— Нет, я не уничтожу ее. — Клео прижала фотоаппарат к груди, как будто Том собирался вырвать его.

Том вздохнул и сел на край кровати. Он рассчитывал проснуться в совсем другом настроении после самого лучшего секса в своей жизни. Да и Клео была прекрасна в лучах заката.

— Что ты собираешься делать с этими фотографиями?

Клео покраснела, отчего стала только еще красивее.

— Ничего, пока не получу твоего разрешения.

— А на что я должен дать разрешение?

— Тебя никто не узнает. Твое лицо было в тени. Том побагровел.

— А ты собиралась их кому-то показывать?

— Том, если все получилось, то эти фотографии просто произведение искусства, и в галерее…

— В галерее? — Он спрыгнул с кровати и направился к ней.

— Только не кричи, — сказала Клео, пятясь от него. — Тебя могут услышать.

— Я могу кричать сколько угодно в моем собственном доме. И я буду кричать. — Том сделал еще шаг вперед. — Потому что только так ты наконец поймешь, что мое голое тело никогда, слышишь, никогда не будет висеть ни в каких галереях, и вообще нигде! Я понятно объяснил?

— Там не будет твоего имени. Эти фотографии… они будут немного расплывчатыми. Они могут стать лучшим, что я когда-либо делала. Я смогу получать за них награды.

— Что-то я не понял. Ты не хотела спать со мной, потому что собиралась фотографировать меня для календаря. Но ты не против переспать со мной, а потом выставить на обозрение всему Нью-Йорку мое слегка расплывчатое тело?

— Да, именно. Потому что в календарях под фотографией стоит имя того, кто сфотографирован, и, переспав с ним, я могу себя скомпрометировать. Спать с моделью — это непрофессионально.

— А переспать с кем-то, потом сфотографировать его и распечатать для выставки — это профессионально?

— Да, потому что эти снимки не провокационные. Они чувственны, красивы. Том чуть не задохнулся.

— Красивы?

— Да, именно. Увидев, как ты лежишь в лучах заката, раскинув руки, я не могла не сфотографировать тебя. Я делала это не ради выручки, а во имя любви и… — Клео отвела взгляд. — Что толку объяснять тебе? Ты все равно не поймешь.

Сердце у Тома сжалось.

— Кажется, я немного начинаю понимать. — Он обнял ее за плечи. — Иди сюда на минутку. — Он сел в кресло и усадил Клео себе на колени. Так, значит, она делала эти фотографии во имя любви. Этого он услышать даже не надеялся.

Клео положила голову ему на плечо, но все еще не выпускала из рук фотоаппарата.

— Пожалуйста, не проси меня уничтожать эту пленку. Конечно, у тебя есть на это полное право, и я обязана буду повиноваться, потому что без твоего разрешения не могу даже проявить ее.

— Я сразу тебе сказал, что я очень скрытный человек. И то, что между нами произошло, очень личное, — говорил он, гладя ее волосы.

— Я понимаю. Но тебя никто не узнает. К тому же в лаборатории не обращают внимания на содержание фотографий. Они повидали больше обнаженных тел, чем врачи в больнице, и у них выработался сильный иммунитет.

У Тома иммунитета не было, особенно к одному обнаженному телу.

— Я подумаю об этом, — пообещал он. Только не сейчас. — Поскольку ты не спишь с моделями для календаря, то, следовательно, ты уже не можешь использовать меня для обложки?

— Я нарушила свое правило. Но в любом случае у тебя есть право отказаться, когда я пришлю тебе снимки.

— Фотографии моего обнаженного тела это тоже касается? — Том провел рукой по ее груди, поглаживая сосок. Ее тело напряглось в ответ.

— Да. — Клео выпрямилась в его руках. — Я могу отдать тебе пленку прямо сейчас. — Она вытащила пленку из аппарата и подошла к столику. — Я оставляю ее здесь, чтобы ты сделал, как считаешь нужным.

— Клео, не уходи. Мы еще… Клео подошла к шкафу и вытащила из ящичка презерватив.

— Я и не ухожу. — Она направилась к нему. — И судя по всему, ты готов продолжить мое падение нравов.

— У тебя не осталось пленки? Обещай, что больше не перезарядишь этот чертов фотоаппарат.

