— На сегодня достаточно, класс, — сказала Джуна ученикам на стандартном языке.

— Спасибо, учитель, — ответили те, готовясь разойтись по своим делам или просто отдохнуть. Учить тенду было трудной задачей, и вряд ли можно было ожидать, что она станет легче с течением времени. Она могла дать им голые факты. Но никто из учеников не обладал нужным опытом или контекстом, в который можно было эти факты уложить. Выше определенного уровня сложности для учеников все являлось просто абракадаброй. И все же она продолжала учить их, пичкая сведениями и надеясь, что кое-что может им пригодиться, когда они получше узнают людей. Это была тяжелая, неблагодарная работа, и Джуна очень обрадовалась, узнав, что через два дня они уходят в Лайнан. За прошедшие четыре года жители Лайнана стали ее друзьями. И она с удовольствием предвкушала встречу с ними.

К тому же Лайнан был тем местом, где она чувствовала сильнее всего близость Земли. Джуна на мгновение зажмурилась, стараясь припомнить запах свежевыглаженных простынь. Она ощущала почти сексуальную потребность в простых предметах человеческого уюта — в ванне, в горячей воде, в постели с чистыми и сухими простынями. Мысль о разговоре с человеком, о прикосновении теплой руки вызывала у Джуны слезы, которые больно жгли внутреннюю поверхность ее век. Известие о скором путешествии в Лайнан напомнило ей о всех тех вещах, о которых она старалась не вспоминать тут — на стоянке энкаров. Только забвение давало ей силы жить, не сходя с ума.

Джуна почувствовала, как кто-то коснулся ее руки. Это был Моуки. Что будет с ним, когда ее люди вернутся на планету? Этот вопрос принимал все более пугающие масштабы, по мере того как время прибытия землян приближалось. В течение тех двух месяцев, что прошли после окончания экзаменов на звание энкара, Джуна старалась вести себя так, чтобы Моуки и Укатонен проводили вместе как можно больше времени. Может быть, если узы между ними окрепнут, ее отлет не разобьет сердце Моуки?

Джуна взяла Моуки за руку. Он знал, что она снова думает о своих людях. Это Джуна прочла на его коже. Она отвернулась, пытаясь подавить в себе острое чувство вины. Но не может же она перестать тосковать о существах, принадлежащих к ее собственному виду! Это так же естественно, как естественна неотвязная нужда Моуки в общении со своим ситиком.

Он протянул руки шпорами вверх. Они слились. Джуна ощутила страх Моуки — острый, терзающий страх, он — ее тоску по таким же людям, как она сама. И ничто из того, что он умел, не могло утолить эту тоску; разве чуть-чуть. А она ответила на его страх всей любовью, которую испытывала к нему, но это не могло уменьшить его тревогу за то, что должно было произойти с ним в самом близком будущем. Слияние помогло установить неустойчивое равновесие, но до нужной им обоим гармонии было очень далеко.

Когда они подошли к дереву-деревне Лайнан, шел сильный дождь. Джуна натерла плечи, и они болели, несмотря на подложенные под лямки заплечного мешка подушечки из влажного мха. Она мечтала об одном — как сбросит его на пол в сухой и теплой комнате. Лалито вышла из дупла, как только они стали спускаться к чашеобразной развилке ветвей колоссального ствола дерева на.

— Вы быстро прибыли. Я ведь послала весть о появлении новых существ только вчера. Они пришли два дня назад. Остановились на большом плавающем острове в некотором удалении от берега.

— Они прилетели рано. Я ждала их только через год, — сказала Джуна. В ней бурлила невообразимая смесь взаимоисключающих эмоций. Ей хотелось бросить мешок и мчаться по деревьям туда — на встречу со своими людьми, но одновременно она жаждала схватить на руки Моуки, бежать с ним в горы и прятаться там до тех пор, пока земляне не уберутся отсюда. Джуна вспомнила о своей нечеловеческой коже, о голом черепе, об измененном теле, и ей вдруг стало страшно. Что подумают люди, когда увидят ее такой? И еще важнее — что ей сделать, чтобы установить гармонию между своим народом и народом тенду? Она так беспокоилась о Моуки, о завершении своих докладов и полевого дневника, что даже не думала о том, что же она будет делать, когда люди вернутся! А теперь она не готова к этому! Ах, если б еще хоть немножко времени!

Моуки тронул ее за руку. Она наклонилась, чтобы обнять его, и незваные слезы тут же выступили у нее на глазах. Она так долго ждала этого дня. А теперь ей хотелось стрелку часов повернуть вспять. Она не была готова. И Моуки — тоже.

— Нам надо отдохнуть и поговорить, прежде чем отправляться на встречу с новыми существами, — сказал Укатонен.

Их провели в свободную гостевую комнату. Джуна со вздохом облегчения сняла с себя ношу и села. Моуки занялся распаковкой груза и командовал тинками, которые вошли с охапками листьев для постелей и с корзинами еды. Он явно старался утопить свое горе в работе. Да, время предстоит трудное! Джуна встала и дотронулась до плеча своего бейми. Они автоматически слились. Оба эго соединились. Джуну затопили страх и тоска Моуки, а его — тоска Джуны и чувство вины перед ним. Их долго носило по океану боли, наполнявшей каждого, пока наконец они не вышли из контакта.

— Ох, Моуки, я…

— Не существует ничего, что могло бы изменить то, что уже произошло, — отозвался он печально. — Все было предопределено в то мгновение, когда ты решила спасти мою жизнь.

— Неужели же мне надо было бросить тебя умирать?

Моуки отвернулся.

— Нет. Да. Я… я не знаю.

Укатонен притронулся к плечам обоих.

— Нет смысла терзаться мыслями о том, правильны или неправильны были ваши решения. Вам обоим все равно предстоит жить с последствиями вашего выбора. У нас сейчас нет времени для сожалений и раздумий о прошлом. Твои люди здесь. Что нам делать?

— Пойдем и встретимся с ними. Будем говорить о тенду.

— Нам следует обсудить ущерб, нанесенный ими в прошлое пребывание в этих местах, — напомнила Анитонен.

Джуна кивнула и высветила сигнал согласия.

— Тогда нам следует взять с собой Лалито.

— Да. Но уже поздно. Мы устали. Лучше подождать до завтра, — предложил Укатонен.

— Да, пожалуй, так будет лучше. — Джуна чувствовала странное облегчение от того, что встреча с экспедицией отложена.

Укатонен погладил ее по колену.

— Мне неприятно, что я заставляю тебя ждать. Я же знаю, как ты стремишься увидеться со своим народом.

Джуна улыбнулась.

— Все в порядке, эк. Я хочу провести еще одну ночь с друзьями до того, когда придется вернуться к моему народу.

Это была тихая ночь, полная воспоминаний и смеха, перемешанного с печалью. Все четверо сливались, разделяя грусть друг друга. Укатонен и Анитонен вышли из контакта раньше, оставив Иирин наедине с Моуки, чья тоска была немного смягчена нежным спокойствием этой ночи. Наконец они достигли эмоционального равновесия и купались в слиянии, наслаждаясь разделенной гармонией.

База экспедиции стояла на якоре — огромная и такая чуждая этой маленькой тихой бухте. Это был большой плоский квадрат цвета тела осиротевшего бейми, накрытый прозрачным куполом. Джуна почувствовала боль в сердце, увидев этот совершенно случайно выбранный цвет корабля. Надо надеяться, что это не предзнаменование будущих бед.

Анитонен дотронулась до ее руки.

— Смотри, там ходят новые существа.

Джуна кивнула. На палубе работали несколько человек. Один из них, одетый в не полностью застегнутый скафандр высшей защиты, стоял на смотровой палубе, держа в руках что-то вроде бинокля. Ей, конечно, сначала следовало бы обратиться к ним по радио. Но радиомаяк находился на другой стороне залива, а Джуне хотелось поскорее покончить с этим делом.

— Я выйду на пляж и дам им знать, что я здесь. — Джуна тронула Моуки за руку. Их глаза встретились. — Я вернусь, — пообещала она.

Джуна спустилась с дерева и пошла по тропинке к краю утеса. Она встала там, где ее наверняка можно было видеть с базы, окрасилась в ярко-желтый и оранжевый цвета и подняла руки над головой. Зрелище, должно быть, с точки зрения тенду, наблюдавших с деревьев, было странноватое, но оно должно было обязательно привлечь внимание людей. И в самом деле, вахтенный взглянул в ее направлении, вздрогнул и приложил бинокль к глазам. Стекла бинокля поймали луч солнца и отбросили яркий «зайчик» прямо в глаза Джуне. Она снова замахала руками, а затем пошла извилистой тропой к пляжу. На смотровой палубе собралась уже целая толпа, тыкающая пальцами в ее сторону.

