Английский прагматизм и рациональный подход к толкованию законов во многом обязан научным трудам практикующих адвокатов и судей. Сложившаяся в средние века английская традиция назначать судей из состава адвокатских сообществ действует по настоящее время. Судьи, имеющие многолетний опыт адвокатской деятельности, способные к научным обобщениям, внесли значительный вклад в формирование английской доктрины толкования.

Вильям Блэкстон (1723–1780) известен современным юристам как автор четырехтомного исследования «Комментарии к законам Англии» («Commentaries on the Laws of England»), являющегося хрестоматийным источником права. В 18 лет он становится стажером в Мидль-Темпле (The Honourable Society of the Middle Temple), одной из четырех адвокатских коллегий (Inns of Courts), являющейся одновременно учебным заведением для адвокатов. Уже через два года Блэкстон преподает право в одном из колледжей Оксфорда, начинается его стремительная и насыщенная карьера: в 23 года он становится барристером, в 27 лет получает степень доктора права, в 28 лет назначается на должность судьи в суде лорда-канцлера, в 40 лет он уже генеральный королевский солиситор, в 47 лет – судья по жалобам Палаты общин (the Judge of the Common Pleas).

Блэкстон в течение многих лет, не прерывая практическую деятельность адвоката и судьи, читает лекции по общему праву Англии, создает собственную систему обобщения хаотичного и переполненного архаизмами правового материала. В 1756 г. он публикует конспект своих лекций «Анализы законов Англии», в дальнейшем совершенствует тексты и издает в 1765–1769 гг. «Комментарии к законам Англии». Благодаря этому фундаментальному с практической и теоретической точек зрения труду Вильяма Блэкстона принято относить к первым ученым-юристам (в современном значении этого слова). Его «Комментарии» становятся своего рода «водоразделом», после которых ни одно правовое исследование уже не является самостоятельным источником права.

Книги Блэкстона более века составляли основу университетского юридического образования, и по настоящее время являются руководящей правовой литературой в значении источника права. «Конечно, “Комментарий” не достигал уровня систематизации и теоретической обработки правового материала, которого уже в то время достигли на континенте. Но Блэкстон и не мог этого сделать, поскольку за ним не стояла доктрина, освященная вековыми традициями университетского преподавания права. Значение Блэкстона заключается в том, что он впервые привел в порядок и во взаимосвязь то необработанное и хаотичное нагромождение глыб (rudis indigestaque moles), которое представляло собой в то время английское прецедентное право, бесформенное, со случайными вкраплениями законодательных актов, которые еще более запутывали его очертания. Таким образом, благодаря Блэкстону английское право оказалось вполне доступным для изучения, пригодным для преподавания и вполне ясным и понятным не только для профессионального юриста, но и для любого образованного человека».

Современник Блэкстона, Иеремия Бентам (1748–1832) критиковал его за представление правовой системы в «розовом свете», за то, что Блэкстон не усмотрел, как двойственность юрисдикции судов общего права и канцлерских судов препятствовали формированию единого правопорядка, как лорд-канцлеры нередко использовали систему судов справедливости для реализации политических и коммерческих задач, как клерки аппарата лорд-канцлера могли своими запретительными приказами помешать реализовать иски, предусмотренные нормами общего права. По мнению Бентама, насущные для большого количества людей семейные споры о завещаниях, наследстве, опеке, браках – даже для лиц, не принадлежащих к духовенству, необоснованно относились к юрисдикции церковных судов, которые соперничали с судами канцлера и общего права по объему волокиты и отсутствию определенности в процедуре обжалования решений. Споры, связанные с небольшими объемами требований, вообще попадали в правовой вакуум, поскольку к началу XIX в. юрисдикции местных и городских судов были поглощены высшими судами общего права, судебные расходы в которых превышали размеры такого рода исковых требований.

Иеремия Бентам – адвокат, посвятивший свою жизнь, помимо адвокатской практики, исследованию права и реформированию английской правоприменительной системы. В его трудах получили дальнейшее развитие обоснованные Локком идеи прагматического отношения к созданию законов и их толкованию в целях общего блага. Книги Бентама «Фрагмент о правительственной власти», «Введение в принципы нравственности и законодательства», «Паноптикон», «Анархические софизмы», «Рациональное в судебном доказательстве с особенным вниманием к его применению в английской практике» оказали заметное влияние на судебную практику, учение о судебных доказательствах, совершенствование тюремной системы и форм законодательной техники. Основными принципами философии права он считал принцип наибольшего блага (счастья, добра) и принцип ассоциации (идей с идеями, идей с языком). По его мнению, «добро есть наслаждение или счастье – он использует эти слова как синонимы – а зло есть страдание. Поэтому одно положение вещей лучше, чем другое, если баланс подводится в пользу наслаждений, а не страданий. Из всех возможных состояний наилучшим является то, в котором наслаждение максимально превышает страдание».

