Первый отель состоял в ассоциации «Исторические отели Америки». Это означало, что его не ремонтировали. А это, в свою очередь, означало, что он был изношен до дыр. Собеседование проводилось в кабинете с желтым мерцающим светом в подвале.

Из газетного объявления было неясно, но потом выяснилось, что вакансия – должность менеджера отдела уборки; проверять каждое утро номера по спискам и все такое. Даже в маслянистом мерцающем свете было видно, что меня эта должность не заводит. Я не хотел этой работы. Старик, медленно задававший вопросы, похоже, тоже не переживал, заполнится ли вакансия.

– Ладно, сынок, зарплата не фонтан. И выше она уже не будет. Но, по крайней мере, ты здесь не перетрудишься, понимаешь? Но рабочий день длинный. Оно тебе надо?

– Нет.

В самом деле, поскольку нам обоим, похоже, было наплевать, я сказал ему, что не могу приходить в семь утра. Кроме того, я попросил на пять тысяч в год больше.

– Но, может, вы разрешите мне приходить около одиннадцати?

– Мы не можем поднять ваше жалованье даже на пять долларов, сынок, и как ты собираешься проверять номера в одиннадцать?

– Значит… нет?

Нет.

Второй отель был крупнее и собеседование оказалось гораздо более профессиональным. На самом деле первое интервью я прошел в их корпоративном офисе на Первой авеню. Как ни странно, оно проходило в просторном фойе здания, где стены покрывали огромные, страшные объекты поп-арта. Со мной беседовала безумно гиперактивная американо-корейская дама, которая постоянно улыбалась и говорила, и ее колено вздрагивало, как будто под током. Мы сидели на современном, почти абстрактном диване с очень неудобными излишне креативными угловыми сиденьями. После того как я положил собеседницу на лопатки величиной своего опыта и произнес свои козырные фразы («лояльность клиентов», «исключительный сервис», «сопереживать и реагировать», «внимание к деталям», «Очень. Легкая», бла-бла-бла и всякая херня»), она что-то восторженно проворковала и направила меня в сам отель, где мне предстояло работать.

Я сел в метро, потом подошел к Девятой авеню, прямо рядом с сердцем – Господи Иисусе, защити меня! – Мидтауна. Отель находился через две улицы к западу от Таймс-сквер; но двух улиц оказалось недостаточно. Несмотря на зимнюю погоду, тротуары и гастрономы были заполнены туристами, щелкали фотоаппараты, ледяной ветер трепал раскрытые туристические карты, связанные гроздьями дети на специальных поводках, невероятная суматоха, посетители, окруженные со всех сторон тысячами работников отрасли обслуживания, необходимых, чтобы эта туристическая машина функционировала. Либо вы турист, либо на вас бейдж – вот мое первое впечатление от Мидтауна.

Я вошел в теплое фойе отеля и, прежде чем спросить, где отдел кадров, немного прогулялся вокруг рецепции, расположенной справа от вращающихся дверей. Я заметил, что форма на сотрудниках слегка потерта, черные пальто у некоторых вытянулись и лоснились от многолетних стирок. Все вокруг выглядело слегка поношенным: отделка из темно-коричневого мрамора с вкраплениями желтого – в цветовой гамме готового замороженного ужина (котлета с картофельным пюре, разогреть в микроволновке). Диваны были родом из восьмидесятых и уже просели, как будто сами пытались вздремнуть. Первым, что вы видели, входя в фойе, было большое старинное зеркало в серебряной раме; оно висело слишком высоко, чтобы что-то отражать, кроме грязной гипсовой лепнины над входом позади вас. Под зеркалом на бесполезном столе стоял одинокий крошечный букетик. Слева я увидел ресторан (та же цветовая гамма мороженых полуфабрикатов), почти пустой, хотя по всей логике обед должен был быть в самом разгаре. Проходя мимо рецепции, я обнаружил лифты, и, не считая крошечной ниши в стене, которая показалась мне гардеробной, но оказалась стойкой консьержа, в трех из них людей было битком, они стояли плечом к плечу, как заводные игрушки в коробочке, но больше в фойе никого не было. Стойка регистрации справа от входа, передняя стена, у которой стояли цветы примерно того же качества, какие я принес бы на званый обед в дом коллеги друга моей подруги, это безумное бесполезное зеркало, сонные диваны, мечтающие о том, чтобы сломать ножку, вымерший ресторан слева и дальше по коридору после рецепции – лифты и нора консьержа. Вот и все.

