— Замечательная история, Арт! — рассмеялся Митч. — Значит, так появился Биг-Спринг?

— Уж не намекаешь ли ты на то, будто я лжец? — раздраженно отозвался тот и рассмеялся. — Все очень близко к тому, как было на самом деле, скажем так, серединка на половинку. Никакая история не бывает доподлинной, если ты не располагаешь достоверными фактами и достаточным временем, чтобы их изложить. А я, увы, не имею ни того ни другого. Ты что, решил завладеть всей бутылкой или все же передашь ее мне, как подобает джентльмену?

Митч ухмыльнулся и подвинул к нему бутылку виски. Арт отхлебнул из нее солидный глоток и, ничуть не изменившись в лице, начал скручивать цигарку. Ему было восемьдесят — это-то Митч знал точно, — но выглядел он лет на шестьдесят, не более. В прошлом пастух, игрок, ранчеро и даже банкир. О своем нынешнем времяпрепровождении он говорил, что охотится за девушками и дегустирует местные вина.

Они сидели в номере Митча в одном из лучших городских отелей. Старик вряд ли был в состоянии выписать чек с указанием точного адреса отеля, однако тщательно затушил цигарку и спрятал окурок в карман поношенной рубашки.

В отдаленных западных городах Митч видел немало стариков, делающих то же самое. Это были мужчины с подгибающимися коленями, лицами коричневыми, как седельная кожа, и настолько крупными состояниями, что даже сами толком не знали, какие они у них. Они просиживали в вестибюлях отелей Биг-Спринга, Мидленда и Сан-Анджело, почитывая газеты, оставленные другими людьми, многократно раскуривали одну и ту же цигарку, скрученную из коричневой папиросной бумаги. И все это вовсе не по причине крайней скупости — жадными они не были. Просто эти люди выросли в ту эпоху и в тех местах, когда мало что можно было купить, а возможностей для этого было и того меньше. Та же самая газета тогда месяцами ходила по рукам, ибо была редкостью и ею дорожили не меньше, чем сокровищем. Из тех же соображений мужчине приходилось очень бережно расходовать имеющийся у него запас табака, так как могло пройти немало времени, прежде чем ему предоставлялась возможность пополнить свой кисет. Эти старики были такими, какими их сделала жизнь в пору их молодости. Они умели ценить то, что для большинства современных людей не представляет никакой ценности.

— Так о чем мы говорили перед тем, как ты спрятал виски и все запутал? — спросил Арт Сейвидж — друг Митча.

— О миссис Лорд, — ухмыльнулся Митч. — А как это возможно такое — спрятать от тебя виски?

— Эй, не корчи из себя умного мальчика! А что касается Гаджи Лорд, о которой я больше привык думать, как о Гаджи Партон, так вот я порядком за ней ухаживал перед тем, как она вышла замуж за Уина Лорда. Я был немного ее моложе, но она, по-видимому, ничего не имела против этого обстоятельства. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы Уин не оттер меня в сторону, так как Гаджи была девчонкой что надо...

Сейвидж сделал паузу. Его выцветшие голубые глаза как бы смотрели в прошлое, пытаясь разглядеть, что могло бы из этого произойти. Митч вывел его из раздумий, передав ему бутылку виски.

— Так ты не видел ее все последующие годы? — поинтересовался он.

— Какой дьявол мог сказать тебе такое? — возмутился Сейвидж. — Конечно видел. Через два-три месяца после ее замужества мы снова стали встречаться. Нельзя сказать, что это было порядочно с моей стороны — в Техасе не больно-то поощряют, когда волокутся за чужими женами. Но Гаджи сама так хотела. А если учесть, что Уин не просыхал от пьянства и вечно путался со шлюхами, то и я не могу сказать, что чувствовал себя виноватым. Но в конце концов мы порвали наши отношения, когда она забеременела. Думаю, пожалуй, это я ее бросил, так как к этому времени она успела многое перенять от Уина и могла бы с полным успехом потягаться с ним на равных. Над чем это ты ухмыляешься?

— Я? — с самым невинным видом изумился Митч. — Ну, если честно, ни над чем. Просто пришло в голову, что, возможно...

— Да как ты смеешь? — вскипел Сейвидж. — Как твой язык мог чуть не ляпнуть такое? Всякий раз, когда я вижу эту тварь Уинни Лорда-младшего, я готов оторвать ему башку! Он точная копия Уина, никому даже в голову не может прийти никаких сомнений. Вот уж воистину «по образу и подобию»! Если бы ты мог увидеть их в одном возрасте, то никогда бы не различил.