Идеи рационализма и утилитаризма присутствовали и в учениях предшественников Бентама, но именно он раскрыл возможности их применения в практической юриспруденции. Критикуя волюнтаризм судей, Бентам настаивал на прикладном значении юриспруденции, которая должна употребить все методы и средства для создания наилучших условий обретения счастья максимальным количеством людей, именно в этом состоит польза закона. «Под полезностью понимается то свойство предмета, по которому он имеет стремление приносить благодеяние, выгоду, удовольствие, добро или счастье (все это в настоящем случае сводится к одному), предупреждать вред, страдание, зло или несчастье той или иной стороны, об интересе которой идет речь: если эта сторона есть целое общество, то целого общества; если это отдельное лицо, то счастье этого отдельного лица». По мнению Бентама, наилучшим является то общественное устройство, которое ведет к наибольшему счастью наибольшего числа людей. Бентама называют отцом парламентаризма за высказанные в его работах принципы и методы надлежащей избирательной системы: какими должны быть состав законодательного собрания, способ избрания его членов, их отношение к народу и государству и т. д. Понимая, что «небольшой кружок законодателей может действовать исходя из личных интересов и издавать законы против общего блага», что «нет чудесной силы, которая навсегда бы гарантировала определенный характер деятельности избранников», он говорит об обязательной сменяемости членов парламента: «нельзя заставить целый народ провозгласить следующую нелепость: «Мы объявляем, что те пятьсот человек, которые пользуются в настоящее время нашим доверием, сохранят его независимо от своих поступков в продолжении всей жизни».

Развиваемое Бентамом философское направление было основано на принципе, что все подлинное, позитивное знание может быть получено лишь как результат специальных наук и их синтетического объединения. В связи с бурным развитием технических исследований, приносящих людям реально ощутимые удобства, философия утрачивала позиции особой, самостоятельной науки, и рассматривалась как совокупность методов. Практической юриспруденции касались все английские последователи позитивизма, в том числе Д. Остин, Дж. С. Милль, Г. Спенсер. Наметившееся разделение предметов этики и правоведения способствовало более прагматическому анализу техники правоприменения и более критическому подходу к функциям судьи. Критикуя прецедентное право, И. Бентам говорит о его несовершенстве «еще и потому, что у большинства людей нет возможности узнать хотя бы малую часть его норм. Невозможность знания норм прецедентного права проистекает из самой его сущности. Мыслитель называет его «собачьим правом», сравнивая создание судебных прецедентов с дрессировкой собаки». «Когда ваша собака делает что-либо, от чего вы хотите ее отучить, вы ждете, пока она это сделает, а затем бьете ее за это. Таким способом вы создаете законы для своей собаки, – и таким же способом судьи создают право для нас. Они не скажут человеку заранее, чего он не должен делать, они не позволят, чтобы ему об этом было сказано, они лгут, пока он не сделает чего-либо, что, по их словам, он не должен был делать, а затем повесят его за это. Каким же образом тогда каждый человек может познать это собачье право?».

Анализируя способы осуществления судебного толкования, Бентам настаивал на его максимальной упорядоченности, он был сторонником расширения парламентарного правотворчества, которое должно ограничивать широту судейского усмотрения. Его «Тактика законодательных собраний», переведенная на многие языки мира, существенно повлияла на теорию и практику законодательной техники многих государств. Главным предметом законодательства является общественное благо, авторы текстов законов должны исходить из принципа наибольшей суммы счастья для наибольшего числа людей. Согласно человеческой природе, основными мотивами человека являются получение удовольствие и избежание страдания, – ими обусловлены все его намерения и действия. Принцип достижения блага включает оба мотива: стремление к удовольствию и уклонение от страдания. Понятие пользы имеет и юридико-техническое значение, выражающее свойство или способность юридического института (способа, метода) предохранить от зла или доставить благо. Зло есть страдание или причина страдания от несовершенства правовых инструментов, благо – удовольствие или причина удовольствия от достижения онтологической цели процессуальным способом. Нравственная и физическая польза становится критерием справедливости, различием между добром и злом. Нравственность и справедливость для Бентама являются синтетическими понятиями, заключающими в себе удовольствия и страдания. Интерес к удовольствию и нестраданию, руководимый каждым человеком, в большинстве случаев может быть удовлетворен только во взаимодействии с окружающими его людьми. Задачи общественной безопасности, стабильного получения источников жизнеобеспечения могут быть решены только во взаимодействии с другими людьми путем согласования общих интересов. Разум заставляет человека понять зависимость собственного блага от действий других лиц, которые также совершают целенаправленные действия для достижения личного и общественного счастья. Индивидуальные интересы членов общества нивелируются, в некоторых случаях индивид начинает отождествлять свои цели с общественными (например, защита от внешнего врага или обеспечение бесперебойного снабжения жизненно важными предметами и источниками энергии).