Мило.

Давайте назовем этот отель – по различным причинам, которые скоро прояснятся – «Бельвью».

Добро пожаловать в «Бельвью».

После моей секретной прогулки все невероятно ускорились. Они перемешали меня с системой так быстро, что я мочился в стаканчик с тестом на наркотики прежде, чем успел спросить, на какую именно должность меня приняли.

– Должность? О, рецепция. Для вас уже приготовлена униформа. Предыдущий парень, это, он больше не живет в Нью-Йорке. Он вообще больше не живет. Шучу. Хорошая новость в том, что он был примерно ваших габаритов. Будут какие-нибудь неожиданности с тестом на наркотики?

– Нет, сэр.

– Вы выпили очищающий чай? Я просто пытаюсь вас поддеть. Но надеюсь, что выпили. Ну ладно, так, какое имя пишем на бейдже?

Какое имя писать на бейдже? Как будто меня спрашивали в спортивном клубе, какой номер я хочу на свой оранжевый джемпер. Но мне нужны были деньги, и, хотя за стойкой просто разыгрывался спектакль, я не мог поверить, услышав размер почасовой оплаты. Не то чтобы я был несказанно удивлен (в гостиничном бизнесе очень конкурентоспособные начальные ставки). Если бы отели не предлагали высокую начальную зарплату, у них была бы такая же текучка кадров, как в «Макдоналдсе». Вы заметили, что «Макдоналдс» не славится хорошим сервисом? Приходится платить немного больше, если вы хотите видеть вышколенных официантов, стоящих неподалеку, следящих за всем и, знаете, не шарящих в вещах клиентов, чтобы спереть айпод.

Так какое писать имя на бейдже? Пора что-то менять.

– Сотрудник X958B27.

– Что?

– Том.

– А, Том. T… О… М. Есть.

Я посмотрел на нового босса («Такой же, как старый босс» – Некто), а он посмотрел на меня.

– Ну… Добро пожаловать на борт.

Неужели это говорят своим новым сотрудникам все начальники во всех конторах? Или только в гостиницах? Добро пожаловать на борт. Как будто получить работу – то же самое, что взойти на борт яхты, но это же не так (если только вы не нанялись на лодку, чтобы мыть туалеты).

Итак, я был на борту. Три месяца поисков любой другой работы – и ничего. И как только я сдался, сорок восемь часов – и кто-то уже готовит мне бейдж в гостинице. Хорошо. Неважно. Конечно. Ладно. Неважно. Мне нужно платить за жилье. Неважно. Спасибо, Нью-Йорк.

Джилл была весьма разочарована. Думаю, она хотела прибрать мой депозит и поселить в квартиру своего странно одетого друга.

Получив работу, я не спал всю ночь, выпивая одну бутылку пива за другой и глядя в окно в ожидании рассвета. Все мои знакомые были так далеко. Моя семья разбросана по всей стране. Друзья, все те, кого я оставил позади, возможно, уже не помнили о нашем знакомстве. Лишь горстка людей в Новом Орлеане останется моими друзьями и, конечно, они скоро забудут меня. И вот я здесь, пью в одиночестве в квартире с тремя незнакомками, которым только и нужно, чтобы я платил деньги и не появлялся тут. Я не мог уснуть, пока небо над городом не посерело, но потом закрылся в комнате, чтобы проспать весь день. Надо. В следующую ночь я заступал на ночную смену.

И вот я снова помечен бейджем – вернее, даже приперт им к стенке. Начинать с ночной смены и работать потом весь день – стандартная процедура. Даже если не учитывать того, что большинство людей терпеть не могут работать в ночную смену и поэтому новичок должен пахать, пока кого-то не уволят, это идеальное время для обучения на практике. За стойкой – никого. Полно времени, чтобы, плохо зная собственный отель, разбираться с новой системой. Люди не ожидают безупречного сервиса от сотрудников рецепции в три утра. Они хотят только, чтобы те не были полными психами.