— Обещаю. — Она вновь села ему на колени, крепко взявшись за ручки кресла. — Сейчас я предпочитаю перезарядить тебя…

Они нагоняли упущенное время, не в силах до конца насладиться друг другом. Где-то около полуночи, кое-как натянув одежду, они совершили набег на холодильник Хуаниты в пустой кухне.

— Она все равно узнает, что мы были здесь, — сказал Том, когда они уже поднимались по лестнице.

— Неважно, у меня есть официальное разрешение.

— Ты знаешь, что ты первая, кто добился такого расположения Хуаниты? — спросил Том, обнимая Клео.

— Ей нравятся мои календари.

— Ей нравишься ты. — Он поцеловал ее.

— Она мне тоже нравится. И ее кофе я люблю почти так же, как ее саму. Я буду скучать по ней. — Лучше говорить, как она будет скучать по Хуаните, чем думать, как она будет жить без Тома.

Они вернулись в комнату, и Том закрыл дверь.

— Клео…

По его взгляду Клео поняла, что он собирается сказать. Она покачала головой.

— Я не могу допустить это.

— Что?

— Я не могу заставить тебя связаться с еще одной женщиной из Нью-Йорка и таскаться туда-сюда, потому что не смогу часто приезжать в Монтану. Есть еще кое-что: ты мечтаешь иметь детей. Кто-то должен продолжать управлять этим ранчо. Значит, надо найти хорошую женщину, которая подарит тебе наследников. — Том неотрывно смотрел ей в глаза. Все сжалось внутри у Клео. — Не смотри на меня так. Я не создана для материнства.

— Ты так считаешь? — Том расстегнул пуговицы у нее на рубашке и обхватил ладонями ее груди, лаская соски. Клео вдруг представила, как ее груди касается маленький ротик. Малыш с глазами Тома и ее светлыми волосами. Голос у нее стал хриплым. — Такой мужчина, как ты, заставит любую женщину думать о детях, хочет она этого или нет.

— Если я кого и заставлял, то только тебя. — Он обхватил ее за бедра и прижал к себе.

— Это потому, что последние часы мы провели за занятием, которое очень тесно связано с рождением детей. К тому же мы случайно подняли эту тему. Естественно, что я… — Клео потонула в его бездонных глазах.

Голос у него был низким и хриплым.

— Я думал, что после того, что случилось, я никогда не захочу сделать женщину беременной. — Клео сглотнула. Желание ее переполняло. Глядя ей в глаза. Том поглаживал ее живот. — Кажется, я ошибался.

Клео бросило в жар. Ей до боли захотелось почувствовать Тома внутри себя. Она расстегнула ему джинсы.

— Возьми меня.

Они добрались до края кровати. Том стянул с Клео брюки.

— Погоди. Нам нужно…

— Нет. — Она отшвырнула брюки в сторону и обвила его ногами.

— Минуту, — задыхаясь, шептал Том, — я только…

Клео застонала.

— Клео, я не могу… остановись… — Стон вырвался у него из груди, и все остальное ушло.

— Я не должен был этого делать. — Том надел джинсы и теперь стоял у окна, глядя в темноту.

— Оба виноваты, если уж на то пошло. — Клео натянула на себя одежду. — Я вела себя как разгулявшаяся кобылка. Ты ведь пытался меня остановить, но у тебя ничего не вышло.

Клео уже не могла сказать, что она чувствует. Все так перепуталось. То, что произошло, могло разрушить их жизни, но вместо того, чтобы испытывать ужас, она чувствовала необыкновенную радость.

— Это я помог тебе разгуляться, если уж использовать твое сравнение. Я же видел выражение твоих глаз и только подзадоривал тебя.

— Не волнуйся. — Клео положила руку ему на плечо. — Это вовсе не обязательно должно закончиться… плохо. — Она знала пары, которые занимались любовью, не предохраняясь, много лет и не могли зачать ребенка, которого давно ждали.

— А что, если ты сейчас носишь нашего ребенка? Это будет катастрофой, подумала Клео, но продолжала смотреть на Тома с улыбкой.

— Обещаю тебе, что не поступлю так, как Дейрдра.

— Почему?

Потому что я люблю тебя, хотела сказать она, но не произнесла этих слов. Если она их скажет, он поедет за ней в Нью-Йорк.

