В понедельник утром я присутствовал на совещании отдела рецепции, проводимом в семь утра в помещении за стойкой регистрации. Я стоял в кругу новых коллег идиот идиотом в своей форме парковщика и пыльных черных кроссовках. Казалось, все смотрят только на мою обувь. Меньше недели назад я бежал за квитанцией и где-то на восьмом уровне пнул что-то, что показалось мне ботинком. Но эта коричневая кучка несколько раз перекатилась, а затем выпрямилась, приняв естественную для крысы позу, и, раненая, вперевалку поспешила прочь, в дальний угол гаража. Я посмотрел на свои кроссовки и вздрогнул, вспомнив звук удара ногой о крысу.

– Я хочу представить вам Томми, – сказала Триш. – Его новую форму сейчас шьют, поэтому сегодня он останется здесь, в самом сердце нашего дома, и будет изучать всю систему. Пожалуйста, помогите ему сориентироваться.

Я впервые услышал выражение «сердце дома» (под которым подразумевались подсобки и коридоры, шкафы с хозяйственными принадлежностями, грузовые лифты и окрашенные в белый цвет комнаты, наполненные грязными простынями, ждущими стирки), в противовес «парадному крыльцу дома», то есть лоснящемуся мраморному фойе, чистым восточным коврам, сияющим позолоченным перилам и вазам с живыми цветами, которые обходились отелю в среднем в десять тысяч долларов в неделю. Затем Триш продолжила совещание, зачитала повестку (со временем мне стал до боли знаком этот процесс), данные о заполняемости отеля по числу заездов и выездов, а также разумную порцию тренинга по корпоративному сервису, очень похожего на тот, что мы проходили две недели до открытия. Вся «передовая», занятая гостями вечеринки, разрывалась на части в гараже, а здесь ребята все еще попивали прохладную колу. И я сделал первый глоток.

Один из служащих прочитал вслух статью об обслуживании клиентов в отеле нашей сети во Флориде; что-то о работнике, купившем жевательную игрушку для щенка одного из гостей; там клиент заплакал от радости или вроде того.

– Дамы и господа, хорошего вам дня! Приступайте, – сказала Триш, и толпа рассосалась: одни поспешили через дверь на ресепшен и в фойе, чтобы освободить от ночной смены одинокого сотрудника, другие – дальше по коридору, занять места на коммутаторе. Триш приказала мне отправиться в кабинет генерального директора для короткой беседы с господином Дэниелсом.

– Садись, – сказал он мне, указав на мягкое кожаное кресло у стола – точно такие же стояли в винном баре холла. – Добро пожаловать внутрь отеля, мой мальчик. Ты чудесно проявил себя там, на парковке. Я слышал, ты был свидетелем того случая с «удушением». Иногда здесь могут происходить довольно печальные вещи, правда?

– Да, сэр.

Я оценил простоту его языка и попытку разрядить обстановку. Этот человек прекрасно знал, что делает.

– Теперь ты действительно в гостиничном бизнесе. Обслуживание клиентов – это мозговой центр отеля. Ты узнаешь, сынок, как функционирует отель, от регистрации до выезда; выставление счетов, обслуживание номеров, внедрение новшеств, налоги, работа с наличными, удобства, VIP-персоны. Многому нужно научиться. Ты рад?

– Еще как!

– Хорошо. Я сам начинал со стойки регистрации. Если сотрудник желает дослужиться до генерального директора – а это, поверь мне, фантастическая должность, – стойка регистрации – уже полдела. Вторая половина – это обслуживание номеров. Если ты научишься подбирать гостю правильный номер и добьешься того, чтобы номера безупречно убирались, тогда ты сможешь управлять отелем, вот и все. Но управлять дорогим отелем труднее. Пятизвездочный отель – это не только люстры и ужасные картины, изображающие лошадей. Разумеется, речь идет о сервисе. И я хочу, чтобы ты усвоил это, Томми. Заботься о наших гостях. Они будут обожать тебя за это. Я буду обожать тебя за это. Ты слышал, как мы соврали, что каждому сотруднику ежедневно предоставляется солидный бюджет для поиска нестандартных способов обслуживания наших гостей? На самом деле это правда. Используй его. Мы будем поддерживать твои решения. А теперь поднимай свою задницу из этого кожаного кресла и иди усваивать нашу «Систему управления гостиницей». Постигнешь ее – и сможешь править миром. Давай, дерзай. Я очень горжусь тобой.

Чак был крутым засранцем!

Я прошел обратно через фойе и распахнул дверь в сердце дома, исполненный решимости показать, на что я гожусь, и готовый воплотить в жизнь свою мечту.

– Надеюсь, у тебя в мозгу не так много пыли, как на обуви, землячок, – с этими словами Энди, дожидавшийся в подсобке, начал обучать меня «системе управления гостиницей» (коротко – «СУГ»).

Странно было видеть, как отель преображается в программу, где представлены каждый номер и этаж, на каждого гостя заводят досье, дают оценку и записывают все его просьбы. Для работы нужно было выучить коды номеров: NT – без ванны. NC – нет шкафа. SB – маленькая ванная комната. А вот совсем замечательный: NE – «рядом с лифтом». Или другой популярный у постояльцев код: NV – «без вида».

Энди запустил для меня на компьютере систему тестирования, ту самую программу (другой цвет экрана!), в которой почему-то дата определялась произвольно – 1983 год. Я учился бронировать номера, подбирать их тому или иному клиенту, заселять постояльца в один номер и затем переселять в другой, принимать номера при выезде, начислять и удалять плату за услуги и вообще умело морочить голову всем ненастоящим клиентам из 1980-х годов.

