Это была ошибка, ужасная ошибка. Теперь Сара это знала наверняка. Единственная надежда – что Мэллой не так уж сильно разъярится, чтобы оставить ее здесь гнить. А дежурный сержант наверху не слишком озлился и все-таки пришлет Мэллоя сюда… Нет, конечно же, кто-то наверняка за ней придет, рано или поздно. Это же полицейский участок, а миссис Брандт – честная, законопослушная гражданка, которая всего лишь хочет помочь следствию…

Если б она только знала, чем это для нее обернется! А вдруг они просто о ней забудут?!

Теперь слишком поздно сожалеть о содеянном. Сара заставила себя сесть на самый чистый из стульев, несколько раз глубоко вздохнула и сумела подавить накатившую панику. И как только полностью взяла себя в руки, сосредоточилась на изучении того, что ее окружало. Должно быть, эту комнату используют для допроса преступников. Устраивают им «допрос третьей степени» – этот термин придумал Томас Бирнс, долгое время служивший начальником сыскного отдела и вплоть до последнего времени являвшийся суперинтендантом полиции, чьи методы допроса подозреваемых были столь же грубыми, сколь эффективными. Поговаривали, что именно он изобрел эту самую «третью степень».

Довольно гнусная комната, но Сара знала, что помещения, расположенные ниже уровня земли, еще хуже. Там задержанные сидят в сырых подземных камерах, на целый этаж ниже улицы, куда не проникают ни луч солнца, ни свежий воздух. Ей говорили, что, проведя в такой камере несколько часов, человек способен признаться в чем угодно, лишь бы выбраться наружу.

Вплоть до последнего времени эти камеры служили также местом, куда загоняли бездомных, у которых не было даже нескольких центов, чтобы заплатить за ночь на полу в одной из ночлежек в Бауэри.

Это были настолько ужасные помещения, что не-многие добровольно соглашались на подобное бесплатное убежище, разве что в самую скверную погоду. Тем не менее это единственное место во всем городе, где может переночевать бездомная женщина, не занимающаяся уличной проституцией. Однако месяц назад комиссар полиции Теодор Рузвельт закрыл департамент, занимавшийся полицейскими приютами для бездомных, – по совету газетного репортера и самозваного реформатора по имени Джейкоб Риис. Этот Риис, кажется, полагал, что подобные приюты являются рассадниками порока и греха. Интересно, он хоть понимает, что люди, раньше пользовавшиеся этими приютами, теперь вынуждены спать прямо на улице? И в рассадник чего эти улицы теперь превратились?

Удовлетворенная тем, что нашла нужные аргументы, долженствующие уличить Рииса в его неправоте, Сара некоторое время пыталась представить себе реакцию Мэллоя, когда он обнаружит ее здесь, если все-таки появится. Она могла даже вообразить, какое выражение лица у него возникнет, когда он войдет в эту дверь. Боже милостивый, пожалуйста, ускорь его приход! Мэллой наверняка рассвирепеет, но, может, все-таки обрадуется, решив, что миссис Брандт угодила в хорошенький переплет… А разве она этого не заслужила, раз сует свой нос в дела, ее совершенно не касающиеся?

Покончив с подобными размышлениями, Сара еще раз отрепетировала речь, которую намеревалась сказать, оттачивая и уточняя фразы и выражения, дабы у детектива не было возможности ее перебить, пока он не выслушает самое важное из добытых акушеркой сведений. Мэллой, конечно, будет груб и нетерпелив, – ох, поскорее бы заявился! – вряд ли он захочет выслушивать длинные разглагольствования и объяснения. И когда Сара удовлетворенно решила, что заготовленная речь приведена в образцовый порядок, то стала просто ждать, воображая, будто слышит, как под полом скребутся крысы, а рядом стонут и ругаются люди. При этом акушерка старалась не думать о том, что пятна, замеченные на дальней стене, – это кровь.

Прошло больше часа, прежде чем наконец послышался скрежет ключа, поворачиваемого в замке. Затем дверь резко распахнулась, и на пороге возник детектив-сержант Фрэнк Мэллой. Выглядел он именно так, как Сара и ожидала, то есть ничуть не обрадовался, увидев ее.

– Какого черта вы тут делаете? – осведомился сержант требовательным тоном.

К счастью, Мэллой понятия не имел, насколько она обрадовалась и разволновалась при его появлении. Как обрадовалась бы появлению любого человека, который вызволил бы ее из этой адской дыры. Подавив импульс немедленно вскочить на ноги и благодарно обнять детектива, тщательно изгоняя все признаки бурной радости из голоса, акушерка ответила:

– Разве вам ничего не сказали? У меня есть кое-какая информация об Алисии ван Дамм и ее убийстве.

Мэллой провел ладонью по волосам. Этот жест являлся признаком раздражения и злобы. Волосы у него, как отметила Сера, не были причесаны. А лицо он, похоже, сегодня не брил. И галстук перекрученный. То есть выглядел детектив так, словно только что встал с постели и одевался второпях. Хм… сейчас раннее утро, но не настолько раннее.

– Лучше б это оказалось и впрямь что-то важное, – пробурчал Мэллой, решительным рывком закрывая за собой дверь.

* * *

Фрэнк не верил своим глазам. Сара Брандт – и в комнате для допросов! А на самом деле даже была заперта в комнате для допросов и довольно долго тут просидела, если О’Брайен говорит правду. О’Брайен – полный идиот. Разыскивал детектива чуть ли не по всему городу, тогда как Фрэнк торчал здесь, в этом самом здании, – отсыпался в общей спальне наверху, после того как полночи занимался расследованием ограбления одного склада. Ограбленный склад обещает существенную прибавку к накоплениям Фрэнка, если он правильно разыграет эту карту, – а он обязательно так и сделает.

