I

Среди дел, которыми Шерлоку Холмсу пришлось заниматься в столь насыщенный событиями 1894 год, было расследование, связанное с наследством Смита-Мортимера. Однако, подобно запискам о трагическом происшествии с Аддлтоном, рассказ об этом деле не увидит свет, пока живы участники описываемых событий. Особенно я боюсь навредить миссис Мортимер и ее маленькому сыну, которые, хотелось бы верить, после всех жутких испытаний, выпавших на их долю, все-таки обрели счастье и покой. По крайней мере, я на это искренне надеюсь.

Мы с Холмсом впервые увидели миссис Мортимер сентябрьским утром 1894 года, когда она пришла к нам на Бейкер-стрит в сопровождении своего адвоката, мистера Ральфа Беркиншоу.

Перед нами предстала изящная темноволосая молодая женщина удивительной, изысканной красоты. На ее точеном лице застыло выражение крайнего беспокойства. Помню, когда нас представили друг другу и я пожал ее тонкую кисть, затянутую в черную перчатку, мной сразу овладело горячее сочувствие к ней, желание сделать хоть что-то, чтобы защитить ее от тревог и бед.

Похоже, такие же чувства испытывал и ее адвокат, высокий, уверенный в себе мужчина лет тридцати пяти с крупными чертами лица. Одет Ральф Беркиншоу был с иголочки, а внешностью напоминал скандинава. Льняные волосы и усы его были аккуратно подстрижены. Я сразу заметил, сколько внимания он уделяет своей клиентке, как трогательно заботится о ней. Адвокат сам подвел ее стулу, а когда начался разговор, постоянно кидал на нее обеспокоенные взгляды, явно опасаясь, как бы сказанное не причинило ей чрезмерных страданий.

Мистер Беркиншоу начал с извинений по поводу того, что они с клиенткой пришли без предварительной договоренности.

– Однако я искренне надеюсь, что вы нас поймете, – продолжил он. – Дело очень срочное, и на письма с объяснениями времени нет. Муж моей клиентки, мистер Юджин Мортимер, пропал вчера при странных обстоятельствах, и с тех пор его никто не видел. Миссис Мортимер, которая, вполне естественно, переживает за мужа, хочет, чтобы вы взялись за это дело и узнали, что с ним случилось.

– Вы поставили в известность полицию? – спросил Холмс.

– Да, разумеется. Сегодня рано утром миссис Мортимер приехала ко мне в контору на Стрэнде. И как только она сказала, что ее муж прошлой ночью не вернулся домой, мы сразу же отправились в Скотленд-Ярд и сообщили о случившемся инспектору Лестрейду. Насколько я понял, его коллега Грегсон займется поисками в Лондоне, тогда как сам инспектор Лестрейд сегодня же отправится в Эссекс, чтобы выяснить, добрался ли туда вчера днем Юджин Мортимер.

– Эссекс? Что он собирался там делать?

– У меня была назначена с ним встреча в поместье Вудсайд-Грейндж, неподалеку от деревушки Бокстед. Мы намеревались обсудить будущее поместья, принадлежавшего его покойному дядюшке. Мистер Мортимер собирался приехать на поезде, отбывающем с вокзала на Ливерпуль-стрит в два десять. Когда он так и не появился, я решил, что причиной тому болезнь. Однако сегодня утром миссис Мортимер поведала мне, что ее муж вчера днем вышел в положенное время из дома в Хэмпстеде и отправился на вокзал. Я все верно сказал, мадам?

– Да, все так и было, – тихим голосом ответила леди. – Юджин вышел заранее и не мог опоздать на поезд. Он сказал мне, что вернется на поезде, прибывающем в шесть двадцать пять, после того как обсудит все дела с мистером Беркиншоу. Когда часы пробили восемь, а мужа все не было, я решила, что его что-то задержало. В десять вечера я уже всерьез обеспокоилась, подумав, уж не заболел ли он, не стряслась ли с ним какая-нибудь другая напасть. Увы, я ничего не могла поделать. Отправлять телеграмму в Эссекс было слишком поздно, не говоря уже о том, чтобы ехать туда самой. Домашнего адреса мистера Беркиншоу я не знала, так что визит к нему пришлось отложить до утра. Я сразу же отправилась в контору, чтобы справиться о моем муже, узнать, где он и не случилось ли с ним чего дурного.

При воспоминании о долгой одинокой ночи, проведенной в тревогах о пропавшем супруге, мужество отказало бедняжке, и она, тихонько всхлипнув и прижав к губам платочек, отвернула от нас свое прекрасное лицо.

Мистер Беркиншоу немедленно вскочил и протянул к несчастной руку:

– Прошу вас, миссис Мортимер, возвращайтесь домой к сыну. Кэб ждет у дверей, извозчик доставит вас в Хэмпстед. К чему вам оставаться здесь? Вы лишь измучитесь вконец.

– Хорошо, только… Вы возьметесь за дело, мистер Холмс? – спросила красавица, устремив заплаканные глаза на моего друга.

– Безусловно, – кивнул великий сыщик.

Обещание придало ей немного сил. Я услышал, как несчастная тихонько прошептала:

– Слава Богу!

Она поднялась, и мистер Беркиншоу, осторожно поддерживая даму под локоть, вывел ее из гостиной.

Мы ожидали возвращения адвоката. С одной стороны, я всем сердцем сострадал бедной миссис Мортимер, оказавшейся в столь незавидном положении, а с другой – мне не терпелось поскорее услышать подробный рассказ об обстоятельствах, сопутствовавших исчезновению мистера Мортимера. Судя по тому как вел себя Холмс, он был весьма озабочен этими обстоятельствами. Как только за посетителями закрылась дверь, он тут же направился к книжному шкафу и вытащил «Бредшо».

– Занятно… – вполголоса промолвил он, будто бы разговаривая сам с собой. – Поезд, отбывающий с вокзала на Ливерпуль-стрит в два десять, почтовый. Идет он медленно, со всеми остановками, и прибывает в Бокстед в три пятьдесят пять. Насколько я понимаю, именно на этой станции мистеру Мортимеру и надо было выходить.

Тут в гостиную вернулся мистер Беркиншоу, и Холмс отложил справочник в сторону.

– Удивительно, – проговорил адвокат, – какая же все-таки миссис Мортимер мужественная особа! А она ведь так молода. Несмотря на ужасную беду, приключившуюся с ней, вызвалась поехать сюда со мной. И знаете ли вы, смею спросить, сколько сил придало ей ваше согласие взяться за расследование?

Однако время не терпит, господа, – продолжил он более деловым тоном, вытащив из кармана часы и глянув на циферблат. – Мы с вами профессионалы и люди занятые. Так что я как можно более кратко поведаю вам об обстоятельствах, при которых пропал мистер Мортимер, и, главное, объясню, зачем он отправился в Эссекс.

Как я уже упомянул, все дело в поместье его покойного дядюшки, мистера Франклина Мортимера, человека очень богатого и не состоявшего в браке. Он приобрел Вудсайд-Грейндж, когда отошел от дел, и жил там вплоть до своей смерти в мае этого года. По завещанию Франклина Мортимера его внушительное состояние следовало разделить поровну между двумя племянниками – Юджином Мортимером, сыном его брата, и Джонатаном Смитом, сыном его сестры, вышедшей замуж за Бартоломью Смита, фермера из Шропшира. Спешу пояснить, что после кончины моего отца, последовавшей три года назад, интересы покойного мистера Мортимера представляю я.

Поскольку оба племянника уже владели собственными домами – Джонатан Смит обосновался на семейной ферме в Шропшире, а Юджин Мортимер успел приобрести особняк в Хэмпстеде, – с их обоюдного согласия поместье Вудсайд-Грейндж решено было продать, а вырученную сумму разделить, как и состояние мистера Франклина.

Согласно условиям завещания, перед продажей, которая должна состояться через два дня, был составлен список всего наличествующего в поместье имущества, причем для оценки его мы пригласили экспертов аукционных домов «Кристи» и «Мэнсонз».