– Ладно, ладно, – сказал Энди через некоторое время, – Ты это усвоил.

Думаю, он был слегка разочарован. Возможно, он хотел закрыть дверь в кабинет Триш, развалиться в кресле и по-приятельски сказать ей: «Слушай, этот новый мальчик, парковщик. У него не хватит мозгов на это, Триш», – а потом щелчком сбить с ноги невидимую пылинку и состроить разочарованную гримасу. Но не вышло.

Итак, Энди привел меня в коммутаторный отдел дальше по коридору, по пути объяснив мне суть этой части работы.

– Значит, в большинстве отелей сотрудники рецепции – всего лишь сотрудники рецепции, а телефонисты – всего лишь телефонисты. Но здесь они умнее подходят к этому. На коммутаторе сидят сотрудники рецепции. Теперь скажи, почему этот ход такой удачный?

– Ну, я полагаю, если гость набирает ноль и ему нужно что-то от рецепции, оператору не приходится переадресовывать вызов? Они могут позаботиться обо всем с момента первого контакта?

– Откуда ты знаешь этот термин – момент контакта?

– Его же не в отеле придумали, так? Я узнал его в колледже.

– О, колледж. Ты учился в колледже, – явно огорченно кивнул Энди.

По-видимому, он был помешан на элитарности. Именно поэтому его выбрали тренером сотрудников рецепции: чтобы так дотошно втолковывать вам все, что нужно знать, нужен именно такой помешанный на элитарности зануда. Печально, но он практически кончал от того, что знал больше неподготовленного новичка. Впрочем, благодаря этому он отлично подходил на отведенную ему роль: меня очень качественно готовили.

– …И прежде чем болтать всякую чушь, проследи, чтобы горела красная лампочка, потому что в противном случае гости могут услышать то, чего тебе бы не хотелось, так следи за красным огоньком вот здесь, на АТС…

– Кто-нибудь знает, что с этим идиотом? – спросил я, как вы понимаете, убедившись, что красный огонек горит и все такое.

– Костюм готов, Томми. Давай-ка избавимся от образа парковщика.

Как только я облачился в униформу, меня сопроводили к стойке регистрации и поставили перед самым первым в моей жизни регистрационным терминалом.

О, мистер Андерсон! Первый клиент, которого я зарегистрировал. Я вас помню.

Вранье. Не помню. Все было как в тумане; за свою жизнь я оформил миллионов пять посетителей, так что воспоминаний о той регистрации у меня не осталось.

Однако я нервничал; это я помню. Энди стоял за мной, пока я готовился, уставившись в систему и повторяя в уме коды номеров и функции горячих клавиш; все нужные при регистрации фразы смешались в кучу, и я надеялся извлекать их оттуда и произносить по одной в соответствующем порядке, главное – все время улыбаться и не потеть.

Швейцар Сэнфорд вышел из-за угла. За собой он катил золотистую тележку, заваленную багажом. Сэнфорда я любил. Когда он – большой, как медведь – захапывал чью-нибудь руку в приветственное рукопожатие и охватывал человека в приветственном объятии, тот будто падал вперед и отскакивал обратно. А еще он тратил почти все свои чаевые в магазине спортивной обуви «Foot Locker». «Томми, у меня больше пятисот пар кроссовок. У моего сына всего около пятидесяти. У меня проблема с обувью».

Теперь он заметил, что я стою на посту за стойкой регистрации.

– Вы гляньте. Прям весь такой в галстуке, все дела! Томми! Ты выглядишь отпадно, сынок.

– Спасибо, Сэнфорд, – сказал я, и мы пожали друг другу руки над стойкой. – Жду своего первого клиента на регистрацию.

«Я уже оприходовал твоего клиента, – сказал швейцар, глядя на багажную бирку; Энди вздрогнул позади, услышав гаражные словечки в своем холле. – Андерсон. Чувак, я должен рассказать Перри. Пусть придет сюда и заценит тебя. Мы все тобой гордимся. Поверь. А вот и этот чувак идет.

Сэнфорд излишне заботливо оглаживал чемоданы на тележке, пока гость шел к стойке.

– Господин Андерсон, это Томми, он вас зарегистрирует. Я возвращаюсь вниз, сэр.

– Прекрасно. Я готов. Андерсон.

Я даже не заметил, как Сэнфорд ускользнул, не дождавшись чаевых. Я искал бронь, снимал деньги с кредитки и произносил нужные фразы одну за другой; ладони немного потели, голос чуть дрожал, но тем не менее мне не изменил.

Готово. Андерсон пошел впереди своего багажа, посыльный ковылял позади. Вот так. Готово. Первая регистрация оказалась проще некуда. Это было специально для Чака Дэниелса.

Следующую регистрацию я посвятил себе. Потом – Перри. Дальше – Триш. После этого – Чипу и всем тем, кто так и не добрался сюда. Следующую – той человеческой опухоли, черт бы его побрал. Потом – опять себе. Следующую – Луи Армстронгу, а почему бы и нет? За ней – Энди, полагаю. После этого – потомкам.

А каждый следующий заезд?

Своей зарплате, сынок.

Последней строкой я немного забегаю вперед. Ни одной минуты в Новом Орлеане я не работал ради зарплаты. Я работал для своей компании, для своего генерального. И у меня обнаружился огромный талант к этому.

Стойка регистрации – действительно мозговой центр отеля. Через несколько месяцев отель представлялся мне эдаким пазлом: фрагменты с изображением «королевских» кроватей, ванн, видов на реку Миссисипи. И хищная требовательная орда из трехсот пятидесяти въезжающих гостей, каждый из которых хочет «королевскую» кровать с ванной и видом на реку Миссисипи. Я хотел осчастливить их всех, но в гостиничном пазле не каждый может быть фрагментом с краю, не каждый получает угловой номер с ванной комнатой.

