялся в парикмахерской. Вероятно, после последнего потрясения он собирается пить без передышки.

Я кивнул. И стал ждать, что он скажет дальше. Он продолжал:

— Неловкая сложилась ситуация. Бедняжка Руфи — для нее это настоящая трагедия! Она больше нигде не сможет найти работу и, поскольку миссис Уинрой уехала на неопределенный срок, здесь тоже остаться не сможет. Я бы хотел ей помочь, но когда… э-э… мужчина в моем возрасте оказывает финансовую помощь девушке, которая явно не сможет за нее расплатиться… Боюсь, это причинит ей больше вреда, чем пользы.

— Она бросит учебу?

— Увы, у нее нет другого выхода. Однако я рад заметить, что держится она очень хорошо.

— Понятно, — сказал я. — Похоже, что нам… что вам придется подыскать себе другое место.

— О да. Я думаю, что придется. Кстати, мистер Бигелоу, шериф решил, что ему следует… э-э… закрыть это дело с Уинроем. Я принес из пекарни вашу одежду и полный расчет, поскольку, судя по вашему здоровью и… м-м… сложившейся ситуации… вы вряд ли захотите здесь остаться.

— Да, — сказал я. — Понимаю.

— Насчет шерифа Саммерса, мистер Бигелоу. Его отношение к вам далеко не столь благосклонно, как мне бы хотелось. Я подозреваю, что он ждет малейшего предлога, чтобы доставить вам… м-м… серьезные неприятности.

Я задумался об этом, точнее, сделал вид, что задумался. Потом рассмеялся — это был горький смех — и сказал:

— Похоже, мне ужасно не везет, мистер Кендэлл. Ни работы. Ни жилья. Шериф думает только о том, как бы создать мне проблемы. Да и колледж, полагаю, будет только рад от меня избавиться.

— Ну… в самом деле… хм…

— Все в порядке, — сказал я. — Я ни в чем их не виню.

Он сочувственно покачал головой, несколько раз поцокав языком. Потом бросил на меня быстрый взгляд, и глаза у него сверкнули. Он заговорил так, словно это только что пришло ему в голову:

— Мистер Бигелоу! Может быть, на самом деле все вышло к лучшему! Вы можете поехать на несколько месяцев в мой домик в Канаде и использовать это время, чтобы подучиться и поправить свое здоровье. А потом, когда про это все забудут…

— Господи, — сказал я. — Вы что, по-прежнему хотите?..

— Разумеется, хочу! Больше чем когда бы то ни было. Конечно, мы послушаем, что скажет доктор, но…

Доктору это не очень понравилось. Он немного пошумел, особенно когда узнал, что я собираюсь уехать из города сегодня же. Но Кендэлл зашумел еще больше, называя его пессимистом и тому подобное. Потом он отвел его в сторону, наверное, чтобы объяснить, что у меня нет особого выбора, уезжать или оставаться. Так что…

Домой мы поехали на машине Кендэлла, и за рулем сидел я, потому что он не любил водить. Он спросил, не откажусь ли я по дороге завезти Руфь на ферму к ее родным, и я ответил, что, конечно, не откажусь.

Я остановился перед домом, и мы некоторое время стояли возле машины и разговаривали, хотя сказать нам было особенно нечего.

— Вот что, мистер Бигелоу, — начал он, помявшись. — Я знаю, что во время нашего короткого знакомства я усвоил по отношению к вам почти диктаторские замашки. Не сомневаюсь, что было немало случаев, когда вам хотелось просто сказать мне, чтобы я не лез не в свои дела.

— О нет, — ответил я. — Вовсе нет, мистер Кендэлл.

— Да, да! — Он улыбнулся. — Боюсь, что при этом я руководствовался исключительно эгоистическими мотивами. Вы верите в бессмертие, мистер Бигелоу? В самом широком смысле этого слова? Я хочу сказать, что не сделал практически ничего из того, что собирался сделать в своей земной жизни. Все эти планы по-прежнему во мне, они ждут своего воплощения, но время для их исполнения уже истекло. Я… Нет, вы меня послушайте! — Он смущенно рассмеялся, помаргивая веками за стеклами очков. — Вот уж не думал, что способен на такой поэтический стиль!

— Все в порядке, — выдавил я, чувствуя, что по спине у меня бегут мурашки. — Вы сказали, что ваше время истекло…

Я смотрел прямо на него, в него и даже сквозь него, и все, что я видел, был только чудаковатый старикан. Я видел только его, потому что больше передо мной ничего не было. Он не работает на Босса. И никогда не работал!

— …так мало времени, мистер Бигелоу. Некогда было ходить вокруг да около. То, что следовало сделать, надо было сделать быстро.

— Почему вы мне не сказали? — выкрикнул я. — Господи! Почему вы мне не сказали?

— Цик-цик… мистер Бигелоу. Взваливать на ваши плечи столь непосильный груз? Бросать еще один камешек на ваш и без того тернистый путь? С этим уже ничего не поделаешь. Я умираю, вот и все.