Необходимые для совершения сделки документы надлежит подписать обоим наследникам, причем в присутствии друг друга. Именно по этой причине я попросил их обоих прибыть вчера днем в Вудсайд-Грейндж, чтобы проверить опись имущества и его оценочную стоимость, после чего, если ни у одной из сторон не возникнет никаких возражений, поставить подпись под документами.

Поскольку вчера утром я был занят с другими клиентами, то не смог назначить встречу с Мортимером и Смитом на более раннее время.

При этом я решил приехать в поместье чуть загодя, чтобы закончить работу с документами и окончательно обговорить приготовления к предстоящей продаже с экономкой и садовником покойного Франклина Мортимера – мистером и миссис Дикин, которые по-прежнему проживают в поместье и присматривают за ним.

Как я уже упоминал, Юджин Мортимер должен был приехать на поезде, отбывающем из Лондона в два десять.

– И прибывающем, если верить железнодорожному справочнику, на станцию Бокстед в три пятьдесят пять, – добавил великий сыщик.

– Совершенно верно, мистер Холмс. Это ближайшая к поместью станция, от нее до Вудсайд-Грейнджа всего четверть часа ходьбы. Поскольку поезда в Бокстеде останавливаются редко, на этой станции нельзя нанять извозчика или взять напрокат экипаж. Юджин Мортимер прекрасно об этом знал и был готов к тому, что до поместья придется идти пешком. Я ждал, что он появится минут в десять пятого.

Поскольку Шропшир находится слишком далеко от столицы и, оставаясь там, совершать формальности, связанные с вступлением в наследство, весьма неудобно, Джонатан Смит приехал в Лондон и остановился в гостинице. Он уедет после того, как все дела будут улажены.

В силу причин, которые я вскоре вам изложу, мистер Смит предпочел поехать в Эссекс на другом поезде, который отбывает с вокзала на Ливерпуль-стрит в двадцать минут третьего. Это скорый поезд, который проходит Бокстед без остановки и следует до города Фордэма, расположенного тремя милями дальше.

Лично я ехал именно до Фордэма, а оттуда добирался до поместья на двуколке, которую взял напрокат. Я предложил мистеру Смиту встретить его с поезда в Фордэме и отвезти в Вудсайд-Грейндж, но он отказался, сказав, что хочет немного прогуляться среди полей, поскольку погода стоит отменная, солнечная и сухая.

Места там действительно красивые, а от Фордэма до поместья около получаса ходьбы неспешным шагом.

Впрочем, мистер Смит ответил согласием на мое предложение подбросить его в двуколке обратно в Фордэм, когда мы покончим со всеми делами. Мы договорились, что отправимся в Лондон вместе на поезде, отходящем в шесть двенадцать.

А теперь я вам объясню, почему племянники ехали врозь, а не вместе. Дело в том, что они давно уже находятся в ссоре из-за давнего соперничества в любви, когда оба добивались расположения юной леди, с которой вы уже успели познакомиться.

– Вы говорите о супруге Юджина Мортимера? – уточнил Холмс.

– Именно о ней, – ответил Беркиншоу, кивнув светловолосой головой. – В девичестве мисс Констанс Хант. Она была единственной дочерью близкого друга покойного Франклина Мортимера. После того как несколько лет назад отец мисс Хант скончался, мистер Франклин стал ее опекуном. Так она и познакомилась с его племянниками.

Как вы с доктором Уотсоном имели случай убедиться, эта леди – само очарование. Вполне естественно, что и Смит, и Мортимер влюбились в нее. Однако ее выбор пал на последнего, и она приняла его предложение руки и сердца.

Сами понимаете, Смит ужасно ревновал, ревновал настолько, что в тот вечер, когда объявили о помолвке, не смог сдержаться и отвесил счастливому сопернику такой удар кулаком, что тот свалился с ног. С тех пор эти двое больше не виделись и дядюшку навещали в разное время. Из-за их взаимной антипатии мне даже пришлось принимать их у себя в конторе по отдельности.

Я вполне допускаю, мистер Холмс, что в ходе расследования вам придется свести знакомство с Джонатаном Смитом. Я никоим образом не хочу вас против него настраивать, однако, думаю, пообщавшись с ним, вы согласитесь со мной, что этот молодой человек горяч, вспыльчив и в запале способен на преступление.

Теперь перейду к событиям вчерашнего дня. Как уже говорилось, я рассчитывал, что Юджин Мортимер доберется до усадьбы в начале пятого, а минут через пять появится и Джонатан Смит.

Признаюсь честно, мистер Холмс, не могу сказать, что я с нетерпением ждал этой встречи. Двоюродным братьям предстояло встретиться впервые за шесть лет, минувших с той ссоры, и вполне понятно, что я бы предпочел провести процедуру сверки описей имущества и подписания документов с каждым из них по отдельности. Увы, условия завещания требовали присутствия обоих наследников.

Как показали последующие события, время было потрачено впустую. Мистер Смит прибыл вовремя, но его кузен так и не появился. Мы ждали около часа, предположив, что Юджин прибудет следующим поездом, но этого не случилось. С согласия Джонатана Смита я решил перенести встречу, и мы вместе с ним отбыли в Фордэм, где сели на поезд до Лондона.

Об исчезновении мистера Мортимера я узнал только сегодня утром, когда ко мне в контору приехала его взволнованная жена и принялась расспрашивать о нем.

Сейчас я могу высказать определенные опасения, от которых вынужден был воздержаться в ее присутствии. Речь идет о поведении Смита.

Когда Джонатан приехал в поместье, он явно был возбужден и чем-то взволнован, но я объяснил это нежеланием видеть двоюродного брата. Кроме того, он был несколько взъерошен.

В тот момент я не придал всему этому особого внимания. Однако после, узнав от миссис Мортимер об исчезновении ее мужа, я начал перебирать в памяти все эти мелочи и, коль скоро вы, мистер Холмс, согласились взяться за расследование, считаю себя обязанным сообщить о них вам. Искренне надеюсь, что они никоим образом не повлияют на ваши выводы.

– Вы полагаете, что мистер Смит может иметь отношение к исчезновению своего двоюродного брата? – отрывисто спросил Холмс.

Прямота моего друга ошеломила Беркиншоу.

– Подобные заключения должен делать не я, а вы и официальные представители закона. Однако поскольку я согласился представлять в данном деле миссис Мортимер, мне не следует забывать о ее интересах и интересах ее маленького сына. После исчезновения мужа ей больше было не к кому обратиться. Я уже сообщил инспектору Лестрейду о странностях в поведении Смита, и потому мне показалось естественным поставить о них в известность и вас.

Я собираюсь сегодня же отправиться в Бокстед на тот случай, если инспектору Лестрейду понадобится моя помощь. Я уже отправил телеграммку экономке миссис Дикин, предупредив ее о своем приезде. Осмелюсь поинтересоваться, вы тоже предпочтете приступить к расследованию в Эссексе, а не в Лондоне?

– В свете того, что вы нам рассказали, это было бы вполне логичным, – кивнул Холмс.

– В таком случае почему бы нам не поехать вместе? – вежливо осведомился адвокат. Он встал и протянул Холмсу руку для пожатия. – Предлагаю отправиться поездом, отбывающим в два десять с вокзала на Ливерпуль-стрит, тем самым, на котором вчера должен был ехать мистер Юджин Мортимер. Смотрите не опоздайте!

– Не сомневайтесь, мы с доктором Уотсоном непременно на него успеем, – заверил Холмс, провожая мистера Беркиншоу до дверей.

Вернувшись ко мне, друг выставил ладонь в предупреждающем жесте.