Сервис не имеет ничего общего с честностью и прямолинейностью. Сервис – это минимизация отрицательных сторон и создание иллюзии совершенства. Вот как это делается. Солги. Улыбнись. Схитри. Обменяй одно на другое. Убеди. Снова солги. Улыбнись.

Я научился контролировать логику клиентов, убеждать их в том, что они хотят чего-то другого, а не того, что заказывали изначально. Вы требуете «королевскую» кровать? А вы уверены, что не хотите номер с двумя кроватями (ОБМЕН)? Я предлагаю это только потому, что номера с двумя кроватями больше, просторнее (ЛОЖЬ), и вы сможете использовать вторую кровать для того, чтобы разложить свою одежду (ХИТРОСТЬ) или чтобы отдохнуть как следует, а потом забраться в свежую постель и уснуть (УБЕЖДЕНИЕ). К счастью, у меня есть для вас номер с двумя кроватями, сэр (УЛЫБКА). Очень приятно, что вам понравилось (ЛОЖЬ). Желаю вам приятного пребывания у нас (УЛЫБКА). Гость уходит довольный, я счастлив.

Я пришел, чтобы выучить систему наизусть, научиться использовать каждую возможность. В «СУГ» – пожалуй, самом сложном, но в то же время очень полезном отображении отеля – есть матрица или ленточный график. Все номера сведены в вертикальный список, а по горизонтали отображается доступность этого номера в будущем. Забронированный номер, в который уже заселились, как правило, выглядит как длинная красная полоса, которая, скажем, протянулась на трое суток, затем дырка на двое суток, а потом предстоящая бронь, предварительно подтвержденная – такая зеленая полоса. И это позволяет мне видеть отель в целом, перетаскивать бронь с одного номера на другой, заполняя промежутки так, чтобы не оставлять дырок на одни сутки, которые невозможно заполнить, если только не появится постоялец на одну ночь. В те первые месяцы я был так наивен, что спрашивал гостя, согласится ли он переночевать сегодня в одном номере, а на оставшийся срок пребывания переселиться в другой. Разумеется, никто не соглашался.

Кроме того, я обучился всем премудростям работы на АТС – это было совсем не сложно. Сидя за коммутатором в наушниках, я крутился на стуле, болтал с сотрудниками, скатывал шарики из бумаги для принтера и бросал их в щели почтовых ящиков и в своих коллег. Звонки принимаются по очереди, каждый агент по одному, поэтому, если в смене работает четверо, после того, как вы принимаете звонок (который может быть очень простым, вроде «Во сколько выезд из отеля?»), следующие три звонка должны принять ваши коллеги, и ваша очередь может не наступить еще добрых десять минут, в зависимости от времени суток и занятости. Когда-то я пользовался секундомером, чтобы замерять свою нагрузку, запуская счетчик, когда принимал звонок, и останавливая его, когда отключался. Потом я снова начинал бросать бумагу и вращаться в кресле вокруг своей оси. После таких замеров в течение всего дня я высчитал свою почасовую оплату, исходя из фактического времени работы, и у меня вышло больше двухсот долларов в час, что означало более четырехсот тысяч в год.

Однако, что интересно, операторы также отвечали за домашние кинотеатры в номерах, которые в то время были автономными, поэтому начислять и снимать плату и отменять заказы приходилось на отдельной панели.

– Добрый день, спасибо за звонок. Это Томми, чем могу помочь? – Сколько раз мои губы произнесли эту фразу? Я уверен: если вскрыть мой череп и нажать кончиком сувенирной шариковой ручки с логотипом отеля на нужное место в мозгу, то телефонное приветствие автоматически сорвется с моего языка.

– Да, я в номере 1205. Я случайно заказал фильм. Вы можете убрать его из счета?

– Конечно, сэр.

Перехожу к панели кино, чтобы отменить «Азиатские секретарши любят погрубее» через две минуты и семь секунд после начала воспроизведения. Думаю, звонившему хватило первых минут.

Не волнуйтесь. Теперь системы изменились, и мы уже не можем видеть названия фильмов. Я имею в виду, мы знаем, что новинки стоят двенадцать девяносто пять, а порно – четырнадцать девяносто пять. Просто у нас теперь нет доступа к конкретно вашим фетишам. Нет, мы и не собирались вас обсуждать (ЛОЖЬ).

Так я получал представление о частной жизни незнакомцев – и начинал осознавать, что это побочный эффект гостиничного бизнеса (или преимущество, в зависимости от того, насколько в вас сильны вуайеристские наклонности). Хотите знать, каков тот или иной человек на самом деле? Каковы его странные привычки? Как он обращается с людьми, когда его не видят те, чье мнение ему важно? Спросите у обслуги – да, да, у нас, у армии слуг, включенных в стоимость номера.

Это было прекрасное время. Я скользил по жизни, глядя на нее глазами того, кто прислуживает, но остается невидим. Сезару Рицу, «королю всех владельцев гостиниц и владельцу гостиниц для королей» и основателю империи «Ритц-Карлтон», приписывают такую фразу: «Людям нравится, чтобы им прислуживали, но незаметно». Если гость предпочитал грубить и кричать приказным тоном, я был любезен, быстро кивал и эффективно улаживал проблемы. Если гость хотел показать, что мы друзья, называл меня по имени и рассказывал об уличном артисте, которого он видел накануне вечером на Бурбон-стрит, я опирался локтем на стол, клал на руку подбородок и слушал, смеясь тому, что точно такое же описание того же уличного исполнителя слышал вчера от другого гостя.

