Друзья проспали около трех часов и вновь собрались в дорогу. Удачно выдержав испытание, Джером и его спутники вернулись в деревню повайи под монотонный гул опасливых перешептываний. Джерому показалось, что он научился понимать речь муукла'аянцев без помощи Килака. «Наконец он пришел. Тот, кто выдернет Меч Азахиля из прожорливой пасти забвения. Тот, кого поведет один из нашего племени к руинам ушедшей эпохи, чтобы завладеть древним талисманом и вернуть его эпохе настоящей. Тот, кто погрузит мир в темноту перед тем, как вновь привести его к свету».

Произнесенные слова показались Джерому бредом сумасшедшего. И тем не менее речь лилась в его уши, словно музыка. Резкими словами и гортанными звуками муукла'аянцы воспевали хвалу его деяниям. И хотя многое из того, что дикари превозносили, как неоспоримую истину, Джерому еще только предстояло совершить, перемена эта была радостной и бодрящей по сравнению с прежним отчаянием и неуверенностью.

— Еси хошь спросить меня, — украдкой сказал Килак, — то я б ответил, чо чудище наткнулось на одного из демонов, когда тот охотился. Те повезло. Ему не повезло.

Но Джерома его слова ничуть не разубедили. Какая разница, как все случилось. Если юноше и нужен был еще один знак, что он на верном пути, то смерть Ниитена — в самую точку.

Безусловно, не все остались довольны. Пока народ ликовал и радовался, что древнее пророчество свершится на их глазах, совет возражал. По дороге в деревню старейшины настойчиво убеждали вождя изменить решение. Джером не избранный, он самозванец. У'уен растратит драгоценное время и поставит чужую и свою жизнь под угрозу, если покинет свой народ. Они умоляли рассказать чужестранцу то, что он хотел услышать, и отпустить его с миром. Уговоры продолжались и по возвращении в деревню. Джером слышал, как старейшины спорили за стенами дома, в котором друзья разместились на отдых. Несмотря на все заверения У'уена, что путешествие начнется на рассвете, Джером, сильно нуждающийся во сне, никак не мог сомкнуть глаз, опасаясь, что утром вождь передумает.

Квинген У'уен остался верен своему слову. Когда Джерома разбудили, вождь предстал перед ним в полном вооружении. Путников ожидали отдохнувшие и снаряженные кони.

Последние приготовления и наставления относительно благополучия племени в отсутствие У'уена прошли в предрассветные часы. Джерому и его друзьям оставалось только взобраться в седла и последовать за вождем повайи на север. Народ проводил путешественников радостными возгласами, старейшины — хмурыми взглядами.

Все утро чужестранцы неспешно ехали верхом, следуя за ловким и проворным Квингеном У'уеном, который шел пешком. Несмотря на некоторую неловкость и скованность, вызванную присутствием предводителя повайи, Джером не переставал удивляться выносливости и очевидной преданности вождя. До сих пор У'уен не рассказал ничего из того, что знал. Он поведает все, объяснил Килак, когда путники покинут пределы Восгеса и вступят в Кальмирский лес. А'авари повсюду. Проворность и тишина понадобятся, чтобы пробраться мимо. А до тех пор каждому лучше остаться наедине со своими мыслями и поверить, что он расскажет все, что необходимо, когда придет время.

Джером повернулся к Эллайену и закатил глаза, бессловесно вопрошая, когда же наконец отыщется проводник, который соизволит все-таки обсудить с ним предстоящий путь. Сначала Килак, потом У'уен. Временами создавалось впечатление, что Джерома и вовсе рядом нет.

Однако Джером благодарно встретил первый день пути, обошедшийся без приключений. К полудню духота и болотная вонь остались позади. Земля подсохла, растительность изменилась, появились более привычные звери и птицы Кальмира. Джером задумался над тем, с какими чувствами покидал У'уен родную землю, но потом решил, что его это должно мало заботить. Он наконец вырвался из проклятых болот в знакомые леса. Джером выжил на земле муукла'аянцев. Выживет ли У'уен на его земле?

Вождь разрешил развести небольшой огонь, и путники поужинали тушеным мясом. Джером заварил себе остатки левеллинского снадобья и откинулся на спину. Боль постепенно, отступила. Килак и У'уен тихо переговаривались между собой в стороне от своих спутников из Дилна. Джером и Эллайен не вмешивались в щелкающий и трещащий разговор и не обращали на него никакого внимания. Можно дождаться и утра.

— Покажи ему карту.

От неожиданного требования Килака Джером замер с полным ртом каши.

— Какую карту?

— Из книги.

— Но ведь ее там больше нет? — удивился Эллайен.

Четверо путешественников сидели вокруг костра, разогревая завтрак. Пока Джером и Эллайен уплетали за обе щеки, Килак и У'уен, как и раньше, продолжали беседу. И вот внезапно пареньку потребовалось его вмешательство.

