Джером оцепенел. Он боролся с тошнотой, подступающей к горлу. Килак приблизился к массивной каменной плите, возникшей на месте арки и закрывшей им выход. Паренек внимательно изучил дверь, а затем попробовал надавить на нее.

Камень не поддался. Собравшись с силами, он ударил в дверь плечом. С тем же успехом можно было биться о скалу.

Килак позвал У'уена, оставшегося на противоположной стороне, щебетом, который эхом разлетелся по пещере, и приложил ухо к мерцавшей двери. У'уен молчал.

Неунывающий Килак вынул тонкие клинки и наотмашь резанул по камню. Голубые искры зажглись и погасли. Паренек нагнулся, чтобы рассмотреть след, и отошел, покачав головой.

Затем Килак занялся скелетами у двери. Он наклонился над одним и вытащил из истлевших пальцев пергамент, который крошился в руках, пока паренек его осторожно разворачивал.

— Карта.

Джером взглянул на оружие в своих руках, на ржавый щербатый клинок, на пропитавшиеся его потом кожаные обмотки рукояти. Сквозь пелену затуманенного сознания наблюдал он за движениями Килака и был застигнут врасплох, когда парень выбил оружие у него из рук.

— Забудь ты про эту проклятую железку! — бросил Килак.

Ветхое оружие раскололось об пол, и кусочки со звоном поскакали по неровному камню.

— Нельзя терять ни минуты, надо выбираться отсюда.

Джером отвернулся от разбитого клинка и посмотрел на Килака. Недоверие отступило перед осознанием и ужасом. Отвергнув многочисленные предупреждения и знаки, они оказались в ловушке, в волшебной западне, что должны были предвидеть с самого начала. Даже Килак был не на шутку встревожен.

— Что теперь делать? — спросил Эллайен. В голосе его сквозило отчаяние.

Килак с мрачным лицом рассматривал карту.

— У'уен говорил, что в катакомбы ведет только один путь.

— У'уен, — фыркнул Эллайен. — Кто сказал, что его словам вообще можно верить?

Паренек угрожающе поднял глаза на охотника.

— На карте есть что-нибудь? — спросил Джером, чтобы разрядить обстановку.

— Я не вижу. В основном, тупики. И непроверенные пути. Килак передал Джерому карту с выцветшими знаками — план катакомб, последняя попытка пойманных в ловушку выбраться на свободу.

— Если бы наши предшественники нашли выход, они бы здесь сейчас не сидели, — язвительно заметил Эллайен.

Трудно было не согласиться. Чем дольше Джером изучал карту, тем тревожнее становилось у него на душе. Карту составили опытные первопроходцы, бывалые искатели. Если уж им не удалось найти выход, на что рассчитывать ему со своими друзьями?

— Может, попробовать пробить ход наружу? — отчаянно предложил Эллайен.

— Пробить? — с сомнением отозвался Джером.

— Сквозь стены.

— Чем? — усмехнулся Килак.

Охотник хмуро взглянул на паренька.

— Ты так гордишься своими клинками. Вот и для них найдется работа.

Килак только рассмеялся.

— Не собираюсь тратить последние деньки, как вонючая крыса, которая пытается выкарабкаться из клетки.

Джером не сомневался, что оружие Килака, бессильное против заколдованной двери, поможет прорубить ход сквозь камень. Но парень был прав. Рытье туннеля до коридора, приведшего их сюда, займет месяцы. Если повезет, путешественникам удастся протянуть без припасов от силы неделю.

— По тебе, лучше сдаться? — не унимался Эллайен.

— Если ты собрался перекопать тонну камней, — ответил Килак, показав на расколотый клинок, который еще несколько мгновений назад светился восхитительным и манящим алым светом, — не буду тебе мешать.

Взглядом Эллайена можно было плавить железо. Он, будто струну, перебирал пальцем тетиву лука, висевшего у него за спиной.

— В таком случае я с удовольствием окажу тебе услугу и избавлю от медленной и мучительной смерти.

Не опуская факела, Килак небрежно провел свободной рукой у бедра.

— Попробуй, — не отступался он. — На твоей туше я протяну достаточно, чтобы выбраться отсюда.

Джером поспешил разнять спорщиков, пока страсти не накалились до предела.

— Мы сделаем то, зачем пришли, — повторил он слова, которые Килак произнес в джунглях Восгеса, когда стало понятно, что путников преследуют дикари. Джером взглянул на Килака, потом на Эллайена. — Мы найдем Меч.