К тому моменту, когда О’Брайен его нашел, как понял сейчас Фрэнк, миссис Брандт просидела в запертой камере в подвале уже достаточно долго. Более чем достаточно, чтобы любая нормальная женщина начала биться в истерике, – а именно в таком состоянии детектив и рассчитывал ее тут обнаружить. Не сказать, что Фрэнк жаждал иметь дело с истеричной бабой, но тот факт, что он обнаружил Сару сидящей здесь в полном спокойствии, еще больше выводил его из себя и нервировал. Это ненормальная женщина, совершенно точно.

– Надеюсь, информация, которую я хочу сообщить, покажется вам по крайней мере интересной, – заявила миссис Брандт официальным тоном.

Нет, ну надо же! Такое впечатление, что она сидит в собственной гостиной, а не в омерзительном месте, где бесчисленных уголовников подвергали бесчисленным избиениям – и все это в интересах правосудия и справедливости. Надо было оставить ее посидеть здесь еще часок, прежде чем являться на выручку. Может, тогда бы она начала вести себя как обычная нормальная женщина.

– Ну хорошо, – проворчал Фрэнк, пододвигая стул и падая на него через стол от нее. – Давайте, что там у вас. И побыстрее. – Он потер слезящиеся глаза, втайне надеясь, что когда их снова откроет, Сары здесь уже не будет. Но она осталась там, где была. – Я всю ночь не спал и теперь мечтаю хоть немного вздремнуть, пока меня не вызвали расследовать какое-нибудь новое дело, – мрачно предупредил он.

– Боже мой, так ведь они же могли мне об этом сказать! Я бы тогда в другое время к вам пришла, – всплеснула руками Сара, вызвав еще большее неудовольствие детектива. Он вовсе не желал, чтобы она о нем заботилась. Он желал, чтоб она поскорее исчезла.

– Давайте выкладывайте, и покончим с этим, – буркнул Фрэнк, теряясь в догадках, чем же он так согрешил перед небом, чтобы заслужить вмешательство Сары Брандт в свою жизнь.

– Я постараюсь покороче, – сказала она, складывая руки на столе выразительным жестом, от которого у Фрэнка заломило зубы. – Вчера я нанесла визит ван Даммам. Чтобы выразить свои соболезнования, – добавила она, когда Фрэнк неодобрительно скривился. – Мы с Миной старые подруги.

«Ну не мог же я запретить ей съездить к старой подруге», – подумал детектив.

– В общем, Мина кое-что мне рассказала, это может оказаться полезным для дела, – продолжала женщина. – Когда Алисия сбежала из дома, она, кажется, прихватила с собой некоторые ценные ювелирные изделия.

– Мы не обнаружили в ее комнате никакой ювелирки, – отсутствующим тоном сообщил Фрэнк, потирая переносицу. У него уже начинала болеть голова, а под веки словно насыпали песка.

– Их могли украсть, а вором мог оказаться тот, кто ее убил.

Фрэнк снова нахмурился, на сей раз потому, что сам о таком даже не подумал. Но все равно додумался бы буквально через пару минут. Просто он очень устал.

– Вам известно, что это была за ювелирка?

– Нет, но, полагаю, кто-то из членов семьи может дать вам точное описание. У них даже имеются копии этих вещей. Люди иногда делают копии своих украшений, чтобы носить фальшивые, а настоящие держать под замком. Если вы выясните, кто заложил эти украшения в каком-нибудь ломбарде, то, вероятно, найдете и убийцу.

– Если только… – начал Фрэнк размышлять вслух.

– Если только что?

Сержант не очень-то хотел делиться с акушеркой своими соображениями, но он слишком устал, чтобы вступать в споры.

– Если только она сама их не продала. Чтобы разжиться деньгами, на которые могла бы жить дальше. У нее ведь не было никаких других средств, верно?

– Я, конечно, не могу с уверенностью утверждать, но, вероятно, не было. Мина, во всяком случае, считает именно так. Она полагает, что Алисия для того и забрала эти драгоценности, чтобы их продать, поскольку никаких других денег у нее не имелось. Девушки из таких семей обычно не имеют доступа к наличным деньгам, всем необходимым их обеспечивает семья.

– Даже когда они отправляются за покупками сами?

– У таких семей есть кредит во всех магазинах. И если вдруг понадобится что-то купить, рядом всегда кто-то из слуг, он и отдаст нужные распоряжения. Считается вульгарным, если женщина носит с собой наличные.

Чем больше Фрэнк узнавал о жизни высшего общества, тем меньше оно ему нравилось – а оно и до того не слишком его привлекало.

– И это означает, что ее сестра права. Видимо, Алисия забрала драгоценности, чтобы продать, так что их давно уже и в помине не было, когда ее убили.

– Да, это так. Если не считать того, что я с трудом представляю, откуда Алисия могла узнать, где она может продать драгоценности и как это вообще делается. Девушки из высшего общества обычно не ходят по ломбардам, мистер Мэллой. Если она продала свои драгоценности, ей в этом, несомненно, кто-то помогал.

– Я проверю, – сказал детектив. – Вдруг она не все их успела продать, а ее убийца действительно что-то украл… Это, по крайней мере, укажет на причину, по которой ее убили.

– Мне кажется, детектив, я знаю, кто убийца.

Фрэнк здорово в этом сомневался, но самоуверенность этой дамы заслуживала доброй улыбки.

– И кто же это? – терпеливо спросил он.

Сара немного рассердилась на его тон, но все же ответила:

– Это Хэмилтон Фишер. Он проживал в том же пансионе Хиггинсов и…

– И исчез в ту ночь, когда ее убили, – закончил за нее Фрэнк. И с чего это миссис Брандт решила, что ему неизвестны эти банальные подробности? Фрэнка это тоже малость разозлило.

