Когда Дороти проснулась, солнце уже давно взошло. Она протёрла глаза, зевнула и принялась тормошить Льва. Городские ворота были распахнуты, и, хотя при дневном свете город казался ещё более серым и тусклым, чем ночью, голодным путешественникам привередничать не приходилось. Войдя в ворота, они прежде всего увидели плакат:

Ты в Копусе, царстве Копуш!

Не бегай!

Не пой песен!

Разговаривай медленно!

Не свисти!

Приказ Верховного Копуши

— Весёленький приказец! — проговорила Дороти, и тут на неё снова напала зевота.

— Перестань, пожалуйста! — попросил Трусливый Лев, чуть не плача. — Если я ещё раз зевну, то проглочу собственный хвост. И кстати, то же самое будет, если я немедленно чего-нибудь не съем. Пошли скорее! Странное это место, Дороти. — И конечно, Лев тоже принялся зевать во весь рот.

С трудом сдерживая зевоту, они пошли по длинной узкой улице. По обеим её сторонам возвышались серые каменные дома безо всяких украшений с маленькими зарешеченными окнами. Вокруг не было ни души, стояла полная тишина. И, только свернув за угол, они увидели несколько человек очень странного вида. Эти люди шли им навстречу — но как шли! Они еле ползли, а после каждых двух шагов останавливались и немного отдыхали. Дороти так поразилась этому зрелищу, что расхохоталась, подавив очередной зевок.

Вернее, они даже не шли, а скользили, словно на коньках, не отрывая подошв от земли. Женщины были одеты в серые платья в горошек и громадные чепцы, почти закрывающие лица — широкие, заспанные, с большими ртами. Многие прогуливали ручных улиток на поводках. По сравнению с хозяевами улитки казались очень живыми и бодрыми и натягивали поводки, стремясь ускорить шаг. Мужчины были одеты во фраки с белыми галстуками, но на головах у них вместо цилиндров торчали красные ночные колпаки с кисточками. Все они были очень важные и серьёзные. Правда, Дороти сперва показалось, что они ей подмигивают, но оказалось, что им просто трудно держать открытыми оба глаза. И все так внимательно таращились одним глазом на пришельцев, что Дороти расхохоталась. При этом незнакомом звуке (потому что в городе копуш ещё никто никогда не смеялся), женщины подхватили на руки своих улиток, а мужчины прижали ладони к ушам — вернее, к тем местам, где у них, должно быть, были уши под колпаками.

— Вот они, значит, какие, копуши, — хихикнула Дороти, подталкивая Льва в бок. — Пошли скорее им навстречу, а то они никогда до нас не дойдут на такой скорости.

— У меня что-то с лапами, — проворчал Лев, шаркая и зевая. — И вообще, куда нам спешить?

Беда была в том, что они не смогли бы спешить, даже если бы захотели. У них ужасно отяжелели ноги, никак было не оторвать их от земли.

— Эх, был бы с нами Страшила, — вздохнул Лев. — Ему-то никогда спать не хочется, и вообще, он бы сразу придумал, что делать.

— Что толку желать невозможного, — зевнула Дороти.

— Будем надеяться, что он не заблудился, как мы с тобой.

Им стоило большого труда не останавливаться. Когда они наконец-то встретились с копушами на полдороге, Дороти и Лев совсем выбились из сил. Один из копуш, мужчина угрюмого вида, угрожающе вытянул к ним руку. Они остановились.

— Я… — проговорив это короткое слово, копуша закрыл рот и простоял целую минуту молча и неподвижно, — вас… — И на него напала зевота, а Дороти поспешно стала обмахивать Льва своей шляпой, как веером, потому что он явно собирался заснуть.

— Что вы нас? — сердито спросила она.

Но копуша молча зевал, и Дороти, поняв, что торопить его бесполезно, принялась считать про себя, чтобы скоротать время. Когда она дошла до шестидесяти, копуша сдвинул наверх сползший на глаза колпак и, сделав героическое усилие, выговорил наконец длинное слово:

— Арестую.

