Государство может существовать и развиваться только при наличии в нем упорядоченных и одобряемых большинством населения механизмов разрешения споров. Судебную систему в теоретическом аспекте можно считать наиболее приспособленной для разрешения споров упорядоченной структурой, зависимой в большей степени от корпуса права, нежели от сиюминутной воли действующих субъектов исполнительной власти. Следует понимать, что законодательное установление не действует само по себе, ибо оно есть всего лишь неодушевленный текст. В социальной и правовой жизни принимают решения и воплощают их в жизнь акторы, оживляющие и применяющие закон согласно своему усмотрению. Законодательство, исполнительная и судебная системы требуют постоянных и интенсивных усилий для своего функционирования.

Будет ли достаточным для улучшения ситуации в той или иной общественной сфере написать проект закона, проголосовать за него в парламенте, подписать у монарха и опубликовать? Разумеется, этого недостаточно, поскольку «нельзя породить институцию и предположить, что она будет сама жить. Она будет сама жить только в той мере, в какой она будет возобновляться усилием человека, направленным на то, чтобы эта институция была. Например, закон нельзя установить, а потом о нем забыть, считая, что он будет продолжать существовать. Существование закона покоится целиком на существовании достаточного числа людей, которые нуждаются в нем как неотъемлемом элементе своего существования и готовы бороться и идти на смерть, для того, чтобы этот закон был».

Законодательные органы навязывают обществу свою интерпретацию должного поведения, судьи принимают решение о квалификации юридического деяния согласно правилам о должном, но с учетом сущего – конкретных жизненных обстоятельств субъекта и состоявшихся ранее прецедентов толкования. Только борьба за право возобновляет его существование, субъективное толкование закона правоприменителями делает возможным достижение справедливости исключительно посредством сверхусилий. «Ничто человеческое не может само собой пребывать, оно постоянно должно возобновляться и только так может продолжать жить, а возобновляться оно может только на волне человеческого усилия, а усилия не может быть, если оно не направлено на эти предметы».

Применяя закон к конкретным правоотношениям, судья всегда осуществляет его интерпретацию и толкование. Мишель Тропер обозначает толкование как деятельность: «… «толковать» означает указать либо определить значение чего-либо. Первая дефиниция исходит из предположения о возможности знания смысла и о том, что толкование является познавательной функцией, вторая же – что волеизъявительной. Каждое из приведенных определений соответствует отдельной теории. Таким образом, определение не относится к самому действию, которое выступает объектом теории, оно само по себе выражение этой теории. В свою очередь две упомянутые теории основаны на онтологических и эпистемологических допущениях. Онтологические: если я утверждаю, что толковать – это указывать на значение, значит, я предполагаю существование объективного смысла, поддающегося описанию.

И, напротив, я могу предположить, что значения не существует, а, стало быть, его можно только определить. Эпистемологические: каждая теория занимает в мыслительной системе место, которому присуща определенная функция. Можно, таким образом, представить себе эту интеллектуальную систему как практическую дискуссию (например, между судами); четкое определение толкования стало бы замечательным подспорьем в осуществлении судебной деятельности. Как утверждает дуайен Ведель, судья может осуществлять свои функции, реализовать свои полномочия, приводить аргументацию только в том случае, если он осознает, что эта деятельность заключается в определении смысла. И, напротив, можно представить себе эту мыслительную систему в качестве научной системы, и в таком случае следует искать не ту теорию, которая предоставляет наилучшие подспорья, а ту, которая соответствовала бы условиям данной науки».

М. Тропер отмечает взаимосвязанность онтологических и эпистемологических допущений. Обозначая свою концепцию толкования как реалистическую, он уточняет, что исследуемое толкование – это толкование исключительно юридическое, юридическая интерпретация; оно эффективно в юридической системе, в отличие от музыкальной или литературной интерпретации, которую нужно рассматривать иначе. Объектами реалистической теории толкования может быть как поведение судей, т. е. психосоциальный феномен (в этом случае право трактуется как эффективное поведение), так и методика эффективного юридического рассуждения, которая пытается понять «непрямые обязательства», довлеющие над задействованными лицами и границами личных суждений, которыми они располагают, а также непрямые обязательства, которые они производят. Изложенная М. Тропером реалистическая теория толкования опирается на концецию толкования Г. Кельзена (хотя по многим пунктам расходится с ней) и сводится к трем основным предпосылкам: толкование является актом волеизъявления, а не познания; его объектом служат не нормы, а формулировки или факты; субъекты, осуществляющие толкование, наделены специфической властью. Волеизъявительный характер толкования подтверждается тремя сериями аргументов: не бывает толкования contra legem (интерпретация, противоречащая истинному смыслу закона); не существует независимого от замысла значения, которое следует обнаружить; не существует объективного значения.