Поэтому я поставил перед собой задачу изучить заведение, вникнуть в новую систему и заготовить ответы на вопросы, которые мне будут задавать снова, и снова, и опять сначала. Например: «Где туалет?» Ну, и где же этот чертов туалет? Когда открыт тренажерный зал, сколько стоит континентальный завтрак, есть ли у нас спортивный канал, как позвонить в другую страну, где гребаные машины для льда, как закрыть сейф в номере, где сделаны наши подушки, потому что они великолепны, как избавиться от мигающего огонька на телефоне, где ближайший магазин с запонками, какой номер факса, есть ли у нас свободный номер с ванной и двумя односпальными кроватями и окнами на север, в конце зала, с двумя раковинами в ванной, и чтобы письменный стол стоял у окна, чтобы любоваться рекой Гудзон, просматривая порно-каналы по бесплатной беспроводной сети? Мне очень жаль, сэр, такой номер – фантазия, существующая только в вашем мозгу частого гостя отелей. И беспроводная сеть не бесплатная, она стоит девять девяносто пять в сутки.

Постигая систему и узнавая отель, я одновременно немного съезжал крышей. Образ жизни вампира гораздо сложнее, чем вы можете себе представить. Нельзя нормально спать, нормально питаться, нельзя даже напиться как следует. Частенько неделя за неделей проходят в полном помутнении рассудка – как у стукнутого мешком по голове. Но есть люди, которым нравятся ночные смены. Вот в ком действительно нуждается предприятие – в сотруднике, готовом работать ночью. Например, сотрудник где-нибудь учится днем и не может позволить себе пропускать занятия. Или у него есть дети, и ночная смена снимает необходимость нанимать няню (хотя муж и жена никогда не видят друг друга). Или он просто псих, страшный и странный «ночной» человек. Каковы бы ни были причины, такой человек – находка для любого отеля. Чаще всего у отелей возникает проблема с работником, которого заставляют брать такую смену и который всегда сказывается больным перед пятничным вечером, из-за чего на эту несчастную смену приходится кого-то искать (работать смену поздним вечером в пятницу хотят меньше, чем ночную, и, как правило, она считается следующей ступенью карьерной лестницы).

Но на меня всегда можно было положиться. Я никогда не опаздывал, неизменно отмечаясь в одиннадцать вечера (а по пятницам даже приходил чуть раньше, чтобы помочь тем, кто вечером работает за стойкой – эти ребята жаждут убраться домой как можно быстрее). Я пошатывался на своем рабочем месте с затуманенной головой, падая лицом в столешницу в два часа ночи, умываясь ледяной водой в три, поедая шоколад и выпивая энергетик в четыре, взбадривая себя пощечинами в пять, приветствуя первых гостей и начиная проверять номера в шесть; в пять минут седьмого изо рта у меня несло, как от увядающих цветов в фойе, в шесть минут седьмого я считал минуты, в двадцать минут седьмого думал, что испортил себе всю жизнь, в половине седьмого мечтал о том, чтобы поспать, без четверти семь с ненавистью щурился на сползающее в фойе солнце, без пяти семь не думал абсолютно ни о чем, голова кружилась, глаза дергались и смотрели на огромную мраморную стену, за которой, рядом с лифтами, была дверь, ведущая в раздевалки для сотрудников, где уже (как я надеялся) вовремя пришел и переодевается мой сменщик, потом в семь ноль одну, спотыкаясь и борясь со всем, что есть во мне, собрав все силы, выносливость и интеллект, оставшийся в моем кипящем мозгу, я концентрировался на одной-единственной задаче: развязать упрямый двойной узел на правой туфле; я подцеплял его трясущимися пальцами, кое-как справлялся, а затем на поезде уезжал домой и падал в постель, о которой мечтал всю ночь, только чтобы обнаружить, что солнце окрашивает желтым неоном мои закрытые веки, все тело по какой-то причине просыпается, желая теперь бодрствовать и двигаться. Но я клал подушку на лицо и дышал как можно глубже, пока не проваливался в горячий, нервный сон, который длился не более трех часов.