— И ты все еще веришь, что Алый Меч здесь? — недоверчиво спросил Эллайен.

Джером не узнавал друга. Всегда спокойный и уравновешенный, в последние дни охотник стал нервным и суматошным, всего опасался. Джером же, напротив, сохранял хладнокровие. Они попали в древний город, и ничего уже не изменить. Значение имел один вопрос — способны ли они довести дело до конца.

— Я не знаю, — ответил Джером. — Но эта куча ржавчины никакого отношения к Мечу не имеет.

Глубокий вздох Эллайена выдал его крайнее раздражение. Он с негодованием посмотрел на Килака, который тоже не сводил с него глаз.

— Пойдем, — неожиданно властно скомандовал Джером. — Время не ждет.

— А у нас есть выбор? — съязвил Эллайен. — Допустим, найдем мы Меч. Как он вызволит нас отсюда?

— Над этим будем голову ломать, когда найдем Меч, — изобразил уверенность Джером и обратился к Килаку: — Пока мы не собираемся умирать.

Взгляд Килака остался непреклонным.

— Посмотрим.

Джером молчал, стиснув зубы.

— Один факел, — скомандовал Килак, воткнув огненную головешку в каменный пол. От пламени остались лишь тоненькие струйки дыма. — Другие нужно сохранить.

Джером кашлянул. Темнота сгустилась. Когда факел Килака окончательно потух, паренек еще раз посмотрел ему прямо в глаза.

Джером кивнул. Он взял в руки карту и попробовал соотнести каракули на пергаменте с множеством зиявших в стенах пещеры проходов. Как и его друзья, он понимал, что в конечном итоге все равно, с какого портала начать. Но, демонстрируя уверенность, он без колебаний выбрал коридор по правую руку и смело направился к нему. Дойдя до входа в туннель, юноша обернулся к своим спутникам.

— Вы идете или нет? — спросил Джером и нырнул в темноту.

Хотя потолок поднимался на несколько футов над головой, Джерому стало душно и тесно. В холодном затхлом воздухе витал запах самого времени, древнего, вечного. В мрачном свете пол и стены казались относительно ровными. Но более всего Джерома поразила удушающая, давящая тишина. Выросший в благодатных лесах Кальмира, недавний Фейзон привык находиться в окружении вездесущих звуков природы, от жужжания насекомых и птичьих трелей до звона ручейков и шороха ветра. В недрах земли тишину нарушало лишь тихое дыхание и мягкие шаги. Отсутствие звуков и движений заставляло Джерома ощущать себя оторванным от мира, страшно одиноким.

Путешественники довольно быстро добрались до первого перекрестка. В поперечном туннеле рядами расположились ниши. Джером увидел выдолбленные в камне могилы и остановился на мгновение, дав огню факела прогуляться по стенам. Места погребений пустовали — ни костей, ни саванов, ни оружия — ничего, что могло бы намекнуть на присутствие некогда живых существ. Джером не стал долго раздумывать. По десяткам причин гробницы могли пустовать, и ни одна из них не выведет друзей из западни.

Юноша хотел было посоветоваться со спутниками, в каком направлении двинуться дальше, но передумал. Пусть лучше шагают и помалкивают, пока оба не остынут — остается, конечно, надеяться, что ничто по дороге не испортит настроения окончательно. Свернув из погребального коридора, Джером устремился в глубь лабиринта.

Путники шли остаток дня и весь вечер. Сеть коридоров оказалась куда шире, чем Джером рассудил по карте. Туннели тянулись на мили, пересекая кольцо за кольцом ряды эльфийских могил. Захоронения в форме полумесяцев располагались друг от друга в дюжине шагов и соединялись не только с помощью главного туннеля, но и посредством многочисленных служебных переходов. Некоторые из них занимали не более двух колец, другие же тянулись через весь комплекс, сплетаясь в сложную паутину коридоров, которую предстояло исследовать путешественникам.

По пути друзья то и дело набредали на останки несчастных, оказавшихся некогда пойманными в лабиринте. Скелеты бывших искателей сокровищ, давно признавших свое поражение, лежали группами или сидели у стен. В основном люди, хотя зачастую кости столь сильно разрушились, что определить их происхождение было трудно. Учитывая возраст катакомб, было бы не удивительно наткнуться и на останки более древних рас, представители которых могли забрести сюда в те далекие века, когда род людской еще не вытеснил их с берегов Пентании. Но в целом напрашивался грустный вывод: все, попавшие в лабиринт, погибли. И хотя таковых нашлось немного, каждый служил печальным напоминанием того, какая участь ожидала Джерома и его спутников.