Не существует, по мнению М. Тропера, и значения, которое могло бы быть сведено к замыслу законодателя, поскольку автором большинства законодательных текстов является коллегиальный орган, не являющийся психическим субъектом. Замысел отдельно взятых субъектов не подлежит установлению, юридический автор не всегда является автором в интеллектуальном смысле, например, когда принятый парламентом проект закона был разработан администрацией, т. е. исполнительной властью, что в равной степени характерно и для Великобритании и для России.

Поскольку разумные и рациональные люди реализуют через законодательный орган власти свои личные и групповые интересы, всегда можно выразить сомнение относительно равного значения законопроекта для всех граждан государства. Существование политической борьбы за власть в государстве поляризует интересы, мы обязаны отдавать отчет в том, что принятый в интересах одной группы лиц текст законодательного акта в дальнейшем будет применяться ко всему населению, в том числе, к оценке действий лиц, оппозиционно настроенных к правящей партии и ее руководству. Акт «О Парламенте» 1911 г. (с последующими изменениями) приучил английское общество к смене партий, к коалиционным компромиссам и поражениям неэффективно правящей партии на следующих выборах. Частично не избираемая верхняя палата английского парламента призвана усложнять правящей ad hoc политической партии прохождение законов, чтобы сделать законодательство более сбалансированным. Поскольку Палату общин в течение пяти лет может контролировать одна партия, Палата лордов выступает своего рода политическим противовесом с осознанием реальности прихода другой правящей партии на очередных парламентских выборах. Регулярная смена консерваторов и лейбористов в качестве правящих партий, а также ротация лидеров партий позволяет судебной системе, в том числе судьям высших судов, не попадать в зависимость от волеизъявления руководства правящей партии.

Несмотря на трудности формирования английской судебной системы, именно противостояние общего права, права справедливости и статутного права существенно повлияло на возникновение доктрины толкования закона. Общее право развивалось как право судейского усмотрения, внедрение директив лорда-канцлера вызывало у судей нежелание принимать положения права справедливости. Нормативные положения статутного законодательства, востребованного динамичным общественным развитием, также могли противоречить судебной практике. Для рационального и поступательного развития империи требовалась доктрина толкования, понятная не только судьям, юристам-практикам и юристам-ученым, но максимальному количеству подданных. Судебная реформа конца XIX в. привела к слиянию общего права с правом справедливости, оформившиеся в доктрину каноны толкования давали возможность при вынесении судебных решений разумно толковать нормы применяемых статутов и положений прецедентов. Население может предвидеть последствия своих юридически значимых действий только в случае понимания алгоритма судебной аргументации.

Доктрина толкования закона позволяет поддерживать интеллектуальное противостояние прецедентного права статутному праву, способствуя соблюдению баланса интересов гражданского общества и публичной власти. Пришедшая на несколько лет в результате тех или иных выборов лет группа лиц (политическая партия) в таких условиях не в состоянии установить авторитарный режим, осуществить свое быстрое обогащение за счет бюджета и подчиненного населения, приватизировать общее имущество в свою пользу и остаться править на десятилетия. Английская судебная система и судейский корпус, несмотря на свою включенность в структуру публичной власти, оказываются связанными, в том числе, доктриной толкования закона, препятствующей принятию несправедливых, неразумных, нерациональных решений.

Гражданское общество поддерживает судей, последовательно отстаивающих свое право на нормотворчество (создание прецедентных норм), мотивируя это публичным интересом в противостоянии реализации краткосрочных интересов пришедшей в парламент на несколько лет политической партии.

Можно утверждать, что в законодательном акте всегда доминируют интересы его инициаторов, составителей и олигархических групп. По мнению М. Тропера, ни в замысле законодателя, ни независимо от него не существует объективного значения. Единственное значение определяется толкованием; можно сказать, что до толкования текст не имеет значения, но он находится в ожидании такового. Из этого следуют важные теоретические выводы: объектом толкования является не норма, содержащая значение, а носитель этого значения, т. е. текст или факт. Текст подлежит толкованию всегда, а не только когда неясен. Толкование – это решение, касающееся определения ясности или неясности текста. Орган, уполномоченный осуществлять подлинное толкование, может объявить текст непонятным для обоснования необходимости своей (собственной) интерпретации; или, напротив, понятным, чтобы таким образом подтвердить его значение, не признавая, что на самом деле осуществляет толкование этого текста. Толкователь наделяет своими значениями факты окружающей действительности, например, обычай – повторяющуюся практику, сопровождающуюся ощущением ее обязательного характера. В судебном решении могут быть установлены факты, имеющие юридические последствия, составляющие обычай и представляющие в своей совокупности значение нормы, которой следует соответствовать.