В оправдание Митч пробормотал, что никогда всерьез не думал, будто отличный мужчина, Арт Сейвидж, может оказаться отцом такого скунса.

— А что ты скажешь по поводу чеков, Арт? С какой стороны, по-твоему, с ними лучше подъехать?

— Через суд. Все оформить законным порядком и судиться до победы.

Митч объяснил, что об этом не может быть и речи. Сейвидж почесал мыском ботинка лодыжку и снова потянулся за виски. Вполне возможно, заявил он, что сутяжничество ничего и не даст, только ухлопаешь кучу времени и денег на адвокатов.

— Лучше подумай, почему Гаджи так упорно отказывается платить по этим чекам. Ведь она делает все возможное, чтобы уклониться от оплаты, хотя это чревато неприятностями.

— Да? — переспросил Митч. — Не вполне уверен, что понял тебя, Арт.

— Да уж куда как трудно понять! Ранчо под угрозой, деньги под вопросом — все это толкает на размышления.

— Но как такое может быть? Свыше миллиона акров земли, двести или триста работающих нефтяных скважин и...

Сейвидж объяснил, как такое происходит. Потому что ранчо не заканчивается миллионом акров. Оно тянется до Нью-Йорка, в Южную Америку и даже в Иран, на Ближний Восток. На ранчо находятся склады и магазины, многоквартирные дома, судостроительные, промышленные компании и еще черт знает сколько других вещей, о которых Гаджи Лорд, возможно, даже сама толком не знает, что они из себя представляют.

— О, конечно, у нее есть куча людей, которые заправляют всей этой мешаниной. Только в Нью-Йорке ими кишмя кишит целое административное здание. Но даже самые лучшие люди в мире не смогут помочь, если к ним не желают прислушиваться. — Сейвидж хохотнул с мрачным удовлетворением. — Сказал я ей как-то по-дружески еще давно, что она уж больно широко растягивается — вот-вот лопнет. И знаешь, что она ответила?

— Полагаю, что-то весьма и весьма неприятное?

— Ну да, конечно, это можно назвать и «неприятным», хотя, по-моему, слишком мягко для оценки низкопробной матерщины. Хотел ей об этом напомнить, когда она была у нас последний раз с визитом, но у меня язык не поворачивается произносить подобные вещи перед леди, пусть она таковой и не является.

Сейвидж не стал скрывать, что Гаджи Лорд пыталась занять у него деньги, естественно, безуспешно. Банки уже битком набиты ее бумагами и отказываются принимать их наотрез, и она сейчас бьется как рыба об лед, чтобы залезть в карман к кому-нибудь из прежних знакомых. Ей нужны двадцать миллионов — так она, по крайней мере, сказала — и более половины этой суммы срочно.

— Я спросил Гаджи, если ей приходится так туго, то почему бы не наложить арест на имущество Уинни? Но она конечно же никогда ничего подобного не сделает. Возможно, боится доконать сынка окончательно, а кроме того, сдается, он все так просвистел в кулак, что там уже и ловить-то нечего.

— Ну, я так не думаю, — возразил Митч, — учитывая, как он позволяет себе развлекаться.

— Это уж точно, развлечения — его любимое занятие.

Они закончили бутылку, а точнее, расправился с нею главным образом старик. Митч проводил его до двери, и они обменялись рукопожатиями.

— Ну, благодарю, что заскочил, Арт. Встретимся снова, когда я окажусь в здешних краях.

— В любое время, — отозвался Сейвидж. — Только свистни, и я тут же примчусь галопом. Ну как, услышал от меня чего-нибудь полезного?

— Полезного?

— Угу. Например, насчет того, стоит ли тебе ехать завтра на ранчо?

— Ну, что-то не припомню. Но...

— Тогда повторю тебе прямо: не стоит! — Арт твердо кивнул и пошел через холл к лифту, прямой как палка, раскачиваясь на мысках ботинок.

На следующий день в восемь утра Митч отправился на ранчо.

Первые сорок миль он легко проехал по шоссе, затем свернул на проселочную дорогу, которая, постоянно и круто петляя, еще миль через сорок резко оборвалась у подножия небольшой горы.

Вдоль нее в три ряда колючей проволоки тянулся забор. На верхней проволоке висела и со скрипом покачивалась на непрекращающемся техасском ветру ржавая жестяная вывеска:

"ЛОРД.

Держитесь подальше!"