Я был бесконечен. Я был всем для всех. Безупречная форма. Исключительный сервис. Сверхурочная работа.

Я научился остужать гнев.

Я научился брать всю вину на себя и улыбаться.

Мы упорно трудились всю мягкую нью-орлеанскую зиму, во время сезонного спада, что позволяло мне сосредотачиваться на каждом разговоре с клиентом и совершенствовать владение системой. Потом весна окончательно вступила в свои права, пьянящий аромат цветов почти заглушил тяжелый запах невоздержанности, доносившийся из Французского квартала, а Марди Гра – главное туристическое событие Нового Орлеана – проверило нас на прочность.

Марди Гра – пожалуй, самое неверно толкуемое явление в мире. Когда люди думают о нем, то представляют себе, эээ, сиськи. Сиськи и бусы. Это так же верно, как решить, что остров Манхэттен – сборище богатеньких ублюдков, посетив один только Верхний Ист-Сайд. Или, сойдя с поезда N на остановке «Канал-стрит», решить, что весь город заполонили китайцы. На Марди Гра, без сомнения, можно увидеть обнаженные бюсты, но только на очень маленьком отрезке Французского квартала, на одной улице. Остальная часть города в это время года – само очарование. Это время семейных прогулок (когда все люди становятся родственниками), парадов и многолюдных праздников жизни и, самое главное, это время выходных. И, да, выпивки.

– Хочешь присоединиться к нам для возлияний, Томми? – вежливо спросил меня посыльный Гордон, истинный южанин, высоченный, худой, шумный, веселый и очень добрый.

– Я не пью.

– Мне надо выпить. Достала эта работа, – признался Марк, другой посыльный; чернокожий, очень молодой и постоянно недовольный своей должностью.

Денег ему было недостаточно; полагаю, перетаскивая туда-сюда сумки, он чувствовал себя человеком второго сорта. Большинство людей мирились бы с гораздо большим ради тех чаевых, какие может заработать посыльный, но Марка откровенно унижали его обязанности. («Какая роскошная работа для парня… носить чемоданы за людьми и ждать чаевых» – Холден Колфилд.)

Мы снимали бейджи, переодевались и выходили через служебный вход, прямо во Французский квартал. Поскольку приближался праздник Марди Гра, бусы красовались на всех, от поваров из «Макдоналдса» до дворников и бездомных. Еще один редко упоминаемый эффект бус: они объединяли нас всех. Мы стирали с себя серьезность, надевая дешевые яркие пластмассовые шарики.

Пятеро посыльных, швейцар Сэнфорд и еще трое сотрудников рецепции ввалились в бар «Алиби», питейную точку на западной окраине квартала.

Напитки: стоят копейки.

Клиентура: часто с бейджами и/или в фартуках (официанты ближайших дорогих ресторанов приходили сюда, чтобы потратить доллары на видеопокер, покурить, выпить текилы и вообще с максимальной пользой провести свой пятнадцатиминутный перерыв).

– Что будешь пить, Томми? – спросил Сэнфорд.

– Просто газировку или вроде того. Я не пью.

– Ты, что ли, никогда не пил? Вообще?

– Мне жаль людей, которые не пьют, – протянул Гордон. – Лучшее, что происходит с ними за весь день – это когда они встают по утрам. Фрэнк Синатра.

– Я пил, когда был моложе. В старших классах.

– Правда? И что же?

– Виски.

– Джек?

– Джек.

– Так, значит. Лиза, ангел, четыре «Хайнекена», пять «Абита Амбер» и порцию «Джека» для этого паренька. Этот чувак прет все выше и выше.

И вот напиток – прямо передо мной. У меня был только один выход. Я опрокинул стопку – и вылил его в себя, крепкий и приятный.

– Нет, нет. Я знаю, я не видел этого. Томми, ты только что выпил? Это был «доктор Пеппер»?» – спросил Перри, войдя с улицы и садясь на стул рядом со мной. Ему не пришлось даже смотреть на барменшу: она тут же открыла и поставила перед ним две бутылки «Хайнекен».

– Уххх. – Мое горло все еще горело от ожога. – Ага.

– Ну, тогда выпей глоток и со мной.

Тут подали еще виски, и я выпил его из уважения к Перри.

Почти Марди Гра, епт.

