ГЛАВА XVII
Недели уходили в прошлое и стирались из памяти страхи ночи, когда Факт умирал. Жизнь Портового города, другой образ жизни просачивался сквозь городские стены сити и передавался Миести. Люди быстро привыкли к лошадям, свечам и старым пантеонам множества божеств. На многих углах пооткрывались таверны, и они не жаловались на отсутствие клиентуры. Открылись бордели, тоже пользовавшиеся успехом. Ремесленники, направлявшиеся Братьями на производство изделий для колдовства, возобновили свою извечную деятельность. Чистые улицы приобрели налет грязи. Немыслимо высокие здания были оставлены, и через несколько недель их верхние этажи были разобраны каменщиками на строительный материал. Было что-то завораживающее в силуэтах строительных конструкций, лишенных мрамора, на фоне утренних и вечерних зорь. Но и они исчезали с появлением полнолуния.
— Через год Миести нельзя будет отличить от Портового города, — объявил Радо Шип. — Разница исчезнет.
Каждый день они получали аудиенцию у принцессы. Шип была фактически начальницей Новой Гвардии сити, а Радо давал советы по лицензированию и обложению налогами увеселительных мест. С его помощью в бывшей Коллегии Света скопились большие богатства.
Когда исполнилось два месяца пребывания Шип и Радо в Миести, принцесса Сверна передала им связку ключей.
— Что это, высочество? — спросила Шип.
— Это ключи бывших княжеских домов. Их всего семь. Древние благородные семейства Миести потеряли свои звания и собственность, отдав себя на службу Братьям. Теперь эти дома принадлежат мне. В награду за ваши великие заслуги я предлагаю вам дома на выбор.
Радо с готовностью спросил:
— Любой ключ?
— Да, милорд. Учредите Дом Хапмарка в Миести. Это ваше право, — сказала Сверна.
Радо взял связку. Отдельные ключи были старыми и изношенными. Радо выбрал новейший. Принцесса удивилась:
— Почему этот, милорд?
— Новый ключ свидетельствует о порядке в доме, о здоровой атмосфере, — ответил Радо.
— И о богатой обстановке, — насмешливо добавила Шип.
Сверна взяла связку и предложила ее Шип.
— Вы отказываетесь от резиденции, Страж? Я направила послов в Пазойю, в Великий Храм и попросила их прислать жрицу для учреждения нового храма в Миести. Если пожелаете, вы можете стать Первым Стражем нашего храма.
Связка висела в нежных пальцах принцессы, но Шип не двигалась.
— Ваше высочество, я благодарю вас, но я не могу принять это. Я не достойна быть Первым Стражем какого бы то ни было храма.
— Вы слишком скромны. О вас будут слагать песни. Здешние женщины, равно как и женщины Отечества, будут чтить вашу храбрость.
Шип смотрела вниз:
— Я не могу этого принять. Я не выполнила еще всего. К осеннему равноденствию я должна завершить дела и сесть на корабль домой.
— Какие задания остались? — Радо схватил ее за руку.
— Это не ваша забота. Вы выполнили свой долг. Передо мною стоит еще сложнейшая задача.
Радо повернулся к озадаченной принцессе. Сверна лишь пожала плечами, а Шип поклонилась и вышла. Радо сжал кулак.
— Я никогда не понимал этой женщины, — сказал он.
— Она кажется бледной. Она не болеет? — спросила принцесса.
— Я не знаю, ваше высочество. После нашего вторичного возвращения из Прайоса Страж и я держимся раздельно. Я могу навести справки.
Сверна склонилась на своем плюшевом троне.
— О, не беспокойте ее. События последних дней сказались бы даже и на сильном мужчине. Ступайте спокойно, граф Радо, и передайте мои приветы Стражу.
* * *
Особняк, который выбрал Радо, принадлежал ранее принцессе Зодрам, которая много лет управляла плантациями смолы на курукских землях. Радо получил не только великолепный новый дом, но и обнаружил полные подвалы тончайшей дивной курительной смолы.
— Странная вещь, — доверительно сказал он Шип, — вот уже несколько недель, как мне не хочется курить трубку.