Судебное толкование как реализация властного полномочия является актом волеизъявления, относящимся и к фактам, и к формулировкам. Его правильность или ошибочность доказать невозможно, поскольку вступившее в силу решение суда признается законным и обоснованным. Право на критику судебного толкования, процедура обжалования не изменяют правила – вступившее в силу судебное решение изменяет характер прав и обязанностей сторон: наделяет собственностью, обязывает пребывать определенный период в тюрьме, признает незаконным и не порождающим правовых последствий определенный акт. В случае отмены судебное решение de jure не будет существовать, в случае его изменения вышестоящей инстанцией оно продолжит свое действие в новой редакции, оставаясь законным и обоснованным. Какими бы оценками решение ни наделяли стороны, оно будет порождать юридические последствия в рассматриваемой нормативной системе. Многие российские судьи считают любое вступившее в законную силу судебное решение справедливым, отождествляя категории законности и справедливости. Опровергнуть доктринальное (как научное, так и обыденное) толкование невозможно, поскольку результат этого спора не приведет к изменению решения, а оценка качества аргументативных совокупностей, представленных оппонентами, будет являться не действительным знаком качества системы доказательств, а вкусовым (научным, практическим, каузальным и т. п.) пристрастием оценивающего субъекта.

В.В. Волков выделяет в поведении судей при принятии решений две модели: нормативную и эмпирическую. Нормативная модель оставляет судью один на один с текстом закона, представленными доказательствами и собственным внутренним убеждением. Конечно, кроме текста закона в распоряжении судей имеются решения и постановления высших судов, готовые решения по аналогичным делам и другие сходные документы, содержащие толкование законов и облегчающие их применение. Но они не содержат решения о виновности подсудимого или правоте сторон. Эмпирическая модель принятия судебных решений наделяет судью материальными и карьерными интересами, статусными амбициями, полом, биографией, предшествующим опытом, включенностью в социальную среду, контекстом иерархической организации и подчиненностью властным воздействиям в этой организации, нахождением в институциональной среде, где его действия оцениваются и эта оценка имеет ощутимые последствия.

Российскую правовую действительность можно охарактеризовать доминированием эмпирического подхода к принятию судебного решения, при котором процесс принятия решений задается не только кодексами, законами и юридическими обстоятельствами конкретного дела, а множеством экстралегальных факторов, которые переплетаются с легальными, а также тем, что этот процесс не локализован в голове отдельного судьи, а распределен по одной или нескольким организациям и коллективам с подвижными границами, хотя номинальное авторство решения и принадлежит конкретному судье или коллегии судей. Английскую модель поведения судей при принятии решения следует преимущественно отнести к нормативной.

Существенным отличием английского судебного нормотворчества является признанная компетенция судьи для составления казуального текста, отражающего судейское видение права в норме закона, прецедента, обычая, применительно к конкретным правоотношениям. Судья имеет полномочия, обязанность и способность дать оценку фактам и действиям субъекта не только с точки зрения одного статута, но в совокупности естественно-правовых и формально-юридических взаимодействий. Право является одним из элементов культуры этноса, а стороны судебного процесса, правоохранительные органы, защищающиеся и нападающие – суть равнозначные части ойкумены.

При планировании законодательного процесса, составлении проектов законов и их прохождении через парламент у акторов означенных процедур доминируют политические и финансовые составляющие, связанные со стремлением конкретной группы лиц, партии, кабинета сохранять свое влияние на политико-правовые и финансово-экономические процессы. Судьи, сталкиваясь с необходимостью принимать сегодняшние решения в рамках предложенных материалами судебного дела обстоятельств, в целях наилучшего обоснования принимаемого вновь решения обратятся к предшествующим, устоявшимся и исполненным решениям своих коллег. Несомненно, являясь людьми прогосударственного мировоззрения, судьи учитывают точку зрения исполнительной власти, но в процессе правоприменения они оперируют скорее понятиями общего права и его принципами, не обращая особого внимания на политические взгляды правительства. Общее право предоставляет судьям полномочия толковать закон, что означает ущемление превосходства парламента. Парламент, с позитивистской точки зрения, «создает» право в первичном смысле – он производит его, прокламирует. Суд же не производит право, а находит право среди законов, прецедентов и обычаев. Таким образом, можно сказать, что компетенция нахождения права принадлежит суду.

Законодательство и прецеденты являются первичными источниками права, а действительность каждого из них не выводится из другого или других юридических источников, хотя, конечно, прецедент подчинен законодательству в том отношении, что закон всегда может его аннулировать. Однако и прецеденты, основанные на статутах, нельзя считать вторичными источниками права в силу того, что они могут не подчиняться закону, хотя и стремятся ему следовать. К тому же «вторичные» прецеденты со временем превращаются в «первичные» источники права.

Даже в случае отмены всех статутов правовая система Англии все равно продолжит свое существование, хотя и не вполне соответствуя жизненным обстоятельствам. Если останутся только статуты, правовая система Англии перестанет существовать, образовав совокупность не согласованных между собой правил, не обеспечивающих решение ежедневных проблем. Можно констатировать, что законодательная деятельность и судебное правотворчество развиваются в английском праве с известной долей самостоятельности.