Вечером того же дня я сидел пьяный на углу Карондоле и Канал-стрит, слушая грохот трамвая, который должен был отвезти меня обратно в спальный район, в мою квартиру. Я наблюдал, как вечернее солнце утекает с улиц, город соскальзывает в ночь и становится настоящим Новым Орлеаном; музыка, вечный праздник; запах готовящейся еды, пропитанные пивом улицы; проститутки, клубы с диджеями, шумные бары для геев, грязные стрип-клубы; психи, вышедшие на прогулку; студенты, блюющие в мусорные баки; дайкири-бары, освещенные, как супермаркеты – встроенные в стену автоматы размером со стиральную машину, смешивающие дайкири всех цветов радуги; одинокие трубачи; плачущие женщины, цепляющиеся за мужчин в костюмах; уличные портретисты; «спэнгеры» – попрошайки, клянчащие мелочь; бродяги с собаками; дети, танцующие с крутящимися велосипедными колесами на головах; золотой ковбой, застывший на ящике из-под молока и наставивший золотой пистолет на ребенка в толпе; гадалки, проповедники, юродивые; задиры; студенты, жаждущие изнасиловать приглашенную на свидание девушку; клубные цыпочки в блестящих мини-юбках; конные экипажи; пластиковые стаканчики, сваленные в кучи у высоких бордюров Бурбон-стрит; джаз, перекрикивающий рок-н-ролльные группы; убийцы, мошенники, хиппи, продающие все на свете, фокусники и люди на моноциклах, летающие тараканы размером с карманную ракету, осмелевшие крысы, мужчины в женской одежде; топ-менеджеры, пьющие вместе тайком от жен; шлюхи, сосущие члены на открытых балконах; полицейские на лошадях, заглядывающие в вырезы блузок; автомобили, пробирающиеся сквозь реку пьяных на улице Бурбон; люди, кричащие на них, льющие напитки на капоты, упирающиеся задницами в окна; полные бары смеющихся людей, переливающиеся барышни с коктейлями в пробирках неоновых цветов, вышибалы, вытаскивающие тощих белых парнишек за шкирку, студентки, трущие спины друг другу после того, как их вырвало текилой, футболки, напитки в зеленой трубке двух футов длиной с маленькой сувенирной гранатой на дне, люди, спотыкающиеся, вырубающиеся, падающие, хохочущие в грязи на тротуаре, смеющиеся слишком громко, чтобы снова встать на ноги; ручьи из мочи, текущие из-за углов; невесты в грязных платьях, мужчины в стрингах; блохастые собаки, воздушные шары в форме животных, видеокамеры, круглосуточные акции «три напитка по цене одного» с бесплатным входом, вечера самодеятельности, черноглазые стриптизерши, пьяные велосипедисты; тучи термитов, подобно коричневому туману окутывающие уличные фонари; чревовещатели, байкеры, люди, сидящие на почтовых ящиках, кофе с цикорием, певцы в жанре соул, босоногие, пьяницы, блаженные, невежды, избитые, придурки, мошенники, мудаки, комедианты, святые, сломанные, богатые, нищие, забытые – и нежный весенний воздух, исполненный ароматов этого города.

* * *

На следующее утро после того, как моя безупречная печень переварила виски как воду, я проснулся отдохнувшим и готовым работать весь Марди Гра. Было много отгулов, много дополнительных смен; сотрудники с менее здоровой печенью были прикованы к постели или сознательно притворялись больными, чтобы попасть на свои любимые парады или даже участвовать в них. Перри взял отгул, чтобы занять свое место в параде зулусов, пообещав бросить мне желанный крашеный кокос, если я узнаю его среди ряженых на машине (чего мне не удалось сделать, поскольку я работал за двоих, чтобы не ощущалось нехватки персонала).

Я без устали пахал за стойкой. Я отказывался от чаевых, чтобы доказать свою преданность. Отказываться от чаевых? Знаю, я вам плешь проел воспоминаниями о «человеческой опухоли». А представьте себе, как я провожаю гостя к лифту через вестибюль, мне предлагают пять долларов за услугу, я кланяюсь и говорю: «Пожалуйста. Мне было приятно это сделать», и ухожу, оставив гостя в изумлении с чаевыми в руке. И гость превращается в преданного клиента на всю жизнь! Как это помогало мне? Ну… не помогало. Тем не менее я просто и с удовольствием следовал корпоративным правилам, требовавшим, чтобы я провожал гостей. Согласно политике нашего отеля, работники не должны указывать или объяснять, куда идти, они обязаны провожать гостей до их номера. Отели – не единственный бизнес с такой политикой. Спросите у любого продавца в «Нордстроме», где находится отдел женской обуви – и он побежит, указывая дорогу.

Но не всегда все проходило гладко. Я быстро понял, что отель ошибок не прощает.

Я, конечно, помню первого гостя, которого провожал до номера. От фразы «провожать гостей» мурашки пробегают по спине любого генерального директора и очень многих сотрудников стойки регистрации. Часто (ладно, всегда) отели принимают больше резерваций, чем можно. Средний уровень неявки (гости, которые отменяют бронь в последнюю минуту или просто не приезжают) составляет десять процентов в день. Соответственно, отделу продаж и бронирования рекомендуется занимать сто десять процентов номеров, надеясь, что они заполнят все номера. Когда в каждой постели кто-то лежит, это называется «идеальной продажей», и этого нелегко достичь. После выезда в 11.00 вечера и всего при пяти свободных номерах и десяти ожидаемых гостях вы приходите на следующее утро и спрашиваете:

– Что произошло?

– Идеальная распродажа.

– Не врешь?!

Но что происходит, когда отель проигрывает в числах? Кто-то уходит.

Человек моего финансового положения, офисный работник, посчитал бы необходимость уйти из отеля невероятной неожиданностью. Конечно, я планировал остановиться в отеле А, но тот внезапно оказался переполнен. Ответственный за размещение почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, и начал звонить в похожие отели в этом районе, бронируя номера под именем «Отель А, TBD». Так что, да, в отеле накосячили, но они оплачивают полные сутки и налог (плюс один телефонный звонок, разве не мило?) и, конечно, перевозят меня в другое место, даже если оно всего в одном квартале.

Однажды я был в Бостоне во время праздничных выходных. Когда я прибыл в свой отель и назвал свое имя у стойки, служащая застыла в ужасе. Она пробормотала: «О, господин Джейкобс. О. Пожалуйста. Пожалуйста, подождите здесь минутку». Появился какой-то чрезвычайно угрюмый начальник (это было легко определить: другой костюм, другой галстук, фамилия на бейдже), в руке он держал сложенный лист бумаги и смотрел на него так, будто это свидетельство о смерти моей бабушки. Я знал, что это было; письмо, которое я должен был передать сотруднику стойки регистрации отеля B, куда меня направляли.

– Ребята, вы хотите меня отправить? – спросил я с энтузиазмом.

Такая реакция поразила служащих отеля. Они, должно быть, подумали, что я псих.

– А, нуу… да.