Шип проводила время то во дворце Сверны, то в бывшей Коллегии Мира, то в новом доме Радо. Принцесса образовала тайный совет для управления Миести, и по мере становления совета Шип оставалось все меньше работы. Командование Гвардией сити она передала бывшему солдату Федерико — фавориту Сверны. Сделав это, она стала проводить время на широкой веранде нового дома Хапмарка. Радо требовал от прислуги, чтобы она подчинялась Шип. Ей не много требовалось. Стакан воды, блюдо с фруктами. Постепенно Радо стал замечать, что она устраняется от убыстряющейся жизни в городе.
— Что тебя беспокоит? — спросил он ее одним солнечным вечером. — Можно подумать, что ты оплакиваешь смерть Факта.
— Ваш юмор столь же высокой пробы, сколь и титул, граф, — кисло отвечала она. Вопреки солнечной погоде она, действительно, выглядела бледной.
— Ты уходишь от вопросов, что с тобой?
— А ты живешь без проблем, Радо? Меня они обуревают.
— Какого рода проблемы? Я могу помочь?
— Никто не может мне помочь, милорд.
Он издал смешок:
— Ты впервые за долгое время назвала меня так, и на этот раз по праву.
Она не слышала его. Ее глаза устремились в одну точку. Он оставил ее. В одном из переходов дома он почти столкнулся со служанкой Шип. В руках та несла одежду.
— Продаешь одежду хозяйки?
Девушка покраснела:
— Нет, милорд! Я выполняю приказания миледи.
Радо перебрал несколько вещей. Здесь был весь гардероб Шип.
— Какие приказания?
— Приказано избавиться от этого, — ответила девушка.
— Чепуха! Что же Шип голышом будешь ходить по дому?
Девушка опять покраснела:
— Миледи дала мне деньги на новую одежду. Утром я посылала за нею. Сейчас одежда в комнате миледи.
Радо захотел посмотреть все сам. Он отослал девушку и пошел в комнату Шип наверх. Он отвел ей покои в левом крыле дома Зодрам. Она, однако, не пользовалась комнатами, кроме одной, где спала и хранила одежду, обычную одежду для женщины ее возраста. Никакой экстравагантности, все очень обычное и скромное. Но теперь Страж Храма заказывает себе одежду!
Затем ход мыслей Радо принял следующий оборот.
Шип посвятила жизнь выполнению миссии — уничтожению Факта. Теперь Факта нет, и Шип свободна. У нее нет никакого желания становиться жрицей! Она отказалась от своего стилета. Однако аскетизм жизни в храме пугает ее. Тут он может ей помочь. Граф Хапмарк как никто знает прелести жизни.
Он подошел к письменному столику и взял два листка прекрасной писчей бумаги с гербами Зодрам. Он написал краткую записку и письмо, промокнул их пудрой и вызвал дворецкого, затем — посыльного.
Он проверил, знает ли последний указанные им адреса, и дал приказание немедленно доставить послания, подождав ответа.
Довольный, он стукнул кулаком по столу. Как такая идея не приходила ему раньше в голову?
ГЛАВА XVIII
Радо постучал в дверь к Шип. Он видел свет лампы под дверью и знал, что она дома и не спит.
— Могу я войти? — спросил он.
— Войдите.
Высокий салон был выполнен в розовом цвете. Шип сидела на кушетке, поджав под себя ноги. Ее ноги были прикрыты покрывалом. Он заглянул через плечо и увидел старинный текст, покрытый воском. Видимо, она занималась шифрованием или дешифровкой.
— Вы заняты? — спросил он.
— Нет, — сказала она, не поднимая глаз.
— У меня что-то для вас имеется.
— Не сейчас, Радо…
— Это подарок, — сказал он. Его голос твердел. От него не отмахнуться. — Вот, пожалуйста.
Она отставила столик и поставила ноги на пол. Радо дал знак посыльному развернуть блестящее небесно-голубое платье из тончайшего шелка. Плечи переходили в стоячий воротник шести пальцев высотой — последний крик моды Пазойи, — усеянный сапфирами.
Лицо Шип ничего не выражало.
— Что это?