— С чего он взял, что у нас вообще есть карта?

— Потому что я ему сказал. Пока мы еще не вышли из деревни.

— Зачем?

Килак нетерпеливо вздохнул.

— В пророчестве говорится, что у нас будет карта. Как и у тех людей, которых повел его дед. Тогда я сказал ему, что у нас есть карта, но мы не можем ее прочитать.

— Ты обманул вождя? — подавился Джером, немного испугавшись. Не хотелось бы с самого начала ссориться с тем, кто должен показать дорогу к руинам.

Килак покачал головой.

— Я пытался объяснить ему насчет книги. Но у муукла'аянцев, по-моему, нет слова, что бы описать магию. Проще показать.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Эллайен. — Кто знает? Может быть, ему удастся прочитать.

Об этом Джером не подумал. Муукла'аянцы во главе с У'уеном представлялись ему загадочным и непредсказуемым народом. Не исключено, что дикарь знает, как вернуть исчезнувшие письмена.

Отставив миску в сторону, Джером направился к своим вещам и скоро выудил из походной сумки массивный том, сыгравший ключевую роль в его решении пуститься в путешествие.

Задумчиво взглянув на книгу, юноша пошел к костру, в сторону У'уена.

— Зачем ему карта? — подходя ближе, задал Джером вопрос Килаку. — Он же знает, как отвести нас на место?

Паренек кивнул.

— Он просто хочет сравнить.

— Это займет не много времени, — усмехнулся Эллайен.

Джером с треском раскрыл книгу, уверенный, что страницы совершенно пусты. Он перевернул том и показал У'уену чистый разворот.

— Записи исчезли, — пояснил он, помахав ладонью над пергаментом.

Дикарь, нахмурившись, взглянул на книгу и протянул руку. Но, едва коснувшись переплета, он отпрянул, будто обожженный огнем, и издал ужасный вой. Книга упала на землю. От удивления Джером попятился и едва не угодил в костер. В последний момент он увернулся и приземлился в кусты. Эллайен и Килак были поражены не меньше. Охотник выронил миску с кашей и застыл на месте. Сидя на корточках, Килак приготовился атаковать и вынул оружие.

Квинген У'уен, не обращая на них никакого внимания, с ужасом уставился на свои ладони. Неожиданно он бросился бежать. На какое-то мгновение Джерому показалось, что вождь собирается напасть на него, но тот пронесся мимо и сунул руки прямо в костер. Джером вскрикнул от изумления, Эллайен скатился с бревна, на котором сидел, а Килак, спрятав мечи, бросился к вождю. У'уен прогнал паренька, корчась от немыслимой боли и еще сильнее прижимая ладони к раскаленным углям.

Через мгновение муукла'аянец вынул из костра изуродованные руки. От почерневшей плоти валил дым, а воздух наполнился отвратительным запахом. Капли пота выступили на лбу вождя, слезы текли по мертвенно-бледным щекам. Джером, Эллайен и Килак испуганно следили за происходящим.

Наконец муукла'аянец тихо заговорил и поднял руки, будто произнося молитву или заклятие. Он бросил взгляд на съежившегося Джерома, потом обернулся к Килаку. Тот вежливо начал просить объяснений. В ответ У'уен пнул ком грязи в сторону валявшейся на земле книги и яростно зашипел, а потом развернулся и отошел в сторону.

Проводив вождя взглядами, Джером и Эллайен осторожно поднялись на ноги. Килак не замечал их, он смотрел в спину удалявшемуся У'уену.

— Кажется, у муукла'аянцев все-таки есть слово для магии, — повернулся к Джерому Килак. — Они зовут ее «укусом дьявола».

Несмотря ни на что, Квинген У'уен не оставил друзей. Когда они разбили лагерь, Килак пояснил, что случай с огнем являлся неким очистительным обрядом. Паренек не был уверен насчет книги, но становилось очевидно, что муукла'аянский народ чувствует присутствие колдовства или проклятия и ощущение это не из приятных. Килак, однако же, заверил, что все в порядке. У'уен понял, что чужеземцы пытались рассказать ему о странном заклинании, связанном с книгой. Вождь Повайи не винил никого, в том числе и Джерома, за ужасное недоразумение.

Джером выслушал Килака скептически, но доверился его суждениям. Не более чем через час, когда трое путников догнали У'уена, случай этот стал казаться совершенно забытым. Не считая обугленных вздутых ладоней и мрачного равнодушия к спутникам — включая Килака — вождь не выказал никаких неприятных эмоций по поводу происшедшего. К счастью, дикарь не упоминал более ни о каких картах.

День прошел в напряженном молчании. Пока остальные усиленно делали вид, что ничего необычного не произошло, Джером не переставал думать о странном случае. Юношу тревожило поведение вождя. Почему он не реагировал? Почему не решил попросту развернуться и оставить их? Вождь угрюмо и неразговорчиво вел путников на север сквозь тесный лабиринт леса, но по сравнению с людским поведением реакция его показалась Джерому более чем мягкой. Опять же, напомнил себе юноша, Квинген У'уен не совсем человек — он потомок эльфов.