– Вам известно, что он уделял ей особое внимание? – уточнила акушерка.

– Вполне естественное отношение к девушке. Она же была красивая.

– А вы знаете, что Фишер безработный? И тем не менее он заплатил за квартиру за месяц вперед, а въехал туда всего за несколько дней до ее смерти. Сразу же начал оказывать Алисии знаки внимания и…

– И что? – Терпение Фрэнка готово было лопнуть, он приближался к опасной черте.

– А то, что он, похоже, был «котом», – заявила Сара таким мягким и вежливым тоном, словно обвинила этого парня в том, что он продался методистской церкви.

– «Котом»? – Фрэнк не мог решить, что его шокировало сильнее: то, что он сам не додумался до этого, или то, что Сара Брандт знает такие слова. – Почему вы так решили?

– Разве я вам уже не объяснила? – резко бросила она в ответ.

Да уж, верно, объяснила. «Кот» на жаргоне – это молодой человек, который пользуется своей красивой внешностью, чтобы соблазнять наивных или отчаявшихся девиц, а потом заставлять их заниматься проституцией. Закон спроса и предложения требует постоянного поступления на рынок свежего товара, в данном случае молодых женщин, чтобы удовлетворить огромный спрос на подобные услуги. К тому же эта профессия использует подобных девиц в угрожающе растущих масштабах. А молодые красавчики успешно увеличивают свои жалкие доходы, выступая в качестве «котов» и помогая настоящим профессиональным сутенерам пополнять новыми кадрами бордели и панель.

Такая прелестная и одинокая девушка, как Алисия ван Дамм, несомненно, представляла собой логически верную цель. Возможно, Фишер разозлился после всех своих неудачных попыток привлечь ее внимание и пошел прямо к ней в комнату. При этом применил больше насилия, чем намеревался, пытаясь ее соблазнить…

Не желая признать, что он проглядел все эти обстоятельства, Фрэнк сказал:

– Мы уже разыскиваем мистера Фишера.

Кажется, Сару не слишком обрадовало это сообщение. Может, она догадалась, что Фрэнк вовсе не считает поиск Хэмилтона Фишера приоритетным направлением в своем расследовании.

– Наверное, теперь вам нужно будет расширить его поиски.

Пожалуй, именно так Фрэнк и поступит, но об этом вовсе незачем сообщать миссис Брандт.

– Вы полагаете, ван Даммы могут объявить награду за пропавшие драгоценности? – спросил он.

– Мина, как я поняла, очень хочет их вернуть. А что, это так уж необходимо – объявлять награду?

«О да!» – хотел ответить Фрэнк, но вместо этого сказал:

– Без этого я сомневаюсь, что они получат свою ювелирку обратно. Если она заложена, хозяин ломбарда захочет получить обратно свои денежки. Хотя это и незаконная операция – выкупать краденые вещи, – нам вряд ли удастся доказать, что Фишер на это пошел, если он сам мне об этом не скажет. А поскольку он вряд ли скажет, я не смогу его за это арестовать.

– Стало быть, если он не опасается быть арестованным, вам остается только подкупить его, – догадалась Сара.

Она такое не одобряет, но тут Фрэнк ничем не мог ей помочь. Так устроен мир. Сара Брандт может попробовать его изменить, но только не за счет Мэллоя.

– Я делаю то, что должен делать, – заявил он.

Знает ли акушерка, что обычно хозяин ломбарда делится выручкой с полицией? Это, несомненно, придает полицейским мощный импульс, заставляя заниматься поисками пропавшего имущества. Некоторые воры даже не пытаются найти подходящего скупщика краденого. Они просто держат вещи у себя, дожидаясь, когда объявят награду за их возврат, после чего возвращают и делятся полученным с копами. Непыльная работенка, но, на вкус Фрэнка, сомнительная и ненадежная.

– А мистер ван Дамм уже объявил награду за поимку убийцы? – осведомилась миссис Брандт.

– Я к нему с таким предложением еще не обращался, – признался Фрэнк. Он не любил спешить с деликатными предложениями. Если поспешить, окружающие могут подумать, что ты бесчувственный нахал, а ван Даммы, кажется, люди такого сорта, которых легко обидеть и оскорбить.

– Я сама предложила ему это сделать, – сказала Сара, чем изрядно поразила детектива. – Я виделась с ним, когда приезжала к Мине. И постаралась объяснить, почему это необходимо. Вы же не станете искать убийцу без обещанной награды, не правда ли?

Фрэнк подумал, что ответ на этот вопрос не прибавит ему уважения, и предпочел проигнорировать его.

– Человек такого положения и с такими деньгами, думаю, сделает все необходимое, чтобы убийцу нашли и поймали, – заметил он.

К удивлению Фрэнка, миссис Брандт нахмурилась, как будто не согласилась с этим замечанием.

– Вам так не кажется?

– Ван Дамм ничего мне на это не ответил – ни да, ни нет, – призналась акушерка. – И я не стала настаивать. Он был в очень расстроенном состоянии.

– Откуда вам это известно? – спросил сержант. Он действительно хотел это узнать.

Сара пожала плечиком – типично женский жест, который Фрэнк нашел гораздо более привлекательным и трогательным, чем хотел бы.

– Корнелиус от природы очень сдержан, как и большинство мужчин. Однако мужчины его положения держатся еще жестче. Корнелиус ван Дамм не станет орать на весь дом, даже если случится пожар, но когда я с ним виделась, он выглядел так, словно вообще не спал, а его глаза… Совершенно загнанное, измученное выражение. Другого слова и не подберешь.

– Значит, он заплатит любую сумму, чтобы найти преступника.

– Я в этом не уверена.

– Почему? – с вызовом спросил Фрэнк, которому весьма не нравились теоретические построения собеседницы. – Надеюсь, вы не считаете, будто он не хочет, чтобы убийцу нашли?

