Ночные разговоры Донны и Гарриет Хайвер. — Джозеф, сидя в камере, размышляет о загадочной надписи на носовом платке Лоры Палмер «Огонь, пойдем со мной». — Лео перевозит Шейлу на лесопилку Пэккардов.

Отношения сестер Хайвер никогда не отличались ровностью, чаще всего они вписывались в эмоциональный диапазон от острой взаимной ненависти до горячей обоюдной любви. «Обычное дело, когда в семье две сестры-подростка», — сказал однажды по этому поводу их отец Уильям и, видимо, был прав.

Живя в одной комнате. Донна и Гарриет ругались и мирились по несколько десятков раз на день — скандалы, причем, как правило, по самым пустяковым поводам, начинались с пробуждения, тлели за завтраком и приобретали взрывоопасный характер по дороге в школу; перемирие, хотя и перманентное, обычно наступало перед сном — девочки не любили засыпать сразу же после того, как родители заставляли их лечь в кровать, и, улегшись, любили поболтать о самых различных вещах.

В тот день все началось, как обычно — Донна и Гарриет вусмерть поругались за завтраком из-за неподметенной вчера комнаты — Донна утверждала, что теперь очередь Гарриет, та со слезами доказывала обратное. Весь день они демонстративно не замечали друг друга, и только оказавшись в постели, одновременно решили восстановить мир — было только одиннадцать вечера, и ни одной, ни другой спать не хотелось…

Донна, как старшая, взяла инициативу на себя. Приподнявшись на локте, она обернула голову к Гарриет и тихо сказала:— Гарри? Ты не спишь?..

Со стороны кровати Гарриет спустя несколько секунд послышалось:— Нет…

Донна вновь спросила:— А что ты делаешь?..

Подумав, младшая сестра ответила:— Ничего… Думаю… — О чем?..

Гарриет обернулась в сторону Донны. — Думаю… — О чем?..

Со стороны кровати Гарриет послышался шорох поправляемого одеяла. — О том же, о чем и ты…

Донна не отставала:— А откуда ты знаешь, о чем я сейчас думаю?..

Гарриет хмыкнула. — Знаю… Об этом сейчас весь наш город думает… — Ну, и о чем же думает весь город?..

Гарриет вновь хмыкнула. — Будто не знаешь… — И все-таки…

До слуха Донны вновь долетел шорох поправляемого одеяла. — Не придуривайся… О гибели Лоры Палмер… В спальне воцарилась тишина.

Первой прервала паузу Донна:— А почему это тебя так интересует?..

«Сказать или не сказать? — подумала Гарриет. — Если скажу, она вновь примется смеяться надо мной, а если не скажу, могу много не узнать… Ведь она наверняка в курсе многих вещей… Нет, все-таки, наверное, лучше сказать… Может быть, Донна и сообщит мне что-нибудь такое… Полезное…»

Донна повторила вопрос:— А почему, Гарри, тебя это так вдруг заинтересовало?.. Ни с того, ни с сего?..

Гарриет, отлично знавшая характер сестры, решила, что сейчас лучше всего прикинуться дурочкой — кстати, Донна всегда с некоторой издевкой говорила, что у нее это настолько хорошо получается, что и прикидываться не надо… — Мне кажется, Лора стала жертвой несчастной любви, — произнесла Гарриет чрезвычайно высокопарно и напыщенно — она часто слышала эту фразу в мелодраматических телесериалах.

«Придуривается, — решила Донна. — Точно так сказала вчера Ребекка Польстер в четыреста двадцать девятой серии „Хроники Дороти Пэгг“, когда Билли Крамер спросил ее о судьбе дочери… Гарриет, кажется, смотрела эту серию… Впрочем, если и нет, она наверняка могла слышать эту фразу в какой-нибудь другой телепрограмме… Наверняка придуривается, наверняка…»— Хорошо. А как ты считаешь, кого она любила? — осторожно поинтересовалась Донна, прекрасно зная, какой ответ последует. Донна была просто уверена, что младшая сестра наверняка назовет имя Бобби Таундеша или Джозефа Хэрвэя, а вопрос этот задала просто так, чтобы еще раз убедиться в своей правоте.

Ответ Гарриет прозвучал для Донны более чем неожиданно. — Мне кажется, она любила Бенжамина Хорна, — произнесла Гарриет.

