— Не знаю, не знаю. Вуаль — это так… старомодно! — Лайза смотрела на себя в зеркало. — Вот что надо сделать с нею. — Со злорадной улыбкой Лайза оторвала тонкую ткань и одела кокетливую белую шляпку с шелковыми розами на полях. — Ну, как тебе нравится это?

Стеффи восторженно захлопала в ладошки, а Мерри впервые после размолвки с Дейвом почувствовала, что начинает приходить в норму. Она пыталась не оставаться праздной все это время, что ей удалось без особого труда. После работы нужно было помогать Лайзе рассылать карточки с приглашениями, заказывать цветы, выбирать меню. Свадьбу назначили на день, предшествующий официальному открытию отеля, и Драм, без сомнения, хотел убить двух зайцев одним махом.

Но сколько бы дел ни переделала Мерри за день, ночь все равно принадлежала мыслям о Дейве. Она вспоминала его нежные ласки, слова любви, которые он шептал ей. Тем не менее ее неприязнь к огромному дому, к жизненному укладу Дейва не угасла. Но так же нарастала внутренняя потребность увидеть любимого мужчину, услышать его голос.

— О, Мерри! — Сестра протанцевала вокруг нее и схватила за руку. — Ты веришь, что это не сон? А за мною наступит твой черед. У тебя на свадьбе я буду уже присутствовать в качестве солидной замужней дамы.

— Конечно, — ответила Мерри, низко наклонив голову. Она надеялась, сестра примет румянец на щеках за признак волнения.

— Мы берем и платья и шляпу тоже, — сказала Лайза продавщице. — Моя сестра выходит замуж сразу после меня, поэтому мы еще наведаемся к вам.

Стеффи громогласно объявила, что умирает с голоду.

— Драм ждет нас на обед, — напомнила Лайза, забрасывая пакеты с покупками на заднее сиденье автомобиля. — Мерри, не хочешь присоединиться?

Мерри вежливо улыбнулась.

— Спасибо, но суббота у меня — день генеральной уборки дома. И еще я хочу повесить новые шторы в комнате Стеффи. Надо все подготовить к ее переезду ко мне сразу после вашей свадьбы.

Прощаясь с сестрой и Стеффи, она подумала, что невеста пребывает в состоянии постоянного блаженства. Этого определенно нельзя было сказать о самой Мерри, когда час спустя, обвязав шарфом голову, она принялась орудовать ревущим пылесосом.

Внезапно Пудлз залился веселым лаем, и Мерри выключила свою технику. Раздался звонок у входной двери. Она сорвала повязку с головы, выглянула в окно. Кто там?

Дейв!

Сердце неистово заколотилось.

Снова звонок.

Она знала, что выглядит неряшливо, но не могла ждать ни минуты больше. Мерри распахнула дверь.

— Привет!

— Ты мне позволишь войти? — усмехнулся Дейв, и Мерри поспешила отступить в сторону, поймав себя на том, что не в силах отвести от него влюбленного взгляда. Ей надо сосредоточиться на чем-то ином, например на его толстом шерстяном свитере, на плетеной ивовой корзинке в руке, гитаре на плече.

— Зачем тебе эти штуки?

— Для пикника.

— Пикник? В феврале?

— Знаешь что! — Дейв поставил корзинку на столик у стены и подтолкнул Мерри к лестнице. — Пойди умойся, а потом мы обсудим мое предложение.

— Ну, ладно. Я действительно голодна.

К моменту ее появления в джинсах и свитере внизу, Дейв наполнил термос горячим шоколадом. Как она заметила через кухонное окно, на заднем дворе он уже расстелил старое пестрое одеяло, взятое из бельевого шкафа.

— На воздухе немного прохладно, — предупредил Дейв. — Но я люблю пикники.

Солнце согрело плечи Мерри, хотя холодный ветер все еще напоминал о зимних днях.

— Я тоже люблю…

— Как насчет перемирия? — Дейв опустился на колени и стал доставать провизию из корзинки. — На ближайшие несколько часов предлагаю забыть все, кроме того, что происходит здесь и сейчас.