— Платье, дурочка. Для тебя, — сказал Радо гордо.
— Почему вы воображаете, что я надену это?
Его лицо быстро потемнело:
— Потому что я подумал, что ради разнообразия ты захочешь одеться как настоящая женщина! Я видел, что служанка относила твою старую одежду, и вот…
— Вы много себе позволяете, милорд. Через два дня наступает равноденствие. В это время я должна вернуться в Храм. Я послала за храмовой одеждой, поскольку мне надоело быть слугой графа Радо. Вот и все.
Радо выхватил платье у посыльного и отослал его. Когда они остались одни, он расстелил платье у ее ног и сказал:
— Убирайся, только раз и навсегда.
Он широко раскрыл дверь. К ним наверх донесся гул собравшегося внизу народа. Перекрывая шум, Радо сказал:
— Я, вернее, мы принимаем гостей сегодня вечером.
После этого он захлопнул дверь.
Шип рассеянно посмотрела на закрывшуюся дверь, затем ее взгляд упал на шелк лежащего платья.
Публика в большом зале стихла, когда она появилась на вершине лестницы. Радо не мог сдержать улыбки, увидев ее. Платье подходило к ее телу, как нож к ножнам. Радо поднялся к ней и встал на ступеньку ниже.
— Что сие означает? — спросила она.
— Это праздник. В вашу честь, — ответил он. — Вы предавались меланхолии в последние дни. Мне показалось, что небольшая пирушка взбодрит вас и облегчит тяжесть бремени, которую вы взяли на себя.
— Вы сделали это для меня?
Он покраснел, жуя усы:
— Да… Как повод для веселья это неплохо.
Он протянул ей руку. Когда она взяла его руку, в публике послышался гул одобрения. Шип восприняла это как удар в лицо и выпустила руку. Не говоря ни слова, она спустилась по лестнице. Музыка пронзительно заиграла, и толпа окружила Радо.
Шип сошла медленно. Один из слуг Зодрам появился с подносом, на котором стояли кубки с золотистой жидкостью.
— Мед, миледи? — предложил слуга.
Шип рассеянно взяла кубок.
— Что это? — спросила она.
— Мед, — повторил слуга. — В Миести традиция подавать мед накануне равноденствия перед началом пивоварения.
Канун равноденствия. В Миести дни считались по солнцу, приближался святой баланс дней.
Она вошла в толпу. Все незнакомые. Радо просто лишил таверны снабжения и направил публику сюда. Похоже, что это было население Портового города. Грубоватое и оживленное. Шип уловила взвизгивание среди гула толпы и музыки волынок. Радо стоял, окруженный раскрашенными курукскими женщинами, среди которых была одна рыжая девушка. Они смеялись его словам.
На плечо Шип легла рука. По своей давней привычке она быстро развернулась, готовая к бою.
— Приветствую вас, — сказал чернявый улыбающийся человек. — Вы меня не помните?
— Ваше лицо знакомо, — сказала Шип, расслабляясь.
Человек приподнял руки и сделал небольшой танцевальный перебор ногами:
— Индолел! Ишаф Индолел! Вы помните?
— Да… Танцор из «Дикого быка».
— Точно! С вашей стороны любезно помнить меня. Вы — слуга его светлости. Щедрого человека. А вы совсем не то, что были. Представить только женщину, такого бойца…
Шип неудобно чувствовала себя в новом платье. Индолел поклонился и удалился. Она перебралась в относительно спокойное место в углу. На нее накатила волна тошноты. Схватившись за балюстраду, она подозвала другого слугу.
Тот увидел осушенный кубок и спросил:
— Не желаете еще бокал?
— Почему бы нет? — она обменяла пустой кубок на полный. Мед был сладким и теплым. Она почувствовала приятное ощущение в желудке. Ранее Шип никогда не пробовала алкоголь, хотя полного запрета его для Стражей не было.
— Вот это да! — вскричал Радо. Шип открыла глаза. Он размахивал пустым бокалом над своей головой. — Пейте! Наслаждайтесь!
— Почему бы нет? Почему бы нет? — вдруг сказала она вслух.