Джуна вышла на пляж и стала ждать, когда на базе спустят лодку. В нее сели два человека в защитных скафандрах. Они пристали к берегу метрах в ста пятидесяти от Джуны. Один из них вылез из врезавшейся в песок шлюпки, неся в руке компьютер, имевший вид белого гладкого шара. Люди из Комитета по связям с инопланетянами теоретически обосновали взгляд, будто такая форма кажется при контакте наименее угрожающей, так как не имеет острых углов.

Джуна хихикнула. Укатонен на прошлой неделе использовал камень именно такого размера и такой формы, чтобы проломить череп тиакану. Люди из КСИ хотели как лучше, но вот что получается, когда теория не проверена практикой.

Джуна кинула взгляд на деревья, чтобы убедиться, хорошо ли видно тенду все происходящее на берегу, и окрасилась в синий цвет, чтобы окончательно их успокоить. Человек тяжело топал по песку в своем мешковатом белом скафандре. Джуна опять улыбнулась, вспомнив тысячи часов, проведенных внутри этой дьявольской оболочки.

Он остановился в десяти метрах от Джуны, медленно положил компьютер на песок и встал, расставив руки в стороны и держа пальцы растопыренными.

Джуна сразу узнала эту позу и с трудом удержалась от смеха. Это была часть стандартного протокола КСИ, которому ее тоже обучали в экспедиции. Мужчина не узнавал Джуну. Она окинула себя взглядом, увидела удлиненные кисти рук и ступни, безволосую чужую кожу, скрывающую соски и пупок, и замерцала голубыми и синими тонами — беззвучный аналог хохота.

«Наверняка не узнала бы себя, окажись передо мной зеркало», — подумала она.

Человек стоял перед ней все в той же дурацкой позе наименьшей угрозы, похожий на большого грузного пингвина. Это уж было чересчур даже для нее. Она, будто колеблясь, сделала шаг вперед, рассматривая человека в защитном скафандре, как некое никогда не виданное чудо. В трех метрах от него она остановилась и села на песок. Сквозь пластиковое прозрачное забрало она видела его лицо в обрамлении всякого рода датчиков. Оно показалось ей знакомым, но имени этого человека она не знала.

Он разровнял песок перед собой, сел и выложил на песок сверкающий золотой шарик. Джуна покрылась рябью улыбки. Что подумали бы тенду об этой штуке, имевшей форму яйца ящерицы и цвет, как у тенду в момент нереста?

Джуна пододвинулась еще ближе, взяла шарик и разыграла целую сцену. Она рассматривала его, обнюхивала, трясла, чтобы узнать, нет ли чего внутри, терла о свою кожу и даже пыталась откусить кусочек. Затем положила его перед собой на песок.

— Я думаю, правильная редакция фразы будет «Доктор Ливингстон, если не ошибаюсь?», — прокаркала она своим хриплым и грубым от долгого неупотребления голосом. — Я Джуна Саари. Что касается настоящих тенду, то они вон там — на деревьях, любуются вами.

— Мать твою! — воскликнул мужчина, отступая назад. Даже через прозрачное забрало было видно, насколько он ошеломлен. Последнее обстоятельство очень порадовало Джуну.

— Ну, такой ответ, кажется, не вошел ни в одну историческую книгу, — сказала Джуна.

— Извините меня, — произнес мужчина, приходя в себя. — Я — доктор Дэниел Бремен, научный руководитель экспедиции на «Юнити Дау Мару». Очень рад с вами познакомиться.

— Неудивительно, что ваше лицо показалось мне знакомым! Я же видела ваши передачи по трехмерному телевидению.

— Рад, что они вам понравились. Всегда приятно встретить поклонника в забытых Господом Богом местах.

Если говорить откровенно, то Джуне его передачи совсем не нравились. Они были поверхностны, упрощенно толковали весьма сложные проблемы, а взгляды противников просто игнорировали. Но сообщать ему об этом она, разумеется, не собиралась. Ей с ним предстоит работать, наводить мосты между людьми и тенду. Однако любопытно все-таки, как эта телевизионная звезда пробилась к научному руководству экспедицией?

— До того, как я сделал сериал «Вселенная» для общеобразовательной сети, я был главой исследовательского отдела в Департаменте Контакта с инопланетянами при УКЛА, — сказал он, как бы предвосхищая ее вопрос. — Исследовательское управление сочло, что мой статус «телевизионной звезды» поможет сделать освещение этого полета более доступным для широкой общественности.

В сказанном был смысл. Исследовательскому управлению хронически не хватало средств. Им понадобился кто-то, кто сможет выжать из этого исторического события все, что можно.

— Я не ожидала, что экспедиция так быстро доберется сюда, — заметила Джуна.

— Тенду — грандиозное открытие. Они, можно сказать, обладают сказочной кладовой экологических сокровищ. Некоторые из здешних белковых веществ и сложных органических молекул открывают нам новые горизонты в медицинских и химических исследованиях. Уже сейчас мы получили два мощных антибиотика, весьма эффективных для борьбы со считавшимися неизлечимыми болезнями, а также новое обезболивающее, которое эффективнее морфия, но не вызывает привыкания. И все это из материалов, привезенных первой экспедицией. Ну а кроме того — вы сами.

— Я? — воскликнула Джуна, сразу насторожившись.

— Вы единственный человек в мире, который выдержал длительное пребывание на планете с чужой органической жизнью. Если мы узнаем, как вам это удалось, то, может, откроем дорогу к колонизации новых миров. Лучшие медики дерутся за право обследовать вас и изучать.

— В это я могу поверить, — сухо отозвалась Джуна. Она ужаснулась перспективе стать объектом медицинских исследований.

— После того как мы вступим в контакт с туземцами, мы вернемся на базу для вашего доклада опроса. Если б знал, что встречу на берегу вас, то привел бы сюда всю аналитическую группу. Но думаю, они сейчас с нетерпением ждут вас на борту. Им не терпится поговорить с вами.

Джуна удивилась, почему аналитическая группа в любом случае не явилась вместе с Бременом. Неужели он так охотно пользуется привилегиями своего положения? Если так и есть, то она все равно рада, что он тут один. Сейчас она совершенно не готова к интенсивному допросу.

— А нельзя ли мне до опроса сначала поесть и принять горячую ванну? Уже четыре с половиной года, как я не видела ни человеческой еды, ни ванны.

— Я поговорю с командиром базы и попрошу приготовить все, что вы хотите. Но сначала не могли бы вы показать мне инопланетян? — спросил он с любопытством.

— Конечно, доктор Бремен. Вот сюда, пожалуйста.

Прохладный сумрак джунглей казался особенно приятным после долгого сидения на ярком солнце.

— Подождите тут. Я пойду и позову тенду, — сказала Джуна и, повернувшись, стала взбираться на дерево. Бремен в удивлении смотрел ей вслед. Укатонен, Анитонен и Лалито встретили ее на среднем ярусе леса. Моуки нерешительно шел за ними, его кожа была серой от горя.

— Ну? — спросила Анитонен.

— Они послали только одного человека. Его зовут доктор Бремен. Он хочет познакомиться с вами. Затем мне придется отправиться с ним на тот большой плот, чтобы поговорить с другими людьми.

Они спустились к дереву, возле которого их ждал Бремен.

— Вы лазаете по деревьям как обезьяна, доктор Саари, — сказал он.

— Последние четыре года я живу на деревьях. Так что практики у меня хватало. Это Укатонен и Анитонен. Оба энкары. Вы читали о них в моих докладах, я полагаю.

Доктор Бремен кивнул.

— Это Лалито — главная старейшина деревни Лайнан.

Доктор Бремен нахмурился.

— Да, я читал о том, как плохо она относилась к вам, когда вы оказались в ее деревне.

— Это было давно, — успокоила его Джуна. — С тех пор мои отношения с деревней значительно улучшились.

— Пожалуйста, переведите им, — сказал Бремен. — Я принес пожелания мира от всего человечества вашему народу. Я надеюсь, наши народы будут совместно расти и процветать. Благодарим вас также за заботу о докторе Саари.

Джуна перевела эти слова на язык кожи тенду. Она сделала символы такими крупными и яркими, чтобы любой из находившихся в укрытии туземцев, наблюдавших за переговорами, мог прочесть то, что она говорила.

Анитонен выступила вперед и совсем по-человечески пожала Бремену руку.

— Приветствуем вас, доктор Бремен, — написала она на стандартном языке. — Мы ожидаем переговоров с вашими людьми.

Брови Бремена под шлемом полезли на лоб.

— И Анитонен, и Укатонен довольно свободно владеют письменным стандартным языком, — пояснила Джуна. — Я думаю, во время наших переговоров это пригодится.

Моуки проскользнул между двумя энкарами и обвил руками ее бедра. Джуне показалось, что на лице Бремена отразилось что-то вроде шока, но это выражение быстро исчезло.

— А это Моуки, мой бейми, — написала она на стандартном языке. — Он тоже понимает письменный стандартный.

— Ваш приемный ребенок? — сказал Бремен, тщательно стараясь ничего не выразить на своем лице.

— Да, — сказала Джуна. — Я спасла ему жизнь.