За забором виднелось что-то похожее на вытоптанную тропу, которая вела через колышущиеся заросли травы куда-то в юго-западном направлении. Митч свернул на нее, и днище машины тут же заскребло о почву. Он поехал очень осторожно, все время на самой малой передаче. Машина цеплялась кузовом за землю, билась об ухабы, из-под капота начала выбиваться струйка пара.

Лорды мало проявляли интереса к дорогам. Большей частью они путешествовали на самолете или вертолете. С другой стороны к ранчо подходила ветка железной дороги, по которой доставлялось все, что они покупали, и увозилось предназначенное на продажу. А поскольку они редко пользовались дорогами, то, естественно, и не заботились об их содержании. Местные и окружные власти, ведающие сбором налогов, давно перестали даже пытаться заставить Лордов привести дороги в порядок.

Не прошло и часа, как Митч вынужден был остановить машину, чтобы дать мотору остыть. Подняв капот, он прислонился к бамперу и прочистил глаза от пыли. Потом оглянулся на неровную линию забора с жестянками-предупреждениями «Лорд. Держитесь подальше!», висящими друг от друга на расстоянии в пятьдесят футов, скрипящими на ветру, и подумал: «О'кей, пожалуй, в этом есть доля правды». С каждого пятого или шестого заборного столба свисал выбеленный временем череп быка — наглядное доказательство того, что жизнь на ранчо не мед. Один из них находился от Митча не далее чем в пяти футах. Рога угрожающе нацелились на него под немыслимым углом, а нижняя челюсть отвисла так, словно череп хотел ему что-то сказать.

Вздрогнув, Митч отвернулся и, не сдержавшись, громко спросил сам себя:

— Боже, что я здесь делаю?

Но так и не смог найти на это вразумительного ответа. Он явился сюда потому, что не знал, как еще поступить, но верил — даже из самого, казалось бы, безвыходного положения все-таки можно найти выход. И если ему удастся его найти и использовать, то он сможет остаться в игре и сохранить Рыжую. Ну а если упустит этот шанс один на миллион, что ж, получит пинок под зад. В любом случае хуже не будет.

Митч вновь забрался в машину и поехал дальше, с мрачной решимостью, стиснув зубы, борясь с сосущим под ложечкой страхом. Отступать было нельзя, а поэтому стоило пойти на этот риск, с дальним прицелом на будущее. И все-таки все его инстинкты игрока вопили против этого. Прошло слишком много лет с тех пор, как он вращался в кругах, где признавался только закон дубинки. И теперь Митч с тревогой размышлял, а не забыл ли он еще преподанные ему тогда уроки, и понимал, что вскоре убедится в этом на собственной шкуре.

Тропа с милю или больше шла на подъем, потом вдруг резко спустилась на ровную местность. Грубые, покрытые дубовой порослью утесы, нагромождения камней и провалы вокруг них исчезли, начали появляться кое-какие признаки жизни: сначала бурильные установки, затем телефонные столбы с гирляндами изоляторов и многими линиями проводов, следом быки с белыми мордами, лениво жующие траву и нетерпеливо машущие хвостами. Неожиданно справа появились постройки и откуда-то за ними в небо стрелой взвился самолет, быстро исчезнувший в ослепительной голубизне неба.

Тропа сделала еще один резкий поворот направо и через милю закончилась возле ворот на вытоптанном скотом участке земли. Сразу же за воротами, преграждая дорогу, которая вела дальше на ранчо, стоял джип. Из него торчала толстая антенна радиопередатчика. В джипе за рулем сидел молодой ковбой, разговаривал по радиотелефону. Когда он смеялся, его белые зубы ослепительно блестели.

Ковбой приветствовал Митча, приподняв ружье, которое затем наставил на него, давая понять, чтобы тот и не пытался вылезти из машины. Митч остался за рулем. Через пару минут пастух повесил трубку и направился к нему.

Помимо ружья в руках, у него были кобура с пушкой и патронташ. Митч впервые видел ковбоя в такой экипировке. Парень просунул свою патлатую голову к нему в окошко, оскалил рот в широкой ухмылке и вопросительно промычал: — Гм-м?

Митч объяснил, что хотел бы видеть миссис Лорд и ее сына. Ухмылка пастуха, и так достаточно глупая, ничего не выражающая, стала еще шире.

— Уинни здесь нет. А зачем вы хотите видеть его ма?

— Это мое личное дело.

— Настолько личное, что не можете мне сказать?

— Да, боюсь, это так.

Пастух шевельнул ружьем, поскреб им о бок машины и указал стволом направление.

— Эта дорога ведет обратно в город, мистер. Та же самая, по которой вы сюда приехали.