Люди вокруг уставились на нее. Шип пробралась сквозь толпу к группе в которой стоял Индолел. Он быстро говорил по-курукски. Шип опустила ладонь на его плечо.
— Танцуй, — потребовала она.
— Извините, леди. Музыка не подходит.
— Я это устрою.
Она подошла к оркестру, нанятому в «Диком быке» и сказала:
— Сыграйте что-нибудь, чтобы он станцевал.
Волынщик знал Инафа и начал бодрую мелодию на курукские темы.
Вокруг Индолела образовался круг. Он поклонился оркестру и сделал приветственный жест Шип. Затем он приподнял ногу и начал вращение в диком темпе, взмахивая руками. Зрители зааплодировали в такт ударам барабана.
Курукская женщина, вскрикнув, тоже пустилась в круг. Они повернулись друг к другу спинами, пытаясь превзойти партнера замысловатыми коленцами. Индолел совершал прыжки выше головы. Женщина скоро выдохлась. Она смешалась с публикой. Индолел продолжал танец.
Шип осушила свой четвертый — или, может быть, пятый — кубок меда и бросила бокал через плечо. Она встала в круг, наблюдая за Индолелом.
А тот ощущал себя на гребне волны. Он улыбался и получал улыбки дам в ответ. Возможно, он испытает счастье нынешней ночью. Возможно, благодаря своему блестящему искусству танца.
Возгласы ободрения и хлопки усилились, и Индолел почувствовал, что это было не в его адрес. Взгляды толпы были обращены за его спину. Не прекращая танца, он посмотрел и увидел, что там была Шип, которая имитировала каждое его движение, включая кивки головой. Курук остановился, а затем сделал особо трудное кручение. Шип в точности повторила его движение, а ее голубое платье распустилось как цветок. Индолел сделал неимоверный прыжок назад. Шип повторила и это движение. Индолел начал уставать. На его лице выступил пот, и он больше не улыбался. Он взял Шип за талию, и вместе они сделали полный оборот, после чего Шип поменялась с ним местами и повторила па.
Музыканты остановились первыми. Шип и курук разошлись, тяжело дыша. Публика окружила их, одобрительно хлопая по плечам. Радо пробрался к Шип.
— Удивительно! Чертовски интересно. Я не знал, что вы танцуете.
— Я не могу танцевать, я только повторяю за ним.
Внесли еще поднос с медом, и Шип схватила два кубка. Радо с улыбкой наблюдал, как она осушила оба бокала, а затем швырнула их через плечо.
— Тебе достаточно, — сказал он ей на ухо. — Пойдем со мной.
Поддерживая Шип за локоть, Радо проводил ее наверх по лестнице. Публика приветствовала их. Некоторые предлагали опасные советы.
— Не сегодня! — отвечал Радо. — Сегодня здесь много леди, и я не должен уделять внимание одной.
Он привел Шип в ее комнату и сказал:
— Я хотел, чтобы ты развлеклась. Я должен был знать, что ты не умеешь пить. Хорошенькое дело, если бы ты оскорбила одного из гостей, будучи пьяной. Оставайся здесь и проспись. Ты в порядке? — спросил он.
— О да, — ответила она.
Он вернулся к гостям. Она лежала в темноте несколько часов. Мед бродил по ее жилам. Пот охлаждал ее лицо. Ее сомнения испарились под воздействием выпитого и танца. Завтра настанет ее день. Она завершит предназначенный ей акт.
Она схватила платье за ворот и разорвала его до талии.
ГЛАВА XIX
В большом доме Зодрам гуляли две ночи и день — пили, пели, дрались. На площади перед домом собирались любопытные, привлеченные слухами о диком веселье.
В этом счастливом неистовстве покои Шип оставались островками охраняемого мира. Время от времени заблудшие парочки возникали в поисках тихого местечка, но им достаточно было взгляда на стилет Шип, чтобы быстро ретироваться. Для этого хватало одного взгляда на Стража, которая полулежала голая на кушетке.
По окончании второго дня пиршества дом начал успокаиваться. Слуги возвращались на свои узкие койки и валились от усталости. Колокола отзванивали равный день и равную ночь.