— Я знаю это из вашего дневника. В высшей степени трогательно. Хотя и полностью противоречит Протоколу Контакта.

Джуна пожала плечами.

— Уверена, что Моуки будет очень важным звеном в переговорах. Он уже сейчас лучше всех других тенду говорит на стандартном языке.

Укатонен коснулся ее плеча.

— Нам следует назначить точное время начала переговоров, — сказал он на языке тенду. — Лайнан уже давно ожидает компенсации. Они ведь вошли в большие долги другим деревням, которые помогали им исправить вред, нанесенный твоим народом.

— Может, мы сумеем сделать это завтра. Тогда я смогу сегодня встретиться с другими людьми и поговорить с ними, — ответила Джуна на языке кожи.

— О чем вы говорите? — спросил Бремен. — Я понимаю язык тенду очень плохо.

— Укатонен хочет назначить время переговоров о компенсации Лайнану за ущерб, нанесенный их лесу. Я предложила начать предварительные переговоры завтра. Это даст мне время для доклада.

Бремен радировал на корабль и получил согласие на предварительные переговоры.

— Отлично. В какое время?

Договорились встретиться на утесе ровно в полдень. Наступило время прощания.

Моуки смотрел на Джуну с мольбой. Она обняла его.

— Увидимся завтра, — успокаивала она бейми. — Иди с Укатоненом и будь хорошим.

Моуки кивнул и протянул руки для аллу-а. Джуна, сердце которой разрывалось, взглянула на доктора Бремена. Она была уверена, что многие из работников экспедиции считают ее «отуземившейся». Слияние с Моуки только утвердит их в этом мнении.

Джуна села на корточки рядом с Моуки так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Моуки, сейчас не время для аллу-а. Я постараюсь слиться с тобой завтра вечером. А пока войди в слияние с Укатоненом. Он ведь будет твоим ситиком, когда я уеду. Тебе следует начать привыкать к этому уже сейчас.

Моуки покачал головой и высветил символ отрицания.

— Нет! Ты мой ситик, — настаивал он.

— Ох, Моуки, — Джуна прижалась лбом к его лбу и вздохнула. — Мы же давно знали, что этот день когда-нибудь наступит. Мне ужасно жаль, но иначе ведь и быть не могло. — Она потрепала его по плечу и встала. Ее кожа стала темно-серой от печали и сердечной муки.

Она взглянула на Укатонена. Он положил руку на плечо Моуки.

— Время идти, — сказал он мягко.

— Было приятно встретиться, доктор Бремен, — сказал Укатонен на стандартном языке.

Моуки неохотно последовал за Укатоненом. Он бросил Джуне долгий умоляющий взгляд, а затем скрылся в гуще ветвей вместе с энкаром. Джуна долго смотрела вслед тенду, ей страшно хотелось кинуться за ними… но ведь должен же кто-то наводить мосты через пропасть, разделяющую тенду и людей. И тут она вдруг поняла, что значит быть энкаром, который стоит особняком от всех. Да, все будет очень не просто!

Джуна взглянула на доктора Бремена. Он ответил ей удивленным взглядом. Она вытерла слезы и без всякого основания разозлилась на него за черствость и непонимание.

— Пошли, — бросила она и повела его к берегу.

— Доктор Саари, камбуз хочет узнать, какой завтрак вы предпочитаете. Да, и шеф-повар говорит, что у нас есть два ящика «шато ad astra».

Джуна от неожиданности споткнулась. Это вино ее отца. Они каким-то образом достали вино с виноградников ее отца.

— А нет ли у него бутылки «24 шардоне»?

— Она говорит, что есть шесть бутылок в одном из ящиков.

От счастья сердце Джуны затрепетало, как крылья взлетевшей морской птицы. Весь урожай «24 шардоне» составил 25 ящиков, он был разлит в бутылки в азотной атмосфере, выдержан до совершенства и заложен в специальный погреб, предназначенный лишь для семейного потребления. Каким-то образом отец доставил на борт два ящика из своих личных запасов.

— А что порекомендует шеф к шардоне? — спросила Джуна.

— У нее есть королевский лосось с Медной реки. Он мгновенной заморозки, и шеф считает его специально созданным для того, чтобы быть съеденным с таким вином.

— Поблагодарите за меня шефа, — сказала Джуна таким тоном, будто ежедневно заказывала подобные ужины. Ей с трудом удалось подавить истерический смешок. Нет, это уж явный перебор — гурманский ужин с вином ее отца, горячая ванна и чистое постельное белье. Совсем как во сне. Нереально.

— Ваш повар, по-моему, совершенно не похож на обычных экспедиционных кухарей, — заметила она.

— Команда уверяет, что она никогда еще не кормилась так хорошо во время полета, — ответил Бремен. — Эта повариха пошла в полет вольнонаемной. Ее рекомендации были великолепны, так что я согласился взять ее. Знаете, это удивительно содействовало подъему морального уровня на корабле. — Он рассмеялся. — Наш корабль-матка — «Кайво Мару» — прямо-таки требует отправить ее обратно на корабль, но научная группа, пожалуй, линчует меня, если я подчинюсь этим требованиям.

Они подошли к шлюпке.

— Поздравляю вас с возвращением, доктор Саари, — сказала женщина-моторист. Она вылезла из шлюпки и крепко пожала Джуне руку.

— Спасибо, — ответила та. Это было первым прикосновением к человеку за последние четыре с половиной года, а заняло оно всего лишь несколько секунд.

Бремен представил ей женщину.

— Доктор Саари, это доктор Гуральник, одна из ведущих ксеноботаников экспедиции.

— Рада познакомиться, — сказала Джуна. Гуральник была высокой худощавой женщиной с зелеными глазами. Сквозь прозрачное стекло скафандра виднелись снежно-белые седые волосы. Двигалась она с удивительным изяществом, несмотря на мешковатый скафандр.

Джуна заметила несколько пластиковых пакетов для образцов на дне лодки и улыбнулась.

— А вы даром времени не теряете, как я вижу, — сказала она.

Гуральник покраснела.

— Да так, разная мелочь, подобрала на берегу. Надеюсь, тенду не станут возражать?

Джуна покачала головой.

— Нет, без этого они обойдутся. Только не трогайте ни одного живого растения и животного в лесу, пока мы не договоримся с жителями деревни о том, что можно, а что нельзя собирать в качестве образцов. Позже мы с вами просмотрим все ваши находки и я по мере сил попробую помочь вам в их определении.

— Это было бы великолепно, — ответила Гуральник. — Я буду вам очень признательна, доктор Саари.

— Пожалуйста, зовите меня Джуной.

— Только если вы будете называть меня Кэй.

— Пора двигаться. Нас ждут на базе, — сказал доктор Бремен.

Джуна влезла в очень маленькое, но остойчивое суденышко. Кэй оттолкнула его от берега, вскочила в шлюпку и завела почти бесшумно работающий на водородном топливе мотор.

Джуна, когда они отплыли, еще раз окинула взглядом джунгли. Она окрасилась в успокоительный темно-синий цвет и подняла руку, посылая привет тенду. Ей даже показалось, что она различает ответное мерцание. Пляж уже почти не был виден. Джуне вспомнился последний взгляд Моуки, брошенный, когда он вслед за Укатоненом поднимался на дерево. Во взгляде читался упрек.

Она отвернулась. Тело было окрашено в темно-серый цвет. «О Моуки», — подумала она. Кто-то коснулся ее плеча. Это была затянутая в пластиковую перчатку рука Гуральник. Жест показался Джуне очень похожим на жест тенду.

— Вы опечалены чем-то? — спросила с жалостью Кэй.

Джуна кивнула, но ответить ничего не смогла.

— А не могли бы вы… — Кэй явно чувствовала неловкость. — Не могли бы вы сказать что-нибудь на языке тенду?

Джуна села и воспроизвела кантату про птиц из кворбирри о духах животных. Визуальные абсурдистские рифмы были одним из самых прекрасных отрывков на языке тенду, какие ей приходилось видеть.

— Это изумительно, — сказала Кэй, когда Джуна кончила. — А о чем вы говорили?

— Это список видов птиц из представления тенду, которые тут называют кворбирри.

— Я хотел бы как-нибудь записать это, — пробормотал доктор Бремен.

Джуна пожала плечами.

— Вам бы посмотреть, как это исполняет Наратонен. Он один из лучших художников тенду. Думаю, будет нетрудно получить разрешение на то, чтобы снять фильм о нем. Наратонен вечно брал у меня компьютер, чтобы просматривать мои записи кворбирри, так что он отчасти знаком с идеей киносъемки.

— Вы давали одному из туземцев свой компьютер? — спросил, нахмурившись, доктор Бремен. — Это серьезное нарушение Протокола Контакта.

— Доктор Бремен, у меня был выбор, — ответила Джуна, с трудом подавляя внезапную вспышку раздражения. — Я могла или повиноваться букве Протокола, или умереть. Я выбрала жизнь. В моем положении руководствоваться правилами Контакта было просто невозможно.