На первый взгляд безобидные раздумья вели в трясину более глубоких и зловещих мыслей. Что им в сущности известно об эльфе? Вероятно ли, чтобы дикарь втайне замыслил недоброе? Может быть, он рассчитывал обмануть их и украсть Меч? Почему нет? Зачем отдавать сокровище людям, у которых не больше прав, чем у него, тем более, что реликвия может защитить племя от кровожадных а'авари? Его дед, Квинген Грол, вернулся из предыдущего путешествия один. И У'уену еще только предстояло объяснить, почему. Что скрывал вождь?

Джером покачал головой. Никак не узнаешь. По крайней мере сейчас. И до тех пор, пока он не получит исчерпывающих объяснений, юноша намеревался глядеть в оба.

К началу следующего дня все обиды были забыты. Килак и У'уен возобновили разговор, болтали и смеялись, словно старые друзья. Им даже удалось обратить в шутку недавнее происшествие, когда У'уен предложил Джерому возить в сумках что-нибудь менее опасное, вроде змеиного гнезда или пчелиного улья.

Килак и У'уен возглавили неспешное путешествие, плечом к плечу пробираясь сквозь девственные заросли. Паренек объяснил, что коней не стоит перегружать, пока они не доберутся до Скуллмарских гор. Прохладный ветерок шуршал по ветвям, осыпая землю сухими иголками. Кроны деревьев-великанов затейливо преломляли солнечные лучи. Джером вновь с благодарностью встретил лес, сменивший южные топи. Ноги его больше не будет на землях Восгеса.

Разговоры в этот день велись самые невероятные. Муукла'аянец Квинген У'уен, воспользовавшись способностями Килака к языкам, делился со спутниками своими обширными познаниями в области примет, запахов и ароматов здешних мест. Начал он с некоторых растений и животных, мимо которых равнодушно прошли остальные — редких и удивительных созданий, обитавших исключительно в этих местах, где и человек, и эльф были гостями не частыми. Разговоры скоро перешли на Пентанию, ее прошлое и настоящее. Вождь поведал о народах, населявших эти берега многие века, об их мифах и легендах, о сменявших одна другую цивилизациях. Джером с особенным любопытством выслушал историю о древних финлорианцах, эльфийском народе, который правил островами в течение тысяч лет и был вынужден уступить родные земли молодым сильным расам. У'уен не знал, существовали финлорианцы до сих пор или нет, в любом случае от них осталась лишь тень былого могущества.

О Мечах Азахиля вождь знал немного. Он наскоро пересказал общеизвестную легенду, о том, как оружие было выковано эльфами и освящено их богами сотворения земли, о его роли в войнах драконов и истреблении полчищ крылатых титанов, о последующем постепенном исчезновении Мечей. О Мече, владел которым великий эльфийский король Сабаот, вождь знал только, что, по слухам, он был последним.

То же касалось и Трак-Симбоза. Вождь рассказал о планировке и рутинной жизни города, но мало что мог поведать о катастрофе, разрушившей эльфийскую столицу. Падение империи оставалось исторической тайной, хранимой на устах и закрепленной письменами. За исключением муукла'аянского пророчества о возвращении Меча, древнюю реликвию окутывали секреты и загадки. И историю её приходилось открывать заново.

Джером, однако, надеялся выслушать рассказ об экспедиции деда У'уена — разговор, который вождь никак не начинал сам, а Джером еще не достаточно осмелел, чтобы потребовать ответа. Поскольку Килак доверяет дикарю, он будет поступать так же.

Погрузившись в беседы о прошлом, Джером мысленно совершил путешествие сквозь века, очутившись в ином времени. Под тенистыми сводами чужого леса юноша ощутил, что жизнь и дом его остались в другом мире. Солнечные лучи не касались поверхности земли, лишь слабый свет сочился сквозь тугое переплетение ветвей. Они стали странниками в незнакомой древней стране. Джером оказался среди эльфов и карликов, орков и троллей в мире, неведомом человеку. Там, где кончалась стена деревьев, раскинулись величественные цивилизации старинных рас. Он ожидал, что в любую минуту из-за ветвей выглянут мощные стены и развевающиеся стяги Трак-Симбоза, и сам король наконец покажет ему Алый Меч.

Очарование таяло и возвращалось, перемежаясь с тревожными мыслями и раздумьями. Одни словно стервятники неотвязно кружили в ожидании, нашептывая Джерому о причинах, побудивших У'уена сопровождать их, о темной и таинственной природе его снов, об опасности, угрожающей любимым и близким. Другие же будто свободные и непокорные ястребы взмывали к солнцу — парящие видения, в которых он находил Меч, поднимал армию и прогонял колдуна из родных земель. Джерому грезился Феверрут и триумфальное возвращение к Марише Валур. Что бы сказала она ему?