Шип начала приготовления. После обильного приема меда она ничего не ела. Из гигантского кувшина она налила воды в тазик и смоченной в воде тканью протерла лицо и груди. Затем она умылась целиком. Из маленькой сумки, которую она не открывала с начала путешествия в Пазойе, Шип достала свою последнюю чистую одежду: серое храмовое платье и алый шелковый жилет. Жилет ей был почти до колен. Она причесала волосы серебряной расческой, которой некогда пользовалась принцесса Дома Зодрам. За последние шесть недель ее волосы отросли так, что снова покрывали шею.
Она прошлась по верхним покоям. Повсюду в неудобных позах на мебели и на полу лежали пьяные мужчины и женщины, но она не смотрела на них. Ее ноги легко ступали по древним коврам. С закрытыми глазами она сосчитала шаги до комнаты Радо.
Ручка в спальню открылась легко. В комнате она услышала тяжелое дыхание более чем одного спящего. Кого он подцепил? Около кровати она раскрыла глаза и увидела две контрастирующие головы — черную и рыжую. В кровати Радо был курук с девушкой.
Где же был Радо?
Шип обнаружила пару ног, которые торчали из-под одеяла. Радо сдвинул две кушетки и спал. Она прикрыла его рот ладонью.
Он открыл глаза, проговорив что-то в ее руку.
— Ничего не говори. Встань и иди за мной.
Растерянный Радо последовал за ней в коридор.
— В чем дело? Почему ты так одета?
Она выдержала паузу, обходя пьяных в коридоре.
— Я уезжаю, — сказала она.
— Что? Ты для этого разбудила меня?
Шип не отвечала, пока не дошла до двери в свои покои. Она сделала знак следовать за ней. Позевывая и почесывая живот, в рубашке, которая вся была в пятнах меда, он последовал за ней. Шип зажгла свечу.
— Закрой дверь, Радо, — сказала она.
Радо закрыл разукрашенную дверь.
— Так ты уезжаешь? — сказал он, уперев руки в бока. — Чего же ты хочешь от меня? Денег? Я могу дать тебе, сколько ты пожелаешь. Сверна очень щедра в тайном совете.
— Мне не нужны твои деньги, Радо. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Она поднесла руку к пламени свечи, как когда-то сделала Страж Ориат с жрицей Каптис.
— У меня будет ребенок, Радо, — сказала она.
У него дернулась левая бровь.
— Мой? Конечно, мой. — Он сел, дрожа. — А ты уверена?
Шип приложила руку к низу живота.
— Я уверена и знала это несколько недель.
— Так вот почему ты вела себя так странно. Отдала свою мужскую одежду! Почему ты мне раньше не сказала? — сказал он строго.
— Какая разница. Я не девушка на ферме, мечтавшая о неотразимом женихе. И ты желаешь меня в жены не больше, чем я тебя в мужья. Не притворяйся, что тебе есть дело до меня.
Он закрыл лицо руками:
— Я не хотел этого.
Она пожала плечами.
— Я помогу тебе, — продолжал он. — Есть целительницы, знахарки, знающие, как прекратить… Снадобья…
— Выбора нет, — сказала Шип. — Я посвященная в Храме. Моя жизнь принадлежит Богине. Я не могу размениваться.
Радо сделал большой шаг к ней:
— Тогда останься здесь, в Миести. По крайней мере, до рождения ребенка. Черт побери, я знаю сам себя, я знаю тебя, ему хватит места. Этот дом, мой титул. Мы, конечно, родители не из сказки, но вырастить ребенка можем.
Она отвернулась к окну. Через окно она видела площадь, покрытую лунным светом.
Радо мягко сжал ей руки:
— Я хочу сына. Принеси мне сына здесь. Я выплачу все золото Храму.
Она вырвалась из его рук. На ее лице был отпечаток загнанности. То, чего Радо у нее никогда не видел.
— Ты не понимаешь, — сказала Шип быстро. — Никто из нас не действует в соответствии со своей волей. Богиня предопределила наши судьбы. Ни ты, ни я ничего не можем поделать.