— Этот Протокол — результат десятилетий тщательных исследований и осмысления их результатов.

— Он создан на основе нашего опыта общения с савакиранцами, доктор. Тенду не похожи на них. Они гораздо более развиты и предприимчивы. Протокол в том виде, как он написан, здесь не годится.

— Мы почти уже дома, — сказала Кэй, коснувшись колена Джуны.

Кэй замедлила ход шлюпки, когда они въехали в огромную тень, отбрасываемую плавучей базой экспедиции. Лодка свернула в плавучий док. Джуна выпрыгнула из нее на палубу дока и протянула руку за швартовом. Бремен кинул ей конец. Джуна обвязала его вокруг дюрапластового кнехта, а затем управилась и с кормовым швартовом.

Бремен вступил на палубу дока.

— Вот это был прыжок! — сказал он.

— В самом деле? — отозвалась Джуна.

— Мы были еще в двух метрах от дока, лодка еще не остановилась, да и волнение на море было немалое.

Джуна оценивающе поглядела с дока на шлюпку. Она ведь даже не думала, что делает. Расстояние было в пределах ее возможностей, вот она и прыгнула.

— Большую часть времени мне пришлось проводить на высоте метров тридцати от земли, прыгая с дерева на дерево. Каждый день я делала прыжки потруднее этого, — ответила она. — А куда денешься, не отставать же.

— И вы не боялись? — спросила Кэй.

— Сначала — да, а потом привыкла. Да и выбора у меня не было. А кроме того… — Она протянула им ладонь так, что они увидели шероховатую внутреннюю поверхность ладони и сильно удлиненные пальцы. — Тенду модифицировали меня, чтобы удобнее было хвататься за ветки. — Она согнула лишенные ногтей пальцы, и из подушечек вылезли крепкие когти. Бремен побледнел и попятился. Кэй, наоборот, шагнула вперед, чтобы рассмотреть хорошенько.

— Нам следует поторапливаться. Нас давно ждут наверху, — заметил Бремен.

Кэй взяла со дна лодки еще несколько запечатанных пакетов с образцами.

— Вы не поможете их отнести, Джуна?

Джуна наклонилась, чтобы взять пакеты.

— Будьте осторожны с Бременом, — еле слышным шепотом произнесла ботаник. — Он пользуется здесь очень большим влиянием.

Джуна кивнула, но по привычке промерцала, что поняла.

— Спасибо, Кэй, — шепнула она, беря пакеты под мышку. — После вас, доктор Бремен, — сказала она, когда они подошли к концу дока, где звезда трехмерного телевидения в нетерпении ожидал их.

Они стали подниматься по длинному и крутому трапу, ведущему из дока на среднюю палубу. Множество людей притискивали носы к внутренней поверхности купола и вывертывали шеи, стараясь получше разглядеть Джуну. И тут она вдруг поняла, что стоит перед ними совершенно голая. Ее кожа от стыда тут же приобрела глубокий коричневый тон, и она заколебалась — идти ли ей дальше.

Доктор Бремен весело помахал зрителям и, оглянувшись, выжидающе уставился на Джуну. Ей с трудом удалось выжать из себя жест, который при желании можно было счесть приветственным. Толпа встречающих, видимо, взревела от восторга, но пластиковые стенки купола были звуконепроницаемы.

— Я не ожидала такого множества народа, — сказала Джуна, когда доктор Бремен снова стал подыматься по трапу.

— Это большая исследовательская группа, самая большая из всех, когда-либо посылавшихся Исследовательским управлением, — ответила ей Кэй. — Почти все специалисты из Контакта, у которых были знакомства наверху, теперь находятся здесь. Тут обосновалась целая группа медиков, единственная задача которых — изучать вас лично. Но самое удивительное заключается в том, что тут все-таки нашлось местечко и для нескольких биологов, зоологов и ботаников. Впрочем, здесь и политиков хватает. Я бы на вашем месте это учла.

— Спасибо, Кэй, — пробормотала Джуна, и в самом деле очень признательная за информацию. Теперь она очень сожалела, что так мало думала о том, как ей надо будет вести себя, когда экспедиция вернется.

Кэй пожала плечами. Движение было почти незаметно по причине скафандра.

— C'est rien… Верните мне образцы. Я просто подумала, что вас надо предупредить, прежде чем вы будете брошены в клетку со львами.

Они достигли верха трапа. Там, у входа в воздушный шлюз, стоял доктор Бремен.

— Я должен вас провести через всю процедуру дезинфекции, доктор Саари, — сказал он, открывая дверь шлюза. Джуна вошла внутрь. Она бросила прощальный взгляд на холмистый зеленый берег и почувствовала приступ тоски. Бремен с глухим стуком закрыл тяжелую дверь, возведя заслон между нею и этим прекрасным и чужим миром. Джуна на мгновение закрыла глаза и сделала глубокий вдох, заново знакомясь с запахами краски, пластика и металла. Итак, она снова среди своих!

Когда она снова открыла глаза, перед ней стоял Бремен, держа в руках новенький с иголочки скафандр, еще в промышленной упаковке.

— Боюсь, вам придется носить этот скафандр все время, пока вы находитесь в карантине.

— Понятно.

Джуна взяла защитный скафандр. Ее влажные пальцы липли к пластику. Почему-то вдруг стало грустно и больно. Она когтем разорвала пакет и вытащила скафандр. Он был ее размера, но перчатки и сапоги не годились для ее удлиненных кистей рук и ступней. Кэй помогла ей соорудить временные «чехлы» из пластиковых мешочков для сбора образцов и укрепила их клейкой лентой.

Бремен вступил под дезинфекционный душ, обмывший его скафандр, и прошел в следующую шлюзовую камеру. Джуна следовала за ним через целую серию душей и сушилок, назначение которых — уничтожить малейшую пылинку того мира, который лежал снаружи. Она чувствовала себя крайне глупо, проходя эти процедуры в своем скафандре, но понимала их необходимость. Бремен ждал ее у лифта, который должен был поднять их на верхнюю палубу. Он был идеально причесан и приглажен и готов для киносъемки. На Джуну это произвело сильное впечатление: она-то всегда выходила из дезинфекции, имея вид утонувшей мыши.

— Готовы? — спросил он. — Ребята из Трехмерного ждут нас.

Это великая минута. И тут она впервые порадовалась, что на ней скафандр. Он защитит ее от холодных механических глаз телевизионных камер.

— А Кэй мы не подождем?

Бремен отрицательно качнул головой.

— Ей предстоит много работы с образцами. Это займет у нее немало времени.

Бремен нажал на кнопку, и дверь лифта отворилась. Он сделал театральный жест, приглашая Джуну пройти вперед, и вошел следом за ней в кабину. Напряженность Джуны росла по мере медленного подъема. К тому времени, когда лифт остановился, Джуна чувствовала себя так, будто только скафандр высшей защиты удерживает ее от взрыва. Она сделала глубокий вдох, закрыла глаза и занялась самонастройкой, используя навыки, полученные от тенду. Потом сделала выдох, удалив вместе с ним напряженность, после чего открыла глаза. Бремен придерживал дверь лифта, чтобы она вышла первой.

Джуна сделала шаг из кабины, стараясь подавить новую волну возбуждения. Доктор Бремен взял ее за руку и вывел сквозь открытую дверь прямо к пылающей энтузиазмом толпе. При ее появлении раздались восторженные приветственные крики.

Бремен вывел ее на балкон, нависающий над главной палубой, и вручил микрофон. Несколько мгновений Джуна с удивлением рассматривала его, а затем пристегнула к скафандру. Она плакала, из носа у нее текло, а вытереть его она не могла. Заработал вентилятор по разгону тумана, обдувая ее прозрачное забрало. Джуна захлюпала носом и пришла в полное расстройство, услышав, как громко прозвучало это хлюпанье снаружи.

— Спасибо вам всем, я… — Она замолчала, не находя слов. — Я такой встречи не ожидала. Так прекрасно опять оказаться среди своих…

— Расскажите нам о тенду! — завопил кто-то из толпы.

— Каково там — снаружи — без скафандра?

И тут хлынула лавина вопросов. Джуна поглядела вниз на это скопище лиц и внезапно ощутила волну паники перед этим множеством людей. Она бросила доктору Бремену умоляющий взгляд. Он шагнул вперед, подняв обе руки.

— Доктор Саари только что взошла на борт. Дайте ей время, и она ответит на все ваши вопросы. Мы обещали ей хороший завтрак и горячий душ. Ни того, ни другого она не видела четыре с половиной года. Я больше не могу задерживать ее. А пока я предлагаю вам посылать свои вопросы по системе внутренней связи. Когда доктор Саари будет опрошена, мы организуем специальный форум, в котором все смогут принять участие.

Джуна отцепила микрофон и отдала его Бремену. Он провел ее через другую дверь, где их ждала группа людей в не полностью загерметизированных скафандрах. Стройный элегантный евразиец со снежной шевелюрой вышел вперед. Глаза Джуны широко раскрылись, когда она узнала его. Это был доктор Ву — глава исследовательской группы на Савакире. Она поразилась, что он все еще жив, а еще больше тому, что человек в его возрасте прошел медицинскую проверку и попал в экспедицию.