– Нет, Уотсон, – промолвил он, – ни слова о деле! Я отказываюсь его обсуждать, пока мы не выясним, удалось ли вчера Юджину Мортимеру добраться до Бокстеда. Пока этот вопрос остается открытым, все сказанное нами о происшествии будет не больше чем досужими домыслами. Даже инспектор Лестрейд понимает, сколь важен ответ на этот вопрос. Именно за ним он и отправился в Эссекс. А теперь, мой добрый друг, не могли бы вы передать мне бумаги, лежащие рядом с вами на столе? Продолжу разбираться с происшествием на соляных копях – дело тоже весьма занятное, но там хотя бы улик в избытке.

Больше мы о пропавшем наследнике не говорили. Даже когда сели в поезд с мистером Беркиншоу, Холмс дал адвокату понять, что предпочтет беседовать на отвлеченные темы. Так мы и развлекали друг друга разговорами, пока не приехали на маленькую сельскую станцию Бокстед.

Как только мы сошли с поезда, Холмс немедленно приступил к поискам дежурного. Единственный человек, которого удалось отыскать, был румяный мужчина средних лет с сочным местным выговором, совмещавший обязанности начальника станции, носильщика, продавца билетов и контролера.

На вопрос Холмса, не сходил ли с нашего поезда вчера один джентльмен, мужчина сразу же ответил:

– А как же. Помню. Сам ему билетик того-этого… компостировал. Билетик у него был того, в оба конца. С обратным, до Лондона. Вы уж второй, кто меня о нем спрашивает, ага. Сегодня приходил ко мне один джентльмен, в твидовом костюмчике, худой такой, а лицо что морда у хорька. Сказал, что из Скотленд-Ярда.

– Инспектор Лестрейд, – промолвил Холмс. Мой друг, услышав столь нелестное описание полицейского, едва смог скрыть улыбку.

– Не знаю, они не представились. А мне-то чего? Что ему сказал, то и вам скажу. Джентльмен, что сошел с поезда, двинул по дороге в сторону усадьбы. Я-то знаю, я смотрел за ним, пока он не скрылся вон за тем поворотом, где лесок. А потом его уже было не видать, пропал, стало быть, он за деревьями. Все, больше я ничего не знаю.

– Так, значит, – сделал вывод Холмс, поблагодарив дежурного, – Юджин Мортимер сошел с поезда живым и невредимым. Что ж, хотя бы это мы теперь знаем наверняка.

– Но после он пропал где-то по дороге до поместья, – с самым мрачным видом добавил Беркиншоу.

– Кстати, где оно?

– По левую руку от нас, вон за той березовой рощей. Как раз за ней, если верить станционному смотрителю, Юджин и скрылся. Если присмотреться, за верхушками деревьев можно разглядеть печные трубы, – пояснил адвокат, указывая пальцем в сторону леска, который уже начал желтеть, знаменуя наступление осени.

– В таком случае давайте пойдем тем же маршрутом, – предложил Холмс.

Дорога, извивавшаяся змеей меж высокого кустарника, была узкой – едва шире обычной тропинки, которые сплошь и рядом встречаются в сельской местности. Обочин у нее не имелось, лишь трава росла по краям.

Примерно через пять минут ходьбы мы добрались до рощи, где дорога резко сворачивала налево, в сторону поместья. Именно здесь Юджин Мортимер и пропал из виду.

И именно здесь, миновав поворот, мы увидели инспектора Лестрейда. Он стоял посреди дороги рядом с толстым краснолицым полицейским офицером в форме и руководил действиями десятка констеблей, которые медленно, словно егеря, вспугивающие дичь во время охоты на фазанов, двигались цепью вдоль тропы, внимательно осматривая кустарник.

У дороги стояло несколько экипажей, в том числе двуколка и небольшой фургон.

Лестрейд двинулся нам навстречу, чтобы поздороваться. Он с приветливой улыбкой пожал руку Беркиншоу, а нас с Холмсом поприветствовал куда более холодно.

– Даже не знаю, мистер Холмс, стоило ли вам сюда приезжать. Боюсь, вы только время зря потратили, – изрек он. – Впрочем, коли уже вы здесь, позвольте представить вам инспектора Дженкса из полицейского управления Эссекса. Сегодня утром я отправил ему телеграмму с просьбой встретить меня на станции Бокстед. Как только мы выяснили у дежурного, что вчера Юджин Мортимер сошел-таки с лондонского поезда, Дженкс отправил сержанта в Фордэм с наказом привести сюда побольше людей на поиски пропавшего джентльмена. Подкрепление прибыло всего десять минут назад, поэтому пока нам похвастать нечем. Осмелюсь добавить, – продолжил Лестрейд с самодовольной улыбкой, – что меня попросили возглавить расследование. Вам с доктором Уотсоном здесь делать особо нечего. Почему бы вам с мистером Беркиншоу не проследовать в поместье, где сейчас находится Джонатан Смит?

– Смит здесь? – потрясенно переспросил адвокат.

Улыбка Лестрейда сделалась еще шире.

– Нам в Скотленд-Ярде не зря жалованье платят. Мы привыкли действовать быстро. После того как вы заглянули ко мне сегодня утром, я по дороге на Ливерпуль-стрит заглянул в гостиницу к мистеру Смиту, чтобы сообщить ему об исчезновении двоюродного брата. Он заявил, что ничего об этом не знает, и настоял на том, чтобы поехать со мной в Бокстед.

– То есть он не арестован? – быстро спросил мой друг.

– Нет, мистер Холмс. Он просто оказывает помощь следствию. Впрочем, поскольку представляется совершенно очевидным, что Юджин Мортимер пропал где-то здесь, причем в тот самый момент, когда неподалеку находился Смит…

Лестрейду не дали закончить. Один из констеблей, двигавшийся вдоль дороги чуть впереди справа от нас, поднял руку и с настойчивостью в голосе крикнул:

– Сюда, инспектор! Смотрите!

Лестрейд быстрым шагом двинулся к полицейскому. Мы с Холмсом, инспектор Дженкс и Беркиншоу следовали за ним по пятам.

Констебль стоял у прохода в живой изгороди, за которой лежал луг. Подойдя поближе, мы сразу догадались, чт́о привлекло внимание констебля. Примерно ярдах в трех от прохода лежала шляпа-котелок.

– Молодчина! – воскликнул Лестрейд, хлопнув констебля по плечу.

Инспектор уже был готов кинуться вперед и подобрать шляпу, но Холмс, выставив руку, остановил его.

– Секундочку! – произнес он. – Мне кажется, для начала вам следует осмотреть кое-что другое.

– Что еще? – недовольно поморщился Лестрейд и с неохотой обернулся.

– Посмотрите вот туда. – Холмс показал рукой. – Обратите внимание: трава справа от прохода примята, словно там кто-то стоял. А рядом лежит окурок сигары, если не ошибаюсь, голландской. Такие сигары с обрезанными концами называют черутами.

– Вы уверены? – ахнул Беркиншоу.

– Абсолютно. Эти сигары тонкие, и потому их сложно спутать с другими. А почему это вас так потрясло?

– Я заметил за мистером Смитом привычку курить именно такие сигары, – исполненным муки голосом ответил адвокат.

– Да неужели? – воскликнул Лестрейд. – В таком случае этот окурок может стать важнейшей уликой. Странно, что констебль его не заметил.

Наклонившись, он подобрал окурок и сунул в конверт, который аккуратно положил в карман. Констебль, сначала удостоенный похвалы, а потом пристыженный, в смущении потупился.

– А теперь настал черед котелка, – промолвил Лестрейд, открыв калитку.

– Не сомневаюсь, что он принадлежит пропавшему наследнику, – прошептал мне на ухо Холмс.

Я искоса посмотрел на друга, пытаясь понять, в каком настроении он пребывает. Угадать оказалось не так уж и просто. Да, Холмс был возбужден и преисполнен охотничьего азарта, как это часто случалось с ним на начальном этапе практически каждого расследования. Однако сейчас к азарту примешивалось едва заметное изумление, а в глазах застыла насмешка, причину чего уразуметь я не мог. Быть может, он посмеивался над Лестрейдом, который пожурил за оплошность констебля, а сам не заметил ни окурка, ни примятой травы?