Донна от удивления приподнялась и пристально посмотрела на сестру — на подушке чернели лишь ее кудри. — Кого?.. Кого?..

Гарриет повторила тем же невозмутимым тоном. — Бенжамина Хорна. Папочку твоей одноклассницы Одри Хорн… — С чего это ты взяла?..

Гарриет замолчала.

Донна знала, что означает это молчание.

«Наверняка думает, стоит мне говорить или нет, — решила она, — значит, ей известно что-то такое, что не знает никто из нас. Даже Джозеф и я…»

Гарриет продолжала тянуть паузу.

Донна не выдержала:— Ну говори же…

Гарриет замялась. — А ты никому не расскажешь?..

Донна поспешила успокоить младшую сестру:— Нет, Гарри, не расскажу… Это только ты у нас в семье способна на такие вещи — помнишь, как рассказала папе о моем бегстве через окно?.. — Неправда, неправда! — принялась оправдываться сестра. — Я ему ничего не говорила… Я только сказала:

«Папа, вот это окно, а вот это — кровать Донны…»

Донна, чувствуя, что нить разговора начинает ускользать, решительно вернула беседу в прежнее русло. — Значит, ты уверена, что Лора была влюблена в Бенжамина Хорна?.. — Нет… — Но ты только что сама это сказала, — с досадой произнесла старшая сестра.

Гарриет ответила несколько обидчиво:— Я так не говорила — что «уверена»… Это только мои предположения…

Донне до смерти надоела эта беседа — подобные диалоги их школьный учитель физики обычно называл пустым сотрясением воздуха». Он был прав, этот учитель — беседа крутится вокруг одного предмета, причем никто из беседующих не решается взять инициативу на себя… — Короче, — произнесла Донна. — Ты говоришь, что мистер Хорн и Лора Палмер… — Ничего я не говорю… — Тогда почему же… — Просто я однажды видела, как они целовались в «линкольне» Хорна…

Донна замолчала, обдумывая услышанное. — Ты уверена?.. Гарриет хмыкнула. — Конечно…

В спальне вновь воцарилась долгая пауза.

«Интересно, — соображала Донна, — что общего могло быть у Лоры с этим Хорном… Что могло их связывать? Ну, допустим, их отцы имели какие-то совместные дела, Лора работала в парфюмерном отделе… И почему она ничего мне не говорила?..»

Молчание прервала Гарри. — Послушай, Дон, — произнесла она таким тоном, что старшая сестра сразу же поняла — сейчас Гарриет ее о чем-то попросит. — Да… — Послушай… Я вот сейчас заканчиваю одну вещичку… ты же знаешь, я иногда пишу эротическую прозу…

Донна кивнула в ответ. — Да, знаю… — И я, насмотревшись на похороны Лоры Палмер, пришла к выводу, что главная героиня недостойна такой смерти и таких похорон… — И что же ты решила? — улыбнулась старшая сестра. — Каких похорон она достойна?..

Гарриет на минуту задумалась. — Мне кажется, наилучшая смерть — это смерть под колесами поезда… Чтобы главную героиню разорвало на мелкие кусочки…

Донна вновь улыбнулась. — Ты, наверное, начиталась Льва Толстого?.. «Анну Каренину»? — Донна не любила этого писателя. — Да… — И что же?..

В ответ последовало:— Как ты думаешь, стоит ли бросить мою героиню под колеса поезда?..

Донна, не раздумывая, ответила:— Ни в коем случае. — Почему же?.. — Понимаешь, — начала старшая сестра, — эта сцена — имею в виду гибель главной героини под колесами поезда — будет выглядеть целиком лживо и неправдоподобно…

Гарриет это объяснение не удовлетворило. — Это еще почему?..

Донна, поднявшись с кровати, сунула ноги в шлепанцы и, подойдя к койке Гарриет, уселась рядом. — Дело в том, что настоящая женщина всегда думает, как она будет выглядеть… Всегда и везде. Даже в гробу… Любая женщина — если она, конечно, настоящая женщина, всегда должна думать, какое впечатление она произведет на мужчин…

«Отличная идея!.. — подумала Гарриет. — Надо будет где-нибудь вставить…»— Кстати, — сказала Гарриет, — недавно я прочитала одно классное стихотворение — правда, так и не выяснила, кто же автор, у книги была оторвана обложка…

Донна вздохнула.