— Благодарю вас, доктор Бремен, — сказал он. — Я — доктор Пол Ву, глава группы Контакта с инопланетянами, а все остальные — члены аналитической группы.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, доктор Ву, — ответила Джуна. — Я много слышала о вашей работе с савакиранцами. — Она потянулась, чтобы пожать ему руку, но вспомнила, что ее кисти засунуты в мешки для образцов, и смутилась.

Он улыбнулся и поклонился — жест, показавшийся архаичным и стилизованным, но одновременно и формальным, и теплым.

— Я тоже рад чести познакомиться с вами, доктор Саари. Мы собирались встретиться с вами еще на берегу всей нашей группой, но доктор Бремен опередил нас.

Джуна кивнула.

— Благодарю вас, доктор Ву. Прекрасно вернуться домой.

Он обернулся, чтобы представить ей других членов аналитической группы. Глаза Джуны полезли на лоб, когда она узнала Антонио Майату. Он был начальником отдела исследований в ее самой первой экспедиции и очень сильно помог ей в приобретении полевых навыков.

— Тонио! Как я рада вас видеть! — почти закричала Джуна, положив ему руки на плечи. — Сколько же мы не виделись? Лет шесть? Или семь?

— Семь, — подтвердил он. — Очень долго. Я видел твой дневник. Отличная работа.

Джуна засмеялась.

— У меня был хороший учитель!

Тонио в той первой экспедиции взял ее в ежовые рукавицы и обучил почти всему, что она сейчас знает о работе в поле.

— Спасибо, — сказал он. — А ты была отличной ученицей. Мне хотелось бы узнать о твоей жизни здесь во всех подробностях, если у тебя найдется время.

— Конечно, Тонио, это будет так здорово!

— Аналитическая группа встретится с вами в 17:00 по корабельному времени. Это примерно через четыре часа, — вмешался доктор Ву, заметив некоторую растерянность Джуны. Она не знала, который сейчас час. — Прежде чем начнется опрос, вам следует пройти медицинский осмотр.

Он оставил ее на попечение медиков, которые тут же увели Джуну в карантинное отделение. Они провели ее туда через воздушный шлюз, сообщили, что теперь она будет тут жить, вручили сосуд для сбора мочи и потребовали тут же выдать им материал для анализа.

Джуна оглядела свою комнату. Это была больничная палата, чистая и стерильная, с твердым, удобным для дезинфекции покрытием. Был тут и крошечный туалет с душем. Джуна вздохнула с сожалением — с настоящей ванной придется подождать.

Джуна надела больничный халат, который уже ожидал ее. Откинула покрывало на постели и провела ладонью по чистому белью. Настоящая постель! Сегодня отправиться спать будет величайшим наслаждением! Потом она взяла сосуд для мочи и отправилась в туалет. Послушно помочилась в сосуд, затем спустила воду — просто ради удовольствия посмотреть, как работает сливной бачок.

Когда она вышла из туалета, врачи уже дожидались ее. Они забрали мочу, удовлетворенно кивая головами.

— А это и есть аллу, о которых вы писали так много? — спросил один из них, пробуя шпору на ощупь. Джуна поморщилась и отвела его руку.

— Да, это они, доктор, но, пожалуйста, будьте осторожны — они очень чувствительны.

— Можете показать нам, как они функционируют? — спросил тот же врач.

— Конечно, — ответила она.

С подносика с медицинскими инструментами Джуна взяла скальпель и сделала длинный разрез на тыльной стороне руки.

От неожиданности у врачей и сестер перехватило дыхание, и они бросились к ней.

— Спокойней! — прикрикнула она, протягивая к ним раненую руку. Кровь, лившаяся сначала ручьем и стекавшая каплями на пол, вдруг потекла медленнее, а потом и совсем остановилась. Один из врачей успел схватить чашку Петри и собрать немного крови для анализа. Джуна соединила края раны и почувствовала, как они срастаются.

— Доктор, будьте добры, смойте с моей руки кровь.

Он повиновался. Все, что осталось от раны, была тонкая белая линия. Врачи столпились, чтобы рассмотреть залеченную рану.

— Я прочел все, что вы писали об этих шпорах, — заметил один из них, — но видеть, как они работают, — дело совсем другое.

Полюбовавшись зажившей раной, врачи занялись дотошным и утомительным физическим осмотром. Они взяли образцы всего — кожи, крови, фекалий, слюны, мазки из влагалища, пункции костного мозга, биопсию ткани в месте контакта ее кожи с кожей, наращенной туземцами, — снаружи и изнутри. Все это показалось Джуне изнурительным и даже унизительным, а расход энергии на заживление нанесенных ей повреждений просто истощил ее.

В животе Джуны бурчало. Она была голодна, а дело шло к вечеру.

— Неужели вы еще не кончили с анализами? — спросила она. — Доктор Бремен обещал мне горячую трапезу и горячую ванну. Я долго была лишена и того, и другого. Кроме того, залечивание этой раны потребовало от меня больших энергетических затрат. Мне нужно поесть, чтобы компенсировать их.

— Все остальные анализы мы возьмем позже, — согласились врачи.

— Благодарю вас, — вздохнула она с облегчением, окрашиваясь в цвет лаванды.

Один из врачей подошел к телефону и что-то произнес.

— Я сообщил камбузу, что вы готовы ужинать, — сказал он, вешая трубку. — Повар говорит, что ваш ужин будет готов через полчаса.

— А когда кончится мой карантин? — спросила Джуна.

— Это зависит от результатов анализов. Надеемся, скоро.

Врачи забрали свои инструменты и материалы для анализов и вышли, оставив Джуну одну. Она чувствовала себя невероятно одинокой, и ей было жутко неуютно в этой стерильной и пустой комнате. А тенду были так далеко…

— Так, — сказала она пустоте. — Таким вот образом.

В углу комнаты послышалось какое-то шебуршение. Это была белая мышь в проволочной клетке. Джуна смотрела, как та крутится в своем колесе. Колесо вертелось, тихонько потрескивая. Джуна улыбнулась. Теперь она была не одна.

Она притронулась к прутьям клетки и что-то ласково прошептала мышке. Она очень надеялась, что та благополучно перенесет карантин. Ведь мышь была тут только затем, чтобы проверить, не является ли присутствие Джуны смертельно опасным для других существ.

Джуна долго и со вкусом принимала душ. Он был восхитителен — такой горячий, какой она только могла выдержать. К сожалению, мыло жгло ее чувствительную «туземную» кожу, так что пришлось ограничиться тем, чтобы отскрести грязь просто мочалкой. Вытершись насухо, она надела новую чистую одежду. Нет, все-таки как хорошо вернуться, подумала она, улыбаясь. Все, что ей сейчас нужно, это хороший плотный ужин, а уж тогда она будет готова ко всем другим процедурам. И как будто в ответ на ее желание, раздалось деликатное жужжание. Когда над дверью зажглась зеленая лампочка, Джуна открыла ее. Внутри воздушного шлюза стояла тележка с накрытым салфеткой подносом на ней. Джуна вкатила тележку в комнату, поставила поднос на стол, села и сняла салфетку.

Ужин был сервирован на белоснежном столовом белье и отличном фарфоре. Филе лосося, от которого еще шел пар, под укропом и сметанным соусом, в сопровождении свежих оранжевых лисичек, маринованной мелкой моркови и шпината, сервированных в японском стиле — в виде туго скатанных рулончиков, разрезанных на тонкие ломтики. Все самое любимое. Глаза Джуны увлажнились.

Лосось был объедение. Джуна зажмурилась, наслаждаясь его тонким ароматом. Затем потянулась за бутылкой вина, завернутой в салфетку, чтобы она не скатилась с подноса. Когда Джуна сняла салфетку, оттуда выпала записка. Джуна схватила ее.

Там стояло: «С возвращением. Я не могла пропустить этот полет, а потому записалась на него коком. Будешь возле камбуза, заходи. У меня есть новости о семье. Алисон».

Слезы опять обожгли глаза, мешая разглядеть знакомый почерк. Алисон здесь! Конечно же, это она протащила на корабль отцовское вино!

Джуна взяла бутылку шардоне и прочла знакомую этикетку. И тут же увидела крепкую мозолистую руку отца, показывающего, как и где надо обрезать лозы, услышала его спокойный голос, раскрывающий перед ней тайны виноградарства.

Она откупорила бутылку и налила стакан отцовского вина. Оно имело тот же резковатый и чистый вкус, который так крепко запомнился ей, но теперь она ощутила еще и множество других тончайших оттенков букета, которых раньше не замечала. Она сделала еще глоток, вспоминая виноградники, начинавшиеся прямо за крошечным, тщательно распланированным хозяйственным двором. Ни единого дюйма свободной от винограда земли. Даже столбы крыльца и те оплетены виноградной лозой. Она вспомнила и отца, сидящего на своей любимой качалке с камышовым сиденьем, — с копной снежно-белых волос, с кожей, загорелой докрасна от многих лет, проведенных на солнце. Теперь ему почти девяносто, что давало повод для беспокойства: увидит ли она его по возвращении живым? Будем надеяться, что новости у Алисон хорошие.