— О нет! Разве ты ничему не научилась? Мы убили бога. Эти боги и богини — как мы. Они как кролики в лесу. Они знают побольше, но отнюдь не всемогущи. Мы сами отдаем им власть. — Он почти кричал. — Я хочу моего ребенка. Ты не можешь лишить меня его.
Шип посмотрела на него. В их взглядах не было любви. Она скрестила руки под жилетом. Момент слабости миновал.
— Ребенок принадлежит Храму. С утренним приливом я возвращаюсь в Пазойю. Так должно быть, если мы не хотим возрождения Факта.
— О чем ты? Какое отношение Факт имеет к нашему ребенку?
— Мир прожил еще одно тысячелетие. Сегодня отмечается Тысячелетие. Для подготовки к следующему циклу необходимо совершить еще один акт. Семя Богоубийцы должно быть сохранено после его смерти.
Здесь, на грани знания и невежества, Радо понял правду. Его рука автоматически потянулась к бедру. Но его меч остался висеть на спинке кровати. Шип поместила стилет в пламя свечи.
Он побежал к двери. Он слышал, как ее босые ноги преследовали его. Он пробежал вокруг большого элегантного стола. Он увидел, что большим и указательным пальцами она погасила пламя свечи.
Наступила полная темнота. Он знал, что в темноте она прекрасно видит. Его единственным шансом, как у шпиона Ференгассо, были окна за тяжелыми шторами.
Радо мог поднять крик, но он знал, что никто не спасет его. Она перебросила стилет из одной руки в другую. Радо был беспомощен. Стальной клинок вошел в его сердце. Она почувствовала его предсмертную судорогу.
— Богоубийца, — сказал Радо и умер.
Она так же легко вынула стилет, как и вонзила. Крови не было видно. Шип оставила оружие и перетащила Радо на пол. Его глаза были открыты. Она закрыла их.
В доме Хапмарка наступила глубокая тишина. Шип накрыла Радо алым жилетом. Тот, кто найдет его утром, будет долго искать следы крови.
Она подняла стилет, обулась и вышла, тихонько затворив за собой дверь.
ГЛАВА XX
С моря Пазойя выглядела не изменившейся. Бревенчатые дома, посеревшие от многолетнего воздействия соленых ветров, сбегали по холмам, в купеческой части города стояли дома с фальшивыми мраморными колоннами. На этом фоне выделялись королевский дворец и большой купол Храма. На берег Шип добралась на ялике с лоцманом. Ее встретили без приветствий. Лоцман с задубевшим от ветра лицом в черной кепке и с постоянным прищуром помог беременной женщине сойти на берег после пяти месяцев отсутствия. Всю дорогу к Храму она прошла пешком, отвергая предлагавшуюся ей помощь. Несмотря на то что ее ноги и спина болели, она хотела в одиночку пересечь знакомые улицы.
Улицы были заполнены щедрыми дарами осенней ярмарки. Мальчишки и девчонки бежали за повозками с яблоками, ожидая, что спелые плоды сами упадут к ним под ноги. Одной такой удаче Шип долго смеялась. Эрида тоже была сиротою и знала, как вкусны эти нечаянные дары.
— Привет! — сказала она.
Девчушка прижала яблоко обеими руками к тощей груди. Ее костлявые пальцы едва охватывали вкусный плод. Шип улыбнулась и попыталась выглядеть нестрого. Компания подростков увязалась за девочкой.
Между домами порта и купеческим кварталом росли деревья, которые окружали центр Пазойи. Дубы и клены сбрасывали листву, а лошади истирали в порошок опавшую листву. Шип остро чувствовала запах осени.
Улицы купеческого квартала были широкими, но тем не менее заполненными движущимися повозками. Люди уступали дорогу беременной женщине. Один возчик остановил коляску перед ней и снабдил ее золой, которая была нужна для крутого подъема в гору к Храму. Она с благодарностью воспользовалась его любезностью.
Массивный купол доминировал над городом. Шип вошла в его тень с чувством холодка. Солнце больше не светило так ярко. Взбираясь по острым камням, она заметила, что у входных ворот никого не было. Это было добрым признаком. В недобрые времена у ворот стояли вооруженные Стражи, задача которых была воспрепятствовать разграблению садов Храма. Отсутствие Стражей означало спокойные времена.