Впрочем, чем бы ни объяснялось подобное настроение моего друга, его версия о владельце котелка блестяще подтвердилась. В тот момент, когда мы догнали остальных, инспектор Лестрейд повернул шляпу, чтобы осмотреть внутренний обод, и тут же издал торжествующий крик.

– Глядите, джентльмены, – торжествовал он, – здесь метка: «Ю. М.». Думаю, вы согласитесь, что это инициалы Юджина Мортимера. Теперь зададимся вопросом: а где же владелец шляпы?

Холмс, практически не проявивший интереса к находке Лестрейда, сцепил за спиной руки и, низко опустив голову, прошагал вперед еще несколько ярдов. Видимо, мой друг шел по следу в траве, который мог заметить лишь он.

У зарослей кустарника он вдруг замер и несколько мгновений стоял недвижим. Затем, вытащив из кармана лупу, он внимательно осмотрел через нее один куст, после чего развернулся и направился к нам, по-прежнему стоящим подле Лестрейда.

– Инспектор, – промолвил мой друг, – если вы не сочтете за труд пройти несколько шагов вон в том направлении, то обнаружите в зарослях труп мужчины. Не сомневаюсь, мистер Беркиншоу его опознает и подтвердит, что это тело Юджина Мортимера. Судя по шнуру на шее, он был удавлен.

Впрочем, прежде чем вы броситесь туда, хотел бы также обратить ваше внимание на два еле заметных параллельных следа в траве. Именно они и привели меня к телу. Эти следы заставляют предположить, что убийца, кем бы он ни был, тащил труп жертвы за руки, а ноги волочились по земле. Следы оставили каблуки покойного. Однако отпечатков ботинок убийцы вы не найдете. К сожалению, земля слишком сухая.

Кстати, на кусте ежевики рядом с телом вы обнаружите пуговицу от пальто с несколькими коричневыми нитками.

Услышав о пуговице, Лестрейд и Дженкс многозначительно переглянулись, после чего вместе с Беркиншоу поспешили к зарослям кустарника, ступая осторожно, чтобы не нарушить следы на траве, указанные великим сыщиком.

– Вы идете, Холмс? – спросил я, когда увидел, что мой друг не двигается с места.

– Нет, Уотсон. Я уже нагляделся. Впрочем, я вас не держу. Если хотите, можете осмотреть тело. Вы врач и сможете сказать Лестрейду, когда приблизительно наступила смерть.

Труп молодого мужчины, которому едва перевалило за тридцать, лежал в мелкой пересохшей канаве и был практически полностью скрыт густыми зарослями ежевики. Тело покоилось на боку, и потому я почти не разглядел черт лица покойного. На виду оставалась лишь щека, синевато-багровая от прилившей крови, да задняя часть шеи, с глубоко впившимся в кожу шнуром.

Судя по степени трупного окоченения, смерть наступила по меньшей мере двадцать часов назад. Я сообщил об этом инспектору Лестрейду, который, когда я подошел к нему, снимал с веточки ежевики повисшую на ней небольшую коричневую пуговицу.

– Вы опознали его? – спросил я Беркиншоу, хотя по мрачному выражению лиц инспекторов и адвоката уже догадался, что тело принадлежит пропавшему Юджину Мортимеру.

– К сожалению, да, – ответил юрист. – Ужас, доктор Уотсон, просто какой-то кошмар. Ума не приложу, как сказать об этом вдове. Она будет безутешна.

– А улики наводят на мысль, что убийство совершил двоюродный брат ее мужа. Это известие тоже не обрадует бедняжку, – добавил Лестрейд.

– Не тор́опитесь ли вы с выводами, инспектор? – резко вскинулся адвокат.

– Думаю, нет, мистер Беркиншоу. Судите сами. Во-первых, окурок. Вы сказали, что Смит курит такие сигары. Вам нужен мотив преступления? Пожалуйста! Ревность. Это очень сильное чувство. Мне представляется очевидным, что Смит давно уже ненавидел двоюродного брата, женившегося на девушке, от которой сам Смит был без ума. А тут еще эта пуговица с коричневыми нитками. Мистер Беркиншоу, вы вчера виделись со Смитом. Какая на нем была верхняя одежда?

– Легкое коричневое твидовое пальто, – уныло ответил адвокат.

– Не сомневаюсь, когда вы осмотрите пальто, то увидите, что одна из пуговиц отсутствует, – раздался знакомый голос.

За разговором мы не заметили, как к нам неслышно подошел Холмс, и теперь, обернувшись, обнаружили его прямо за собой.

– А была ли у Смита возможность убить двоюродного брата? – с улыбкой осведомился он у Лестрейда. – Вы об этом забыли упомянуть.

– Я как раз собирался к этому перейти, – ответил Лестрейд, – Я уже все прикинул. Поезд Смита прибыл в Фордэм без четверти четыре. До усадьбы полчаса ходьбы по полям. Однако, прибавив ходу, Смит вполне мог подкараулить Юджина Мортимера, когда тот шел со станции Бокстед. Несколько минут у него ушло на то, чтобы убить двоюродного брата и припрятать тело в канаве. Сделав дело, он поспешил в усадьбу. Вот почему он был взволнован и взъерошен, когда там появился.

В свете только что выявленных мной улик я предлагаю допросить Смита. Если пуговица действительно от его пальто, у меня не будет другого выхода, кроме как арестовать этого субъекта.

Инспектор Дженкс, я оставляю вас здесь. Организуйте отправку тела в морг. Также я хочу, чтобы вы отправили в поместье двуколку вместе с одним из ваших констеблей. Не исключено, что нам потребуется отконвоировать Смита в тюрьму. Остальным присутствующим, если у них есть такое желание, я предлагаю проследовать в поместье. Посмотрим, чт́о подозреваемый скажет в свою защиту.

II

Большое величественное поместье Вудсайд-Грейндж располагалось неподалеку, несколько в стороне от тропы. К усадьбе вела длинная подъездная дорога для экипажей.

Шагая по ней, мы миновали указатель на тропинку, ведущую в Фордэм. Она брала начало всего в пяти минутах ходьбы от прохода в живой изгороди, возле которого произошло убийство. Этот факт Лестрейд отметил не без удовольствия.

– Вот вам и еще одно доказательство того, что у Смита имелось время перехватить Мортимера по дороге в усадьбу и совершить преступление, – объявил он.

Холмс ничего не ответил инспектору. Мы как раз приблизились к усадьбе и с интересом ее разглядывали. Особенно ухоженными выглядели газоны и обсаженные кустарником аллеи перед главным входом.

После того как Беркиншоу подергал шнур звонка, нам открыла полная седая женщина в черном, впустившая нас в просторную переднюю залу. Адвокат представил нам эту почтенную особу, которая оказалась, как легко догадаться, миссис Дикин, экономкой покойного Франклина Мортимера.

Когда у домоправительницы спросили, где сейчас находится мистер Смит, она быстро ответила:

– В гостиной, – и повернулась было, видимо намереваясь нас туда отвести, но ее остановил Лестрейд.

– Одну секундочку, миссис Дикин, – промолвил он. – Скажите, когда мистер Смит приехал, он был в пальто?

– Да, сэр.

– Где оно?

– Я его повесила вон туда, сэр.

– Мне бы хотелось его осмотреть.

– Разумеется, сэр.

Экономка удалилась в дальний угол залы к большой вешалке и вернулась со светло-коричневым твидовым пальто, которое протянула инспектору. Беркиншоу знаком показал, что она может быть свободна, и миссис Дикин удалилась, напоследок окинув нас обеспокоенным взглядом.

Лестрейд с жадностью кинулся осматривать пальто. Вскоре он издал торжествующее восклицание, показав на манжету правого рукава, где отсутствовала пуговица.

– Ну вот и все, джентльмены! – с довольным видом провозгласил он. – Думаю, доказательств вины Смита более чем достаточно. Остальные пуговицы на пальто в точности такие же, как та, что я нашел возле тела.