Как ни странно, все могилы пустовали, оставалось лишь предполагать, что финлорианцев хоронили без оружия и доспехов, а кости эльфов разлагались быстрее человеческих. Удивительно, но в огромном комплексе и следа не осталось от тех, кому он предназначался, пусть даже через три тысячи лет. Однако судьба давно умерших эльфов составляла не главную заботу живых обитателей лабиринта.

Иногда путешественникам встречались склепы, подобные тому, через который они вошли, с центральной плитой и полуистлевшим убранством, предназначавшиеся, по-видимому, высокопоставленным и знатным персонам. Некоторые из таких усыпальниц соединялись со смежными комнатами, хотя из этих дополнительных помещений, похоже, давно вынесли все ценности. Сети туннелей разветвлялись, и путешествие начиналось сызнова. Некоторые из коридоров действительно заканчивались тупиками, но само кладбище, выстроенное как нескончаемое переплетение окружностей и радиальных прямых, казалось безграничным.

Вечером путники остановились отдохнуть, и к этому времени Джером убедился — целой жизни не хватит, чтобы обойти катакомбы. Друзья решили сосредоточиться на тех районах, которые предшественники оставили неотмеченными на карте. И хотя они опасались пропустить то, что проглядели неудачники, не было смысла удваивать усилия, когда еще так много предстояло сделать.

Эллайен заснул, а Джером и Килак продолжали беседу. Казалось, вместо того, чтобы оградить катакомбы от бесчисленных охотников за сокровищами, которые, как они подозревали, словно стервятники, слетятся к руинам города, финлорианцы придумали такое средство, чтобы ни один из подобравшихся слишком близко смельчаков не смог поделиться своими знаниями с остальными. Как и предшественники, Джером и его спутники отрезали себе дорогу назад, когда ступили сквозь пустую арку. Никто не догадается, что произошло с ними. В результате оставшиеся позади войдут следом, ничего не подозревая, но скорее всего передумают, напуганные историей о невероятном исчезновении.

И все же искусный обман лишь укрепил веру Джерома в то, что еще оставался шанс разыскать Меч. Если только западня не была расставлена специально, чтобы отвлечь внимание от истинного места захоронения Меча где-то в недрах развалин. Но, учитывая все, что знали путешественники, они были в правильном месте и на верном пути. Оставалось лишь просчитать дорогу, раскрыть тайну и выбраться на волю.

Усилия их, как и следовало предполагать, оказались тщетными. День за днем путники просыпались на холодной каменистой земле, чтобы возобновить поиски. Упорство их годилось лишь на то, чтобы избежать безумия. Друзья продолжали устало волочить ноги по лабиринту петляющих туннелей. Чтобы не потеряться, они отмечали пройденный путь на карте. На их вооружении были исключительная память Килака и его совершенное чувство направления. Тем не менее друзья не встретили ни одного следа, указывавшего на выход, ни единого ключика, который мог привести их к заветному сокровищу.

Каждую ночь Джером с надеждою ожидал новых снов, подобных тем, что привели его к Трак-Симбозу, видений, которые указали бы ему путь. Но сознание его оставалось таким же пустым и мрачным, как сами катакомбы, как темная, бесконечная бездна подземелий.

Факелы превратились в огарки и были выброшены. Запасы еды и воды, которые они расходовали продуманно и экономно, стремительно таяли. Они рассчитывали проводить в руинах не более дня или двух, а затем возвращаться на поверхность, чтобы пополнять резервы питья и продовольствия. От рассчитанных на две недели припасов с собой искатели взяли двухдневную норму, которую растянули на пять дней. А теперь догорал последний факел, почти опустел бурдюк с водой и на троих остался единственный кусок вяленого мяса. Терпеть дольше было невозможно.

На пятый день, когда Килак и Эллайен принесли остатки провизии в пещеру, с которой началось их путешествие по катакомбам, Джером покинул их и отправился по одному из центральных коридоров. Юноша не мог более выносить присутствия друзей, он искал уединения. Факел Килака постепенно таял вдалеке, и Джерома обняла желанная темнота. Тело покрывали царапины и ссадины от бессчетных падений, горло и глаза болели от колючей пыли. Опустошенный и измотанный после бесчисленных часов безнадежных скитаний, Джером находился на грани отчаяния. Килак сказал правду. Выхода из катакомб нет. Если Меч и находился в туннелях, то был глубоко спрятан в каменном полу или стенах. Теперь юноша начал понимать, что стоило прислушаться к предложению Эллайена и попробовать выкопать ход сквозь гору.