В животе громко заурчало. Она со смехом сморгнула слезу. Ее дивный ужин остывает. Джуна схватила вилку и начала есть. Окончив, подвезла тележку к двери, открыла ее, втолкнула тележку в шлюз и включила дезинфекционный цикл для неживой материи. У нее есть еще пятнадцать минут до встречи с аналитической группой.

Потом подошла к клетке и посмотрела на мышь. Та пытливо уставилась на Джуну. Выглядела мышь вполне здоровой и шустрой — признак, безусловно, хороший. Обычно подопытные животные умирают через несколько часов после соприкосновения со здешней атмосферой. Если мышь будет жива и завтра, можно будет попытаться взять ее в руки.

Телефон на стене тихонько звякнул. Джуна подняла трубку с улыбкой. Годы она уже не говорила по телефону.

— Алло? Доктор Саари? Говорит доктор Ву. Хотел поинтересоваться, готовы ли вы к опросу?

— Как только влезу в свой скафандр, сэр.

— Отлично. Я приду минут через десять, чтобы проводить вас.

— Благодарю вас, сэр. Я буду готова.

Джуна натянула скафандр и прошла через цикл дезинфекционных процедур. Затем попыталась открыть шлюз и выйти наружу, но дверь команде не повиновалась. Она уже начала паниковать, когда вентиляторы включились, и дверь отворилась. За ней стоял доктор Ву.

— Извините, что задержала вас, доктор Ву. Не могла включить шлюз. Придется известить медиков, что он барахлит.

— Но вы же в карантине, доктор Саари. Боюсь, что шлюз вам подчиняться не будет.

— О! — воскликнула Джуна. Она опустила глаза, чувствуя себя очень глупо. Возбужденная встречей с людьми, она совсем забыла про карантинные правила экспедиции. — А когда же меня выпустят из карантина?

— Боюсь, это потребует времени. Нам нужны неопровержимые доказательства, что вы не представляете опасности для других.

— Понятно. — Джуна с трудом проглотила что-то. Горло перехватила спазма. Предосторожности, конечно, разумные. Она понимала необходимость предосторожностей, но почему-то казалось обидным, что их навязывают ей после всего того, что ей пришлось вынести. — Но если я буду заниматься своей работой, мне потребуется доступ во все помещения корабля, — сказала она.

— Пожалуйста, доктор Саари, давайте обсудим все это при опросе. Вполне возможно, нам удастся выработать нечто вроде компромисса.

— Хорошо, доктор Ву.

Заседание происходило в обычной комнате для проведения конференций, с чисто спартанской функциональной обстановкой и с огромным столом из металлопласта. Большинство заведующих отделами уже присутствовали. Джуна узнала офицера по проблемам морали Мей Мей Чанг, сидевшую рядом с доктором Ву; сердце Джуны упало. Чанг встала и протянула руку Джуне.

— Добрый день, доктор Саари. Вы меня помните?

— Конечно, я помню вас, офицер Чанг. И рада, что мы снова увиделись, — с легкостью солгала Джуна, протягивая руку Чанг.

— Поздравляю вас с возвращением в экспедицию, доктор Саари, — сказала Чанг.

Джуна оглядела стол. Она знала Бремена, Майату, Ву и доктора Бейхера — главу группы медиков, который только что осматривал ее. Остальные были ей неизвестны. Капитан корабля тоже присутствовала — худенькая женщина с короткими волосами цвета соли с перцем, одетая в черный, с серебряным шитьем мундир Космической Службы.

Когда последний стул был занят, доктор Ву встал.

— Благодарю всех присутствующих за то, что они нашли возможность прийти сюда. Мы собрались, чтобы выслушать ваш доклад, доктор Саари. Но прежде чем мы начнем, я хотел бы познакомить вас с некоторыми лицами, которых вы еще не встречали. Капитан Эдисон (капитан наклонила голову); доктор Агелоу — глава отдела психологии (худой маленький человечек с растрепанной бородкой кивнул Джуне); доктор Холмс — заведующий биохимией; доктор Тангай — специалист по лингвистике; доктор Назарьева — глава отдела охраны и рационального использования природных ресурсов.

— Благодарю вас, доктор Ву, — Джуна улыбнулась членам группы. — Боюсь, мне понадобится какое-то время, чтобы запомнить новые для меня имена. Пожалуйста, не сердитесь, если я буду ошибаться.

— Мы поздравляем вас с возвращением, — официально сказал доктор Ву. — От имени всех нас я должен извиниться перед вами за обстоятельства, которые привели к тому, что вы остались одна на планете. Я хочу также поблагодарить вас за ваш подробный и содержательный полевой отчет, касающийся жизни тенду. Мы провели три месяца на орбите, изучая его во всех деталях. У всех нас есть множество вопросов касательно ваших наблюдений, но первым пунктом нашей повестки дня стоит вопрос о позиции Исследовательского управления в предварительных переговорах и определение вашей роли в этих переговорах.

— Я предполагала действовать как участник переговоров и переводчик, — сказала Джуна.

— Но у вас нет формального образования и опыта дипломатических переговоров, — указал Бремен.

— Нет, но я работала с Анитонен и Нинто, когда они готовились к экзамену на энкара. Я участвовала в переговорах с жителями Лайнана и Нармолома. Я понимаю тенду лучше любого землянина. Они меня знают и мне верят. Было бы глупостью не считаться с такими преимуществами.

— Да, конечно, — согласился Ву. — И мы не собираемся этого делать. Однако нам следует выработать определенный порядок, который позволит нам использовать дипломатическую подготовку наших сотрудников из Контакта наряду с вашим неоценимым полевым опытом. Мы хотим по возможности избежать дальнейших нарушений Протокола Контакта.

— Понятно, — сказала Джуна, обнадеженная словами Ву.

— Мы пересмотрели Протокол, основываясь на материалах вашего отчета. Однако возникли некоторые проблемы, последствия которых нам необходимо учитывать. Это, во-первых, ваш приемный ребенок — Моуки. Что будет с ним после вашего отлета? Будут ли ваши взаимоотношения с ним влиять на ход переговоров? Далее, существует эффект психического слияния, известный как аллу-а. Как оно повлияло на вашу психику? Как повлияет на вашу способность вести переговоры? Доктор Агелоу требует провести глубокое изучение вашей психики, чтобы прояснить эти обстоятельства. А кроме того, существует еще множество нарушений Протокола, совершенных вами, когда вы пытались выжить в этой тяжелой и невероятно сложной обстановке. Как они повлияли на твиду? Все эти проблемы необходимо рассмотреть и учесть.

— Укатонен согласился усыновить Моуки, — начала Джуна, — но мы оба очень боимся, что Моуки не примет его как ситика. — Она вспыхнула, и оранжевый цвет тревоги пробежал по ее коже. В последнее время я всячески поощряла его проводить как можно больше времени с Укатоненом, чтобы ослабить шок от моего ухода, но вы прибыли раньше, чем я ожидала. Сейчас же только время покажет, примет ли Моуки Укатонена в качестве ситика. Если Моуки отвергнет Укатонена, тот должен будет совершить самоубийство. Таков закон для энкаров, которые вынесли неправильное решение. — Она поглядела на металлопластовый стол и увидела изломанное тело, лежащее на лесной траве. — Что же касается аллу-а, — продолжала Джуна, — то я не верю, что оно может помешать переговорам. Больше того, оно может оказаться в высшей степени полезным, поскольку подтверждает правдивость того, что я буду говорить. В аллу-а ложь невозможна.

— Я не думаю, что это в чистом виде преимущество, доктор Саари, — сказал Ву.

— Доктор Ву, — ответила Джуна, — мы должны вести переговоры с тенду с полным взаимным доверием. Нам не удастся добиться надежного договора с тенду, если они не будут нам доверять.

— Даже если вы полностью правы, все равно могут быть случаи, когда полная открытость вредна. Намерены ли вы делиться с тенду своими знаниями отдельных деталей договора?

— Аллу-а не психическое слияние, — объясняла Джуна. По-видимому, это исключительно точное прочтение всеми участниками слияния физического состояния друг друга, а также глубокое проникновение и познание их эмоционального настроя, основанное на полном сопереживании. Никаких государственных тайн я выдать тенду не могу, доктор Ву. Из слияния тенду не получают жизненных фактов. Но они в состоянии понять, как я отношусь к данному соглашению. Они будут знать, что у меня есть какие-то сомнения.

— Понимаю, — сказал доктор Ву и опустил глаза. Джуна так и не поняла, удовлетворен ли он ее объяснением или нет.