Миновал полдень, и день плавно перекатился во вторую свою половину. Постепенно Джером стал замечать отдаленный гул — слабый звук, который не только слышался, но и ощущался телом. Звук и вибрации временами усиливались, а затем стихали. Путешественники ни словом не обмолвились об этом, зная, что слышат стоны беспокойной горы Краккен, расположенной более чем в тридцати милях на север от них. Вести о пробуждении вулкана быстро достигли тех, кому не случилось самим стать свидетелями этого события. Джером и Эллайен узнали от людей еще под Иртвином о том, что спящий Краккен ожил. Джером до сих пор не мог поверить, что скоро глазам его предстанет гигантская гора, и окажется, вероятно, куда ближе, чем юноша того желал.

Мысль эта пробудила в сердце Джерома тревогу, которой он поделился с Килаком.

— Ты уверен, что можно не волноваться насчет партианцев?

Паренек обернулся.

— У них на севере дел по горло с Мензо. Патрули редко забредают так далеко на юг.

— Да, похоже, сюда вообще никто не забредает, — заметил Эллайен.

— Мы приближаемся к Скуллмарским горам. Там редко кого-нибудь встретишь. Можете мне поверить, нас ждет уединенная дорога.

Несмотря на все заверения, Джером отметил, что Килак держатся крайне осторожно и сосредоточенно. Стороннему наблюдателю могло показаться, что парнишка так же безразличен ко всему, как дерево к плесени, произрастающей на его коре. Однако Джером знал Килака достаточно, чтобы понять — ничто не ускользало от него. Паренек ни на мгновение не расслаблялся, напрягая все свои пять чувств, оборачиваясь на каждый запах, шорох, на каждую шелохнувшуюся тень. Так уж его обучили, и Килак Кронус постоянно оставался начеку. И хорошо, рассудил Джером.

Джером с уважением наблюдал за уверенными и решительными движениями паренька, но внезапно им овладело волнение. Он вспомнил сцену из сна, привидевшегося ему, когда он оставил Эллайена и отправился на поиски Уитлока. Реальность в точности не повторяла видения, но Джером узнал в Килаке безликого незнакомца в широких одеждах, вместе с которым он и Эллайен путешествовали сквозь вековой лес. Как и в кошмаре с озером, юноша видел миг этот раньше, чем он произошел. Вероятно, еще одно знамение, что путь избран верный. Джером улыбнулся этой мысли, а потом нахмурился. Оставалось только надеяться, что не все виденные в последнее время сны обернутся реальностью.

* * *

Вытянувшись в светящейся воде, Спитахера разглядывала мерцающие изумрудные блики на сводах пещеры. Энергии пробуждались к жизни, обжигая вены. После тысячи лет сна силы ее возвращались.

Но она еще не готова выйти на свет. Поступить так было бы слепым безрассудством. Вопреки мнению смертных, населявших королевство, Спитахера не имела ничего общего с бесноватым демоном, вырвавшимся из хаоса. Она позволяла им думать так, пока это было выгодно. Смерть и насилие оставались для нее не страстью, а верным средством удовлетворить свои нужды.

Природный порядок в мире нарушился после появления Спитахеры, но не по ее вине. Призвали ее люди, надеясь использовать в качестве орудия своей воли. Сломив цепи порабощения, Спитахера все же осталась в западне. Такова плата за переход из одного мира в другой. Даже обладатель природных сил и энергий неспособен просто открыть портал и пройти сквозь него. Тебя должны толкать и тянуть, и никому Спитахера не доверяла возвращение свое в родное царство.

В любом случае, Спитахере понравился увиденный мир — мир услад и восторга чувств, и она решила использовать новую обитель для себя и своего потомства. В глазах людей они захватчики. В конце концов, она одна из Великих аватар, дочь Китрауля, не обязанная никому в царстве божеств Кейлхай. Разве у нее нет права бороться за выживание? За безопасность собственных детей, за роскошь и развлечения?

Вера тех, кто породил ее, давно заставила их порвать с творцами мироздания. Тем не менее она заслужила все блага и прелести бытия. Спитахера желала того же, что и каждое существо, и готова была использовать все средства для достижения своей цели. Тысячу лет назад попытки ее окончились неудачей. На сей раз она выбрала безопасный путь, посылая своих слуг разведывать, как изменился мир. Иногда они возвращались невредимыми и рассказывали, что мир, дикий и первозданный в те времена, когда Спитахера приговорила себя к ссылке, покорился роду людскому. Сила людей, однако же, оказалась меньшей, нежели та, с которой Спитахера столкнулась века назад. Дети ее встретили мало преград, способных стать на их пути.