Перекинув пальто через согнутую в локте руку, он понесся впереди нас в гостиную.

Гостиная потрясала пышностью. Она была великолепно обставлена. Однако мое внимание привлекли не картины на стенах, не серебро и не фарфор, а высокий мужчина, беспокойно меривший залу шагами и дымящий сигарой. Как только мы вошли, он вынул черуту изо рта и раздавил в пепельнице.

Телосложения Джонатан Смит был самого крепкого, а рост его, на мой взгляд, превышал шесть футов. Покрытое густым загаром лицо свидетельствовало, что он много времени проводит на открытом воздухе. Его отличала несколько грубоватая мужская красота. Когда Смит повернулся к Лестрейду, его глаза горели от нетерпения. Я понял, что злить этого здоровяка опасно: запросто может не сдержаться и напасть.

– Ну что, инспектор, – резко произнес Смит, будто бы больше никого не замечая, – надеюсь, ваше расследование закончено и с меня сняты все подозрения в том, что я причастен к исчезновению Юджина? Не понимаю, как вообще такая нелепость могла прийти вам в голову!

– Расследование и в самом деле закончено, – с мрачным видом ответил Лестрейд. – Только что в поле недалеко от усадьбы мы обнаружили тело вашего кузена.

– Так, значит, Юджин мертв? – отшатнувшись, воскликнул Смит. – Что произошло? Несчастный случай?

– Нет, мистер Смит. Его удавили. И у меня есть серьезные основания полагать, что вы причастны к его смерти. Властью, данной мне, я предъявляю вам обвинение в убийстве мистера Юджина Мортимера и предупреждаю, что все сказанное вами может быть использовано против вас, – с торжественным видом произнес инспектор.

Не успел Лестрейд закончить, как Холмс кинул на меня выразительный взгляд и кивнул в сторону двери. Когда мы тихонько выскользнули из гостиной, мой друг быстрым шагом пересек переднюю залу и двинулся по коридору, который вел в заднюю часть здания.

– Дружище, вы куда? – спросил я.

– Хочу отыскать миссис Дикин и задать ей пару вопросов, – ответил он.

– Вопросов? Но зачем? Ведь расследование закончено. Лестрейд арестовал Смита, и, на мой взгляд, правильно сделал. Все улики указывают на то, что Мортимер убит двоюродным братом.

– Я с вами согласен, Уотсон. Смит в отчаянном положении. Однако я всегда неукоснительно следую одному принципу: относиться ко всем уликам со здоровой долей скепсиса, особенно когда улики косвенные, как в данном случае. Подход к анализу улик крайне важен. Они словно кусочки цветного стекла в детском калейдоскопе: тряхни его, и картинка изменится до неузнаваемости. А вот, должно быть, и комната экономки. Там кто-то разговаривает.

Холмс остановился и постучал в дверь. Женский голос предложил нам войти. Переступив порог, мы оказались в маленькой, уютно обставленной комнатке. Миссис Дикин сидела за столом в компании высокого бородача, которого представила нам как своего мужа.

Холмс сразу же приступил к делу, попросив миссис Дикин в мельчайших подробностях рассказать о том, что вчера происходило в Вудсайд-Грейндже, начиная с приезда мистера Беркиншоу.

С ее слов мы узнали, что адвокат прикатил примерно в половине третьего во взятой напрокат двуколке. С собой он привез целый саквояж документов на поместье Франклина Мортимера. Поскольку Беркиншоу изъявил желание спокойно поработать с бумагами и попросил его не беспокоить, экономка проводила его в кабинет покойного хозяина. Мистера Юджина ждали в десять минут пятого. Вскоре вслед за ним должен был прибыть его двоюродный брат.

– Кто впустил в дом мистера Смита? – спросил Холмс.

– Мистер Беркиншоу. Он сказал, что сам откроет и мистеру Джонатану, и мистеру Юджину.

– А вы где были?

– В малой кладовой, сэр. Поскольку все имущество собираются продавать, мистер Беркиншоу попросил меня почистить столовое серебро и разложить его по коробкам.

– И где находится кладовая?

– В боковой части дома.

– Рядом с кухней?

– Нет, сэр, в самом конце коридора, – ответила миссис Дикин, изумленная столь обильным потоком вопросов.

– А вы тем временем, мистер Дикин, стригли газон перед домом? – спросил Холмс, поворачиваясь к мужу экономки.

– Да, сэр. – Бородач удивленно воззрился на моего друга. – Мистер Беркиншоу отправил меня привести в порядок сад. На торги съедется много народу, поэтому поместье должно выглядеть как можно лучше.

– Газоны, мистер Дикин, теперь просто загляденье. Я сразу обратил на них внимание, когда подходил к усадьбе. Я полагаю, вы видели, как приехал мистер Смит?

– Да, сэр.

– И его впустил в дом мистер Беркиншоу?

– Все так. Адвокат лично открыл ему парадную дверь.

– Между приездом мистера Беркиншоу и его отъездом с мистером Смитом кто-нибудь выходил из дому?

– Нет, сэр.

– Вы в этом уверены?

– Да, сэр. Я весь день проработал в саду перед домом и могу поклясться, что из усадьбы никто не выходил. Окно кабинета глядит на сад, и я видел, что мистер Беркиншоу сидит за столом и работает с бумагами.

– Вы точно его видели? – резко спросил Холмс.

– Ну да, сэр, а что? С газона кабинет хорошо просматривается. Я ясно видел черный сюртук мистера Беркиншоу, сидящего за столом, и его светловолосую голову, склоненную над бумагами. Он не вставал. А потом, когда приехал мистер Смит, они перешли в гостиную. Я видел, как они там сидели и ждали мистера Юджина. Но тот так и не появился, сэр. – Немного помявшись, садовник переглянулся с женой и наконец выпалил: – Скажите, сэр, а мистера Юджина уже нашли? Мы с женой сильно за него переживаем. Мы очень хорошо знаем обоих джентльменов, ведь они часто навещали нашего покойного хозяина.

– Боюсь, мистер Юджин Мортимер мертв, – с мрачным видом промолвил Холмс. – А мистер Смит арестован по обвинению в его убийстве.

Миссис Дикин вскрикнула от неожиданности, будто бы не желая верить услышанному, и, прикрыв лицо руками, горько заплакала.

Мистер Дикин сдержался. Выражение его лица было каменным, но в глазах стояли слезы.

– Я не верю, что мистер Джонатан убийца, – с непоколебимой уверенностью тихо промолвил он. – Да, мистер Холмс, он горяч и вспыльчив, но никогда бы не пошел на такое злодейство. Я знаю, они с мистером Юджином поссорились из-за девушки и мистер Джонатан ударил своего двоюродного брата. Но чтобы убить его?! Никогда, сэр! Мистер Джонатан все так же горячо и преданно любит мисс Констанс. Он никогда не причинит ей горя и не лишит ее сына отца. – С этими словами садовник, приобняв жену за плечи, подвел ее к креслу.

Холмс тихонько коснулся моей руки, и мы неслышно вышли, оставив супругов наедине с их горем.

– И куда мы теперь? – спросил я, едва поспевая за великим сыщиком, который быстрой походкой двинулся по коридору.

– В кабинет. Он где-то в передней части дома. Дикин сказал, что видел мистера Беркиншоу в окно.

Добравшись до передней залы, Холмс распахнул одну из дверей. Она вела в квадратную, залитую солнцем комнату, которая была меньше гостиной и не столь пышно обставлена. Возле высокого раздвижного окна, выходящего на газон и подъездную дорогу, стоял простой письменный стол красного дерева. Рядом мы увидели вращающееся кресло, какие можно встретить во многих конторах. Вдоль стен выстроились книжные полки, у камина стояли два обитых красных бархатом кресла. В комнате было достаточно просторно, чтобы использовать ее в качестве курительной, где так приятно провести время в мужской компании за бокалом бренди.