К его удивлению, Сара не стала опровергать его слова.

– Дело не только в этом… Ван Дамм, возможно, опасается скандала.

– Какого еще скандала он может опасаться? Скандал-то уже налицо. Его дочь убили, разве это не скандальное происшествие?

– А кому об этом известно? Разумеется, если не считать вас, меня и полиции. В газетах я ничего такого не видела, а вы?

У Фрэнка вообще-то не было времени просматривать газеты.

– Ну и что?

– А то, что ван Дамм сумел сохранить обстоятельства смерти дочери в тайне. Вероятно, придумал какую-нибудь историю, объясняющую ее смерть, – трагический несчастный случай, к примеру, поскольку правда была бы слишком неприятной, если во всем сознаться. Похороны будут закрытые, только для своих, и никто никогда не узнает истину… если не поймают убийцу.

Для Фрэнка все это звучало абсолютно непонятным вздором.

– А что тут постыдного, если человека убили?

– Постыдны обстоятельства убийства. Алисия сбежала из дома, это скверно само по себе, но причина, по которой она сбежала, еще постыднее. Я так полагаю, она действительно была беременна.

Фрэнк неохотно кивнул. Судмедэксперт подтвердил это сразу же.

– Какой у нее был срок?

Фрэнк неловко и смущенно завозился на стуле. Он как-то не привык обсуждать подобные вопросы с женщиной, с которой едва знаком.

– Почти шесть месяцев, как мне сказали.

– Значит, ее семья почти наверняка это знала. Поэтому и отправила Алисию на Лонг-Айленд, чтобы спрятать от посторонних глаз, поскольку ее положение скоро стало бы заметно.

– Но им не удалось бы сохранить все в тайне после появления ребенка на свет, – заметил Фрэнк.

– Да конечно удалось бы! Они бы просто отослали младенца куда-нибудь подальше, а Алисия вернулась бы в общество, словно ничего не случилось.

– Отослали бы? Своего собственного внука? – саркастическим тоном спросил Фрэнк. Нельзя же быть такими бессердечными! – И что с ним стало бы дальше?

– Может, его усыновил бы кто-то из слуг. Или они придумали бы историю про некую дальнюю родственницу, которая умерла и оставила ребенка на их попечение… Трудно сказать. Важно то, что никто не узнал бы правду. Репутация Алисии была бы спасена, так что она смогла бы удачно выйти замуж, а семейство не утратило бы свое положение в обществе. Но когда Алисия сбежала, ван Даммы попали в гораздо более затруднительное положение, поскольку нужно было выдумывать уже совсем другую историю. Пришлось бы придумать причины ее исчезновения, которое было бы затруднительно объяснить, а теперь, когда девушка погибла, ситуация стала еще более деликатной. Если всплывет тот факт, что она была беременна и проживала в дешевом пансионе, а ее родители даже не знали, где находится дочь, ван Даммы станут всеобщим посмешищем. Боюсь, они решат, что это слишком высокая плата за то, чтобы справедливость восторжествовала.

– Вы хотите сказать, что они готовы оставить убийцу своей дочери на свободе, лишь бы защитить свою репутацию? – Фрэнк был искренне убежден, что миссис Брандт преувеличивает. – Я знаю, богатые люди имеют странности, но это же совсем бесчеловечно!

Сара довольно долго не произносила ни слова, и Фрэнк подумал, что он сумел донести до этой дамы, насколько нелепы ее теории, но она наконец заговорила:

– Богатые люди в некотором смысле и впрямь бесчеловечны. По крайней мере, некоторые из них.

– Вы это точно знаете? – Сам-то Фрэнк в этом сильно сомневался, но Сара уверенно кивнула в ответ.

– По собственному опыту знаю. Сужу по своему отцу. А он – близкий друг Корнелиуса ван Дамма.

Фрэнк еще раньше догадался, что Сара из небедной семейки. Не зря же она была подругой Мины ван Дамм. Прозвучавшая информация не стала для него сюрпризом, но Фрэнку все-таки было трудно поверить, что эта акушерка происходит из того же сословия, что и ван Даммы.

– А как его зовут?

– Феликс Деккер.

Фрэнк постарался скрыть удивление. Феликс Деккер точно принадлежал к Четырем Сотням Самых Богатых, то есть к самым сливкам общества. Его семья обосновалась здесь еще чуть ли не во времена Потопа. Феликс, вероятно, был богаче самого Господа Бога. Как же так вышло, что дочь этого денежного мешка сидит с Фрэнком здесь, в этой грязной подвальной комнате управления полиции?

– И дочь Феликса Деккера работает акушеркой? – недоверчиво спросил он.

Уже одно это обстоятельство говорит о том, что эта дама лжет.

Миссис Брандт откинулась на спинку стула и улыбнулась. Улыбка источала горечь, но и мудрость, за которую дорого пришлось заплатить. Фрэнк вдруг понял кое-что об этой Саре Брандт, чего ему вовсе не хотелось знать.

– У меня была сестра, – начала женщина рассказывать свою историю, которую Мэллой совершенно точно не желал слышать. – Ее звали Мэгги. Она была на три года старше меня, и я ее очень любила, просто обожала. Мэгги была умница и красавица. С очень сильным характером. Слишком сильным, как потом оказалось. Она не одобряла то, как отец обращается со своими рабочими. Мэгги считала, что он слишком жесток, но не могла убедить его применять более гуманные условия труда. Потом она начала проводить много времени на верфях. Ее особо интересовала возможность доказать нашему отцу, что это в его собственных финансовых интересах – более человечно относиться к своим рабочим. А поскольку основной заботой нашего отца были лишь его финансовые дела, у Мэгги имелись хорошие шансы заставить его изменить отношение к рабочим, если б ей удалось подтвердить верность собственных теорий. Но когда Мэгги изучала папины финансовые и бухгалтерские отчеты, она познакомилась с одним из его клерков и влюбилась.