Да и на помехи они наткнулись лишь по причине собственного нетерпения. Итак, Спитахера оставалась в бездействии, накапливая внутренние силы, покоившиеся слишком долго, пока не заручилась поддержкой союзника, готового дать ей войско. Договор был заключен, и уже ничто в мире не могло остановить ее.

Похоже, боги, которым она служила, услышали мысли Спитахеры, и мягкие удары крыльев эхом пролетели по древним коридорам, ведущим в ее логово. Спитахера поднялась из воды, чтобы встретить пришельца.

Бесенок вихрем ворвался в пещеру, с одного взмаха кожистых крыльев взмыл под самые своды и затерялся среди лабиринта сталактитов. Увертываясь от грозных камней и устроив живое представление, заставившее Спитахеру улыбнуться, он камнем бросился с высоты и приземлился ей на плечо.

— Добро пожаловать домой, Мицб.

Крошечный демон замурлыкал, когда нежные пальцы погладили его шерстистую шею. Существо потерлось о ее палец, а потом яростно защебетало. Грудь демона гордо вздымалась, и Спитахера просияла от удовольствия.

Улыбаясь, Спитахера повернулась к своим каменным слугам.

— Войско готово. Наше время пришло.

* * *

Джером и Эллайен вели за собой коней по узкой, только что вырубленной просеке. Ветки и сучья трещали под ногами. Кинжалы Килака сверкали впереди, неустанно расчищая дорогу сквозь гущу зарослей. Даже вездесущему Килаку не приходилось посещать эти отдаленные районы Кальмира. Переплетенные кустарники, по большей части сухие и мертвые, заполнили каждый дюйм земли, словно жизнь еще никогда не нарушала их царствования.

Для Джерома путешествие скоро превратилось в пытку. Разгребая на каждом шагу колючие сучья и цепкие ветви, волоча за собою коня и задыхаясь в узком пыльном проходе, он все больше и больше отставал от Килака. Гибкие кусты то и дело хлестали его по лицу, шипы рвали одежду и кожу, царапины чесались и кровоточили. Жестокая боль в спине стала постоянным спутником Джерома, и не раз ему приходилось останавливаться для передышки.

Страдал не только он. С каждым хлопком по лицу, с каждой колючкой и каждой царапиной шаг Эллайена становился медленнее и осторожнее. Но охотник молча сносил боль и страдания, не желая разочаровывать Джерома. Юноша был благодарен другу, но не знал, как отплатить ему за поддержку.

Квинген У'уен чувствовал себя среди колючих кустарников и омертвевших ветвей как рыба в воде. Ни шипы, ни щепки не мешали его босым ногам. Джером и Эллайен обливались потом, а на оливковой коже дикаря поблескивали лишь отдельные капли. Он проделал весь путь, не поморщившись и не почесавшись, а ведь Джером так ни разу и не застал муукла'аянца спящим. Эльф он или нет, а это уж казалось совершенно противоестественным.

То же самое можно было сказать про Килака. Словно безупречно отлаженная машина, он переносил любые тяготы и невзгоды, не замедляя шага. Либо паренек был от природы нечувствителен к усталости, от которой с каждым шагом тяжелели ноги и сгибалась спина у остальных представителей его расы, либо он нашел способ справляться с ее действием. Во всяком случае, Джером никогда не встречал подобных людей и хотел больше узнать о необычном пареньке.

Путники лишь изредка обменивались словами, пробираясь сквозь заросли и теряясь в лабиринтах собственных раздумий. Приближаясь к заветной цели, Джером сосредоточил все мысли на реликвии, ради которой приходилось вытерпеть столько страданий. Облизывая соленую корку на губах, кашляя и давясь пылью и опилками, набившимися в горло и легкие, упрямо переставляя ноги, Джером попытался вспомнить все о Мечах Азахиля. К сожалению, он совершенно ничего не знал о древней реликвии, и заданный Эллайеном в Феверруте вопрос относительно действия Меча породил в его воображении бурю мрачных размышлений. С чего он так уверился, что способен овладеть священным оружием? Если Меч и не испепелит его при первом прикосновении, встанет вопрос, каким образом использовать его силу? И как вообще победить с его помощью колдуна?

Мучимый сомнениями, Джером задумался о том, станет ли Меч достойным вознаграждением за перенесенные невзгоды — не говоря уже о спасении народа Дилна и освобождении родины.

Внезапный крик прервал размышления. Джером поднял глаза и увидел яркие отблески света. Наконец-то Килаку удалось пробиться сквозь сплошную стену растительности. Алые лучи вечернего солнца ласково обняли измученных путников. Они все-таки вышли из мира теней и призраков в царство света и истины. Ощутив прилив сил, Джером и Эллайен, исцарапанные и изможденные, поспешили покинуть темный лес.