Как и тысячи раз ранее она поцеловала резную фигуру в воротах. Столбы ворот прочно врастали в землю, окруженные мхом. Шип прислонила свой посох к стене и пригубила воды из кувшина. Даже дождевая вода в Пазойе была вкуснее.
Она увидела, как сестры срезают омертвевшие ветки сливовых деревьев на пути к Внутреннему Храму.
— Привет, Аридана, — поздоровалась она с пожилой женщиной, стоявшей у лесенки.
Жрица сощурилась. Аридана все еще ходила без очков.
— Кто вы? Это священная земля. У вас есть дело?
— Вы меня не узнаете, Дани?
Она подошла на расстояние трех шагов. Лицо Ариданы засветилось.
— Эрида! Матушка, мои глаза! Килова, это Эрида.
— Да, это она, — сказала та без особого энтузиазма. — Но это не повод бросать лестницу, — сказала она с вершины лестницы.
Аридана вновь вцепилась в лестницу.
— Мы считали дни до твоего возвращения, — сказала она. — Почему ты не сообщила о своем приезде?
— О, я хотела тихого возвращения.
— Не тряси лестницу, — закричала Килова.
Аридана села на нижнюю перекладину лестницы. Килова подняла пилу и отпилила ветку.
— У тебя было много приключений.
— Хватит на всю оставшуюся жизнь.
Аридана взяла ее за руку.
— Тяжелые были приключения?
Жрице не видно было за складками одежды ее большого живота, в то время как Килове все было прекрасно видно.
— Не заставляй ее стоять здесь весь день, Дани, — сказала она своей близорукой сестре. — Эрида, должно быть, устала.
— Я должна видеть Указующую Власть, — сказала Шип. Она спросила сестер, где она может найти Верховную жрицу.
— В этот час она должна быть в помещении очага, — сказала Аридана.
Шип пошла к храму. Аридана вдогонку ей сказала:
— Ты проделала великолепную работу!
Во внутреннем дворике запасались дровами. Хозяйственные сестры точили топоры на точильном камне. На крыше часовни девушки из школы для подкидышей покрывали соломой истончившиеся места кровли. Повсюду Шип видела признаки приближающейся зимы.
Шип совершила еще одно ритуальное омовение рук и ног в дождевой воде. Она оставила свою обувь перед входом во Внутренний Храм. Внутри было тепло, воздух был подкреплен благовониями. Однако их аромат доставил ей меньше удовольствия, нежели запах опавших листьев. Галереи в это время дни были пустынны, и Шип была довольна этим. Жрицы были на работах. Как бы она ни любила своих сестер — Килову, Аридану и всех других, она пока не была готова встретить их взгляды на свой округлившийся живот.
Морское пальто, в которое она была одета, показалось ей слишком теплым, и она сбросила его на пол. Внутренний Храм был одной обширном комнатой, разделенной тенями и разграниченной ритуалами. В самом центре под огромным куполом находился очаг. Шип притягивало к этому месту, как моль к свету.
У очага кто-то сидел. У вечного огня серое платье жрицы выглядело черным.
— Матушка, разрешите мне погреться у вашего огня?
Голова в капюшоне поднялась.
— Сейчас не время поклонения… Эрида, это ты?
— Да, матушка.
Задрапированная в серое фигура повернулась к ней. Верховная жрица выглядела старше и худее, чем ее запомнила Шип. Она подозвала ее. Шип подошла и Указующая Власть поцеловала ее в обе щеки.
— Я рада тебя видеть, — сказала она. — Садись у огня и расскажи мне о времени, проведенном вдали. Я получила цветистое и пространное послание от Сверны. Я знаю, что Братья свергнуты, расскажи о других делах.
— Все было исполнено, Матушка. Богоубийца умер в День Равноденствия в соответствии с писанием.
Они сидели, и Верховная жрица держала руку Шип в своей руке.
— Ты пока не осознаешь, какое великое дело ты совершила. Исполнив завет Книги Тысячелетий, ты обеспечила мир и полный порядок на тысячу лет.
