В пятницу я не сумел заплатить.
Часа в два Гросс спрашивает, не желаю ли я сыграть в пульку. Я спрашиваю, что это такое.
– Круговая партия в покер, – объясняет. – Каждая партия с порядковым номером, у кого лучшая партия, то есть лучшие карты на руках по покерным правилам, тот и выигрывает.
– И сколько это?
– Двадцать пять центов. У нас в пульке человек сто – в нашем отделе, в металлопрокатном, сборочном и приемном. Стоит того. Можешь выиграть двадцать пять долларов.
– Нельзя подождать, пока я не обналичу чек? – спрашиваю. – У меня ни цента мелочи.
– Чего там, конечно, подождем, – отвечает Гросс.
Он уж было отвалил, как вдруг спрашивает:
– Ты у нас здесь с понедельника, так, кажется?
– Верно.
– Черт, тебе сегодня сыграть не удастся. Тебе деньги только через неделю дадут.
Я слышу и ушам своим не верю. Может, оттого, что мне деньги нужны были позарез. Я переспросил Муна.
– Верно, сегодня не выдадут, – подтвердил он. – Первую зарплату обычно выдают неделей позже. За эту неделю тебе доплатят на следующей.
У меня, должно быть, лицо опрокинулось.
– В чем дело? – спрашивает Мун. – Если тебе уж так нужно, в отделе кадров могут дать аванс долларов пять-шесть. Они это не любят, но, когда совсем прижмет, не отказывают.
– Обойдусь как-нибудь, – говорю.
– Это кажется тяжеловато, но вообще не так уж плохо. Приятно знать, что у тебя всегда в заначке недельная зарплата.
Домой мне идти не хотелось. Я знал, что никто меня ни в чем винить не будет, вернее, все будут делать вид, что я не виноват. Но это будет сущий ад. Когда я повернул за угол на Второй авеню, я увидел стоящую у дома знакомую машину. Прокравшись по соседнему дворику, я прошел по дорожке к окну нашей спальни, постучал тихонько в ставню, и Роберта подошла к окну.
– Хозяйка там?
– Да. Ты обналичил чек?
– Я не получил чек. Я...
– Не получил? Джимми, что же ты не сказал им...
– Тише, – говорю. – Не кричи и послушай. У них принято всем новичка v платить через одну неделю. Тут ничего не попишешь. У них так заведено. Вопрос в том...
– Но как же ты не сказал, что тебе позарез нужно. Они что ж, считают, что можно жить без денег?
– Плевать им, можно или нельзя. А теперь ступай к этой старой деве и скажи, в чем дело и что мы заплатим на следующей неделе.
– Да как я это скажу, Джимми?
– Ты уже как-то раз ее отшивала, помнишь? Ведь сняла жилье ты. Меня она в глаза не видела. Если пойду я, она мне не поверит как пить дать.
– А как мы еду купим?
– Будет день – будет и пища. А сейчас ступай...
– Нет, – говорит Роберта, – не пойду. Иди сам.
– Ну тогда скажи маме, пусть она поговорит с ней.
Роберта нахмурилась:
– Я маму ни о чем просить не буду. Она и так меня сегодня достала. И все только из-за того, что я сказала, что Фрэнки не помыла за собой ванну. Я вовсе не собиралась устраивать скандал. Очень надо. Я сказала без задней мысли. Просто заметила, что жить было бы легче, если б каждый...
– Ради Бога, Роберта, – говорю, – ты собираешься делать, что я тебе говорю, или нет?
– Ну уж нет, Джимми. И не проси.
– Ах так, – говорю. – Отлично, увидимся утром.
– Джимми! Джимми! Куда ты уходишь?
– А тебе что?
– Джимми, ну нельзя же...
– Пока, – говорю.
– Ты так не сделаешь, Джимми!
– Еще как сделаю, – с горечью говорю я.
Но случай всегда сильнее нас. Из-за угла с криками вываливаются Мак, Джо и Шеннон и бросаются ко мне.
– Пап! – орут все в одну глотку. – Пап, пап, пап! Тебе заплатили? Можно мы посчитаем деньги? Можно нам...
Сквозь гам я слышу чопорный голос мамы:
– Мистер Диллон, кажется, здесь. Будьте добры, подождите минутку...
Эта старая дева из тех, что тащатся от писателей – каких угодно, – к тому же она и правда читала кое-какие мои книжки. Так что из недотепы я превратился в оригинала. Она решила, что я устроился на авиазавод, чтобы написать книгу. Насчет денег, мистер Диллон, – это не к спеху, следующая пятница – ничего страшного. Я же знаю, как у вашего брата писателя. Вечно что-то забудут и перепутают – ха-ха-ха. Уж мне ли не знать! Ха-ха-ха.
Ха-ха-ха...
А я верчусь как уж на сковородке, и одна только мысль меня буровит: как бы Шеннон не выкинула какую-нибудь штуку, или Мак не наделал бы ей в шляпку, или Джо не сморозила что-нибудь некстати. Наконец, часам к шести, мне удалось с шуточками выставить ее за дверь. И надо сказать, в самое время. Пять минут седьмого вламываются Фрэнки с Кларенсом. Кларенс португалец, бывший рыбак, а ныне плотник на верфи, где работает Фрэнки. Они притащили невпроворот пива и еще приволокли тунца килограммов на двадцать пять.