— Умирающий с голоду согласится на что угодно.

— Мерри взяла кусок жареной курицы. Дейв разлил шоколад по чашкам и передал Мерри салфетку.

— После обеда будет дан концерт.

— Ты в самом деле играешь на гитаре? — Она подозрительно оглядела инструмент.

— Эй, я же уроженец Нашвилла. Конечно, я играю на гитаре. — Он помахал куриной ножкой в воздухе. — С помощью вот такой барабанной палочки, поджаренной по-домашнему.

— Болтун. — Мерри одолел смех. Такого Дейва она обожала. Подобному человеку сопротивляться невозможно. И едва ли возможно без него жить. Если бы только он всегда был таким… простым. Но ведь она дала себе обещание не думать об этом сегодня.

— Вы, девицы из больших городов, смотрите сверху вниз на нас, музыкантов с ферм, не так ли? — Дейв кончил есть и вытер руки полотенцем.

— Мой отец был музыкантом, исполняющим музыку в стиле «кантри». — Мерри остановилась в нерешительности. Она очень редко упоминала о родителях. Отца она почти не помнила. — Он погиб, когда мне было семь лет. Иногда я задумываюсь, как бы сложилась моя жизнь, если бы отец был жив.

— А с отчимом у тебя отношения не сложились? — Дейв начал настраивать гитару.

— С которым по счету? Мама вышла замуж снова через несколько лет и оставила нас у бабушки Нетты, потом развелась и осела в Нью-Йорке.

— Поэтому ты и стремишься не допустить, чтобы Стеффи лишили семьи, как тебя.

— Что-то вроде того. Как тебе нравится Драм?

— Ты имеешь в виду в качестве отца? Трудно сказать. Мне импонирует его преданность Лайзе. Ведь он сумел настоять на своем, и его семейство, сплошные снобы, практически не может вставлять ему палки в колеса.

— Но он ни разу не заикнулся о желании иметь собственных детей.

— Это при общении с тобой. Однако насколько хорошо ты знаешь его? — Дейв начал подбирать на гитаре какую-то известную мелодию, а Мерри никак не могла ее вспомнить. — Он кажется мне приличным человеком, а там кто его знает!

Мотив, который он наигрывал, звучал очень знакомо, но она никак не могла вспомнить, где слышала его.

— А-а-а! — Мерри посмотрела на Дейва с укором. — Это же твоя знаменитая «Я видел, как мамаша целовала Санта-Клауса»! Я угадала?

— В самом деле? — Он широко раскрыл глаза, изображая полную невинность. — Боже мой, а я никак не мог разобраться. Понимаешь, мотивчик сам лезет в голову.

— Ах ты, мошенник! Лучше бы сыграл «Рапсодию в голубом».

— Это же для фортепьяно.

— Я тебя проверяла. Ну, хотя бы «Малагуэнью».

— Остановимся лучше на настоящей американской народной песне. Должно же найтись что-нибудь подходящее для такого момента. — Дейв нахмурил брови, словно в глубокой задумчивости, и заиграл мелодию в убаюкивающем ритме вальса. Мерри прикрыла глаза, настроившись на романтическую балладу в исполнении чуть хриплого баритона Дейва. Но глаза ее возмущенно распахнулись снова: загремела бойкая частушка «Моя милая похожа на мула».

— Минуточку!

Дейв притворился, что не слышит, и повторил куплет о том, как парень посадил девицу впереди себя на мула и заплевал ее пониже спины жевательным табаком.

— И это прикажете считать смешным?

— Ей-Богу, народ в наших местах за животики хватается.

— Все-то ты придумываешь. — Мерри ткнула его под ребро, не в силах сдержать улыбки.

— За что? Я думал, вам понравится эта чудесная песенка про животных, милый док. Это же подлинная народная песня. Испытана веками.

Дейв обнял Мерри за талию.

— А как насчет поцелуйчика, дорогая? — Не дожидаясь протеста, он притянул ее к себе и прижался губами к ее щеке. Мерри шлепала его по спине.