Джером ощущал на своих плечах тяжкую ношу вины. Именно он принимал решения и безрассудно вел друзей вперед, рассчитывая на свою силу и бесстрашие. Он заставил друзей продолжать путь, когда У'уен, Эллайен и даже Килак начали сомневаться. Джером начал понимать, что тревоги его спутников по поводу прохождения сквозь таинственную арку и путешествия по катакомбам в поисках спасения были порождением не страха или неверия, а плодом разумных суждений. Лишь он один действовал необдуманно, тщеславно и крайне глупо.

Джером вновь задумался над вопросом, был ли причастен У'уен к их заточению. Но ведь эльф пытался предупредить спутников? И все же именно муукла'аянец привел друзей сюда и только он мог вернуться на поверхность. Наверное, так он уже и поступил. Теперь Джером перестал удивляться той легкости, с которой им удалось проникнуть в тайну древних развалин. Финлорианцам оказалось достаточно и одной преграды. Ради какой цели расставлена такая ловушка, его не заботило. Джером вынужден был признаться хотя бы себе самому, что жизнь подошла к завершению.

Юноша вдруг вспомнил о привязанных у ручья лошадях, которые скорее всего давно уже съели оставленный им овес. Животным будет нечем питаться, кроме скудного кустарника, кое-где росшего на выжженной солнцем, соленой и голой земле. Кони погибнут от голода, если им не удастся вырваться на свободу. Еще три смерти на его совести. Самых страшных, ведь беспомощным четвероногим не предоставили никакого выбора.

Образ Мариши пришел в его воображении на смену скелетам несчастных животных. Джером остановился, с болью и сожалением закрыл глаза. Воспоминания о прекрасной девушке поддерживали его на протяжении всех скитаний и мук, придавая решимости выбраться на волю. В голове Джерома звенели ее слова: никогда не сдавайся. Теперь лицо ее поблекло, очертания и краски сливались вместе в неясном тумане. Он потерял ее, как и все остальное, навсегда. Вспоминала ли Мариша о нем? Лучше бы ей обо всем забыть, подумал Джером.

Юноша открыл глаза и обнаружил на стене древнего коридора неглубокий альков с причудливым орнаментом, выложенным кирпичом. Похожие ниши встречались на всем протяжении катакомб и располагались в туннелях на равных расстояниях. На некоторых были нацарапаны послания предыдущих искателей сокровищ, последние слова родным и любимым. Кирпич и цемент, дело рук смертных, был, надо думать, податливее, чем каменное тело великой горы. Джером вспомнил, как усмехнулся, не понимая, зачем тратить силы. Это было признанием поражения, запечатлевшим тот час, когда человек, написавший послание, отступил перед отчаянием и безысходностью. Еше недавно Джером не мог представить себе чувств, приведших путешественников к такому печальному концу. Теперь, когда впереди маячила неминуемая гибель, их поведение казалось самым логичным и естественным.

Джером опустился на колени перед пустой стеной и вынул из-за пояса кинжал. Свет далекого факела почти полностью растворился в темноте, и он начал вырезать буквы вслепую.

* * *

В соседнем склепе — который сначала казался путешественникам усыпальницей короля Сабаота, но обернулся настоящей могилой — Эллайен встрепенулся, встревоженный едва слышным скрипом, раздававшимся из коридора, куда ушел Джером.

— Мы десятки раз ходили по этому коридору, — проворчал охотник. — Что он хочет там найти?

Килак продолжал рассматривать изорванный пергамент, на котором они отмечали свое путешествие через катакомбы.

— Ты должен восхищаться силой его духа.

— Из-за него-то мы и влипли, — простонал Эллайен.

Охотник отломил последний кусочек сушеного мяса, стараясь не обращать внимания на горький привкус. Килак сделал глоток из почти опустевшего бурдюка.

* * *

Джером остановился и вытер со лба пот. Начал он медленно, раздумывая над каждым словом. Но простая могильная надпись быстро переросла в последнюю дань спутникам, в мольбу о прощении. Вспомнились все: Эллайен и Килак, отец и односельчане, по отношению к которым он вольно или невольно поступил несправедливо, кого разочаровал за свою короткую жизнь. Не пропустил он даже Эллибе, свою настоящую мать, понимая теперь, что напрасно обидел ее, отверг человека, который пожертвовал ради него всем. И хотя Джером вряд ли когда-нибудь попытался бы поправить с нею отношения, в глубине души он знал, что напрасно обидел ее. Юноша за все хотел принести извинения, и теперь, кажется, настала последняя возможность.