Некоторое время Холмс стоял на пороге, внимательно рассматривая комнату и ее обстановку. Затем он быстро подошел к столу и осмотрел его, уделив особое внимание лежащему на нем бювару с промокательной бумагой, верхний лист которого он изучил под лупой. Покончив с осмотром стола, сыщик оглядел вращающееся кресло. Особенно его заинтересовала спинка.

Потом мой друг направился к камину. Взяв в руки латунную кочергу, прислоненную к решетке, он и ее изучил под лупой, после чего занялся подголовными валиками кресел – поднял каждый и быстро, но тщательно оглядел.

Покончив с последним валиком, Холмс, похоже, остался доволен результатами, между тем как я был озадачен донельзя.

– Увиденного мне вполне достаточно, – сказал мой друг. – Теперь я запру комнату, а ключи оставлю миссис Дикин, строго наказав ей ничего здесь до завтра не трогать.

– До завтра, Холмс? Вы что, снова сюда собрались? Но зачем? Вина Смита не вызывает сомнений. Кроме того, у мистера Беркиншоу алиби.

– Дружище, я не хочу портить вам удовольствие, а потому позвольте мне сейчас воздержаться от объяснений, – едва заметно усмехнулся Холмс. – Обещаю, в свое время вы всё узнаете. Тряхнем калейдоскоп и посмотрим, какая получится картинка. Лестрейду и всем остальным – пока ни слова!

Предупреждение великого сыщика оказалось излишним. Вернувшись в гостиную, мы обнаружили, что инспектор уже отбыл вместе со Смитом, которому предстояло ждать суда в тюрьме Фордэма. Из приехавших в усадьбу остался один только Беркиншоу.

Вскоре мы с Холмсом и адвокат отправились в Лондон. Всю обратную дорогу разговор крутился вокруг жуткого преступления, совершенного Смитом, и того, что теперь станется с бедной миссис Мортимер и ее маленьким сыном. Беркиншоу самым искренним образом переживал за них.

Больше в тот день Холмс не заговаривал о своих планах, поэтому я и дальше продолжал ломать голову над его фразой о калейдоскопе, гадая, что за новые улики ему удалось обнаружить.

III

Все утро Холмс отсутствовал. Я предположил, что он отбыл куда-то по делам, связанным с расследованием убийства Мортимера. Но это предположение так и осталось догадкой, ибо по возвращении мой друг отказался ответить на вопрос, где он был. Не стал он объяснять и зачем берет с собой в Эссекс небольшой саквояж.

Как и накануне, мы сели на почтовый поезд, отбывавший с вокзала на Ливерпуль-стрит в два десять, и вышли на станции Бокстед.

Когда мы спустились с платформы, Холмс вдруг произнес:

– Знаете что, Уотсон, вы ступайте вперед, а я задержусь. Мне нужно кое-что проверить. Не волнуйтесь, я вас скоро догоню.

Решив, что мой друг захотел снова переговорить со станционным смотрителем, я отправился в поместье один. Шел я той же самой дорогой, что вела мимо прохода в живой изгороди, возле которого Джонатан Смит поджидал своего двоюродного брата, намереваясь его удавить и спрятать труп в канаве.

Стоял прекрасный сентябрьский денек. Воздух был свеж и чист, солнце заливало янтарным светом поля и рощу, уже окрасившуюся в цвета осени. Увы, я не мог смотреть на эту чудную картину без грусти – все думал о несчастной Констанс Мортимер и ее сыне, оставшемся сиротой.

У парадного входа в усадьбу Вудсайд-Грейндж я увидел садовника Дикина, который вновь трудился над газоном перед домом. На дорожке стояли двуколка и четырехколесный экипаж, наводившие на мысль, что в поместье кто-то есть. Признаться, увиденное меня сильно удивило. Я не знал, что за дело заставило нас с Холмсом вернуться в Бокстед, но при этом пребывал в уверенности, что дело это, в чем бы оно ни заключалось, касается лишь нас двоих. Когда дверь распахнулась и на пороге предстал мой друг, я удивился еще больше.

– Холмс! – воскликнул я. – Вы же остались на станции! Как, во имя всего святого, вам удалось меня обогнать?

– Пусть пока это будет моим маленьким секретом, Уотсон. Сейчас у нас имеются дела поважнее. Сделайте одолжение, ступайте в гостиную. Там уже ждут инспектор Лестрейд и мистер Беркиншоу. Сегодня утром я отправил им обоим телеграммы, попросив прибыть в Фордэм на поезде, выходящем из Лондона в два двадцать. Совсем недавно они добрались до поместья. По моей просьбе с ними сюда также явился инспектор Дженкс. Я присоединюсь к вам, как только закончу все приготовления, – это не займет у меня больше нескольких минут. И прошу вас, друг мой, не задавайте мне вопросов.

С этими словами он буквально силой втащил меня в дом.

Как оказалось, оба инспектора и мистер Беркиншоу также ровным счетом ничего не знали о планах Холмса. Когда я вошел в гостиную, они вскочили и принялись расспрашивать меня о том, что задумал мой друг. Я попытался уверить, что мне известно не больше, чем им, как вдруг в комнату заглянул великий сыщик и предложил нам немного прогуляться по саду.

Изрядно озадаченные, мы вышли из дома и, спустившись с крыльца, оказались перед газоном, после чего медленно двинулись по траве к кустам рододендрона, причем Холмс все это время пел дифирамбы красотам сада.

– Слушайте, мистер Холмс, – раздраженно перебил его Лестрейд, – чего ради я тащился сюда из Лондона? Разглядывать кусты и гулять по травке? В телеграмме вы упомянули какие-то новые улики. Мы с инспектором Дженксом желаем знать, о чем идет речь.

– Какие еще улики? – вскинулся Беркиншоу, не дав Холмсу ответить. – В телеграмме, что я получил от вас, ничего такого не было!

Холмс благодушно улыбнулся.

– Что ж, господа, – промолвил он, – коль скоро вы считаете нашу прогулку пустой тратой времени, быть может, вернемся в дом? Все улики – там.

Повернувшись на каблуках, он быстрым шагом направился обратно к дому. Мы обменялись ошеломленными взглядами и поспешили за ним. Всего через несколько ярдов мой друг внезапно остановился и, выбросив вперед руку, театральным жестом указал на одно из окон Вудсайд-Грейнджа.

– Бог мой! – вскричал он. – Кто это? Быть не может!

Некоторое время мы, остолбеневшие, молча взирали на окно кабинета, не в силах произнести ни слова. Наконец тишину разорвали крики изумления. Зрелище было поразительным: за окном сидел одетый в черный сюртук Ральф Беркиншоу и, склонив светловолосую голову над столом, что-то писал.

Вид двойника произвел на адвоката удивительный эффект. Издав крик, в котором удивительным образом смешались ужас и ярость, Беркиншоу будто безумный кинулся к дому. Все произошло так быстро, что мы настигли его только у двери кабинета, которую он безуспешно пытался открыть, отчаянно дергая за ручку.

– Отойдите, мистер Беркиншоу, – ледяным тоном промолвил мой друг, извлекая из кармана ключ. – Игра окончена. Не составите ли вы нам компанию в кабинете? Или мне лучше попросить инспектора Дженкса надеть на вас наручники и отправить дожидаться нас в кэбе? Выбор за вами. Предпочитаете пойти с нами? – Холмс отпер замок и распахнул дверь. – Что ж, в таком случае сядьте вон на тот стул. И не дай вам Бог раскрыть рот, пока я не закончу.

Потрясенный до глубины души, адвокат подчинился, а Холмс встал у стола лицом к креслу, в котором, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, сидела кукла.

Туловище было изготовлено из валика, снятого с кресла и засунутого в черный сюртук. Между рейками спинки кресла закрепили латунную кочергу, некогда стоявшую у камина. Она поддерживала светлый парик, надетый на нее под таким углом, что со стороны он напоминал человеческую голову, склонившуюся над столом. Набитый бумагой правый рукав сюртука лежал на столе, прикрывая основание метронома, но не стержень маятника, деловито покачивавшийся из стороны в сторону. Со стороны его легко можно принять за перьевую ручку.