— Арестовать, арестовать их! — закричали все копуши так громко, что Лев вздрогнул и проснулся, а ручные улитки высунулись из своих домиков.

— Арестовал один такой, — сердито проворчал Лев, — лучше бы позавтракать дали.

И он зарычал было, да только зевок помешал ему, и хорошего рёва не получилось. Нельзя грозно рычать и зевать одновременно.

— Я… — снова начал главный копуша.

Но у Дороти уже просто не было сил дожидаться, что он ещё скажет. Заткнув уши ладонями, она закричала:

— За что?

Копуши сурово разглядывали ее. Кое-кто даже открыл второй глаз. Главный копуша, прикрыв одной рукой широко раскрытый в зевке рот, другой рукой указал на большой щит, укреплённый на столбе на углу улицы. На щите было написано:

ПРЕДЕЛЬНАЯ СКОРОСТЬ — СТО МЕТРОВ В ЧАС

— Мы арестованы за превышение скорости! — прокричала Дороти в ухо Льву.

— За что, за что? За какое превышение? — удивился бедный Лев. — Я есть хочу! Если меня немедленно не покормят и я засну голодным, то обязательно умру во сне от голода.

— Ну так не засыпай, — посоветовала Дороти и зевнула. К этому времени копуши успели окружить их и, подталкивая, повели вперёд. Вид у них был угрожающий, так что Дороти и Лев сочли за благо не спорить и стали понемногу продвигаться в сторону угрюмого серого замка, возвышающегося неподалёку. Они не заметили, как дошли до него — видимо, заснули на ходу, потому что среди зевающих копуш невозможно было не заснуть.

Разбудил Дороти грубый голос.

— Ткни-ка его!

В испуге она открыла глаза. Они находились в обширном зале, облицованном серым камнем. По стенам было развешено заржавевшее оружие. Перед ними в широком каменном кресле сидел настоящий рыцарь в латах — Дороти видела таких на картинках — и храпел так громко, что все развешенные по стенам мечи, копья и шлемы дребезжали. Самый сердитый и толстый из копуш ткнул его длинной железной кочергой, да так сильно, что рыцарь слетел на пол.

— Смотри, — зевнул проснувшийся Лев, — рыцарь упал.

— Арестованные доставлены, сэр Кофус! — прокричал главный копуша, приподняв на рыцарском шлеме плюмаж и говоря в шлем, как в телефонную трубку.

Рыцарь с большим достоинством поднялся с пола, поправил шлем и поднял забрало. У него оказалось милое и доброе лицо с печальными голубыми глазами. Дороти сразу поняла, как она впоследствии рассказывала Озме, что с копушами у него нет ничего общего.

— Что это за возмутительный шум? — осведомился сэр Кофус, с любопытством разглядывая пленников.

— Извините, что мы вас разбудили, — вежливо сказала Дороти. — Не будете ли вы так добры подать нам завтрак?

— Да побольше, — добавил Трусливый Лев, облизываясь.

— Сначала надо спеть, — печально проговорил рыцарь и, откинув голову, запел громким и хриплым голосом:

Лев угрожающе зарычал и забил хвостом.

— Не будь он упакован в консервную банку, я бы его мигом съел! — прорычал он.

— Это не консервная банка, а доспехи, — объяснила Дороти. — Ей было так интересно, что она даже не оглянулась на Льва, потому что при первых звуках песни сэра Кофуса копуши застонали и захныкали, а к её концу они побежали прочь из комнаты, да так быстро, что Дороти удивилась.

— Так вот почему на табличке было написано, чтобы мы не пели, — догадалась она.

В комнате стало как-то светлее, и Дороти больше не хотелось спать.

Когда последний копуша скрылся за дверью, рыцарь со вздохом уселся в своё каменное кресло.