Шип взглянула на свою наставницу:
— В самом деле? Я всего лишь убила человека.
Лицо старшей женщины выражало озабоченность:
— Ты чувствуешь угрызения совести? Почему? Разве он не третировал тебя? Разве он не использовал тебя для своего удовольствия?
— Да, матушка.
— Разве он не повинен в смерти нашей сестры Ариаф?
— Да, матушка.
Верховная жрица погладила ее по бедру:
— Почему же ты печалишься?
— Я не печалюсь, матушка. Вы избрали меня для этого задания, потому что знали, что я выполню его, что бы ни случилось, — сказала Шип.
Старая женщина нахмурилась:
— Ты никогда не могла врать. Когда я была Первым Стражем и твоей наставницей, я всегда знала, когда ты говоришь неправду.
Бывшая Нандра пожала руку Шип:
— Я выбрала тебя не потому, что ты была бессердечной убийцей, а потому, что из всех Стражей Храма лишь у тебя была настойчивость и воля к выполнению задания. Я знала, что ты воспользуешься обиженностью этого петушка Радо в наших целях. А всякий другой Страж убил бы его до прибытия в Миести.
— И не понес бы его ребенка. — Шип потерла сухими ладонями свое лицо. — Он был все же храбрым человеком при всей своей ребячливости. Он встретился с Фактом лицом к лицу, почувствовал его силу и все же убил его.
— Об этом говорится в книге. «Сомневающийся человек не поверит, а если сможет, мир содрогнется».
— Все было загодя предрешено Богиней? Мой путь и путь Радо были неизбежны? Получается, что шансов на неудачу не было?
— Нет, — сказала Верховная жрица твердо. — Древние предопределили только ритуал, а не конечный исход.
Шип задумчиво смотрела на огонь:
— А через тысячу лет Факт вернется?
— В той или иной форме. Так повелевают небеса. Богиня всегда побеждала Машину, но в будущем Тысячелетии она может потерпеть поражение, и Машина одержит победу.
— Это ужасная мысль, матушка.
— Остерегайся таких мыслей, дитя мое. Ты слышала когда-нибудь о Зеркале Раскола? — спросила жрица. Шип покачала головой. — Это случилось давно. Жрицы, служившие в храме Хелда, представили, что существует много миров, а не один. Зеркальники утверждали, что в этих других мирах живут люди вроде нас и сталкиваются с такими же событиями, как и мы. — Жрица нахмурилась. — В эти дни Отечество пребывало в хаосе, моим предкам было трудно осуществить авторитет власти над сестрами в Хелде. И когда они начали распространять слухи о том, что Великая Богиня не является верховенствующей во всех этих мирах, против них были посланы Стражи.
— Для наказания, — бесстрастно произнесла Шип.
— Да, как надлежит всем раскольникам. Поэтому мы в Пазойе должны оберегать Книгу Тысячелетий как предупреждение новым поколениям сестер, вступающих в Храм.
Нандра встала. Она продвигалась с некоторым трудом. Ее суставы плохо слушались ее. Это был результат прошлых ран ее как Стража.
— Шерди делает пирог из почек. Ты с нами пообедаешь?
— Я хотела бы остаться здесь на некоторое время, — сказала Шип.
— У нашего огня. — Верховная жрица выпрямилась. — Его семя обрело свое место?
Шип инстинктивно положила руку на живот.
— Да, — еле слышно сказала она.
— Это тяжелое бремя для тебя, дитя мое, но семя Богоубийцы должно быть сохранено. Через сорок поколений миру оно потребуется. Я попрошу Богиню, чтобы у тебя был здоровый ребенок. Мир тебе, Эрида. — Ее суставы хрустнули.
Шип порылась в своем багаже. Под грязными одеждами, последним куском сыра и запасными ботинками лежал стилет. Она взяла его. Ее обуревали другие чувства при виде его — это не был предмет ее комфорта и силы. Сейчас он показался подпорченным, хотя она не понимала почему.
Тонкое жало выглядело на фоне огня черным. Шип бросила стилет в пламя — Эрида вышла из святилища.