— Но… если бы вы мне сказали!

— Я говорю об этом сейчас только потому, что это неизбежно. Как я уже сказал раньше, я совсем не нищий. И хочу, чтобы для вас не было неожиданностью, когда вы получите весточку от моих адвокатов.

Я не мог вымолвить ни слова. Я почти ничего не видел, потому что мои глаза заволокло слезами. Потом он схватил мою руку и пожал ее, и от этого рукопожатия я едва не вскрикнул.

— Сдержанность, мистер Бигелоу! Я требую этого. Если вы хотите быть слезливым, по крайней мере, подождите, пока я…

Он отпустил меня, и, когда мой взгляд прояснился, его уже не было.

Я открыл ворота во двор, спрашивая себя, как я мог так сильно ошибиться. Но удивляться было особенно нечему. Я подозревал его, потому что не хотел думать на другого. На человека, который мог делать то же самое, что он, но по гораздо более основательным причинам… Руфи.

Я вошел в дом довольно шумно, и думаю, что она меня услышала, хотя не подала виду. Занавеска в жилые помещения была отдернута, а дверь в ее комнату открыта, и я остановился, глядя, как она одевается, прислонившись к спинке кровати.

Я разглядывал ее не всю сразу, а медленно и понемногу, словно она была не одним телом, а его частями, не одной женщиной, а тысячами женщин, всеми женщинами одновременно. А потом мой взгляд остановился на этой маленькой ножке с детской ступней, и все остальное для меня исчезло. Я подумал: «Интересно, как ты мог это сделать? Как ты мог трахнуть самого себя!»

Она надела лифчик и поясок и только потом заметила меня. У нее перехватило дыхание, и она воскликнула:

— О, Карл! Я не…

— Уже готова? — спросил я. — Я отвезу тебя к твоей родне.

— Карл, я… я…

Она медленно подошла ко мне, опираясь на свой костыль.

— Я хочу поехать с тобой, Карл! Мне все равно, что бы ты ни… что бы там ни было, мне все равно! Я только хочу быть с тобой.

— Да, — сказал я. — Знаю. Ты всегда боялась, что я уеду, правда? Ты делала все, что могла, чтобы удержать меня здесь. Помогала мне с учебой, спала со мной… была на побегушках каждый раз, когда мне могло что-нибудь понадобиться. А сама ты не могла отсюда уехать, верно, Руфь? Ты боялась потерять работу.

— Возьми меня, Карл! Ты должен взять меня с собой!

Я еще не был уверен. Поэтому ответил:

— Ладно, собирайся, и поедем. А там посмотрим.

После этого я поднялся к себе в комнату.

Я упаковал два чемодана. Потом отвернул уголок ковра и вытащил оттуда копию записки, которую отослал шерифу.

Потому что, конечно, отослал ее я. Я собирался рассказать потом Руфи об этом втором экземпляре, сделанном под копирку, чтобы она могла предоставить доказательство и получить награду.

Мне было уже нечего терять. Я не мог помочь себе, поэтому пытался помочь ей. Человеку, который мог кончить так же, как я, если ему не помочь вовремя.

Минуту я колебался, вертя в руке листок бумаги. Но теперь в нем не было никакого смысла. Они упустили свой шанс поймать меня на месте преступления, когда я хотел убить Джейка, и я думал, что существует по крайней мере одна чертовски убедительная причина, по которой у них никогда не будет второго шанса.

Я так думал, но хотел в этом убедиться. Я сжег бумажку в пепельнице и прошел по коридору в комнату Джейка. Остановился у его кровати, глядя вниз. На него и на записку, написанную Руфью.

Это было глупо — никто бы не поверил, что Джейк хотел на нее напасть и она сделала это в порядке самозащиты. Но я мог понять ее замысел. Хотя он был обречен на провал. Руфь должна была сделать это быстро или не делать совсем. Если уж человек за это взялся, значит, он был глуп с самого начала, и нет ничего удивительного, что остальные его поступки тоже оказались глупыми.

Сама идея никуда не годилась. Боссу это не понравилось бы. И она от этого тоже ничего не выиграла. Разумеется, теперь она была намертво ко мне привязана — и это выглядело чем дальше, тем глупее. Извинения для Босса ничего не значат. Он выбирает вас за вашу глупость, можно даже сказать, он сам делает вас глупцами. Но если уж вы прокололись, значит, вам не повезло. Получайте то, что Босс дает людям, которые провалили порученную им работу.

Все было кончено, и со мной тоже было кончено. Я мог только отпустить ее с миром, оставив ей ее надежды. По крайней мере, пока она еще способна надеяться…

Перед тем как выйти из комнаты, я бросил на Джейка последний взгляд. Руфи почти полностью перерезала ему горло одной из его собственных бритв. Конечно, она боялась — и того, что делает, и того, что не сможет этого сделать. Но страх только прибавлял ей силы. Это было похоже на то, что я сделал с Фруктовым Пирогом.