— Потому что у тебя тоже есть права, о которых Дейрдра забыла, — сказала Клео. — Я рожу этого ребенка и отдам его тебе. Нельзя придумать лучшего места для воспитания ребенка, чем «Шепот ветров». Хуанита будет хорошо… о нем заботиться. — Клео откашлялась. — Глупости все это. Я уверена, что не беременна.

Том прижал ее к себе и прикоснулся к ее щеке.

— Мне нужен не только ребенок. Мне нужна ты.

— Знаю. Но я не та женщина, которая должна с тобой быть.

— Я не согласен. — Его поцелуй был почти отчаянным. Клео сама была на грани отчаяния. Нужно уйти из этой комнаты, пока они не совершили еще одну ошибку.

Она с усилием отстранилась от него.

— Я возвращаюсь к себе.

— Я провожу тебя.

— Нет. Я захочу, чтобы ты остался у меня, а тогда все начнется сначала.

— Ну и что? Мы будем предохраняться. — Том попытался снова обнять ее. Клео сделала шаг назад.

— В том-то вся и проблема. Мне слишком понравилось без этого.

Застонав, Том прижал ее к себе.

— Ты принадлежишь мне, Клео. Перестань бороться с этим и…

— И бросить все, чего я с таким трудом добилась? — Она смотрела на любимое лицо. От ее решения сейчас зависит не только ее жизнь. — Нет, отпусти меня, Том. Отпусти меня и дай мне найти силы уйти. Ты и это ранчо околдовали меня, но это не то, что мне нужно в жизни. Отпусти меня.

Клео отвела глаза, и он разжал руки. Она взяла фотоаппарат и, не говоря больше ни слова, пошла к двери.

— Возьми пленку. — (Клео обернулась.) — Забирай ее. Прояви эти чертовы фотографии и делай с ними что хочешь. Хоть что-то останется в твоей жизни на память обо мне.

Глотая подступающие к горлу слезы, Клео подошла к столику и взяла пленку. Она получила все, чего добивалась.

— Спасибо, — прошептала она и вышла.

Том смотрел, как Клео шла по двору к своему домику, до тех пор, пока она не скрылась за дверями. Хорошо, что у него хватило сил не упасть к ее ногам. Хорошо, что она даже не представляет, как нужна ему именно сейчас. За сегодняшнюю ночь он несколько раз собирался рассказать ей последние новости. Хорошо, что он этого не сделал.

Утром звонила мама и заплаканным голосом рассказала, что нашла спрятанные бумаги отца, о которых тот забыл в помешательстве. Если бы Том не был так занят Дейрдрой, а потом их разводом, он знал бы о делах отца. Сейчас обнаружился еще один кредитный билет. Ранчо заложено, и нужно выплатить деньги в течение двух недель, иначе Том потеряет его.

Он наивно думал, что от присутствия Клео ему будет легче. И даже если придется продать ранчо, то с Клео жизнь не потеряет смысл. Но она не хочет быть женой владельца ранчо.

Если окажется, что Клео беременна, то она, как и обещала, отдаст ребенка ему на воспитание. Потому что она человек слова. Он справится с этим, на какие бы жертвы ему ни пришлось пойти. Но вот только он будет воспитывать ребенка уже не в «Шепоте ветров».

Для подстраховки Клео должна была снимать еще одного ковбоя, но после Тома вряд ли получится что-нибудь стоящее.

Она оставила машину на опушке, недалеко от поляны для пикников. Здесь они договорились встретиться с Джеком.

Клео приложила руку к животу. Конечно же, она не беременна. Нужно просто уехать из Монтаны, перестать думать о Томе, и эти сумасшедшие мысли исчезнут сами собой. Даже думать не хочется, как она скажет отцу о своей беременности. Но ей не придется делать это, потому что она не может сейчас носить под сердцем ребенка Тома.

Клео собиралась фотографировать Джека у старой ели. На стволе были вырезаны сердце и инициалы, оставленные молодыми влюбленными, готовыми рассказать всему миру о своей любви. Как все просто и красиво. Ты находишь хорошего человека, влюбляешься в него и обещаешь быть с ним, пока смерть не разлучит вас. И не нужно оценивать кандидатов, позирующих перед камерой, а потом встречаться раз в две недели для занятий сексом.