– Расслабьтесь. Я сам работаю в гостинице, на рецепции. Все в порядке.

С их лиц мгновенно исчезли и страх, и трепет. Плюс они дали мне двадцатку на такси. И я ушел. Я сэкономил триста пятьдесят баксов на цене номера, а на двадцатку купил выпивки в лобби-баре отеля Б. Там она пригодилась; цены на коктейли в отеле Б были задраны до нелепости.

Однако это человек моего финансового положения. Чего же так боялись и перед чем трепетали сотрудники бостонского отдела рецепции?

Мудаков, которые исходят на говно, когда вы их отправляете в другой отель. Они не верят вам. Они орут. Твердят, что никогда в жизни с ними не случалось ничего подобного, никогда. Если за вечер из десяти клиентов попадется один такой – то завтрашний день покажется вам таким же радостным, как вечеринка в аду.

– Никогда не остановлюсь здесь снова, никогда, – с яростью вопит тот, кто только что сэкономил пятьсот баксов.

(Это слово было придумано специально для гостиничного бизнеса. Ярость.)

Мою искусную комбинацию испортила одна японская пара. Безо всяких экивоков и расшаркиваний.

– Господин Умагава, я ужасно сожалею о том, что ставлю вас в такое положение. Но мы договорились об альтернативном номере для вас в Ritz-Carlton. Это в четырех кварталах, и мы оплатим полную стоимость вашего номера.

– Нет. Нет, нет. У нас договор. Вы должны соблюдать договор.

В этот момент его жена начала на меня орать в полный голос. Энди работал за столом позади меня, наблюдая за происходящим. Потом он пересказывал этот случай снова и снова как один из самых удачных анекдотов для своих.

– Итак, она начинает кричать, верно? Половина по-японски, половина на английском, пока все не сводится к фразе: «Мы спать на полу! Мы спать прямо здесь на полу. МЫ СПАТЬ НА ПОЛУ». В этот момент муж, который делает упражнения по глубокому дыханию, медленно протягивает руку и останавливает ее перед лицом жены, и она тут же замолкает. Муж снова начинает упирать на «кон-трак». Наш мальчик Томми просто поворачивал голову от одного к другому: «Контрак». – «МЫ СПАТЬ ПРАМО ТУТ НА ПОЛУ». – «ВЫ СОБЛЮДАТЬ КОНТРАК!» – «МЫ СПАТЬ НА ПОЛУ!»

Когда, наконец, Триш вышла и увидела эту грустную сцену, то быстро успокоила гостей и дала им номер. В отеле А, в нашем отеле.

Да. Вы могли бы использовать этот аргумент и сами, потому что я слышал это миллион раз:

– Да ладно, вы хотите мне сказать, что в этом отеле нет ни одного свободного номера? Еще даже не пять вечера, и вы серьезно говорите мне, что в этом чертовом отеле нет ни одной чертовой комнаты? Не морочьте мне голову… – короткий взгляд на мой бейдж, – Томми.

Усекли эту паузу перед моим именем? Так ведут себя натуральные уроды. Как я уже говорил, мы иногда видим со стороны, как люди относятся к своей прислуге, и это редко бывает красиво. Но он прав. В моем распоряжении – двадцать пять свободных номеров. Почему мудака А заставляют ехать в отель Б? По многим причинам:

1) Он заказал номер через скидочный сайт – следовательно, он не платит полную цену и не так важен.

2) Мы проверили: он никогда не останавливался здесь прежде и, возможно, никогда не посетит город снова, даже если бы этого из ряда вон выходящего, катастрофического события с ним не произошло.

3) Он остановился на одну ночь. Если вы отправляете в другой отель человека, приехавшего на две ночи, на следующий день его приходится возвращать, и это нелегко и неприятно для всех. Гость бродит туда-сюда, как мученик, как Иисус, снятый с креста.

4) И последнее, гораздо более важное, чем все остальные причины: он ведет себя как мудак. Я могу все отыграть: сделать звонок и сказать: «Сэр, я понимаю, может быть, я размещу вас сегодня вечером в номере с двумя кроватями, вы не против?» Но я и не подумаю. Он заплевал мне весь стол. И он сквернословит.

– Вашу мать, я никогда не остановлюсь здесь снова, вам ясно?

«Сэр, разрази меня гром. Пожалуйста, ударьтесь головой об стену и никогда не возвращайтесь», – говорю я мысленно, а вслух произношу:

– Очень сожалею, сэр. Я хочу лично принести вам свои извинения и, если вы все-таки вернетесь, обещаю, что мы особенно внимательно отнесемся к вашему заказу и повысим ваш класс обслуживания.

(Мы говорим, что сделаем это, но это неправда. Мы забудем. Но нам, конечно же, напомнят о нашем преступлении. Иисус, снятый с креста, постоянно пытается снова взобраться на него.)

Каждый уход клиента был для меня маленьким кошмаром. Я отказывался от чаевых. Я хотел только одного: угодить гостям. А они орали на меня. Это было ужасно.

Мог ли я знать тогда, что несколько лет спустя, в другом городе, буду отправлять по другим гостиницам пятнадцать человек за раз. И начинать буду со слов: «О’КЕЙ. ЛЮДИ. ВСЕМ УСПОКОИТЬСЯ И СЛУШАТЬ МЕНЯ».

Но в этом отеле все было относительно спокойно, хотя тогда мне не с чем было сравнивать. Мы нечасто оказывались переполнены, а, возможно, это юг успокаивающе действовал на большинство гостей. Кроме того, сам этот город привлекал известных людей. Здесь я впервые встретился со знаменитостями – ну, то есть что считать за встречу…

– Пол Маккартни на сцене с Клэренсом. Он поет песни «Битлз», ей-богу! – воскликнул посыльный Гордон, широко раскрыв глаза.