— Вот как я их допёк своим пением! — заметил он. — Они совершенно не переносят музыки, она их будит. Но вы ведь упомянули еду — завтрак, кажется, так вы сказали?

И, бросив опасливый взгляд на Трусливого Льва, который сердито нюхал воздух, рыцарь со звоном ударил по своим доспехам мечом. В комнату медленно вплыл толстый ленивый копуша и удивлённо заморгал глазами при виде незнакомцев.

— Ну-ка, Черепан, тащи сюда тушёную баранину! — приказал рыцарь и, поскольку копуша не пошевелился, проревел ещё раз погромче: — Баранину, Черепан!

Тут он начал вполголоса напевать, так что Черепан пулей выскочил из комнаты. Через несколько минут он вернулся с большой жёлтой миской, которую неуклюже сунул Дороти. Потом он принёс большой медный таз с тем же самым для Льва и угрюмо удалился.

Дороти казалось, что она никогда в жизни не пробовала такой вкусной баранины. Трусливый Лев поглощал содержимое своего таза с блаженно закрытыми глазами. К сожалению, оба забыли поблагодарить сэра Кофуса за угощение.

— Вы случайно не нуждаетесь в защитнике, благородная девица? Вы не в беде?

Дороти с удивлением оторвала глаза от тарелки и увидела устремлённый на неё грустный взгляд рыцаря.

— Конечно нуждается, — не открывая глаз, проворчал Лев. — Что в беде, что у копуш, разницы нет.

— Мы действительно заблудились, — начала девочка, — но…

Рыцарь смотрел на неё так участливо, что скоро она уже разговаривала с ним как со старым другом. Она рассказала ему обо всём, что случилось после их ухода из Изумрудного Города, и даже об исчезновении Страшилы.

— Странная история, но необыкновенно занимательная, клянусь мечом, — сказал рыцарь. — Если же я кажусь вам старомодным, не дивитесь этому. Много столетий я проспал в этом сером замке, а в мире за это время всё изменилось. Удивительный у вас зверь, он разговаривает совсем как рыцарь. А что это за царство, вы говорите? Оз? Никогда не слыхал про такую землю.

— Про Страну Оз не слыхали? — поразилась девочка. — Да вы же сами подданный этой страны, и копуши живут в ней, хоть я и не знаю, где именно.

Тут Дороти кратко познакомила рыцаря с историей волшебной страны и немного рассказала о разных пережитых ею приключениях. Сэр Кофус слушал внимательно и делался всё печальнее.

— И подумать только, что в мире творилось такое, а я сидел тут в плену.

— Как, вы тоже пленник? — удивилась Дороти. — Я-то думала, что вы копушинский король.

— Гром и молния! — вскричал сэр Кофус. — Я рыцарь!

Видя, что напугал девочку, он взял себя в руки.

— Вернее, я был рыцарем, — печально продолжал он. — Много столетий назад, верхом на добром коне, я покинул отцовский замок, чтобы предложить свою службу могущественному королю. Как же его звали? — Сэр Кофус постучал себя по лбу. — Не помню! Забыл, совсем забыл.

— Ой, это, наверное, был король Артур! — воскликнула Дороти, которая слушала рыцаря, широко раскрыв от любопытства глаза. — И подумать только, что вы до сих пор живы!

— Разве это жизнь? — вздохнул рыцарь. — Всё я проспал, всё на свете забыл и даже разговаривать почти разучился.

— А как же вы сюда-то попали? — вмешался Трусливый Лев, который не любил молчать, когда другие беседуют.

— Стоило мне чуть-чуть отъехать от отцовского замка, как я повстречал какого-то незнакомца, — сказал сэр Кофус, гордо выпрямляясь в кресле. — Он вызвал меня на поединок. Я пришпорил коня, наши копья скрестились, и незнакомец вылетел из седла. Но горе мне! Это был не простой смертный рыцарь.