Глазам их открылась поразительная картина. Скуллмарские горы — колоссы в остроконечных снежных шапках — возвышались прямо над ними, словно насмехаясь над крошечными путниками, язвительно напоминая об их незначительности. Зубчатые вершины упирались в небо, разрывая облака, выставляя на обозрение вековые морщины и шрамы. Зачарованный взгляд Джерома блуждал по изломанным линиям, утесам и расселинам, обнаженным породам и ущельям, изрывшим и изуродовавшим древние склоны. Подобные чудеса природы бросали вызов небесам и господствовали над землей.

В самом сердце гряды над остальными пиками царственно возвышалась величественная гора Краккен.

Мучимое жгучей болью, ее каменное тело дрожало и стонало. Околдованный зрелищем, Джером замер. Будто дыхание дракона, в небо вырвалось облако дыма. Едкий серный запах пронзал ноздри. Огненные ручьи струились с вершины горы. Крадущиеся потоки расплавленной породы брали свое начало в гигантском бурлящем котле в недрах каменного великана и выжигали себе путь сквозь лед и скалы к долинам у подножия Краккен. Низкий гул сотрясал небесное и подземное царства.

— Краккен, — почтительно вздохнул Килак. — Благодарите свои книжки — к счастью, нам не придется туда идти.

Килак и У'уен начали поспешно совещаться, оставив Джерома и Эллайена восхищаться величественным и устрашающим зрелищем. Джером проникся сознанием величия силы, запертой в недрах вулкана, хотя крошечному смертному и не дано было постичь всей мощи грандиозного колосса.

— Эй, пошевеливайтесь, — закончив переговоры с У'уеном, скомандовал Килак, отвлекая друзей от завораживающего вида. — Скоро стемнеет.

Еще одно мгновение посвятив торжествующей стихии, Джером и Эллайен уселись на коней и последовали за Килаком. Им едва достало сил вскарабкаться в седла. Путники двинулись на восток.

— Мы у южного склона гряды, — пояснял Килак. — Где-то здесь, если верить твоей карте, находился Трак-Симбоз. У'уен считает, что вход, который мы ищем, на побережье, в нескольких днях пути отсюда. Мы пойдем на северо-восток и будем держаться у подножия. Соберитесь с силами, цель близка.

Джером рассеянно кивнул, старясь оторвать зачарованный взгляд от горы Краккен и сосредоточиться на опасностях предстоящего пути.

Новая дорога не давала передышки. В считанные минуты солнечное тепло, поначалу обрадовавшее всех, стало невыносимым. Жара безжалостно набросилась на путников, и скоро в поисках прохлады и облегчения они обнажили до пояса мокрые и блестящие от пота тела. Хуже того, на узких и полных опасностей тропах, даже у основания горы, путешественников подстерегали коварные обрывы и трещины, притаившиеся за низкорослыми соснами и сухими травами. Каждый шаг приходилось внимательно и осторожно рассчитывать. Отдаленный гул служил постоянным напоминанием о присутствии вулкана. В остальном же Джером совершенно забыл о горе, все усилия приложив к тому, чтобы ступать точно так же, как показывал Килак. Много легенд слагали о невероятной силе древнего талисмана, но Джером еще никогда не слышал, чтобы Меч Азахиля лечил сломанные шеи.

Они шли под предводительством У'уена еще два дня. Часы тянулись медленно, изнуренные путники пересекали горные склоны и высокие плато, двигаясь бесконечно повторяющимися кругами. Днем зной обжигал кожу, а ночью холод пробирал до костей. Лишь У'уен, несмотря на почти полное отсутствие одежды, кажется, совершенно не замечал перепада температур. Пронизывающий восточный ветер обдавал солоноватым запахом моря. Унылая и неприветливая природа казалась еще менее гостеприимной, чем непроходимые леса и удушливые болота, которые им пришлось преодолеть, чтобы добраться сюда. Голые высохшие скалы навевали мысли о том, каким станет мир, когда род человеческий исчезнет лица земли. Джерому начинало казаться, что путешествие никогда не закончится.

На исходе второго дня, проведенного в горах, они добрались до очередного коварного ущелья и пробирались над пропастью по извилистой тропинке, открытой хищным ветрам. Как и раньше, У'уен вел их с кропотливой осторожностью и точностью. Когда путники перебрались на противоположную сторону, глазам их предстал океан во всем своем непокорном величии. С края утеса Джером всматривался в бескрайнюю водную гладь. Темные волны уплывали за горизонт в бесконечность. Внизу расстилалась прибрежная долина, открытая с востока. Горные склоны плавно опускались к Олоронскому морю.

У'уен заговорил с Килаком.

— Это здесь.

Ночь распростерла свой холодный полог, и путешественники спустились со скалистых изломанных склонов в долину. Остановились они у потока талой воды, ручья, начинавшего свой путь на далеких снежных вершинах. Они утолили жажду и напоили коней. У'уен покинул своих спутников, пожелав им спокойного отдыха и пообещав вернуться до рассвета. Трое друзей кое-как вымылись у края ручья, используя рубахи вместо мочалок. Никому не захотелось окунуться в ледяной поток или идти еще милю, чтобы искупаться в соленых волнах. Они ополоснули и накормили коней, а потом устроили их на ночлег среди больших валунов, вросших в бесплодную землю.