Хоть я постоянно пребывал в замутненном состоянии разума, но быстро сообразил, что с начальником ночной смены что-то не так. Его звали Хулио, и, хотя правила почти любого отеля предписывают всегда быть чисто выбритым (причем – какая нелепость – сотрудникам позволено носить усы), у него была латиноамериканская щетина. Кроме того, в процессе общения с некоторыми ночными постояльцами я заметил, что Хулио бросает на меня осторожные взгляды, а затем провожает их до провисшего диванчика, чтобы закончить обсуждать свои дела в приватной обстановке. Это были гости, платившие наличными, гости, которых сопровождали проститутки или к которым они вскоре присоединялись, как только довершалась их темная сделка с Хулио. Мы общались очень мало (по его инициативе), и он часто отсутствовал несколько часов кряду.

Определенно что-то не так было и с ночным посыльным. Но его странности мне нравились. Он был абсолютным маньяком, ночным человеком, бодрым и энергичным. Я не знаю, чем он подпитывался. Думал, что кокаином. Но это оказалось не так. Он был чист. Его звали Филипе, но все называли его Эль Сальвахе (Дикарь). Энергией дышали даже его волосы, черные и непослушные. Видели бы вы, как эмоционально он оплакивал проигрыши «Метц», как лупил кулаками по столу и мраморным стенам! Его переполняла энергия. Мы прекрасно ладили. Если я имел дело с пьяным гостем, шатавшимся и говорившим нечленораздельно (большинство гостей, подходящих к стойке после двух часов ночи, пьяны), Сальвахе заходил ему за спину и начинал подражать ему, вытирая рот и качаясь из стороны в сторону с той же амплитудой. Обычно я сдерживался, то есть не смеялся прямо в лицо клиенту, и удачно сворачивал общение. Ну и, конечно, пьяный гость не особенно понимал, что происходило перед его носом, а тем более – у него за спиной.

Но однажды, не с пьяным, а с немецким путешественником, который прилетел ночным рейсом, я не сдержался. В данной ситуации господин неправильно забронировал номер для своих целей. Он приехал, измученный, около четырех утра, и не обнаружил своей брони. Тогда он начал кричать на меня.

Прежде чем объяснить, что заставило меня рассмеяться в лицо этому бедному человеку, я должен рассказать немного о том, что вообще происходит в гостиничной системе, когда сегодня переходит в завтра.

Где-то около двух часов ночи рецепция на время выключает систему, чтобы перегрузить ее. Как только создается резервная копия системы, происходят три вещи. Первая: система отображает завтрашнюю дату. Вторая: всем заселенным забронированным номерам автоматически начисляется плата за номер и налог. Третья: со всех невостребованных забронированных номеров, которые должны были заселиться раньше в этот вечер, снимается бронь и они помечаются как невостребованные.

Если вы планируете прибыть после 3.00 утра и подождать номер (как получилось у незадачливого измотанного немца), нужно знать несколько вещей. Единственный способ гарантировать себе свежий, чистый номер после ночного рейса – заказать его накануне вечером. Точка. Более того, если вы не хотите, чтобы ваш номер был отмечен как невостребованный, нужно проверить, чтобы ваша бронь была «предварительно зарегистрирована», то есть чтобы вас зарегистрировали до фактического прибытия. Для этого вы (или, допустим, ваш помощник) должны заранее позвонить в отель и сообщить о ситуации. Отель зарегистрирует вас накануне приезда, пометив буквами «VR» (или vacant ready, в отличие от VD – vacant dirty) и добавив слово «pre-reged» рядом с вашим именем в компьютерной системе. Несмотря на то что вы прибываете рано утром, вы оплатите предыдущие сутки, включая налог – это плата за привилегию оставить номер за собой.