– Подмени меня, – сказал я и обошел стойку, пересек фойе и направился в зал бистро. Мы все уже видели, как Пол Маккартни прошел через фойе (его было так же сложно пропустить, как канареечно-желтый «бентли»), и знали, что он, скорее всего, выпьет в бистро и послушает нашего трубача Клэренса, местного парнишку из района Найнс Уорд, выступавшего с простым джаз-бэндом. Клэренс уже снискал некоторую известность, и о нем хорошо писали в газете Times-Picayune. Разумеется, Пола привлекла музыка, и он сел за столик. Но он на сцене, исполняющий классику «Битлз» с Клэренсом и его группой?.. Подходя, я совершенно ясно слышал голос мэтра. На входе толпились люди, а прямо перед ними стоял заместитель управляющего отделом рецепции, Джон, и говорил всем подходившим сотрудникам:

– Следующий, кто пойдет в бистро, будет уволен. Томми, я тебя уволю на месте. Вернись к столу, сейчас же.

Я так и сделал. Мы все старались не шуметь и слушали концерт через вестибюль.

Джон особенно сильно рассердился на меня за попытки присоединиться к толпе. Он сказал, что я как никто другой должен понимать, что наших звездных посетителей могут окружать местные жители, но не служащие отеля. Он был прав, но, право же, когда что-то настолько редкое… О’кей, он был прав.

В течение двух следующих недель Джон во мне разочаровался. Но наши отношения продлились еще две недели, и все. Оказывается, наши отели – все равно что армия. Его отослали занять должность управляющего отделом рецепции в отеле в Кливленде (черт). Потом мою подружку Триш отправили открывать новый филиал в Египте (черт!). Теперь, когда отель открылся и работал как часы, они рассылали команду, запустившую его, по другим городам и весям. Нас возглавил Крис Борн, намного старше Триш и в два раза глупее.

Что касается Энди, то он оказался довольно хорошим парнем. Конечно, со своими тараканами в голове, но, вы понимаете, он хотя бы не душил своих коллег. И у него было приличное чувство юмора.

Через год мы уже несколько расслабились. Был вторник, чуть за полдень; у нас проверяли систему пожарной сигнализации, в фойе мигали аварийные лампы, отрывисто лаяли сирены, когда тот старик подошел к стойке, встревоженный, с широко раскрытыми глазами, слегка ошалевший от шума.

– Что происходит? Здесь пожар?

– Пожар? Нет, сэр, – ответил Энди.

– Хорошо, что же означает весь этот гомон?

– Эээ… сэр… ВЫ – НАШ МИЛЛИОННЫЙ КЛИЕНТ!! ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВАШЕ ПРЕБЫВАНИЕ В ОТЕЛЕ – ЗА НАШ СЧЕТ!

Кроме того, Энди разработал способ разрядить гнев гостя. Мы работаем с разными клиентами с разными характерами. Можно попробовать взять человека кротостью, но это может только распалить его. Можно уверенно расправить плечи и попытаться убедить гостя, что вы решите проблему как можно скорее, но это может показаться ему черствостью. Поэтому Энди разработал особенный метод: когда побагровевший от ярости гость подходил к стойке регистрации, с ним нужно было говорить в том же тоне.

– Я только что вернулся с обеда, а мой номер еще не убран. Кто-нибудь собирается его убирать? Здесь вообще будет кто-нибудь работать?

– ЧТО?! – шипел Энди. – Не могу ПОВЕРИТЬ, что они НЕ УБРАЛИ ВАШ НОМЕР, СЭР. Мать их за ногу… Нет, нет. НЕТ, сэр. Поверьте, это БЕЗОБРАЗИЕ. И КОЕ-КТО СЕЙЧАС ПОТЕРЯЕТ РАБОТУ! – кричал Энди, сдирая с телефона трубку, чтобы позвонить в службу горничных.

Он сделал гостя одной левой. Теперь уже клиент пытался его успокоить:

– Ой, ну, это не так уж и страшно. Разве нельзя просто прибраться сейчас? Этого было бы достаточно.

Есть тысяча способов пожаловаться, тысяча способов заставить кого-то немедленно решить ваши проблемы. Стал бы я кричать на сотрудника, даже если бы это было самой эффективной тактикой? Конечно же нет.

Вот что предложил бы я. Перед тем как подойти к сотруднику, попробуйте сначала точно сформулировать суть проблемы (вам обещали одну цену, а попросили другую; посыльный был груб с вашей женой; кто-то, видимо, решил, что вы наелись пиццей, коробку с которой оставили на полу в ванной, и выбросил последний холодный кусок), а затем, если возможно, определите, какое решение вас удовлетворило бы (корректировка цены в соответствии с первоначальным бронированием; вас заверят, что разберутся в проблеме и поговорят с посыльным; кусок пиццы на полу? Его уже выбросили. ПОПРОЩАЙТЕСЬ с ним). Несмотря на то, что большинство жалоб следует озвучивать на ресепшене, лично или по телефону, имейте в виду, что в ваших проблемах, как правило, виноваты не сотрудники у стойки. Посему кратко изложите дело, предложите решение, если оно у вас есть, а затем спросите, кто может помочь: «Об этом я должен поговорить с управляющим? Для этого мне следует обратиться к горничной?» Это замечательные, прекрасные вопросы. Как правило, работники ресепшена способны решить проблему немедленно или, по крайней мере, передать ваши вопросы в соответствующий отдел или нужному менеджеру. Не хотите, чтобы сотрудник просто кивнул, сказал «конечно» и ни черта не сделал? Узнайте его имя. Ничто не заставляет работника шевелиться так эффективно, как знание его имени и фамилии. Не надо угрожать им, просто скажите обычное: «Спасибо за вашу помощь. Я зайду позже, чтобы убедиться, что обо всем позаботились. Томми, да?» О чем бы вы ни попросили меня так, я это сделаю.