— Доктор Ву, — сказала она, вставая, — я хочу, чтобы разработанный нами договор привел оба наши народа к гармонии. Чтобы достигнуть этого, обеим сторонам необходимо верить друг другу. Доверие должно иметь отправную точку. Мне необходимо продолжать сливаться с тенду, дабы поддерживать их доверие. Мне нужно время, которое я буду проводить с Моуки, чтобы помочь ему привыкнуть к Укатонену. Я не смогу вести для вас переговоры, если вы не будете мне доверять. — Она помолчала и оглядела обращенные к ней лица людей, сидящих за столом. — В настоящее время я не могу выйти из карантина, если кто-то не выпустит меня из него. Фактически я пленница. Но мне нужен доступ и к тенду, и к ученым, и к участникам переговоров. Я понимаю необходимость соблюдения карантинных правил, но я не смогу выполнять свои обязанности, если не получу свободу передвижения.

Тут заговорила капитан Эдисон.

— Доктор Саари, согласитесь ли вы на то, чтобы в целях соблюдения безопасности вас сопровождал эскорт во время ваших прогулок по кораблю? И, конечно, вам придется носить в это время защитный скафандр, чтобы поддерживать карантинные требования, хотя встречаться вы сможете со всеми, с кем захотите.

— И как долго мне нужен будет эскорт, капитан?

— Доктор Агелоу составит ваш полный психологический профиль, доктор Саари. Если он найдет, что вы не представляете угрозы для нашей безопасности, я буду готова снять охрану. — Капитан повернулась к доктору Агелоу: — Сколько времени нужно для завершения вашей работы, доктор?

Доктор Агелоу пожал плечами.

— Возможно, около недели, если наши встречи будут достаточно часты. А может, и дольше.

— Итак? — спросила капитан.

— Благодарю вас, капитан Эдисон. Я считаю это весьма разумным решением, — ответила Джуна, радуясь тому, что хоть одна из ее проблем решена.

— А я разрешу вам продолжать контактировать с тенду, — произнес доктор Ву, — если не произойдет ничего особенного. Однако если появятся обстоятельства, свидетельствующие о том, что это мешает переговорам или угрожает культуре тенду, нам придется слияние прекратить.

— Благодарю вас, доктор Ву. — Волна облегчения затопила Джуну, и ее кожа окрасилась в цвет лаванды.

Взглянув на участников совещания, она увидела, что некоторые из них с удивлением смотрят на нее, и поняла, что сквозь забрало шлема хорошо видны изменения ее расцветки. Она вспыхнула от неожиданности, обретя цвет опавших листьев, что только ухудшило дело.

— Я думаю, пора переходить к другим вопросам, — сказал Бремен. — Члены моей группы хотели бы пообщаться с тенду, впрочем, как и другие ученые на корабле. Как вам кажется, когда вы сможете получить для нас разрешение сойти на берег? — спросил доктор Ву.

— На это потребуется некоторое время, — ответила Джуна. — Тенду сначала хотят выяснить, как мы решим проблему репараций Лайнану. Вероятно, нам придется заняться этим в первую очередь. А уж потом мы попробуем выработать условия, на которых мы сможем продолжить изыскания в лесах тенду.

— А можно ли рассчитывать получить разрешение на проведение ограниченных исследований, пока решается вопрос о репарациях? — спросил Бремен.

— Не знаю, доктор Бремен. Я посмотрю, что тут можно сделать. Вы и все остальные присутствующие должны понимать, что у тенду совсем другой подход к концепции времени, чем у нас. Так что, вероятно, придется подождать. А пока мы этого не решим, я буду рада, если вы согласитесь провести несколько семинаров о том, что я узнала здесь. — Джуна развела руки в жесте бессилия. — Я знаю, это не совсем то, что нужно, но пока мы лишены большего.

— У вас есть какие-нибудь соображения о стратегии проведения переговоров, доктор Саари?

— Мне кажется, нам следует сделать им подарок, — сказала Джуна. — Что-то не нарушающее Протокола, разумеется. Хороший моток прочной пеньковой веревки, например, — это идеал.

— У нас есть веревка, капитан? — спросил Бремен.

— Думаю, да. У нас имеется довольно обширный ассортимент товаров для торговли, основанный на том, что нам было известно о культуре тенду из информации доктора Саари, переданной ею на «Котани Мару».

— Отлично, — сказала Джуна. — Особенно трудно будет объяснить Протокол Контакта Лалито — главной старейшине Лайнана. Она будет оскорблена, если подумает, что мы к ней подлизываемся. Может, у кого-нибудь есть соображения?

И совещание утонуло в долгих и заумных соображениях о стратегии переговоров. Ничего решено не было, и доктор Ву предложил пока разойтись.

— И еще один вопрос, прежде чем мы покинем заседание, доктор Саари. Спрос на ваше время, видимо, будет очень велик. Мне бы хотелось предложить вам в качестве помощника доктора Тангай. Она лучше всех на корабле, за исключением вас, знает язык тенду и стремится усовершенствоваться в нем.

Джуна взглянула на маленькую смуглую женщину Ву прав. Ей нужна помощь.

— Благодарю вас, доктор Ву, — ответила она с очевидной благодарностью. — Я уверена, что помощь доктора Тангай будет бесценна.

Совещание закончилось, и доктор Тангай подошла к Джуне, чтобы поговорить.

— Сочту за честь работать с вами, доктор Саари, — сказала она. — Когда вы сможете позаниматься со мной языком кожи?

Джуна улыбнулась деловой настойчивости маленькой женщины.

— Может быть, сегодня после ужина? Скажем, в 21:00? Боюсь, вам придется прийти ко мне. Вы ведь не сможете видеть мою кожу, если я буду в скафандре.

— Это было бы прекрасно. Я захвачу свой компьютер. Заодно вы сможете оценить пригодность визуального фильтра, которым мы сейчас пользуемся.

— Ладно, увидимся в это время, — ответила Джуна.

— Доктор Саари, — обратилась к ней капитан Эдисон, когда они вышли из комнаты заседаний. — Мне хотелось бы воспользоваться случаем и лично поздравить вас с возвращением в экспедицию. — Она восторженно потрясла руку Джуны. — Должно быть, незабываемые были четыре года, — добавила она с завистью.

— Что было, то было, капитан.

— Я надеюсь, вы когда-нибудь расскажете мне об этом подробнее?

Высокая плечистая рыжеватая женщина в мундире мичмана подошла и отдала капитану честь.

— Доктор Саари, это мичман Лори Кипп. Она будет вашим эскортом.

Джуна протянула руку Лори Кипп.

— Рада познакомиться с вами, мичман.

— Sano Laurie vaan, — сказала по-фински мичман Кипп.

— Sa puhut suomea? — удивилась Джуна.

Лори кивнула.

— Моя мать выросла в Тампере. Наверное, поэтому капитан Эдисон и приставила меня к вам.

— А мой отец родился в Миккели, — улыбнулась Джуна. — Только это было очень давно. Со стороны капитана Эдисон очень мило сделать мне такой подарок.

— Она у нас шикарный капитан.

Они весело болтали по-фински все время, пока мичман Кипп водила Джуну по кораблю. Часто они останавливались, чтобы пожать руки или обменяться несколькими словами с кем-нибудь из членов команды, которым очень хотелось побеседовать с Джуной. Оказанное ей внимание вызывало в ней чувства неловкости и стыда, будто она была какой-то звездой телевидения. К счастью, Лори поняла, что Джуна просто подавлена такой встречей, и мягко увлекла ее в соседнюю лабораторию, дипломатично рассеяв собравшуюся было толпу.

Джуна никогда не работала на исследовательском корабле. Поскольку они были велики и транспортировать их было нелегко, исследовательские суда использовались лишь в особых случаях. Какая жалость, что их применяют так редко, думала Джуна, пока ее водили по вместительным, хорошо оборудованным лабораториям, где она пожимала руки десяткам лаборантов и ученых.

Но такова уж плата за право быть первыми. Исследовательское управление посылало множество разведывательных групп, но они получали лишь необходимый минимум оборудования для коллекционирования и биоанализов. Другие, более специализированные отряды посылались по следам разведчиков, если те находили что-то важное или интересное. Разведочные группы обычно формировались из способных молодых исследователей, которые надеялись, что им крупно повезет в первом же полете. Как правило, с ними летели несколько опытных ученых, которые могли оценить и направить усилия молодежи. Исследовательские группы никогда не испытывали кадровых проблем. Романтика стать первым, кто ступит на чужую планету, притягивала как магнит, хотя реальность быстро рассеивала иллюзии.

Джуна улыбнулась, вспомнив, каким трудным был ее первый полет. Половина его участников сразу по возвращении ушла из Исследовательского управления. Но Джуны среди них не было. Несмотря на скученность в полете, на скудное оборудование и всякие противные мелкие придирки и ограничения, она полюбила свою работу.

— Вы знаете, я не променяла бы работу в разведывательной группе на все лаборатории этого корабля, — сказала она, когда они с мичманом Кипп присели в кают-компании, которая помещалась рядом со столовой.