Мой немецкий гость все неправильно понял. Он заказал номер на субботу, которая была датой его фактического приезда. К сожалению (для нас обоих), у нас не было свободных номеров так рано утром. По сути, он прибыл на одиннадцать часов раньше времени субботнего заселения. И очень рассердился. Разгневался. Он замахал руками, одновременно изрыгая угрозы, пытаясь убедить меня в моей неправоте, в ошибке отеля. Эль Сальвахе, услышав шум из подсобки, высунул голову с характерной прической «сунул палец в розетку», а затем подкрался к шумящему гостю сзади. Оставаясь вне поля зрения этого человека, Сальвахе наклонялся то вправо, то влево и высовывался то с одной стороны, то с другой, выставлял локти наружу, как будто в некоем синхронном танце. Это было еще ничего. Я мог с этим справиться. Но когда он стал выглядывать из-за немца и вращать кулаками по бокам на уровне его глаз, изображая международный плачущий жест, эээ, мой рот не выдержал. Я расхохотался, да так неожиданно, что брызнул слюной на гостя. Не зная, что делать дальше, я убежал из-за стойки, быстро скрылся за дверью подсобки, надеясь успокоиться.

Теперь я слышал, как немец разговаривал с Эль-Сальвахе; гость явно понял, что я не припадочный больной, а ржущий хам. Мы позвонили менеджеру по мобильному телефону, что я делал крайне редко, и Хулио спустился вниз, почти невменяемый. Я имею в виду, что он явно вдохнул две толстые «дорожки» кокса непосредственно перед тем, как броситься вниз в фойе. Гнев гостя не выдержал напора нескончаемой трескотни Хулио, его ускорявшихся извинений и ласковых объяснений. Хулио блистательно быстро просмотрел список занятых номеров (то есть уже зарегистрированных постояльцев) в поисках отметки «pre-reg», о которой я упоминал ранее. Найдя одну такую пометку, он «выселил» этого гостя, который только «должен прибыть» и, бешено барабаня по клавишам, зарегистрировал немецкого гостя в «пустой и готовый» номер и отправил его туда. Хулио повернулся к нам (лицо его дергалось, как взволнованный кролик), а затем, не сказав ни слова, унесся в сторону лифтов. Блестящий ход, однако. То есть, если только предварительно зарегистрированный гость, чей номер украли, не прибудет слишком рано, и у горничной будет время, чтобы убрать для него другой номер. И, конечно, он так и сделал. Чтобы справиться с ситуацией, Хулио просто солгал, сказав, что ему бронировали номер на предыдущие сутки, но, поскольку на следующее утро не было никаких признаков, что он приедет, бронь была снята, и номер продали в пять утра гостю, не имевшему брони. Гость выругался в адрес своей бедной секретарши, которая на самом деле сделала свою работу как следует, и извинился за свое поведение. Хулио оплатил ему завтрак, и гость ушел, удовлетворенный отелем гораздо больше, чем должен был быть. И мы пережили еще одну проклятую ночь.

Регистрация ранним утром не всегда так сложна. Мой совет, основанный на богатом опыте, заключается в следующем. Если вам кровь из носу нужен номер в семь утра, надо заказать его накануне вечером и предварительно зарегистрироваться. Однако, если вы хотите рискнуть и, возможно, сэкономить на оплате номера за целые сутки, позвоните в отель и узнайте, есть ли свободные комнаты на нужную вам дату. Если загруженность отеля шестьдесят пять процентов, значит, тридцать пять процентов номеров свободны (убраны) и готовы к заселению даже в четыре или пять утра (за исключением тех комнат, которые «брошены» – оставлены грязными). Поэтому, если накануне загруженность была низкой, вы потенциально можете приехать и поселиться в номер безумно рано. Запроса о раннем прибытии недостаточно. Самое лучшее – позвонить напрямую в отель утром того дня, когда вы должны прибыть, и сообщить, что вы едете. Скажите им, что будете в семь ноль-ноль, даже если знаете, что ваш поезд никак не попадет на вокзал Пенн-стейшн раньше одиннадцати, и попросите предварительно зарегистрировать вас в свободный и чистый номер. Если у них есть такой и вы его просите, его отметят значком предварительной регистрации и он будет ждать вас. Даже для предварительной регистрации вам придется звонить из аэропорта в шесть утра, это лучшая гарантия, что, когда вы войдете в фойе и все люди перед вами будут складывать багаж на хранение и ждать второй половины дня, когда можно будет вселиться, вы будете зарегистрированы и вселитесь.