— Что это ты! — Она пыталась выпрямиться, Дейв делал вид, будто помогает, а на самом деле его руки поглаживали ее талию.

— Тебе хорошо? — Одна рука проникла под свитер, оставляя горячий след у нее на спине. — Могу я тебе помочь? — Другая рука гладила ее бедро.

— Дейв, если ты не…

— О, конечно, раз ты настаиваешь. — Ловко рассчитанным движением он уложил ее на спину, а сам оказался сверху. Его губы прижались к впадинке на шее, опускаясь все ниже.

— Стоп! — Она рванулась и, выскользнув из его объятий, вскочила на ноги.

Он уже тоже был на ногах, снова приближаясь к Мерри. На долю секунды она задержалась, пытаясь отстаивать свою территорию, потом повернулась и бросилась в дом.

Дейв ворвался в кухню, чуть ли не наступая ей на пятки. Однако внутри дома преимущество перешло к Мерри. Она знала в нем каждый уголок и поворот, кроме того, у нее перед глазами постоянно была своего рода карта с обозначением мест, где можно наткнуться на дремлющих котов или щенка.

Она уже взлетела по лестнице, когда услышала снизу, как чертыхнулся Дейв. Еще несколько шагов, и она будет в безопасности, в спальне…

Только дверь там не запиралась.

Мерри обернулась на верхней площадке лестницы как раз тогда, когда Дейв совершил прыжок через пару ступенек.

— Ну, довольно!

— Неужто? — Он остановился на две ступени ниже площадки и смотрел снизу вверх. — А я думаю иначе.

— Дейв, по-моему, мы же решили…

— Решила ты, но не я. — Он положил ладонь на ее руку, опиравшуюся на перила. — Это сумасшедший дом, Мерри! Мы же созданы друг для друга!

— Увы, это не так. В этом-то все дело.

Однако его пальцы поглаживали ее руку, и Мерри позабыла, почему она так решила.

— Мы же договорились думать только о том, что происходит здесь и в сей момент. — Дейв сделал шаг к ней. Теперь их разделяли какие-то дюймы.

— Но…

Вялый протест угас, когда Дейв прижал руки Мерри к бокам и решительным движением повернул ее лицом к спальне.

— Если… — успела сказать она, — ты не остановишься, я не исключаю, что мне придется принять меры…

Но он уже увлек ее в спальню. Нет, я не должна допускать… Надо бороться…

Однако противостоять природе было невозможно. Во всяком случае теперь, когда Дейв укладывал ее на кровать, снимая с ее ног туфли, осыпая ее поцелуями, и она улавливала запах меда в его дыхании. Быть у себя дома — это выражение обрело для нее новый смысл, когда она заключила в объятия Дейва. С ним, здесь — ее дом. И к черту все остальное!

Мысли путались, таяли и исчезали в неудержимом потоке чувств, когда соединялись воедино двое — бедро к бедру, грудь к груди, сердце к сердцу. Ей хотелось оседлать землю, как крылатого коня, взлететь навстречу ветру вместе с Дейвом, вознестись на высоту и полететь вниз, и раствориться в водовороте наслаждения.

Если бы эти минуты стали вечностью…

— Я люблю тебя, Мерри. — Он тронул бриллиантовое кольцо, которое она продолжала носить. — Я не дам тебе уйти.

— Но я не смогу быть такой, как хочется тебе. — Слова буквально застревали в горле, она все отдала бы, чтобы никогда не надо было их произносить.

— Ты все еще никак не избавишься от своей смехотворной идеи? — Дейв приподнялся на локте. — Мерри, скажи, чего именно я добиваюсь от тебя, по-твоему?

— Нет, скажи ты.

Она ждала, надеясь, что услышит не то, что говорил Дейв неделю назад. Может, хоть выскажется по-другому, не так жестко, что позволило бы ей убедить себя смириться.

— Хорошо. — Он отодвинулся в сторону и заложил руки под голову. — Что мне нужно, Мерри, так это такая женщина, как ты.