– Обман, джентльмены, просто обман зрения, но согласитесь, как все ловко продумано! – провозгласил Холмс. – Всякий, кто взглянул бы из сада на окно кабинета, без колебаний решил бы, что здесь за столом сидит Беркиншоу и работает с бумагами. Именно это и произошло с садовником Дикином, которого адвокат попросил привести в порядок газон перед домом. Тем самым преступник обеспечил себе алиби, поскольку Дикин под присягой был готов показать, что в момент убийства Юджина Мортимера Беркиншоу находился в доме и что-то писал, сидя за столом в кабинете.

Если вы внимательно осмотрите метроном, вам станет ясно, каким образом создается иллюзия движущейся перьевой ручки. Как видите, верхняя часть корпуса механизма снята, и, таким образом, стержень маятника ничто не заслоняет. Стержень я обклеил черной бумагой, а сверху прикрепил шарик из сургуча, чтобы он еще больше стал похож на ручку, после чего отрегулировал положение грузика, чтобы маятник раскачивался с нужной скоростью. Если метроном завести до предела, он будет работать по меньшей мере час, так что в распоряжении Беркиншоу имелось более чем достаточно времени для убийства. Вы что-то хотите сказать, Лестрейд? Судя по выражению вашего лица, мое объяснение не до конца вас убедило.

– Откровенно говоря, мистер Холмс, мне не совсем понятно, что именно натолкнуло вас на разгадку этой хитрости.

– Ну разумеется, улики, – пожал плечами великий сыщик. – А что еще, по-вашему? Надо сказать, что я заподозрил мистера Беркиншоу еще до поездки в Эссекс, – но об этом чуть позже. В силу имевшихся у меня подозрений я решил внимательно осмотреть кабинет и обнаружил в нем несколько малозаметных, но при этом критически важных улик.

Во-первых, я отыскал на двух центральных рейках спинки кресла свежие царапины, как будто между ними что-то вставляли. Поскольку схожие царапины имелись на латунной кочерге, представлялось вполне естественным, что именно ее вставляли в спинку кресла. Спрашивается, зачем?

Это мне стало понятным, когда я осмотрел валики кресел у камина и обнаружил на одном из них несколько светлых волосков, прилипших к бархату. Самое занятное заключалось в том, что волосы остались на краю валика, а не на середине, куда люди обычно кладут голову. Так у меня начала вырисовываться картина происшедшего: поставленный вертикально валик, светлая шевелюра и кочерга, всунутая между реек спинки кресла.

Помимо всего этого я заметил одну странность, связанную с лежащими на столе листами промокательной бумаги. Если вы, джентльмены, не сочтете за труд осмотреть их, то заметите эту странность и сами.

– Но они чистые! Никаких следов! – возразил Лестрейд, склонившись над столом.

– Именно! – воскликнул Холмс. – А между тем Беркиншоу проработал за этим столом как минимум полтора часа, и все это время он писал. Неужели он умудрился не поставить ни одной кляксы?

Впрочем, Лестрейд, вы ошиблись, сказав, что на промокательной бумаге нет никаких следов. Взгляните на верхний лист. Если вы присмотритесь, то увидите на нем маленькие круглые вмятины.

Отпечатков четыре, и они образуют квадрат около пяти дюймов в поперечнике. Эти следы наводят на мысль, что на бумаге достаточно долго стоял некий довольно тяжелый предмет на четырех маленьких ножках.

Это явно не книга. Более того, ничто в этой комнате не напоминает такой предмет. Отсюда следует, что мистер Беркиншоу привез его с собой, практически наверняка в саквояже с бумагами.

Должен признаться, я догадался обо всем далеко не сразу. Главное, я не мог понять, как преступнику удалось сымитировать движение ручки. Сообразил только вчера, поздним вечером, после того как провел несколько часов в раздумьях. На меня снизошло нечто вроде озарения. Наверное, то же самое случилось с Ньютоном, увидевшим, как с дерева падает яблоко. Ну конечно же, злоумышленник воспользовался метрономом!

Стоило мне это уразуметь, как разрозненные улики соединились и перед моим мысленным взором предстала картина преступления. Мистер Беркиншоу смастерил подобие манекена – вроде того, что сейчас перед вами, и пустил в ход метроном, чтобы создать иллюзию движущейся ручки. Все это, естественно, было проделано, пока Дикин, стригший газон, стоял спиной к окну. Задача несложная, и мистер Беркиншоу справился с ней достаточно быстро. Лично у меня на все ушло меньше двух минут…

После этого преступник завел метроном и выскользнул из дома через черный ход. Миссис Дикин его не заметила, поскольку он велел ей чистить столовое серебро в кладовой.

От черного хода тропинка ведет к тому месту, где дорога резко сворачивает налево возле березовой рощи. По этой тропе можно попасть в усадьбу куда быстрее, чем по дороге. Доктор Уотсон вам это подтвердит. Сегодня я вышел со станции позже него, однако, воспользовавшись тропинкой, все равно первым добрался до Вудсайд-Грейнджа. Я все верно сказал, дружище?

– Все так и было. Я еще понять не мог, как вам удалось меня опередить. Если идти по дороге, то до усадьбы не меньше четверти часа ходьбы, – сообщил я.

– Если быть точным – тринадцать с половиной минут. Я сам вчера засекал время. Однако, если срезать путь и пойти тропой, ведущей к черному ходу, то можно достичь усадьбы всего за шесть минут. Таким образом, у нас есть все основания полагать, что именно этой тропой и воспользовался Беркиншоу в среду. Он спрятался у калитки незадолго до того, как без пяти четыре в Бокстед должен был приехать Юджин Мортимер, и стал ждать.

От станции до калитки – три минуты. Таким образом, без двух минут четыре убийца кинулся на свою жертву, удавил ее, после чего оттащил труп в поле, где спрятал среди кустов. Допустим, на все это у преступника ушло пять минут. Еще шесть минут он потратил на обратную дорогу до усадьбы. Таким образом, примерно в двенадцать минут пятого убийца уже вернулся в кабинет. За оставшееся время он разобрал манекен, спрятал парик с метрономом в саквояж, надел сюртук и отправился к двери встречать мистера Джонатана Смита, который в пятнадцать минут пятого пришел из Фордэма.

Ну и конечно, после убийства Беркиншоу не забыл оставить на траве котелок Юджина Мортимера, чтобы привлечь внимание к тому месту, где спрятал тело. Позаботился он и о других уликах, которые однозначно указывали на вину мистера Смита. На самом деле, на меня они произвели обратный эффект и лишь укрепили в моих подозрениях.

– Не понимаю почему, – пожал плечами Лестрейд. – Вы, мистер Холмс, обычно придаете уликам огромное значение. Все присутствовавшие видели лежавший на земле окурок и пуговицу с пальто мистера Смита, зацепившуюся за куст, что рос неподалеку от тела. Что вам тут не понравилось?

– Вы совершенно правы, инспектор, – изогнул брови Холмс. – Окурок сигары и пуговица от пальто! Смею заметить, вы упустили из виду, что окурок далеко не первой свежести. Табак был старым и обесцветившимся. Более того, конец окурка оказался смят, словно его вдавили в пепельницу. Если бы окурок растоптали ботинком или же просто бросили догорать в траву, он бы выглядел совсем иначе.

Теперь несколько слов о пуговице. Удосужься вы рассмотреть ее внимательно, обязательно заметили бы, что оставшиеся в ней ниточки перерезаны, а не разорваны, как случилось бы, если бы Смит продирался через кустарник.