Поначалу Джером тщательно и аккуратно выводил буквы, но постепенно начал резать и стучать как одержимый. Куски цемента и кирпича разлетались во все стороны.

Джером набросился на стену с такой силой, что неожиданно она просела и при очередном ударе обрушилась внутрь. От изумления юноша потерял равновесие. Отдышавшись, он подтянулся к бреши. Джером осторожно ощупал пальцами небольшой проем. Невероятно! Он начал орудовать кинжалом, и постепенно трещина превратилась в широкую дыру. Джером понял, что ниши не были простыми украшениями.

Они служили воротами.

Джером постарался унять волнение. Не было причин полагать, что новое открытие приведет к спасению. И все же в глубине сердца юноша чувствовал, что близок к победе. Не могли же финлорианцы построить столь гигантский комплекс с одним лишь входом! Каждая ниша была выходом на поверхность, дополнительным путем, по которому перемещали тела, инструменты и прочее. Когда в них более не нуждались, проходы замуровывали. Вскрыв их, друзья смогли бы выбраться на поверхность.

Джером был убежден в своей правоте, однако радость держал при себе и решил не звать на помощь спутников, пока не подтвердит свою догадку фактами. Забыв о предсмертном послании, он рубил кинжалом стену, пока не начали выпадать отдельные кирпичи. Внутри была лишь чернота, но юношу это не остановило. Вскоре, отложив кинжал в сторону, он начал расшатывать основание ослабевшей конструкции, пока сверху к его ногам не посыпались кирпичи и обломки.

Джером отпрянул, закашлявшись в облаке пыли, а потом встал на ноги рядом с образовавшимся проходом. Он уже видел себя за пределами злосчастной арки у подножия лестницы, ведущей во дворец. Решительно нахмурившись, он расширял проем плечом, сначала осторожно, а потом с большей уверенностью и напором. Камни и обломки кирпичей продолжали сыпаться, оставляя царапины и порезы на теле, но Джером не обращал на них внимания. Еще несколько ударов…

Совершенно неожиданно преграда обрушилась полностью. Джером, как и следовало ожидать, повалился вперед и побежал, отчаянно балансируя. Не ожидал он только того, что пол под резким углом пойдет вниз. Нащупать почву под ногами не удалось, он был застигнут врасплох и уже не мог предотвратить падение.

Джером с криком провалился в кромешную тьму.

* * *

— Какого черта? — прохрипел Эллайен. В голосе его прозвучала тревога. Он уже встал на ноги, поддавшись уговорам Килака пойти проверить, что за возня творится в коридоре, когда крик Джерома разорвал мертвую тишину катакомб.

Не успело смолкнуть в лабиринте звонкое эхо, как Килак вскочил на ноги, сжимая в руке острый клинок. Эллайен вооружился кинжалом, и оба помчались по коридору к обломкам разрушенной стены. Неуверенно переглянувшись, спутники склонились к зияющему отверстию.

— Джером! — крикнул Эллайен в глубину тайного хода.

Килак опустил факел вниз, осматривая выдолбленные стены узкого туннеля. Дно колодца скрывалось в непроницаемой темноте. В дрожащем свете друзья обнаружили полоску крови, размазанную по каменистой почве.

Эллайен ринулся вперед, но Килак успел схватить его за плечо и остановить. Охотник обернулся, больше напуганный, нежели озадаченный.

Килак, сморщившись, принюхался к затхлому воздуху.

— Внизу что-то есть.

— Мы не можем бросить Джерома! — негодовал Эллайен. Он готов был растерзать своего спутника.

— Да нет, конечно, — поспешил согласиться Килак и подтвердил свои слова убедительным взглядом.

— Хорошо, — собрал чувства в кулак Эллайен, — давай достанем его.

Килак задумался, а потом покачал головой.

— Я пойду. Жди здесь, пока я не позову.

— Что? Почему?

— Я буду ориентироваться на звук твоего голоса.

Не успел Эллайен и рта раскрыть, как парнишка скользнул в отверстие и ловко спустился по отвесному склону прямо в черную пропасть.

Эллайен остался в темноте один.