— Почему?

Джуна пожала плечами.

— Меньше политики, больше приключений, мне кажется.

Лори закатила глаза.

— Да знали бы вы хоть половину наших проблем!

— Вот как?

— Кругом одни президенты, и никаких работников. Большинство этих людей на Земле руководили отделами и лабораториями. Они не привыкли, чтобы ими командовали.

— Понятное дело.

— Кроме того, каждый руководитель считает, что именно его подразделение самое главное. У капитана Эдисон полон рот забот с улаживанием межотдельских дрязг.

— А разве это не Бремена работа?

Лори опять закатила глаза.

— Насколько я понимаю, его главная забота красоваться перед камерами для будущих зрителей на Земле. Ему вовсе не надо было отправляться на берег одному, но он воспользовался своим званием, дабы поучаствовать во впечатляющей сцене. Команда чуть животы не надорвала, глядя на те кадры, где вы ему представляетесь. Этим одним вы приобрели множество друзей.

— Кофе? — спросил знакомый голос.

Джуна подняла глаза. То была Алисон.

— Алисон! Спасибо за вино. — Джуна вскочила и начала обнимать подругу.

— Нормальные люди поблагодарили бы за тот изумительный завтрак, — поддразнила ее Алисон. — Но у вас это семейное.

Джуна отодвинула ее на расстояние руки. Выглядела Алисон отлично, пополнела на несколько фунтов, кое-какие морщины углубились, но чувствовалось, что она отдохнула и посвежела.

— Так как же ты попала на борт? — спросила Джуна. — Я думала, ты ушла на пенсию.

— У коков возраст ухода на пенсию семьдесят пять, а мне пока что только семьдесят. И в отличие от прочих шеф-поваров я действительно умею готовить. Поэтому я подергала за кое-какие ниточки и оказалась тут.

— А как ты достала вино?

— Как только я получила эту работу, я отправилась посетить твоего отца. И он дал мне вино, — рассказывала Алисон. — А держала я его под замком в своей каюте, боясь, что кто-нибудь из офицеров возьмет да и реквизирует его. Даже Бремен и тот о нем не знал до тех пор, пока не встретился с тобой. Мне пришлось сказать ему через связиста.

— А отец? Как он?

— В полном порядке, но стареет, как и все мы, — ответила Алисон.

— А брат?

Лицо Алисон омрачилось. Она вынула из кармана передника конверт.

— Придется тебе прочесть вот это. Оно от отца.

Джуна вскрыла конверт, смахнув с ресниц слезы при виде крупного решительного почерка отца.

«Дорогая Джуна!

Я в порядке, ферма процветает. Мы сняли несколько отличных урожаев после твоего отлета. Я пошлю тебе несколько образцов вместе с тем вином из семейных закромов, которое привезет тебе Алисон. Я надеюсь и ежедневно молюсь о том, чтобы тебя нашли живой и здоровой. У нас и без того довольно неприятностей и горя. Может, тебе уже кто-нибудь сказал про Тойво? Надеюсь, что нет. Предпочитаю, чтобы о семейных делах ты узнала от члена семьи.

Тойво играл в спинбол и ударился об опорную стойку, которая сломалась и упала вместе с ним в зону повышенной гравитации. Они налетели на другую стойку, и Тойво сломал себе несколько позвонков нижнего отдела позвоночника. Восстановить позвонки нельзя. Доктора считают, что остаток жизни он проведет в инвалидном кресле, но сам он решил научиться пользоваться экзоскелетом и жить в условиях низкой силы тяжести».

Джуна отложила письмо. Алисон села рядом, обняла за плечи. Джуна проглотила слезы и снова взялась за письмо.

«Тойво, если учитывать все обстоятельства, держится молодцом, но меня волнует его зацикленность на том, чтобы научиться использовать экзоскелет и жить при нулевой гравитации. Надеюсь, что это пройдет, но ты же знаешь, как он упрям. Тетя Анетта приходит и помогает, да и жены Тойво по очереди ухаживают за ним, равно как и дети. Он вошел в очень хорошую семью, моя дорогая, и я этому рад. Но дети воспринимают это тяжело. Я стараюсь проводить с ним и с малышами как можно больше времени, когда работа это позволяет. С делами без Тойво управляться стало трудно. Данан пытается помогать, но ему только одиннадцать, и он недостаточно окреп для физической работы. Я не знаю, как долго смогу заниматься виноградниками. Я не так силен, как был когда-то, и целый день работы для моих лет — это уж слишком большая нагрузка. Приезжай, родная. Твое присутствие нам очень поможет.

С любовью, папа».

К письму была приложена фотография. Тойво сидел в инвалидной коляске на крыльце. Отец и сын Тойво — Данан стояли по бокам коляски. На заднем плане тянулись семейные виноградники.

Джуна отложила фотографию и дала волю слезам. Алисон обнимала ее, поглаживая по плечу с той странной неловкостью, которая всегда проявляется в присутствии истинно глубокого горя. Когда первый приступ отчаяния прошел, Джуна протянула руки, шпорами вверх.

— Тенду излечили бы его, — сказала она голосом, охрипшим от рыданий. — Они могут вылечить Тойво.

— Джуна, — мягко уговаривала ее старая подруга, — доктора сделали все возможное. Слишком большая часть позвоночника раздавлена. Неврология бессильна.

— Тенду могут вырастить новый позвоночник. Они могут сделать все заново. Я-то пока не умею, но, возможно, сумела бы, если б как следует позанималась с каким-нибудь энкаром.

В камбузе раздался звон кухонной посуды. Алисон нервно оглянулась через плечо.

— Надо бежать, пока они не загубили ужин. — Она бросила пристальный взгляд на Джуну. — Ты выдержишь?

— Спасибо, Алисон. Я выдержу. Иди. Я так рада, что ты со мной.

— Ужасно жаль вашего брата, — сказала Лори.

Джуна смогла лишь сухо поблагодарить ее. Это был день колоссального эмоционального напряжения. Он измотал ее, а впереди ждал еще урок языка с доктором Тангай.

— Мне, пожалуй, лучше возвратиться в свою комнату.

Джуна ощутила огромное облегчение, когда дверь шлюза закрылась за ней. Как хорошо побыть одной! Она стащила с себя скафандр и пошла принимать душ. Ее сухая, туго натянутая кожа медленно отходила под струями горячей воды. Отец прав — она им нужна сейчас, но она не попадет к ним раньше чем через несколько месяцев, а может быть, даже через год. И тенду она тоже нужна. Джуна встала, вздохнула, вытерлась, заказала ужин. Налила стакан воды и стоя выпила его, обводя глазами стерильную пустую комнату. Ее взгляд упал на компьютер. Надо прочесть почту.

Ознакомившись с тремя предложениями написать мемуары, она перевела компьютер в режим чтения личных писем и общалась с друзьями, одновременно поглощая великолепный ужин Алисон. На этот раз подали кускус со свежими овощами и большими кусками баранины. Пряности и раскаленный рис жгли ее непривычное горло, но она так радовалась горячей еде, что не обращала внимания на боль.

Пришла доктор Тангай. Джуна разделась до трусиков и начала проверять знание Тангай языка кожи тенду. Пока Джуна говорила медленно, крупными, простыми символами бытового языка, доктор Тангай понимала большую часть сказанного. Переводное устройство оказалось рисующей панелью, под завязку набитой всяческой электроникой. Работало оно медленно, но удовлетворительно. Джуну будет не так уж трудно заменить как переводчицу. Ей было трудно привыкнуть к мысли, что, похоже, ей придется делить тенду с людьми, которые никогда не смогут понимать их так, как понимает она.

После получаса работы ее голос сдал, и им пришлось прерваться. Они договорились встретиться завтра после совещания и тогда провести второе занятие. Джуна выпила чуть ли не литр воды. Жизнь в этой комнате явно увеличивала расход влаги. Она поискала пульт управления микроклиматом и повысила влажность, насколько позволяла аппаратура. Затем залезла в постель. Она так устала, что не успела ничего сделать, чтобы уменьшить жжение в горле.

В середине ночи Джуна проснулась. Болела туго натянувшаяся сухая кожа, горело пересохшее горло. Она кинулась в душевую, пустила воду и скорчилась под струями, открыв широко рот, чтобы теплая вода стекала прямо туда. Тепло и влажность смягчили сухую кожу, и Джуна почувствовала себя лучше; кожа болела только на локтях и коленях. Придется завтра поговорить с медиками насчет влажности. Наверняка можно что-нибудь сделать, чтобы ее комната стала более пригодной для жизни.

Она снова легла в постель, но на этот раз не стала вытираться полотенцем, а дала каплям воды впитаться в простыни, чтобы постель стала влажной и уютной. Завтра постель будет в жутком виде, но это ее сейчас не тревожило. Годы она мечтала о прохладных, чистых, сухих простынях, а теперь ей больше всего хотелось забиться в гниющую и влажную теплоту лиственной подстилки тенду.