Таким образом, я пришел к выводу, что эти улики подбросил Беркиншоу. Только он мог добыть окурок сигары, выкуренной Джонатаном Смитом, и срезать пуговицу с его пальто. Мистер Смит несколько раз заходил в контору к Беркиншоу обсудить дела, связанные с наследством покойного дядюшки. Нет никаких сомнений, что во время одной такой встречи Смит выкурил сигару и затушил окурок в пепельнице, стоявшей на столе адвоката. Я также убежден, что в какой-то момент Беркиншоу под благовидным предлогом вышел из кабинета и срезал пуговицу с пальто Смита, висевшего в передней.

Поначалу Беркиншоу слушал Холмса молча. Адвокат, понурившись, сидел в кресле, и его бледное лицо было все так же бело от ужаса, как и в тот первый миг, когда он увидел в окне кабинета своего двойника. Однако постепенно Беркиншоу взял себя в руки, а к тому моменту, когда мой друг практически закончил, уже полностью овладел собой.

Вскочив, адвокат направился к нам. На его лице сияла торжествующая улыбка.

– Э-э, нет, мистер Холмс, так не пойдет! Я решительно протестую, – громким голосом объявил он, – Я внимательно вас выслушал и хочу сказать, что все ваши обвинения лишь мешанина догадок и домыслов. «Нет никаких сомнений»! «Я убежден»! Это не доказательства, сэр. Я юрист, так что позвольте дать вам один совет. Чтобы убедить присяжных в моей вине, вам понадобятся доказательства посерьезнее.

– У вас и так все было на лице написано, – возразил Лестрейд, явно уязвленный наглостью преступника.

– Вам не понравилось выражение моего лица, инспектор? Этот аргумент вы тоже собираетесь пустить в ход в суде? Да мой адвокат в два счета объяснит вам, что я просто был потрясен, увидев в окне собственного двойника. Что же касается всех остальных доводов, то их можно так же легко опровергнуть. Столь же легко, как низринуть этот дурацкий манекен, который соорудил мистер Холмс.

Беркиншоу быстрым шагом подошел к вращающемуся креслу и нанес резкий удар. Парик полетел на пол, опрокинулся валик.

– Кончено с этим! Довольно! – вскричал адвокат. – Хватит с меня вашего вздора, мистер Холмс. Это не доказательства, а нелепица. Сплошные косвенные улики. Где ваши свидетели? Где они, я спрашиваю? Да и скажите уж заодно, зачем мне понадобилось убивать Юджина Мортимера?

Адвокат занес было руку, чтобы смахнуть метроном, продолжавший мерно отстукивать ритм на столе, но Холмс проворно схватил преступника за руку.

– О свидетелях не беспокойтесь, мистер Беркиншоу. Они у меня есть, – твердым голосом объявил великий сыщик. – Их двое. Оба добропорядочные, честные граждане. Сегодня утром я отправился в вашу контору на Стрэнде и провел небольшое расследование.

В соседнем здании располагается музыкальный магазин. Хозяин готов под присягой показать, что за день до убийства, во вторник утром, некий светловолосый джентльмен приобрел у него метроном. Описание внешности покупателя совпадает с вашей.

На этом я не остановился и продолжил свои изыскания. По соседству, на Кинг-стрит, я обнаружил магазинчик «Все для театра». Расспросив приказчика, я выяснил, что тем же утром во вторник господин все той же наружности купил светлый парик.

В тех двух магазинах я и сам приобрел метроном с париком. Не стоило совершать покупки так близко от своей конторы, мистер Беркиншоу. Тем самым вы допустили роковую ошибку. Вам следовало отправиться за реквизитом для своей эффектной постановки куда-нибудь подальше.

Откуда взялся шнур, которым вы задушили мистера Мортимера, я пока не выяснил. Быть может, полиции повезет больше. Впрочем, я не исключаю, что шнур вы не покупали, а он у вас уже был.

Вы спрашивали о мотиве преступления? Хочу посоветовать инспектору Лестрейду потребовать проверки счетов покойного Франклина Мортимера. Полагаю, что ревизия выявит растрату. Ага, я так и думал! – тихо добавил мой друг, когда Беркиншоу, издав вопль отчаяния, высвободил руку, которую сжимал Холмс, и бросился к двери.

– За ним, Дженкс! – крикнул Лестрейд, кинувшись вслед за преступником.

Когда мы с Холмсом нагнали их в зале, полицейские уже настигли Беркиншоу и Лестрейд как раз защелкивал на запястьях убийцы наручники.

Больше адвокат не пытался оказать сопротивления и даже не посмотрел на нас. Понурого Беркиншоу вывели из дома и усадили в стоявший у крыльца экипаж.

– Холмс, – обратился я к другу, когда за полицейскими закрылась дверь, – а почему вы заподозрили, что Беркиншоу мухлюет со счетами? Или вы просто палили наугад?

– Мой добрый друг, – ответил великий сыщик, – пальба наугад очень опасна. Я никогда не позволяю себе подобной ошибки. Необходимо всегда иметь перед глазами цель. Мистер Беркиншоу оказался у меня на мушке, когда явился к нам на Бейкер-стрит.

– Что заставило вас заподозрить неладное?

– Его внешний вид.

– Что с ним было не так?

– Буквально все: сюртук, сорочка, часы… Я сразу задумался, как он смог все это себе позволить: заказать костюм на Сэвил-Роу, а сорочку – на Джермин-стрит, приобрести превосходные золотые часы, которые обошлись ему не меньше чем в двадцать пять гиней. Одним словом, сразу было видно, что Беркиншоу живет на широкую ногу, что и заронило мне в душу первые семена сомнения в его искренности.

И вот сегодня утром, отправившись на Стрэнд, я, помимо прочего, заглянул к адвокату, работающему по соседству с конторой Беркиншоу. От кого услышишь больше всего сплетен о человеке? От его конкурента! Так вот, я узнал, что Беркиншоу холостяк, живет на фешенебельной Итон-сквер. Более того, на пару с другим счастливчиком владеет скаковой лошадью, которую держит в конюшне в Ньюмаркете. Одним словом, ведет жизнь джентльмена со средствами, и весьма солидными средствами.

Кроме того, знаки внимания, которые адвокат оказывал миссис Мортимер, выдавали, что он имеет на нее виды. Должен признаться, я настроен скептически и потому не могу с уверенностью утверждать, что именно двигало мистером Беркиншоу.

Вполне вероятно, что его привлекала одна лишь красота Констанс. Но я не могу исключить, что он действовал из корыстных побуждений. Муж мертв, Джонатан Смит оканчивает жизнь в петле, приговоренный к смерти за убийство, и Констанс становится единственной наследницей всего состояния покойного Франклина Мортимера.

Ко всему прочему, если бы Беркиншоу удалось на ней жениться, он бы не только получил доступ к богатству, но и сумел бы скрыть растрату доверенных ему средств.

– Бедная миссис Мортимер! Что же с ней теперь будет? – принялся я рассуждать вслух.

– Я знаю, чт́о у вас на уме, Уотсон, – снисходительно улыбнулся Холмс. – Вы неисправимый романтик и потому надеетесь, что вдова выйдет замуж за преданного ей Джонатана Смита и вся история обретет счастливый конец под звон свадебных колоколов. Боюсь, жизнь редко преподносит столь приятные сюрпризы. Ну а сейчас, друг мой, если мы поторопимся, то еще успеем на поезд до Лондона. Он отправляется в пять сорок пять. Лично я сочту окончание этого дела счастливым, если мы не опоздаем домой к ужину.

Холмс оказался прав вдвойне. Я действительно надеялся, что миссис Мортимер свяжет свою судьбу с Джонатаном Смитом, но, как и предсказывал мой друг, судьба распорядилась иначе. Констанс не вышла замуж за кузена своего покойного мужа. Примерно через год я наткнулся в «Таймс» на объявление о ее помолвке с неким Клементом Уиндтропом, о котором ровным счетом ничего не знал. Надеюсь, она и ее маленький сын обрели счастье, которого заслуживают после обрушившейся на них чудовищной трагедии. Чтобы не омрачать их жизнь, я воздержусь от публикации отчета о данном деле.