Тогда Митч поведал ему о чеках, причем во всех подробностях, ибо ничем меньшим этот тип не желал довольствоваться.

Затем он сидел и ждал, слушая, как сердце тревожно колотится в груди, а пастух куда-то названивал из джипа. Это продолжалось достаточно долго, или Митчу так показалось, потому что пастух в основном смеялся в трубку. Наконец он ее повесил, задом отвел джип с дороги и сделал Митчу знак проезжать.

Он так и поступил, врезавшись в ограду для скота. Ковбой просигналил ему, и Митч резко притормозил вровень с джипом.

— Все время прямо, мистер. Мимо никак не проедете.

— Благодарю, — отозвался Митч. — Большое спасибо!

— И никуда не сворачивать! Вильнете в сторону — схлопочете пулю.

Митч кивнул и поехал дальше. Дорога устремлялась вверх. С вершины холма он увидел хаотически разбросанные строения ранчо, в центре которого находилась своего рода резиденция — двухэтажное здание из белого кирпича, крытое тяжелой красной черепицей. Веранда с навесом из той же черепицы тянулась по всей длине первого этажа, создавая тень для стульев и шезлонгов, стоящих на ней в изобилии.

Гул деловой активности доносился отовсюду, сливаясь в неясный шум, состоящий из рева джипа и трактора, потрескивания радио, клацания и щелканья механизмов, неразборчивых разговоров, взрывов приглушенного смеха и каких-то криков.

По дорожкам между строениями туда-сюда сновали мужчины. Кто-то нес на плечах седло, кто-то мешок, двое других тащили тяжеленный металлический предмет, предназначение которого Митч так и не смог определить. Какой-то тип в белом переднике выплеснул помои из окна, и тогда другой тип, оказавшийся под ним, выпрямился и яростно погрозил кулаком.

Митч припарковал машину на выложенной гравием площадке двора, выбрался из нее и только пошел по заросшей травой лужайке к дому, как услышал позади себя оклик:

— Корлей?

Он обернулся. Слева, сразу же за каким-то сараем возвышалась, судя по всему, заброшенная, так как не было видно никаких подводов к ней и иного оборудования, кургузая нефтяная вышка. От нее, выбравшись из-за железной ограды, к нему шли девушка и два пастуха. Причем девушка тут же подняла руку в знак того, что это именно она окликнула Митча. Он тоже неуверенно ей махнул и поспешил навстречу.

Девушка непременно должна была быть членом семьи, потому что прислугу вряд ли сопровождали бы сразу двое ковбоев. Однако Митч не слышал ни о какой особе женского рода в семействе Лордов, за исключением самой миссис Лорд.

Девушка была настолько загорелой, что он не мог разглядеть издали ее лица, да и, по правде сказать, не пытался этого сделать, так как не мог отвести взгляда от ее фигуры, казавшейся обнаженной. Да, именно обнаженной, несмотря на то, что на ней были штаны для верховой езды и блузка. Она была так восхитительно сложена, что, даже укутав ее в дюжину пальто, все равно казалось бы, что на ней ничего нет. Более того, даже издали было видно, что самой девушке это известно и очень нравится.

Это была сучка, настолько привыкшая демонстрировать свое тело, что это стало неотъемлемой частью ее натуры. Она и приближалась к Митчу по-сучьи, многообещающе виляя стройными бедрами, покачивая, подергивая экстравагантными грудями. Жар, исходящий от нее, начал ощущаться уже на расстоянии пятидесяти футов.

Митч не без усилия оторвал взгляд от выставленных напоказ манящих прелестей женского тела и даже прищурил глаза, как от яркого солнечного света. Тут ее каблучки застучали по гравию, и он, наконец глянув ей в лицо, обомлел. Перед ним собственной персоной стояла уже вовсе не молодая Гаджи (Агата) Лорд.

Волосы у нее были грязновато-серого цвета, лицо так обожжено солнцем и выбелено ветром, что напоминало ритуальную маску дикаря, глаза казались совершенно бесцветными, а во рту вместо белых зубов виднелась коричневая полоска на фоне еще более коричневой кожи.

Миссис Лорд протянула к нему руку, Митч протянул навстречу свою, но она злобно хлопнула его по ладони.

— Чеки, Корлей! Дайте чеки!

— Буду только рад, — ответил Митч. — В обмен на тридцать три тысячи долларов.

— Давайте!

Пастухи встали по бокам хозяйки, образуя таким образом полукруг, заложили пальцы за пояса и застыли. Их крепкие челюсти лениво перемалывали жвачку, а холодные глаза уставились на Митча.