Клео поняла, что это не для нее — она не смогла бы находиться вдалеке от Тома так долго. Похоже, она вообще не выйдет замуж. Как сказал Том, она не может делать что-нибудь наполовину.

Джек приехал на сверкающем черном пикапе.

Он подошел к ней уверенной походкой, говорившей о высокой самооценке. Это был хороший знак. Обычно такие люди уже знают, как вести себя перед камерой, и выглядят необыкновенно сексуально. Он коснулся ковбойской соломенной шляпы.

— Отлично выглядите, мэм.

— Спасибо, ты тоже. — Она не лукавила. Узкие джинсы, начищенные ботинки, рубашка, обтягивающая рельефные мускулы, ласковые карие глаза. Женщины сойдут с ума, глядя на него в следующем году. Только Клео не чувствовала ничего подобного.

Сейчас она настроится, думала она. Просто волна возбуждения, которая обычно охватывает ее во время съемок, немного запаздывает.

— Как я уже говорила, я хочу фотографировать тебя у того дерева. — Клео пошла к ели, и Джек последовал за ней.

— Я знаю парня, который вырезал эти инициалы, — улыбнулся он.

— Правда?

— Да, мы вместе ходили в школу. Говорят, у него с Донной сейчас уже пятеро детей.

Клео невольно прикоснулась к своему животу.

— Правда? А ты? У тебя есть дети?

— Нет, и не уверен, что будут, — слишком много забот.

— А что думает об этом твоя девушка? Джек посмотрел на нее.

— Вообще-то мы с Сузанной из-за этого и расстались. Она сейчас замужем, и у нее уже есть ребенок.

— Прости. — Клео почувствовала себя неловко. Зачем-то начала копаться в чужой жизни. — Зря я это…

Он лениво усмехнулся.

— Да ничего. Такие вопросы обычно задают, когда хотят узнать, свободен ли парень. Что ж, я свободен. А как насчет вас? Есть в вашей жизни кто-то особенный?

Вот он, подумала Клео, — тот, кого она искала, ее идеальный муж: ровесник, ну, может, на пару лет моложе; отлично выглядит и наверняка неплох в постели. Любитель легкой жизни, без сомнения и он не отказался бы от жены, появляющейся не чаще раза в две недели. Жаль только, что Клео такой муж уже не казался идеальным.

— Кажется, я тоже задаю слишком личные вопросы, — сказал он. — Простите.

— Да нет, не слишком личные. — Клео попыталась выбросить Тома из головы. Не вышло. — Да, есть один человек.

— Я так и думал. Такой блеск в глазах бывает у женщин либо когда они влюблены, либо если у них лихорадка. Я рад, что вы здоровы.

— Да, здорова, — сказала Клео. — Просто понемногу схожу с ума. Что ж, начнем.

— Я готов.

Клео велела ему опереться на дерево и начала снимать снизу. Так он выглядел крупнее и намного сексуальнее на фоне массивного дерева. Раньше она непременно отреагировала бы на эту позу, но сейчас внутри было тихо, словно она фотографирует стог сена.

— У тебя красивое тело, — сказала она тоном врача, ставящего диагноз.

— Спасибо.

Клео проклинала себя. Ей нужно во что бы то ни стало настроиться на работу, у нее не так уж много времени.

— Скажи мне, что больше всего тебе нравится в женском теле? Сделай это как можно сексуальнее, мы должны вложить в этот снимок немного страсти.

— Ну, я бы сказал, что больше всего люблю грудь. Я люблю касаться ее, держать, целовать, особенно если и самой женщине это нравится. — Глаза у него затуманились желанием. — И сосок — как он затвердевает, когда я провожу по нему языком.

Клео пользовалась моментом и делала снимки один за другим, но чувствовала, что потеряла чутье, интуицию, которая раньше сама двигала ее пальцами. Хоть Джек уже настроился на нужный лад, сама она ничего не могла с собой поделать — он совсем не волновал ее, потому что… потому что это был не Том. Эта мысль вдруг озарила ее с такой ясностью, что Клео едва не выронила фотоаппарат из рук. Случилось то, чего она больше всего боялась, — она потеряла дар создавать снимки, которые сделали ее знаменитой, и никогда не сможет вернуть его назад.