Цель стабильной и полной реализации собственных интересов должна заставить индивида отождествить их с интересами общества. Бентам предложил идею расчета ценности каждого конкретного действия законодателя и правоприменителя, особенно – судьи. Принимая решение о совершении поступка, каждый должен исходить из расчета «наибольшей суммы счастья для наибольшего числа людей», поскольку в результате действия механизма психологического ассоциирования конкретные удовольствия и страдания связываются с определенными феноменами. Удовольствия и страдания, испытываемые отдельным человеком, могут измеряться с точки зрения их силы и длительности, близости или удаленности источника удовольствия (страдания) с учетом их плодотворности (в смысле порождения удовольствием последующих удовольствий, страданием – последующих страданий), чистоты (порождения ими однородных с собой чувств) и широты (количества захваченных ими людей). Суммирование упомянутых отличительных характеристик, сравнение результатов на стороне добра и зла, подсчет количества людей, интересы которых затронуты, расчет вышеупомянутых сумм для каждого из них позволят, согласно Бентаму, судить о ценности каждого конкретного действия. Разумеется, такой процесс подсчета на практике не может предшествовать каждому моральному суждению, каждому законодательному или судебному действию, но его следует всегда иметь в виду.

Политический радикализм Бентама связан с пониманием им своей роли в обновлении правовой системы, которая должна быть приведена в соответствие с новыми капиталистическими институтами. Бентам считает утратившими актуальность важные для предыдущей политической философии многие понятия, в том числе «естественное право», «естественное состояние», «общественный договор». Отрицая «естественность» свободы в смысле ее наличия у людей до общественного состояния, Бентам понимает свободу человека как отсутствие внешнего принуждения. Значимость проблемы свободы Бентам объясняет, с одной стороны, наличием различия между публичной и частной жизнью человека, с другой – ценностью свободы с точки зрения доставляемого ею удовольствия. Однако ограничивающий ее закон необходим и оправдан, поскольку обеспечивает порядок и надлежащее управление, а тем самым отвечает личным интересам граждан. Наиболее детально понятие «естественных прав» как якобы присущих людям еще до их общественного состояния, критикуется им в работе «Анархические заблуждения».

Согласно Бентаму, право создается законом, а закон, являясь выражением воли правителя, уже предполагает правление и общежитие. Бентам считает, что понятие «естественное право» двусмысленно и даже вредно, поскольку оно упраздняет позитивное право и насаждает анархию. Согласно естественному праву, никакие закрепленные права не предшествуют правлению, текст естественного договора отсутствует, тем самым при отсутствии текстов естественного закона и отрицании позитивного закона, право как система норм упраздняется вообще. С этой позиции теория общественного договора, предполагающая наличие у индивидов прав, которые отчуждаются при его заключении, лишена исторических оснований и вредна, поскольку в социальной практике правление устанавливается либо как результат исторически сложившихся обстоятельств, либо посредством силового захвата власти.

Большинство анархических движений и все революции были вдохновлены идеями естественного права, согласно которым любая интерпретация своих предполагаемых субъективных прав, поддержанная силой и оружием, может привести интерпретаторов на трон. По мнению Бентама, права могут быть только конкретными, они должны существовать, если они полезны для общества, и упраздняться в случае их бесполезности. Бентам отвергает и другие, на его взгляд абстрактные понятия («отношение», «власть», «собственность», «естественная справедливость», «нравственное чувство», «истинный разум»), полагая, что соответствующие таким понятиям формы анализа нравственных и правовых проблем представляют собой скрытый догматизм, поскольку не придают им разумного смысла, а просто заменяют ими необходимое рассуждение и аргументацию.

Ученик Бентама Джон Остин (1790–1859) устраняет этику (область оценок, суждений о добре и зле) и законодательный процесс из правовой науки, оставляя юриспруденции только законы без рассмотрения процесса их принятия и оценки. В его понимании право – это приказ власти, обращенный сувереном к населению и обязательный для подчиненного под угрозой применения санкции в случае невыполнения приказа. Первостепенное значение для юриспруденции приобретает формальная логика, или «логика правовых конструкций».