О Питере можно сказать, что это был прекрасный молодой человек. Думаю, он любил мою сестру. Действительно любил, потому что остался с ней даже после того, как… Но я забегаю вперед. Мэгги и Питер полюбили друг друга и хотели пожениться, но отец, конечно же, отказался дать им разрешение на брак. Его дочь не посмеет выйти замуж за безденежного клерка! Она должна стать супругой какого-нибудь сына миллионера или даже английского лорда! Мой отец возлагал на нее большие надежды. Одного он не мог себе представить – что Мэгги окажется такой же упрямой, как он сам.

Она отказалась перестать встречаться с Питером. Отец уволил его, выгнал на улицу без рекомендательных писем, всячески чернил его, где только мог. Так что устроиться он смог только в качестве обычного рабочего. Папа думал, что это позволит ему навсегда избавиться от Питера, но сестра уже была беременна. Она думала, что когда скажет об этом отцу, тот смягчится и позволит ей выйти замуж за Питера, но вместо этого он попытался отправить ее в Европу. Мы-то все считали, что она действительно уехала во Францию, но Мэгги сумела сбежать с корабля еще до того, как тот отчалил, и нашла Питера. Они поженились, а к тому моменту, когда мы узнали обо всем, что произошло, Мэгги просто исчезла.

Я умоляла отца отыскать ее или, по крайней мере, помочь Питеру получить приличную работу, но он заявил, что его дочь сама сделала такой выбор, так что пусть теперь живет так, как ей нравится. Я думаю, он ожидал, что если Мэгги испытает вкус бедности, то вернется домой, на коленях прося у него прощения. Но она не вернулась. Следующее известие о ней было от Питера. Тот просил прийти к Мэгги, потому что она умирала. Родители в тот вечер были в гостях, но я отправилась к сестре. Питер с Мэгги жили в какой-то развалине на заднем дворе, в Лоуэр-Ист-Сайде. На пятом этаже.

Фрэнк скорчил рожу. Это, несомненно, было самое дешевое жилье, какое только можно найти. Такие строения на заднем дворе сооружались позади обычных многоквартирных жилых домов и были отрезаны даже от того малого количества света и свежего воздуха, какое все-таки имеется на переполненных улицах города.

– Я обнаружила ее в задней комнате, что служила им спальней, где вообще не было окон, да и сама комната была размером со стенной шкаф. Мэгги лежала на соломенном матрасе и истекала кровью.

Фрэнку показалось, что его сейчас стошнит, но он сумел проглотить скопившуюся во рту горькую желчь и заставил себя слушать дальше историю миссис Брандт, более не проявляя слабости.

– Ребенок у сестры родился, но супруги были слишком бедны, чтобы пригласить врача или хотя бы акушерку. Питер боˊльшую часть времени не мог найти работу, поэтому они существовали только за счет сдачи внаем другой комнаты своей квартирки постояльцам, которые вповалку спали на полу. Пятеро их было. Они все находились там в ту ночь, храпели в передней комнате, а Мэгги в это время умирала в задней. Не знаю, как она все это выдерживала, в грязи и чудовищной бедности, не имея возможности уединиться. Ее прежняя жизнь никак не могла ее подготовить к такому существованию, но сестра как-то справлялась. Может, выживать ей помогала гордость…

Но в данной ситуации гордость не могла ее больше спасти. Я тогда была еще девчонкой, не знала, как ей помочь и что вообще нужно делать в подобных случаях. Правда, к тому времени ей уже ничто не могло помочь. Сестра так ослабела, что едва могла говорить, но умоляла меня позаботиться о ее ребенке. Я обещала ей это, хотя ребенок был уже мертв. А потом умерла и сама Мэгги.

Фрэнку очень не понравилось, как блестят глаза миссис Брандт. Если она начнет плакать, он совершенно не знает, что ему тогда делать. К счастью, Сара несколько раз моргнула и сумела взять себя в руки, восстановив самообладание.

– Детектив Мэллой, моя сестра умерла, потому что наш отец не желал никаких беспокойств. Он больше думал о своем добром имени, нежели о ее счастье, а когда не смог заставить дочь подчиниться его воле, то бросил ее на произвол судьбы. Не думаю, что он хотел навсегда от нее избавиться – по крайней мере, я надеюсь, что не хотел. Но вот что произошло в результате.

– А доброе имя вашего отца как-то пострадало, когда распространилась эта новость?

Миссис Брандт бросила на детектива взгляд, полный сожаления.

– Вы, кажется, так ничего и не поняли. Эта новость так и не распространилась. Отец придумал историю, будто Мэгги подхватила во Франции лихорадку, умерла там и там же была похоронена. Конечно, кое-кто знал правду. Пошли сплетни, но поскольку моя семья всячески распространяла именно такую версию, люди делали вид, что верят нам, поэтому не возникло и тени скандала. Отец даже не пожелал похоронить ее на нашем семейном участке на кладбище. Мэгги и ребенка похоронили в безымянной могиле на Лонг-Айленде. И Питера тоже. Он повесился через день после того, как его жена умерла.

– Боже мой! – И почему это Фрэнк решил, что большие деньги способствуют тому, что у людей появляются более тонкие чувства? Феликс Деккер – один из самых богатых людей в городе, и тем не менее он отнесся к собственному ребенку подобно пьяному иммигранту, что посылает своих дочерей на панель, только чтобы самому не работать.

– Как видите, детектив, ван Даммы вполне могут решить, что им вовсе не нужно, чтобы вы поймали убийцу. Это не вернет им дочь, а лишь причинит вред.

– Если они не желают, чтобы убийца был пойман, почему это так заботит вас? Вы же сами сказали, что с этой девушкой практически не были знакомы.