— Почему здесь так сухо? — спросил Джером, когда друзья принялись за ужин из вяленого мяса и фруктов. — Мне казалось, что рядом с морем должно быть больше растений.

— Запах не чувствуете? — после долгой паузы отозвался Килак.

Джером и Эллайен неуверенно переглянулись. Действительно, дул солоноватый ветерок.

— Какой запах? — поинтересовался Эллайен.

— Не только природа породила эти проклятые вершины. Стоит лишь взглянуть на Краккен. Вулкан питают силы, действующие и по сей день. Именно они превратили эту местность в обитель смерти.

Океанский гул показался вдруг жутким неустанным зовом, эхом разлетавшимся по утесам и скалам. Джером огляделся, принюхался к морскому воздуху. Неожиданно страшно зачесалась спина, и юноша потянулся через плечо, чтобы поскрести затягивающийся шрам.

— Как думаешь, почему Квинген Грол никогда не рассказывал тебе, что случилось с экспедицией?

— Не мое это дело, — пожал плечами Килак.

— Какую тайну он хранил?

— У всех есть своп секреты. Даже у эльфов. — Паренек с любопытством склонил голову. — Что тебя тревожит?

— У'уен, — признался Джером. — Считаешь, ему можно доверять?

Килак рассмеялся.

— А мне?

Джером хмуро взглянул на парня, давая понять, что говорит серьезно.

— Тута целая уйма народу, которому верить незя, но еси ты бушь так относиться к каждому, кто те встретится, далеко не уйдешь. Я прожил полгода с Гролом и его народом. Повайи — честные ребята.

Очень может быть, подумал Джером. Но когда в игру вступают пророчества и магия, начинают действовать категории более высокого порядка, чем дружба.

— А вдруг все это искусный заговор?

— Допустим. Ты недостаточно веришь в себя? Не готов к борьбе?

— Здесь? — покачал головой Джером. — Не знаю.

— Тогда я задам другой вопрос. У тебя есть выбор?

Джером промолчал. Океан окружал его с востока, Скуллмарские горы с запада. Он ощущал себя крошечным и ничтожным, со всей ясностью сознавая собственное бессилие. Беспокоить грозное величие природы пустой болтовней казалось богохульством, и юноша погрузился в раздумья, чтобы не нарушать сон бессмертных вершин эхом своих слов. Вскоре ужин был закончен, и Джером закутался в одеяло, приготовившись остаться наедине с беспокойной ночью.

* * *

Джером подскочил на рассвете, охваченный страхом. Эллайен и Килак пропали. Юноша обыскал место ночлега в поисках следов, пытаясь понять, куда исчезли его спутники. Вскоре на глаза ему лопалась чуть заметная пыльная тропинка, уходившая от опустевшего лагеря. Джером облегченно вздохнул, но через мгновение тревога возвратилась. Друзья оставили его одного в чужом и отрезанном от мира месте. Но почему? Только что пробудившееся солнце купало землю в бледных призрачных лучах, и Джером решил отправиться по следам. Очевидно, ответы на все вопросы ожидали в конце тропы.

Джером моментально натянул ботинки и застегнул ремень, на котором болтались ножны. Только тогда он заметил, что пропали лошади, и его конь тоже. Покинутый друзьями, юноша остался один среди скал и вершин самых неприступных гор во всей земле. Других следов не было — никаких свидетельств тому, что друзья ушли против воли. Все происходящее казалось бессмысленным.

Гонимый мучительными раздумьями и предположениями, Джером помчался через долину. Тропа уходила на север, петляя между скалами и ущельями, изрезавшими подошвы древних гор. Не замечая опасностей, юноша рвался вперед. Наконец он обогнул восточный пик у края долины. Зрелище, открывшееся его глазам, развеяло страхи и наполнило душу благоговейным трепетом.

Солнце поднялось над горизонтом и осветило алыми лучами грандиозное строение, расположенное у западной скалистой стены, окружавшей долину. Плющ и мох завладели древними зданиями, обвивая колонны и стены, произрастая из каждой трещины, каждого шва. Серый мрамор столетиями упорно держал оборону против прибрежных ветров. То было самое потрясающее зрелище, виденное когда-либо юношей. Он мгновенно понял, что глазам его предстал легендарный дворец Трак-Симбоза.

На какой-то момент Джером усомнился. Может быть, это лишь мимолетный сон?

Оставленный друзьями след уходил прямо во дворец. Медленно, погруженный в мысли о великой истории древнего здания, Джером побрел по тропе, которая привела его к выбитым ступеням. Широкая лестница манила юношу сделать шаг и стать свидетелем прошлого, прикоснуться к наследию веков. Те же чувства, должно быть, испытывали и его спутники, Джером послушался этого зова и прошел между гигантскими колоннами, которые, словно седобородые стражники, охраняли вход.