Через двое суток после немецкого разгрома я, придя на работу, прошел мимо охранника в подсобку, чтобы переодеться. Оба охранника были так поглощены зрелищем на своих мониторах, что даже не обернулись в мою сторону. Обычное дело – камеры видеонаблюдения часто показывают интересное. Я видел записи полуночного секса в бизнес-центре, двоих постояльцев, доставляющих друг другу оральное удовольствие на копировальном аппарате. Я видел кадры жестокой драки в поднимавшемся лифте (бои в ограниченном пространстве очень интересны, особенно если рядом есть и не участвующие в конфликте попутчики, которые жмутся к стенам и прикрывают лица руками). И, конечно, я видел пьяных гостей, шатающихся по коридору и отскакивающих от стены к стене, как шары для боулинга. Видео, которое смотрели охранники, показывало нечто похожее, но не гостя. На экране был Хулио, менеджер. Он криво шел по коридору, прижав к груди руки, полные чего-то.

– Что у него там?

– Посмотрите на этого ублюдка. Это бутылки из мини-бара, Том. Какой идиот. Смотрите дальше, смотрите. Там еще интереснее.

Хулио шел, вытирая плечами стены и отскакивая от дверных косяков, пока не добрался до пожарной лестницы. Затем он распахнул дверь.

– Ладно, ладно. Переключаем на вторую камеру. Смотрите, смотрите.

На втором видео, где камера снимала лестничную клетку, вначале ничего не происходит, но затем дверь в коридор распахнулась, и пришел Хулио. Он наклонился, чтобы поставить бутылки из мини-бара к стене и сесть на ступеньку. Леонард, ночной охранник, который подбирал видео, промотал вперед – получилась смешная маленькая сценка с Хулио, выпивающим бутылку за бутылкой с реактивной скоростью; его голова дергалась вверх-вниз, как у китайского болванчика. Вся сцена вроде выглядела весело, пока Леонард не включил нормальную скорость – и это уже выглядело угнетающе.

– Вот он идет. Вот он.

Хулио поднялся, разливая и роняя бутылки, уперся рукой в стену и начал мочиться на лестницу.

– Что?! Ты что, шутишь?

– Видал? Смотри, смотри, она стекает вниз на его же ботинки. Какой тупой дебильный мерзкий ублюдок.

Позвольте мне сделать здесь лирическое отступление. Приехав сюда из пятизвездочного отеля в Новом Орлеане, я, конечно, был шокирован. Что, во имя Цезаря Ритца, здесь происходит? В Нью-Йорке это нормально? Или этот отель просто проклятое место? Это было любопытно, спору нет, но я постоянно напоминал себе, что не участвую в этом шоу. Я – не с ними. Я просто зарабатываю деньги, чтобы расплатиться с долгами, немного сэкономить, а затем найти другую работу в другом месте. Я пообещал себе, что буду поддерживать высокие стандарты, на которых был воспитан. В этом отеле могло быть полно преступников и наркоманов, но это не значило, что мне можно перестать повторять «очень приятно», «добрый вечер» и демонстрировать потрясающий сервис.

Однако, несмотря на мое стремление к совершенству, я, как правило, позволял себе чуть больше, чем следовало, когда руководство не видело (а в ночные смены, как правило, оно ничем не интересовалось). Три ночи подряд в свой перерыв в три утра мы с Сальвахе брали гериатрический скутер (приготовленный для гостя, ожидавшегося на следующей неделе) и поднимали эту машину на лифте до офисного этажа. Привязав простыней офисное кресло на колесиках к задней части скутера, мы с Сальвахе по очереди выжимали из машины максимум, катали друг друга (один за рулем, второй – на стуле), лихо огибали углы, ударялись о стены. Кресло неизбежно врезалось в скутер, когда тот останавливался. Ну, голову Эль-Сальвахе защищала хотя бы шевелюра. Я же катался без страховки.