«Сейчас наверняка захочет мне его продекламировать… Ладно, пусть читает, спать все равно не хочется…»— …и оно мне так понравилось, что я решила выучить его наизусть… Прочитать?..

Донна кивнула. — Читай…

Быстро поднявшись с кровати, Гарриет подошла к окну, чтобы на нее падал лунный свет, и принялась замогильным голосом читать:— «Духи смерти»… — это название… — Боже, — прошептала Донна, — опять, наверное, о кладбищах…

Гарриет продолжала:

Среди раздумья стылых плит

Твоя душа себя узрит,

Никто не внидет в сумрак ложа,

Твой сокровенный час тревожа.

Молчи наедине с собой,

Один ты будешь здесь едва ли,

Ведь духи мертвых, что толпой

Тебя при жизни окружали,

И в смерти вновь тебя найдут:

Их воля явственнее тут…

— Где их воля явственнее? — не поняла Донна. Гарриет отмахнулась:— Неужели не понятно?.. На кладбище, где же еще… Не мешай. — Она продолжила декламацию:

Погасит мрак сиянье ночи,

И звезды, затворяя очи,

Не обронят с престольных круч

С надеждой нашей схожий луч.

Но звезд померкших отсвет алый

Покажется душе усталой

Ожогом, мукой, дрожью век,

И он прильнет к тебе навек.

— К кому прильнет? — вновь не поняла Донна. — Какая разница… слушай дальше:

Не сгонишь этих мыслей с круга,

Круг образов замкнется туго,

Они, в душе найдя приют,

Как росы с луга, не уйдут.

Затих Зефир — дыханье Бога,

И дымка над холмом полого,

Прозрачно, призрачно дрожит,

Как знаменье, она лежит

На деревах под небесами,

Таинственней, чем тайны сами…

Обернувшись к сестре, Гарриет спросила: — Ну как тебе?..

Донна неопределенно пожала плечами. — Красиво написано… Только ничего не понятно… «И он прильнет к тебе навек…» — процитировала она по памяти. — Кто прильнет?..

Гарриет уселась на койку. — Это все потому, что ты прагматик по жизни… — С чего это ты взяла?..

Гарриет, улегшись на кровать, накрылась одеялом. — Так кто прильнет? — повторила свой вопрос Донна, иронически посмотрев на младшую сестру. — Ты мне так и не ответила…

Та, натянув на голову одеяло, проворчала:— Отстань…

Донна пожала плечами. — Хорошо, как хочешь… Я ведь не просила, чтобы ты мне это читала…

Спустя несколько минут из-под одеяла послышался голос Гарриет:— И не забудь, что завтра твоя очередь подметать комнату…

Донна не обратила на реплику сестры абсолютно никакого внимания. Уже засыпая, она подумала: «неужели у Лоры Палмер действительно было что-то с Бенжамином Хорном?.. Если да, а это наверняка так, то что именно?.. И почему об этом никто не знает?..»

Джозеф Хэрвэй был помещен в самую лучшую камеру каталажки. Так распорядился шериф — видимо, авторитет агента ФБР Купера был в его глазах столь высок, что Гарри тоже уверовал в то, что наркотики в бензобаке «Харлей-Дэвидсона» не принадлежат хозяину мотоцикла, а, скорее всего, подброшены с целью опорочить его доброе имя в глазах полиции. Кроме того, Трумен проявил неслыханный для него либерализм — он разрешил свидания для любых посетителей, желавших видеть Хэрвэя, в любое время суток. Джозеф знал наверняка, что к нему обязательно наведаются как минимум два человека — Донна Хайвер и его дядя Эд, хозяин бензоколонки, и с нетерпением ожидал их появления.

В ожидании посетителей Джозеф долго и напряженно думал о некоторых странных обстоятельствах, связанных со смертью Лоры, пытаясь свести концы с концами. В последнее время его более всего занимала загадочная надпись, выполненная почему-то кровью на платке, найденном в районе предполагаемого места преступления — «Огонь, пойдем со мной».