Сара несколько секунд обдумывала ответ.

– Я хочу, чтобы справедливость восторжествовала, детектив. Я хочу, чтобы человек, отнявший жизнь у Алисии и ее ребенка, понес наказание. Я не хочу, чтобы еще какая-нибудь девушка запуталась в сети тайн и лжи и погибла.

Голова у Фрэнка уже раскалывалась.

– Но если ее собственная семья не хочет расследования…

– Полиция стала меняться, мистер Мэллой. Я знаю, что у вас происходит, знаю, что ваши люди начали получать повышение по заслугам, а не в зависимости от величины взяток, которые они могут себе позволить кому-то сунуть. Если вы поймаете этого убийцу и подведете его под суд, вас отметят. Отметят непременно. А вы разве не хотите однажды стать суперинтендантом полиции?

– Нет у меня таких амбиций, миссис Брандт, – с кислым видом сознался Фрэнк. – Капитанский чин – вот все, к чему я стремлюсь.

– У меня есть друзья в правительстве, мистер Мэллой. Я позабочусь, чтобы вас заметили и отметили.

«Хотелось бы в это верить», – подумал Фрэнк.

– Эти реформаторы долго не продержатся, – сказал он вслух. – Вы газеты-то читаете? Идиотский план Рузвельта усилить действие закона и держать все салуны закрытыми по воскресеньям уже начинает бесить людей, причем влиятельных людей. Рузвельт долго не протянет, а когда его уберут, все вернется на круги своя.

– Тогда награду вам заплачу я, – заявила миссис Брандт, снова поразив детектива. – У меня есть кое-какие деньги, мои собственные, и я не знаю лучшего способа их использовать.

Мысль о том, чтобы взять деньги у Сары Брандт, выбила Фрэнка из колеи, и это ему очень не понравилось. С каких это пор он стал таким разборчивым? Деньги – это деньги, и они ему очень нужны, если он хочет стать капитаном. И будь проклят Тедди Рузвельт со всеми своими реформами! Мэллою очень нужно дорасти до капитана, потому что у него есть своя печальная история, такая же ужасная, как история, рассказанная Сарой Брандт, но эту свою историю он не имел ни малейшего намерения рассказывать ни ей, ни кому бы то ни было еще.

– Если ван Даммы откажутся со мной сотрудничать, я далеко в этом расследовании не продвинусь, неважно, какая будет объявлена награда и кто ее выплатит. Никто другой не в состоянии сообщить мне полезные сведения. Да никто, кроме ван Даммов, и не владеет никакой полезной информацией, – заметил он.

– Слуги владеют. Слугам всегда известно больше, чем всем прочим. А если вам нужно их подкупить, я с радостью дам вам на это средства.

Фрэнк не сомневался, что в конечном итоге он и сам бы добрался до слуг. А сейчас у него просто стоял туман в голове – от недосыпа. И, вероятно, именно поэтому он сказал:

– Держите свои деньги при себе, миссис Брандт. Мне они не понадобятся. – Причин, в силу которых он сказал ей подобную глупость, Мэллой так и не смог придумать.

– Но вы все же попытаетесь найти убийцу Алисии, не так ли?

Фрэнк понимал, что ему не следует давать никаких обещаний, но все-таки сказал:

– Я найду его.

После чего так и не понял, то ли сам испугался этого обещания, то ли испытал благодарность Саре Брандт за то, что она ему поверила.

* * *

Корнелиус ван Дамм все же объявил награду за возврат драгоценностей своей дочери. Когда Фрэнк объяснил ему, что украденные вещи нередко удается вернуть именно таким образом, ван Дамм с радостью последовал его совету. Сапфировое колье принадлежало его матери, по его словам. Фрэнк не стал говорить, что след драгоценностей, если они были заложены в ломбард, может привести к убийце Алисии. Он не хотел угробить эту сделку, тем более что ван Дамм не сказал ни слова о награде за поимку этого убийцы, а Фрэнк еще не был до конца уверен, что тот действительно желает, чтобы этого типа нашли и схватили.

Ломбард располагался на Кэтрин-стрит, посреди трущоб Бауэри. Все ломбарды города находятся в Бауэри. Заведение было маленькое и забитое самыми странными и разнообразными вещами, от золотых часов до очков. Вдоль одной стены висели пальто, а в углу были свалены музыкальные инструменты самого разного возраста и разной степени изломанности. Имелась даже подставка, забитая зонтиками. Впавшие в нужду люди готовы заложить или продать что угодно, и всего за несколько центов.

Хозяин ломбарда, пронырливый тип, известный как Скользкий Джо, тепло приветствовал Фрэнка.

– Детектив Мэллой, я жив и здоров, а как вы себя чувствуете в этот прекрасный день?

Снаружи все было серым и слегка моросило, но Фрэнк не счел нужным об этом упоминать.

– У меня возникла небольшая проблема, Джо, и я подумал, что ты, возможно, сможешь помочь мне.

– Все, что я могу сделать для полиции, я всегда стараюсь сделать, вы ж знаете.

Джо был тощий мужчина неопределенного возраста, с водянистыми глазами и редеющими седыми волосиками. Он всегда встречал полицейских обворожительно-заискивающей улыбкой. Фрэнк не имел представления о том, как Джо обращается со своими клиентами, поскольку они всегда старались быстренько исчезнуть, если поблизости появлялись копы.

– Я пытаюсь найти следы кое-какой ювелирки. Ее, вероятно, продали где-то в прошлом месяце.

– Вы ж знаете, детектив, я не связываюсь с крадеными вещами, – елейным голосом напомнил детективу Джо.

Нужно отдать ему должное, он говорил правду – немногие владельцы ломбардов занимались скупкой краденого. Риск слишком большой, а кроме того, они и без того достаточно неплохо зарабатывают, занимаясь обычными делами.