У нас была бы и четвертая ночь гонок на виражах, если бы Хулио не зассал собственные ботинки. Но в ту ночь нам привели нового менеджера. Его переставили с дневной смены, чтобы заместить вакансию, пока не найдут нового человека.

– Кто ты, черт тебя дери? – спросил он меня вместо «здрасьте».

– Я Том, – ответил я, постучав по своему бейджу.

– Чертов новичок. Послушай меня, возьми управление на себя и доведи эту чертову гостиницу до завтрашнего дня. Если что-то где-то взорвется – позвони мне в номер 1402. Я собираюсь придушить гуся, посмотреть спортивную трансляцию и вырубиться. Все это чушь собачья.

Я даже не знал, что такое придушить гуся (теперь знаю, что под это смотрят не спорт, о нет!). Ничего так и не взорвалось. Только несколько измученных «ночных бабочек» вышли из отеля, стараясь не встречаться ни с кем глазами, и поспешили обратно на улицу.

Шлюхи и отели – это как молоко и хлопья.

В 1959 году Уильям Фолкнер в интервью «Paris Review!» заявил: «Лучшая работа, которую когда-либо предлагали мне, – стать управляющим в борделе. На мой взгляд, это идеальное окружение для художника. Это дает ему совершенную экономическую свободу, у него нет страха и голода, есть крыша над головой и ничего не надо делать. В утренние часы там тихо, а это лучшее время дня для работы. А вечером там достаточно бурная жизнь, если ему хочется развеять скуку. Кроме того, он получает определенное положение в своем обществе».

Отели – это современные бордели. Вы арендуете кровать, и вам отводится определенное количество часов. Вам просто нужно самому позаботиться о проститутке. И вот я стою, полночный управляющий борделем, наблюдая за тем, как шлюхи приходят, делают свое дело и уходят. Весь процесс удивительно сдержан. Есть женщины, которые выглядят как проститутки, но не являются ими (на самом деле они – золотоискатели). А есть женщины, которые выглядят как бизнес-леди, однако под их бежевым костюмом – черное кружево рабочей одежды. Профессионалки никогда не останавливаются у стойки, или, по крайней мере, не должны. Я вижу, как они входят в фойе, глядя на свои сотовые телефоны в поисках единственной цифры, которая им нужна: номера комнаты. Затем они поднимают глаза – а там я, управляющий, указываю пальцем на лифты.

Одним особенно суетливым пятничным вечером женщины текли в отель и из него непрерывным потоком, и я сделал несколько записей, описав их одежду и время прибытия, чтобы сверить это с временем выезда клиентов из номеров и высчитать длительность пребывания. Но, видите ли, опять же, мы ничего не знаем точно. Некоторые люди снимают женщину, чтобы просто поговорить. А кто-то может быть замужней дамой, приехавшей на свидание с любовником. На самом деле это невозможно знать наверняка, и, поверьте мне, все именно этого и хотят – чтобы никто ничего не знал.

Фолкнер был не единственным писателем, кто работал на рецепции – борделя или другого заведения. Натаниэль Уэст работал в ночную смену в загибавшейся гостинице на Манхэттене, пока дописывал «Подругу скорбящих», и даже предлагал бесплатное жилье своим друзьям-писателям – Дэшилу Хэмметту и Эдмунду Уилсону. В свою очередь, они помогали ему, подгоняя заказы на рекламные статьи вместо платы за номер. Но то были тридцатые годы прошлого века. Мне в ночную смену не предлагали даже несчастный стульчик, чтобы присесть.

Так я проработал два месяца на ночных сменах, и однажды ночью ко мне подошел эквадорец и встал рядом. На нем была такая же форма, такой же галстук.

– Ты кто?

– Хектор, – сказал он, сняв бейдж и положив его на стол перед нами.

– Что ты здесь делаешь?

– Я – ти. Ти переходишь на дни, парень.

– Я перехожу на дневную смену?

– Ты не зналь? Они никогда ничего не говорят людям, парень. Это похоже на гребаную армию.