Как и все обитатели подобных заведений, Джозеф довольно быстро приобрел привычку разговаривать самому с собой. — Интересно, — шептал он, механически вертя на пальце ключи зажигания своего мотоцикла — Трумен то ли по забывчивости, то ли по прямому умыслу оставил их задержанному, — интересно, что это могло значить?.. «Огонь, пойдем со мной»… — Хэрвэй внезапно вспомнил, инк однажды, на каком-то пикнике Лора то ли в шутку, то ли всерьез сказала: «Ты не можешь разжечь во мне огонь. Но я знаю одного человека, который способен ни это…» Тогда Джозеф, чрезвычайно обидевшись на свою подругу, прервал ее; теперь он жалел об этом. «Огонь, пойдем со мной», — это наверняка о том мужчине, которого имела в виду Лора, — решил Джозеф. — Наверняка о нем, больше не о ком…»

Размышления Хэрвэя прервал Томми Хогг, принесший в камеру обед.

Джозеф, заметив на подносе большую плитку шоколада — вне всякого сомнения, этот продукт не мог входить в тюремный рацион, вопросительно посмотрел на заместителя шерифа. — Это откуда? Томми улыбнулся. — Подарок Дэйла Купера, — произнес он. — Он сказал мне, что шоколад прекрасно восстанавливает силы… Мы-то знаем, что ты сидишь тут не потому, что представляешь общественную опасность, а только для того, чтобы не наделал очередных глупостей…

Джозеф благодарно улыбнулся. — Спасибо…

Томми принялся собирать грязную посуду, оставшуюся с завтрака. — Не за что… Благодари мистера Купера.

Когда Хогг ушел, Джозеф вновь принялся выстраи-нать логические цепочки:— Хорошо. Допустим, это — какой-то мужчина. — Напряженно думал он. — Кто же это тогда мог быть? Доктор Джакоби?.. Нет… Бобби? — Джозеф поморщился от этой догадки. — Тоже нет… Может быть, тот, в красном «корвете»?..

Очнувшись, Шейла открыла глаза и осмотрелась. Она находилась в каком-то нежилом помещении, скорее всего — дровяном складе или пакгаузе. На полу валялись свежие стружки, обрезки древесины и древесная кора. Пахло свежей смолой. Взгляд Шейлы упал на большую надпись, выполненную на стене помещения масляной краской — «Лесопилка Пэккардов. Сушилка № З».

«Лесопилка? — удивилась девушка. — Интересно, как я тут оказалась?»

Она попыталась было освободиться, но это ей не удалось — руки были заведены назад и привязаны к огромной поперечной балке, подпиравшей потолок.

Двери скрипнули, и на пороге показался Лео — Шейле сразу же бросилось в глаза то, что в руках у него была огромная металлическая канистра. Острый бензиновый запах не оставлял сомнений, что в ней налито.

Подойдя к пленнице, Лео потрепал ладонью ее щеку — обычно так обращаются с маленькими детьми, желая их приободрить. — Не бойся, — процедил он сквозь зубы, — не бойся, все будет хорошо…

Шейла опустила голову. — Сволочь… — прошептала она.

На ее счастье, Лео, который в это время отошел с канистрой вглубь помещения, не расслышал этого слова.

Поставив в угол канистру, Лео открутил пробку и плеснул горючее на пол, устланный стружками, и на стены. После этого он вытащил из внутреннего кармана куртки большой пакет и развернул его. Это была самодельная мина с часовым механизмом.

Заметив в глазах Шейлы удивление, ее муж принялся объяснять:— Как только маленькая стрелка часов подойдет вот к этой цифре, устройство сработает и воспламенит фитиль. — Лео, взяв канистру, вылил из нее остатки дорожкой от пробензиненной стены ко взрывному устройству. — А ты, дорогая, будешь стоять тут, привязанная, и смотреть, как эта стрелка неминуемо приближается к заветной цифре, будешь прислушиваться к тиканью стрелок, отсчитывающих секунды твоей жизни. — Лео улыбнулся. — Последние секунды твоей жизни, — добавил он.

Шейла попыталась сделать последнюю попытку спасти свою жизнь:— Послушай, Лео, — начала она. — Ты совсем не то обо мне думаешь…

Тот, не дослушав, оборвал ее коротким жестом. — Не надо. Все и так ясно…

Заведя часы и еще раз тщательно проверив, все ли сделано так, как следует, Лео на прощание улыбнулся и вышел, аккуратно затворив за собой двери…