Остин возглавляет первую кафедру юриспруденции в Лондонском университете, где в курсе лекций «Определение предмета юриспруденции» развивает утилитаристский тезис И. Бентама о том, что право – это «повеление суверена», снабжая его развернутым обоснованием. В опубликованном посмертно труде Остина «Лекции о юриспруденции, или философия позитивного закона» совместились методологические приемы исследования обоснованного им утилитаризма, для которого был характерным акцент на эмпирических особенностях права (право как факт). Познание права осуществляется на основе исключительно юридических критериев, обособленных от моральных оценок права, а также от его социально-политических характеристик, присущих естественно-правовой традиции. Право – это относительно определенная и легко обозреваемая совокупность правил (норм), принципов и типологических делений.

Если Бентам воспринимал право как совокупность знаков (символов), изданных или одобренных сувереном для регулирования должного поведения определенного класса лиц, находящихся под его властью, то, согласно Остину, такого суверена можно представить, в зависимости от обстоятельств, в виде не только лица, но и учреждения, которое действительно, а не формально является сувереном для подвластных в данном политическом сообществе. Источником права служит суверенная власть, причем гарантией надлежащего функционирования права и суверенной власти выступает привычка большинства к повиновению.

В конструкции Остина суверен предстает воплощением всевластного учреждения, а норма права – нормой властного принуждения, «правилом, установленным одним разумным существом, имеющим власть над другим разумным существом, для руководства им». Приказ суверена, снабженный санкцией, и есть правовая норма (норма позитивного закона). Позитивными законами в строгом смысле должны признаваться законы, предполагающие возложение обязанностей и влекущие негативные последствия для их нарушителей – в виде законного причинения вреда (лишения свободы, штрафа, конфискации и т. п.). Норма получает юридический характер только в том случае, если некто, обладающий необходимыми властными возможностями и способностями, в состоянии придать ей обязывающую силу принуждения под угрозой причинения вреда (негативных последствий) нарушителю данной нормы.

Остин не признавал естественно-правовые обоснования субъективных прав личности, оспаривая идеи своих учителей Савиньи и Гуго, под руководством которых он изучал юриспруденцию в Геттингене и Берлине. Он отрицал основные принципы исторической школы права, рассматривая право как внеисторический феномен, критикуя допущение, согласно которому, помимо реально существующего государства и связанного с ним массива законодательства, существует – и с этим надлежит считаться – некое более разумное право, обоснованное историей и культурой народа, являющее собой эталон для сопоставлений, с которым суверену надобно сверять свои повеления. Установленное государством право рассматривается Остином как право в точном смысле этого слова, отличное от всех других правил и норм, регулирующих общественные отношения, поскольку последние (религия, обычные нормы, моральные нормы, доктрины) не происходят непосредственно от суверенной власти.

Право в точном понимании этого термина характеризуется четырьмя элементами: приказом, санкцией, обязанностью исполнения и суверенностью власти. Правовая наука должна исследовать право, не оценивая его нормы с точки зрения добра и зла. Источник позитивного права – суверенная власть, соответственно, сущность права – приказ власти, адресованный населению под угрозой санкции в случае его невыполнения. Остин не признавал существование международного права, в связи с отсутствием суверенной международной власти, заявленные принципы и нормы международного права он называл «позитивной моралью».

Рассматриваемый подход содержит противоречие между рукотворным позитивным правом и естественно сложившимися в обществе отношениями: моралью, религией, торговыми обычаями, доктринами. По мнению Остина, критика права (закона) с точки зрения моральных норм, не лишает его императивных качественных свойств. Разграничивая право и мораль, он рассматривал в качестве предмета юриспруденции только позитивное право.

Остин не был сторонником расширения прав судей при толковании закона, он отрицал правотворческую роль суда, склоняясь к тому, что судебные решения становятся частью права только после признания их таковыми со стороны суверена. В этой части своих воззрений Остин был уязвим, поскольку доктрина прецедента в годы его жизни превалировала над силой статута. Пытаясь снять противоречие собственных воззрений с юридической практикой, он отмечал, что судебные решения становятся прецедентным правом как бы с молчаливого согласия суверена. Связав природу права с волей фактически правящей в обществе группы лиц или одного вождя, Остин обосновал легитимность любых законов любой власти, в последующем XX в. такой подход был использован многими авторитарными политическими режимами, правда, не на территории Англии.