Сэр Кофус глубоко вздохнул и погрузился в глубокое молчание.

— И что же было дальше? — решилась спросить Дороти, сгорая от любопытства. Рыцарь, кажется, забыл о них.

— Этот рыцарь, — продолжал сэр Кофус с новым глубоким вздохом, — ударил по земле копьём и воскликнул: «Да проживёшь ты, несчастный, сотни лет в глупейшей стране на земле!» И исчез. И вот я здесь… — И с жестом отчаяния сэр Кофус поднялся с кресла. Слёзы текли по его лицу и падали на панцирь. — Я, наверное, очень храбрый, но как можно знать это наверняка, пока не встретишься с опасностью. Ах, друзья мои, вы видите перед собой несчастнейшего рыцаря, который не пережил никаких приключений, не убил ни единого дракона, не спас из беды ни одну даму, не принял участия ни в одном дальнем походе!

Сэр Кофус опустился на колени перед Дороти и взял её руку.

— Позвольте мне отправиться вместе с вами на поиски доблестного сэра Страшилы! Позвольте мне стать вашим рыцарем!

— Нашим рыцарем! — фыркнул Лев, который, по правде говоря, немного приревновал к сэру Кофусу. Но Дороти пришла в восторг. Поскольку сэр Кофус продолжал глядеть на неё с мольбой, она сняла с головы ленточку и обвязала вокруг его руки.

— Вы будете моим верным рыцарем, а я вашей прекрасной дамой, — торжественно объявила она. Именно так говорили в её любимых книгах.

Но тут Лев отчаянно зевнул, и сэр Кофус с тревожным восклицанием вскочил на ноги. В зал вернулись копуши, и Дороти снова неудержимо захотелось спать. Рыцарь хрипло запел:

Копуши раскрыли оба глаза, но на этот раз уходить не спешили. Сэр Кофус отчаянным усилием подавил зевок и пронзительно завопил новую, по-видимому, только что сочинённую песню:

Копуши ушли, хоть и неохотно, а Дороти, Лев и сэр Кофус долго ещё зевали и никак не могли остановиться.

— Если я усну, ничто вас не спасёт, — взволнованно проговорил сэр Кофус, после чего ещё раз зевнул и закрыл глаза.

— Ой, не надо засыпать, пожалуйста! — взмолилась Дороти, тряся его изо всех сил. — Давайте убежим отсюда!

— Вот уже пятьсот лет, как я пытаюсь отсюда убежать, — грустно ответил рыцарь. — Каждый раз я засыпаю, не успев добраться до ворот, и они приносят меня обратно. Они ведь любят меня — по-своему, конечно, по-копушьи.

— А вы не можете всё время петь? — встревожился Трусливый Лев. Ему вовсе не улыбалось провести в копушьем царстве пятьсот лет, ему уже всё здесь смертельно надоело.

— Давайте мы все трое будем петь, — предложила Дороти. — Не заснём же мы одновременно.

— Я-то не силён в пении, — рыкнул Лев, — и со слухом у меня слабовато, но пожалуйста, я готов.

— Вы доблестный Лев, и я горжусь вами, — одобрил сэр Кофус и похлопал Льва по спине. — Вы вполне достойны рыцарского звания.

Лев вздрогнул, потому что железный кулак сэра Кофуса ударил его довольно чувствительно, но, поскольку ясно было, что рыцарь это сделал с добрыми намерениями, он стерпел.

— Значит, я теперь рыцарь-лев, — прошептал он на ушко Дороти.

Сэр Кофус привёл в порядок свои доспехи и протянул Дороти железную кочергу.

— Этим вы будете нас будить, — объяснил он. — А теперь, леди Дороти, если вы готовы, мы выступим в поход на поиски достопочтенного сэра Страшилы. Споём же, друзья! И пойте погромче, ибо от пения зависит наша свобода. Три, четыре!