Фрэнк заговорщически улыбнулся:

– А ты, возможно, и не знал, что они краденые. Да я и сомневаюсь, что их владелец захотел бы обращаться к барыге. – Детектив по-прежнему придерживался версии, что Алисия ван Дамм сама продала свои драгоценности, чтобы обеспечить себя деньгами после бегства из дома. – Это всё отличные вещицы, а в городе найдется мало мест, где их могли бы принять. Немногие владельцы ломбардов сумели бы оценить их по достоинству.

С этим Джо был вынужден согласиться. Он задумчиво почесал заросший щетиной подбородок и кивнул.

– И что они собой представляют?

Сара Брандт оказалась права насчет того, что у ван Даммов имелись копии этих драгоценностей. Фрэнк достал из кармана копию сапфирового колье и положил на исцарапанный прилавок. У Джо расширились глаза, и было отчего – увидеть подобную красоту посреди остального убогого содержимого ломбарда!

– Да, кажется, я видел у себя нечто в этом роде. Надо бы поглядеть в сейфе… А была ли… объявлена награда за их возврат?

– Двести долларов.

Несомненно, королевская награда, но это лишь малая часть того, что предложили ван Даммы. Фрэнк хотел оставить себе свободу маневра для дальнейших переговоров.

Джо изучил колье и кивнул:

– Да-да, кажется, я видел именно это изделие.

– Там были и другие вещи, которые могли быть проданы вместе с этим колье. У меня имеется и их описание. Владелец желает получить их все назад. Там были пара сережек, бриллианты, расположенные в виде звезды, и еще пара из жемчуга. А также жемчужное ожерелье и брошь в виде паука с рубином в центре.

Джо снова кивнул.

– Столько прекрасных вещей! Я бы дал за них не меньше пяти сотен, – уверил он Фрэнка.

В этом сержант здорово сомневался, но ему хотелось немного поторговаться, чтобы получить необходимое.

– Я уверен, что жертва ограбления дойдет и до трех сотен, но это, по-видимому, предел. Это вдова с ограниченными средствами. Похищенные драгоценности – все, что у нее осталось в этом мире.

Джо явно не поверил Фрэнку, точно так же, как Фрэнк не поверил ему самому, но все же сказал:

– Посмотрим, так ли хорошо у меня с памятью, как бывало раньше. Пожалуйста, присаживайтесь, детектив, будьте как дома, а я пока что проверю, что там у меня в сейфе.

Как Фрэнк и подозревал, у Джо нашлись все вещи, которые разыскивал детектив. Это означало, что их продали все вместе. Если Мэллою повезло, это означает, что они были украдены из комнаты Алисии в ночь, когда ее убили, и заложил их в ломбарде сам убийца. Если же ему не повезло – а сержант подозревал, что дела обстояли именно так, – значит, Алисия сама заложила драгоценности и весь последний месяц жила на то, что за них выручила.

– Когда они к тебе поступили? – спросил Фрэнк.

Джо заглянул в свою учетную книгу.

– Пять недель назад.

Фрэнк нахмурился. Это было до того, как Алисия исчезла.

– Ты помнишь, кто их тебе принес?

– У меня тут имя записано, – ответил Джо с легкой улыбочкой. – Джон Смит.

Ну, возможно, все не так уж плохо. Парень, который продал драгоценности Алисии, был, вероятно, ее доверенным лицом. А это, в свою очередь, может означать, что именно он – отец ее ребенка. И если Фрэнку удастся найти этого типа, он здорово приблизится к обнаружению убийцы.

– Пожалуй, мне удастся уговорить жертву ограбления увеличить сумму награды еще на пятьдесят долларов, – сказал Фрэнк, – если ты припомнишь, как выглядел этот Джон Смит.

Джо притворился, что старается вспомнить. По всей видимости, он уже отлично все вспомнил без особых усилий. Товар подобного рода редко находил дорогу в это заведение, так что его продавец наверняка оставил о себе неизгладимые воспоминания.

– Если мне не изменяет память, это был мужчина примерно вашего возраста. Не то чтобы франт или светский щеголь, но точно не из нашего захолустья. Вид у него был такой, знаете, уверенный, поэтому я и поверил ему, когда он заявил, что продает эти драгоценности по просьбе друга, который попал в тяжелое положение. Ну, у меня не было оснований ему не верить, – добавил он как бы в свою защиту, на случай если Фрэнк намерен шить ему дело за махинации с крадеными вещами.

– Как он выглядел?

На сей раз Джо задумался.

– Высокий, хорошо сложенный. Почти как футболист. Такой спортивный, подтянутый, но на студента колледжа не похож, понимаете, о чем я? Черные волосы, очень кудрявые. Ирландец, в этом я уверен, но никакого акцента… Ах да, у него был шрам, вот тут. – Джо прочертил линию у себя справа на подбородке.

Описания вполне должно хватить, чтобы опознать этого типа. Теперь Фрэнку оставалось только найти его среди миллионов мужчин, проживающих в Нью-Йорке.

* * *

Сара улыбнулась, передавая в руки матери аккуратно запеленатого младенца. Новая жизнь всегда вызывает чувство радости, а эта – тем более. Долли Ярдли успела потерять двоих детей до рождения этого, хотя ей не стукнуло еще и двадцати. Роды были продолжительные и трудные, но теперь и мать, и дитя выглядели отлично, разве что утомились после такого напряжения. Сара и сама устала, проведя на ногах боˊльшую часть ночи. Она никогда не могла понять, почему самые трудные роды всегда случаются по ночам.

– Погляди, Уилл, разве она не прелестна? – осведомилась молодая мамочка у своего юного мужа, отгибая краешек одеяла от лица ребенка, чтобы и отец мог им восхититься.