Он слегка пожал плечами и изобразил ухмылку, которой постарался придать веселый оттенок.

— Ну, — Митч передал чеки, — раз уж вы так настаиваете... — Потом вытащил пачку сигарет и предложил всем окружающим закурить.

Митч всем своим видом старался изобразить из себя добряка, рубаху-парня, пытаясь таким образом обаять обоих мужчин — ведь это было единственное оружие, которым он располагал на данный момент. Но на мужчин его старания никак не подействовали. Они по-прежнему стояли, засунув пальцы за ремни, не спуская с Митча немигающих глаз.

Миссис Лорд между тем рассмотрела один за другим чеки, разорвала их и затем неожиданно запустила прямо в лицо Митчу.

— Грязный вымогатель! А ты знаешь, как мы тут поступаем с вымогателями?

— Держу пари, вы собираетесь мне об этом поведать.

— Я собираюсь тебе это показать. Что мы делаем с вымогателями, Эл?

Позади Митча послышался хриплый смешок.

— Сажаем их в яму, мэм.

Митч развернулся, но недостаточно быстро. Да и никакая стремительность уже не помогла бы. Никто не смог бы убежать с этого места. В воздухе просвистела веревка и опустилась на него. Затем ее резко дернули, и Митч, не удержавшись на ногах, упал, сильно ударившись головой о гравий, из глаз брызнули искры, он потерял сознание.

Когда Митч очнулся, то обнаружил, что лежит на полу буровой. Ноги его были крепко связаны, хотя руки и ладони оставались свободными. Кое-как приподнявшись, он протер глаза от пыли.

Двое мужчин выламывали в центре пола половицы. Двое других натягивали трос на шкив бурильной установки. Еще один, совсем еще молодой, стоял около миссис Лорд, одной рукой обняв ее за талию, а другой похлопывая по ее аппетитным ягодицам.

Заметив, что Митч смотрит на них, они засмеялись и немного отодвинулись друг от друга.

Митч помассировал разламывающуюся от боли голову и глянул вверх на буровую установку. Но он не успел еще ничего сообразить, как оказался поднятым за ноги футов на тридцать над полом. Потом его начали медленно опускать точно в зияющую дыру, образовавшуюся на месте выломанных половиц.

Гаджи ухватила его за волосы, приблизив к нему искаженное злобой лицо.

— Догадываешься, где ты сейчас окажешься?

Митч это знал.

Практически на всех современных нефтяных вышках землю проходят при помощи вращающихся труб, снабженных на концах бурами. По мере того как буры вгрызаются глубже, трубы сверху наращиваются новыми кусками. Таким образом, отверстие получается относительно небольшим, одинаковым по диаметру на протяжении всей длины. Однако до 1930 года все без исключения скважины делали по-другому. Сначала рыли яму определенной глубины, потом в нее вбивали достаточно широкую трубу и через нее пропускали трос с буром, затем использовали трубу меньшего диаметра и так далее. Чем глубже требовалось пробурить скважину, тем уже она была внизу и, естественно, шире наверху.

Яма, над которой висел Митч, оказалась огромной — так называемая «большая дыра» для бурения глубокой скважины. Но в итоге она так и была пробита, ибо через двести футов бур наткнулся на пласт гранита. Ничего не оставалось, как начать бурить в другом месте.

Однако Лорды не стали заделывать скважину, планируя в дальнейшем использовать ее именно так, как это делалось сейчас. Правда, их репутация очень долго не позволяла им воплотить эту идею в жизнь без риска для себя.

Митча опустили через отверстие в полу и глубже в дыру, вырытую в земле. Он не сопротивлялся. Это было бесполезно. Единственно надеялся на то, что смерть будет быстрой и безболезненной.

Он вытянул руки перед собой, как ныряльщик, вытянулся и напрягся. Падать вниз в ином положении было опасно — легко и удариться, разбиться. И Митч погрузился в темноту, лишь касаясь стен скважины. Кровь прилила к голове, в ушах зашумело, но он постарался собрать нервы в кулаке.

Дело обернулось чертовски плохо и все-таки не более того. Сам Митч не собирался умирать, а они вряд ли собирались его убить. Все глубже и глубже погружаясь в скважину, он твердил себе: «Они не станут меня убивать, они не станут меня убивать...»

И был не прав.

Они собирались его убить. Преднамеренно.

С тех пор как скважину последний раз открывали, в ней скопилась вода, о чем никто не знал, так как сверху ее не было видно.

Митч погрузился в нее головой вниз, и вода сомкнулась над ним.