Позитивистско – утилитаристские подходы к оценке права и закона способствовали развитию прагматических, инструментальных начал в английской доктрине толкования. Борьба английских позитивистов за примат закона в большой степени была обусловлена бессистемностью судебной практики, дуализмом общего права и права справедливости, препятствующих развитию стабильных принципов судебной регламентации общественных отношений. В этот период возрастает значение закона в государственном регулировании, оперативность принятия которого способствует развитию новых экономических отношений на пространствах Британской империи.

Под влиянием юридического позитивизма формируются три классических правила судебного толкования: «буквальное правило» (literal rule) – словам следует придавать их очевидный, общеупотребительный смысл, даже если результат будет выглядеть не очень разумно; «золотое правило» (golden rule) – воплощение стремления судей избегать тех толкований, которые могут привести к абсурдным выводам и решениям; «правило вреда», иногда его называют «правилом устранения вреда» (mischief rule) – каждый последующий закон должен обнаружить оплошности и недостатки предыдущего, чтобы устранить противоречия. Если же законодатель этого не сделал, то именно судья должен интерпретировать закон таким образом, чтобы исключить возможный вред нового закона, а равно устранить пробел в праве.

В год смерти Бентама в Англии начинается обширная институциональная реформа, на протяжении полувека сопровождающаяся эволюцией принципов и практик законодательной, исполнительной и судебной властей. Выборы в парламент осенью 1832 г. были проведены уже на основе нового избирательного закона. В 1833 г. изменились сроки давности в отношении споров о недвижимости (Administration of Estates Act, 1833) и правила гражданского процесса (Civil Procedure Act, 1833). В 1834 г. была реформирована система общественной помощи бедным, согласно которой обратившиеся за помощью размещались в так называемых работных домах, где их обеспечивали работой и питанием. С 1835 г. преобразовывается городское самоуправление, право голоса получили все плательщики прямых налогов, которые избирали членов городского совета (муниципалитет), избиравших, в свою очередь, городское правление (старейшин), один из членов которого становился мэром города.

Акт «О судах графств» 1846 г. (The County Courts Act, 1846) устранил пробел судопроизводства в возвращении мелких долгов и удовлетворении незначительных требований. В 1850 г. принимается первый в правовой истории человечества Акт «Об упрощении языка, используемого в Актах Парламента» (An Act for shortening the Language used in Acts of Parliament), который вместе с Актами «О толковании» 1889, 1978 гг. составил часть английской доктрины толкования. Три закона о судебном процессе по общему праву (Common Law Procedure Act, 1852; Common Law Procedure Act, 1854; Common Law Procedure Act, 1860), создание канцлерского апелляционного суда (Court of Chancery Act, 1851) реализовали стремление уравнять судебные процессы в судах общего права и канцлерских судах. Развитие законодательства, регламентирующего судебную деятельность (County Courts Act, 1857; Court of Probate Act, 1857; Court of Session Act, 1857; The Chancery Amendment Act, 1858), свидетельствовало об активном поиске оптимальной системы судопроизводства. Закономерным успехом явилась судебная реформа, проведенная с 1873 по 1875 г., результатом которой стала единая судебная система, объединившая суд лорда-канцлера и систему судов общего права.

Своевременная судебная реформа создала возможности для стабильного политического и экономического развития английского общества. Англия начинает опережать большинство стран мира по уровню промышленного производства, объему строительства новых дорог, росту количества транспортных средств и другим признакам технического прогресса. Повышение авторитета Великобритании на международной арене позволяет ей занимать доминирующее положение в производстве и сбыте промышленных товаров, обеспечивая стабильное увеличение валового дохода. Опыт управления колониальной империей способствует принятию политических решений, укрепляющих ее положение: в 1852–1853 гг. Южная Бирма присоединена к Индии, в 1858 г. Парламент принял закон о ликвидации Ост-Индской компании, Индия перешла под власть пробританского правительства. Присоединение Сингапура в 1819 г. предоставил английскому флоту возможности дальнейшего территориального развития. Победа в войне с Китаем (1840–1842) позволила разместить военную базу на острове Гонконг. По итогам Крымской войны (1853–1856) Англия получила турецкие рынки сбыта и «нейтрализацию» Черного моря.

Быстрое освоение Австралии и Канады, с учетом опыта отделения американских колоний, сопровождалось предоставлением ограниченной политической самостоятельности в рамках общего союза. Например, законы, принятые канадским парламентом, подлежали утверждению английским генерал-губернатором, граждане Канады считались подданными английской Короны. Растущая империя требовала единообразной правоприменительной доктрины, которая складывалась из многих элементов. Во вторую половину XIX в. в Англии формируются идеи и институты, ставшие прообразом современной доктрины толкования.