Уилл провел ночь, попивая с друзьями выдохшееся пиво в жалком баре, расположенном в подвале их дома, так что вряд ли был в состоянии судить трезво.

– В следующий раз у нас будет мальчик, – заявил он.

Сара пристально уставилась на Уилла и смотрела так, пока ее неодобрение не пробилось сквозь алкогольный туман.

– Младенец выглядит как копия Долли, не правда ли? – заметила акушерка.

– О да! – согласился с ней Уилл настолько поспешно, насколько позволило его состояние. – Вылитый ее портрет! Вырастет красавицей, прямо как ее мамаша!

Долли улыбнулась на это и одобрительно кивнула.

– Вы уже придумали, как ее назовете? – спросила Сара.

– Думаю, мы назовем ее Эдит, в честь моей мамы, – сказала Долли.

– Никогда в жизни, только не в честь этой шлюхи! – запротестовал Уилл.

Сара хотела было броситься на защиту Долли, но та и сама была способна защитить себя:

– Эдит-Роуз, в честь обеих наших матерей. Я тебе уже это говорила.

– Роуз мне не мать, я тебе тоже уже говорил!

– Может быть, вы обсудите это потом, когда Долли немного отдохнет? – предложила Сара со всей возможной тактичностью.

Уилл был очень даже готов подождать. Новоявленный отец долго смотрел на жену и дитя, словно никак не мог сфокусировать взгляд, но, по всей видимости, он не был настолько пьян, как казалось Саре, потому что через некоторое время обернулся к ней и, глуповато улыбаясь, сказал:

– Насчет вашей оплаты, миссис Брандт. У меня в последнее время почти не было работы, вот я и думаю: можно я останусь вашим должником, пока положение не станет получше?

Сара отлично знала, какой именно работой занимается Уилл Ярдли, и если такой работы в последнее время не было, то это потому, что он слишком ленив, чтобы почаще забираться в чужие дома и облегчать карманы жертв от лишних ценностей. Или, возможно, Уилл просто истратил все денежки, угощая нынче ночью своих дружков. Акушерка оглядела уютно обставленную комнату и подумала, что боˊльшая часть этой мебели была вынесена по пожарной лестнице посреди ночи, пока полноправные хозяева беззаботно спали.

– Уилл, у меня к вам есть деловое предложение, плата за которое покроет все ваши долги мне. Перейдем в другую комнату, Долли и ребенку хорошо бы немного поспать.

Уилл несколько неуверенно посмотрел на акушерку, но проследовал за ней из спальни. Они жили на втором этаже в передней части дома – квартира была расположена очень удобно. Никакой необходимости тащиться, спотыкаясь, вверх по грязным и неосвещенным лестничным пролетам на верхний этаж, а свежий воздух свободно проникал сквозь фасадные окна.

К сожалению, как и в большинстве подобных жилых зданий, окна имелись только в передней комнате квартиры, поэтому в задних комнатах было темно даже в самые солнечные дни. Уилл затворил за ними дверь спальни, оставив Долли и младенца почти в полной темноте, – в комнате горела лишь маленькая газовая лампа на стене. В кухне, которая располагалась посредине квартиры, тоже было довольно темно, свет сюда проникал только через другую дверь. Сара прошла сквозь кухню в переднюю, фасадную комнату, и тут увидела, что дождь, продолжавший лить все последние дни, наконец прекратился и снова выглянуло солнце, яркое и сияющее.

Она обернулась к Уиллу, который уже начал немного беспокоиться.

– Какое у вас деловое предложение, миссис Брандт? Я знаю, обо мне на улице разное говорят, но я хочу, чтобы вы знали: я честный человек. Никогда не делал ничего такого…

– Мне просто нужна кое-какая информация, Уилл. Необходимо отыскать одного человека, а у вас могут быть связи и знакомые, которые могли бы мне в этом помочь.

– А что он сделал, этот человек? – с подозрением спросил Уилл.

– Ничего, насколько мне известно, – соврала Сара. Вообще-то, он может действительно оказаться абсолютно ни в чем не виновным; правда, невинный человек не стал бы себя вести таким образом, как этот тип. – Мне просто нужно задать ему несколько вопросов. Об одном нашем общем знакомом.

Уилл кивнул с умным видом, словно каждый день слышал подобные просьбы.

– И кто он такой, этот малый, которого вы хотите найти?

– Его зовут Хэмилтон Фишер. Высокий такой парень. Не слишком красивый. Волосы светлые, зубы торчат вперед. Думаю, он может оказаться «котом».

Уилл нахмурился. Он явно считал эту работу не соответствующей своему уровню.

– И вы хотите, чтобы я его к вам притащил?

– О нет, ничего подобного! – поспешно уверила его Сара. – Мне просто нужно узнать, где он находится. А тогда я пошлю кого-нибудь с ним побеседовать.

Уилл кивнул. Он уже все понял.

– Теперь ясно. Пытаетесь отыскать очередную девицу, которую он окрутил…

– Что-то в этом роде, – подтвердила Сара. Она уже здорово наловчилась врать.

– И когда я его найду и дам вам знать, мы будем в расчете?

– Мы будем в расчете за этого ребенка и за следующего. За мальчика, которого вы так хотите, – добавила Сара.

Уилл рассеянно почесал грудь, а его взгляд невольно устремился в ту сторону квартиры, где спали его жена и дочь.

– Конечно, хотелось бы заполучить мальчика.

– Девочка – это тоже чудесно. Сами скоро увидите. Так разыщете для меня этого малого?

– Разыщу.

Сара надеялась, что Уилл и впрямь его разыщет. Если удастся отыскать Хэмилтона Фишера, это будет еще один шаг к обнаружению убийцы Алисии.

Это даже может свести Сару лицом к лицу с ним.