Джером вышел во двор, утопавший в тенях окружавших его стен. Упавшие колонны и обломки валялись на голой земле.

Ветер кружил песок и пыль. Джером нашел следы друзей и, разглядывая двор, направился за ними в глубину здания. Благоговение уступило место страху, и юноше вдруг ужасно захотелось поскорее разыскать спутников и оставить дворец его духам. Он не знал, что именно так встревожило его, но решил прислушаться.

Держась в лучах света, Джером проскользнул через двор. Тени будто шевелились, кружились, наблюдали за ним. Юноша с облегчением окунулся в мрачную атмосферу залы, куда привел его след друзей.

Размеры утопающего в темноте помещения определить было невозможно. Но, заметив впереди мерцающий огонь, Джером поспешил на за ним. На стене висел факел, и задорный огонек плясал на обугленной головешке. Слабый свет не мог спорить с густой темнотой, но его оказалось достаточно, чтобы разглядеть следы. Джерому не терпелось догнать друзей, и он, сняв факел с подставки, пошел по тропе.

Через некоторое время юноша почувствовал, что его окутало могильное безмолвие. Ни разу ничто не шелохнулось в темноте — ни вездесущая крыса, ни крохотный муравей. Тишина, нарушаемая лишь отдаленным эхом его собственных шагов, тисками сдавила грудь. Джерому нестерпимо захотелось закричать и ослабить страшное немое напряжение, но он подавил в себе это желание, чтобы не разбудить какого-нибудь демона, притаившегося в глубинах дворца. Факел догорал, а коридору не было видно конца. Внезапно отчаяние набросилось на него из темноты, и юноша побежал, стараясь вырваться из его когтей. Туннель заворачивал вправо к воротам с торчащими шипами поднятой решетки, и Джером, юркнув за угол, оцепенел.

Погоня внезапно окончилась. Перед ним лежала куча кровавых костей. Живот скрутило, к горлу подступила тошнота, и Джером через силу взглянул на изуродованные останки. Раскроенная шея переломилась, глаза и уши отсутствовали. Лишь разодранная одежда и обломки кинжалов позволяли узнать тело. Килак Кронус.

Не в силах более наблюдать жуткую картину, Джером отвернулся от безжизненного тела человека, который всего несколько часов назад был его спутником. Он вдруг вспомнил об Эллайене. Юноша начал лихорадочно оглядываться в поисках друга детства. Ледяные когти сдавили сердце, когда он заметил полоску крови, утопавшую в глубине коридора. Ослепленный ужасом, он бросился по туннелю. Далеко бежать не пришлось. В нескольких десятках шагов дорожка запекшейся крови заканчивалась у тела Эллайена.

Джерому не хватило сил крикнуть, разделить с миром свою боль, и в мучительных судорогах он рухнул на колени. Эллайен погиб. Кровавое месиво даже издали не походило на человеческое тело, но отрицать правду было бесполезно. Скорбь охватила все его существо, хватая за горло, превратив юношу в несчастный рыдающий комок, чувствительный лишь к собственной печали. Он уткнулся в землю с единственным желанием — поскорее умереть. Внезапно его заставил очнуться жуткий рев, эхом разлетевшийся по коридорам и острыми клыками впившийся в израненную душу.

Джером мгновенно понял, что этот звук связан с источником его страданий. Какой бы зверь ни испустил рык, он погубил его друзей, и, если юноша не поторопится, придет и за ним.

Что-то за пределами сознания и воли подняло Джерома на ноги. Отбросив тлеющий факел, он побежал. Чудовище пустилось вдогонку. Когти скрежетали о мраморный пол. Разъяренный рык сотрясал воздух, и в считанные мгновения жертва ощутила зловонное дыхание у себя за спиной. Джером чудом заставил себя двигаться быстрее, и гнавшаяся за ним тень начала отставать. Вероятно, зверь сыт. Может быть, он спасется.

В абсолютной темноте Джером несся вслепую и, не заметив перед собою преграды, с лету врезался в стену.

Джером упал, на него посыпались кирпичи и пыль. Голова закружилась, чувства и мысли понеслись вихрем. Стена обрушилась, и юноша оказался в небольшой комнате, освещенной алым сиянием. Он затряс головой. Неожиданно головокружение прекратилось. На алтаре в центре помещения лежала реликвия, ради которой погибли его друзья. Ослепительный блеск Меча Азахиля превосходил все фантазии Джерома. Сила священного оружия струилась в его тело, ласкала душу, вселяла жизнь. Преодолевая боль, стряхивая слезы, он потянулся к Мечу.

Джером закричал, почувствовав, как ледяные когти сдавили его лодыжку.