Наконец, попробуйте не устраивать сцен в фойе. Почти в ста процентах случаев человек, которого вы ругаете, никак не связан с вашей ситуацией. Это отель; ничего личного. Вот хорошее правило, которое следует запомнить нам всем: культурный человек должен приложить все усилия, чтобы скрыть свое недовольство от тех, кто не имеет ничего общего с причиной его возникновения. Так-то!

Заорав, вы добьетесь желаемого? Ну, наверное. Даже если бы Энди не заглушил гнев гостя своими воплями, он все равно позвонил бы в службу горничных, чтобы номер убрали. Но ему спокойнее было это сделать, когда гость отходил нейтрализованный.

Так, однажды Марк, самый молодой посыльный, вышел из лифта и остановился посреди фойе, глядя на свои ноги. Я поручил ему помочь клиенту, выезжающему из люкса на верхнем этаже, и Марк взял с собой тележку, но сейчас он стоял здесь без тележки, тяжело дыша и глядя на мраморный пол фойе.

– Марк, что случилось? Ты в порядке?

– Я больше так не могу. Я пошел в номер, куда вы мне сказали пойти, и постучал. Дверь открывает маленькая белая девочка, лет десяти, в красивом платьице. Я говорю: вы готовы выехать? И эта крошечная девчушка поворачивается и говорит: «Мамочка, мамочка, тут лакей пришел!»

– И что? – спросил Гордон.

– И я ушел. Я не лакей. Я хочу уйти, Гордон. Томми, я ухожу. – Марк отцепил бейдж, снял форму, снова застегнул булавку и положил ее на стойку вызова посыльных. – Простите. До свидания, ребята. Передайте Чаку, что я очень сожалею.

Меньше чем через час Чак позвал меня к себе. Я уселся в то же кожаное кресло.

– Томми, Томми, Томми.

– Чак, Чак, Чак.

– Забавно. Так. Что ты думаешь?

– О чем, сэр?

– О своих успехах.

– Я считаю, что хорошо справляюсь за стойкой. Я очень стараюсь.

– А этот бизнес, гостиничный бизнес, он тебе подходит? Ты хочешь сделать в нем карьеру? – Казалось, генеральный отвлекся. Он вертел в руках сувенирную гостиничную ручку, развинчивая ее.

– Да, сэр.

– Я верю в тебя, Томми. Я хочу предложить тебе выбор. Довольно тебе торчать за стойкой регистрации. Я слышал, ты там начал расслабляться, паясничать…

– Ну, я не то чтобы…

– Не волнуйся. Это естественно. Ты перерос свою должность. Поэтому я хочу предложить тебе два варианта. Выбирай любой. Как ты знаешь, недавно появилась вакансия посыльного. Совсем недавно. Она твоя, если захочешь. Ты фантастически умеешь обходиться с гостями. Или…

– Или?

– Менеджер отдела обслуживания номеров. Руководство, Томми. Возьмешь вечернюю смену. Ты будешь отвечать за подготовку номеров ко сну, планирование, закупки и тысячи других вещей. Штат сто пятьдесят человек.

– … – Это все, что я мог сказать: – …

Вот оно, началось: господин Дэниелс хотел назначить меня руководителем. Я вспомнил вечеринку, которую нам устроили перед открытием отеля. Я так далеко ушел и не собирался останавливаться. Теперь ступени карьерной лестницы не казались бесконечными. После отдела уборки можно перейти в меньший отель на должность управляющего отделом рецепции, и этот путь уже маячил передо мной. Затем в еще больший отель – управлять всем отделом обслуживания номеров. После того я мог бы стать замдиректора по номерам – по существу, контролировать «управление номерами», куда включались все отделы, необходимые для работы отеля, кроме продуктов питания и напитков, которые только усложняли отелю жизнь. Пять – десять лет – и я мог бы стать генеральным директором в любом городе, какой выберу.

– Давай поговорим о деньгах. Отдел обслуживания номеров означает десять часов в сутки и более за фиксированную зарплату. Если разделить ее на часы, ты будешь зарабатывать меньше, чем сейчас. Ты должен будешь сам покупать себе костюмы. Работа предполагает физическую нагрузку, персонал большой, и тебе может быть трудно. Должность очень непроста. А посыльный? Ты моментально удвоишь свой заработок и будешь работать по восемь часов. И никакой ответственности.

– Вы считаете, я должен выбрать должность посыльного?

– Если ты выберешь ее, ты уже никогда не добьешься большего. Мне нелегко это говорить, но это правда. За свою жизнь я навидался такого: покажи мне двадцатилетнего парня, первая работа которого была посыльным, и я покажу тебе семидесятилетнего посыльного, который начал полвека назад. Ты привыкаешь к этому уровню заработка, а сделать шаг вперед всегда будет означать снизить доход в два раза. Никто не делает этот шаг.

– Служба уборки, – сказал я.

– Уборки?

– Я могу сделать этот шаг. Я хочу его сделать.

– Вот это мой мальчик, – хлопнул ладонью по столу господин Дэниелс. – Теперь ты руководитель. Изменится все. Изменится отношение к тебе твоих друзей. Мое отношение изменится. Это будет худшей частью твоей карьеры на данный момент. В понедельник утром, в девять ноль-ноль, совещание руководителей в конференц-зале, где окна выходят на реку. Приходи в костюме и будь готов. Дерзай.