— И какая же это женщина?

— Ты не осознаешь, Мерри, своих возможностей. — Его голос звучал нетвердо — то ли от полноты пережитого счастья, то ли от самодовольства. — У тебя столько талантов, ты так много можешь дать…

— Мои морские свинки принимают меня такой, какая я есть.

— Я тоже. — Дейв взъерошил ее волосы. — Да понимаешь ли ты, как ты красива? Куда красивее, чем Лайза, хотя хочешь это скрыть. И ты полна врожденного достоинства, что люди сразу же замечают.

Что ж, не так уж плохо.

— Насчет собственного достоинства, может, ты и прав. Но еще никто никогда не упрекал меня за то, что я красива.

— В этом-то вся штука. Ты всегда застегнута на все пуговицы. — Он опять начинает расходиться, с опаской отметила Мерри. — Ты вечно прячешься ото всех, как если бы не заслуживала лучшего. Посмотри на убранство твоего дома: стены увешаны какой-то ветошью. Ты то и дело забываешь воспользоваться косметикой. От этого ты не перестаешь, разумеется, быть красивой, но уход за кожей делает ее еще краше. Тебе необходимы новые друзья. Надо чаще выходить в свет…

— По-твоему, я способна стать идеальной хозяйкой твоего дома? — спросила его она, кипя гневом.

— Разумеется…

— Забудь об этом, Дейв. — Выбравшись из постели, Мерри начала одеваться. — Послушай… Извини, если прозвучит грубо, но… — О, проклятье! Почему это слезы должны набежать именно в решающий миг? Она не хотела бы расплакаться. — К твоему сведению, я украшаю свой дом изделиями мастеров-художников, и мне они нравятся! Я выбираю их, потому что они выражают важные для меня идеи, например желание иметь жилище по своему вкусу. А если тебя это не устраивает, ты должен покинуть меня.

Лицо Дейва потемнело от бешенства. Он отбросил одеяло и потянулся за одеждой.

— Ты упряма, словно мул, Мерри! Черт бы побрал, ты неправильно поняла все, что я говорил.

— Не думаю. — О, Дейв, я так старалась услышать хоть что-нибудь приемлемое. Почему ты не оправдал моих надежд? — Тебе не нравится даже мой образ жизни.

Натягивая свитер, он сказал:

— Прости, если я оскорбил твой художественный вкус. Но не в том дело…

Непослушная слеза выкатилась из уголка глаза Мерри, но она заставила себя не замечать выдающую ее влажную дорожку, что пролегла по щеке.

— Дейв, извини, но я не гожусь в хозяйки твоего шикарного дома, и я не ослепительная красавица. Я провела год в Нью-Йорке, «реализуя свой потенциал» и изводя горы косметики, и все это было никому не нужно.

— Думаю, ты перепутала меня с тем типом, что не любит детей и животных.

— Нет. — Сорвалась еще одна слеза. — Дейв, в тебе столько качеств, которые я ищу в людях. Так много черт, которые я люблю. Но ты, увы, не можешь принять меня такой, какая я есть.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что это не разговор взрослых людей?

— Ты самоуверенный… — Она замолкла, не желая произнести слова, о которых будет впоследствии сожалеть. — Дейв, я думаю, тебе лучше уйти.

Он замялся, затем кивнул.

— Мы обсудим это, когда ты будешь спокойнее.

— Когда я буду спокойнее? — Чем дальше заходил спор, тем больше озлоблялась Мерри. — Дейв, я просто хотела бы, чтобы ты услышал себя, став на мое место.

— Я хотел бы того же от тебя.

Они долго не отводили друг от друга измученных взглядов. Затем он вышел и тяжело затопал по лестнице вниз. Мерри осталась стоять на том же месте. В груди нарастала боль: Дейв так нужен ей. Потом она услышала, как закрылась входная дверь.

Мерри быстро заморгала, и слезы полились рекой. В конце концов, она имеет право поплакать! Может быть, ей никогда уже больше не лежать в объятиях Дейва, но уже теперь она тоскует без него.