Шах и Мат. Часть 1

Топазова Александра

 

Шах и мат. Часть 1

Александра Топазова

 

АННОТАЦИЯ

Горящие глаза, уверенная походка, шуршание платья к ногам и вот… Она уже полностью обнажена перед ним, перед своим зверем, перед своим тираном, она знает как нравится ему, что хочет он… Ведь она случайная встреча, едва не стоившая ей профессиональной домушнице, жизни-перевернула все. Теперь рядом с ней тот мужчина о ком мечтают, ради кого хочется жить-известный криминальный авторитет Алан Гаспаров. Только вот хочется ли Алине быть вещью, быть игрушкой или же сердце стремится к чему то другому, искреннему и светлому, ведь, лишь одна она хорошо знает цену игре в шахматы которые он так любит, где она не просто пешка, а его пешка, давно распластанная и может быть даже сбитая с королевской шахматной доски…

 

ПРОЛОГ

— Все, хватит, убирайся из моего дома.

Мужчина средних лет схватил за руку темноволосую худенькую девчонку и со всего размаха толкнул к двери.

— Что я сделала? — слезы лились по красивому лицу. — Я прошу, я…

Девчонка не успела договорить, удар за ударом, и она упала на пол, закрываясь от него.

— Убирайся, куда хочешь, мне шалава в доме не нужна. Пошла вон, — схватив ее за длинные черные волосы, мужчина распахнул дверь и буквально вытолкнул девчонку на лестницу, она, не удержавшись, упала на холодный бетонный пол.

Звук закрываемой двери родного дома, отдавался эхом в сердце. Слезы текли по ее лицу, она не могла поверить до конца, что с ней так поступят самые родные самые близкие люди. Поднявшись и держась за лестницу, она начала потихоньку спускаться вниз. В голове, не укладывались мысли, что ее выгнали из родного дома. Куда теперь идти и что делать, она не знала, ведь Макс бросил ее, а она ему поверила. Остановившись у стены, девчонка сжала кулаки. Я сильная, я справлюсь, я сильная, я не сломаюсь, никогда и ни за что, я выживу всем назло и этому ублюдку тоже.

СПУСТЯ ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ

 

ГЛАВА 1

* * *

АЛИНА

Пьяные крики и очередная разборка, вперемешку со звоном бьющихся бокалов, была для меня не нова. Я закурила свою любимую кофейную сигарету, и сквозь кумарный дым, посмотрела на красивое мужественное лицо Тимофея.

— Артур просит, больше денег. Ты же знаешь детка.

Я кивнула и покосилась на бокал с красным вином. Конечно, я знаю, как не знать.

— Могут возникнуть большие проблемы, если мы не отдадим в срок, сама понимаешь, с ним шутки плохи.

Я отпила глоток и почувствовала, как обжигающий глинтвейн, медленно, но верно падает мне в желудок и мышцы судорожно сжимаются от разлившегося по телу тепла.

— Что ты предлагаешь?

Тим подвинулся поближе и, забрав из моих рук, затянулся.

— Детка, ты очень красивая, сексуальная девочка, ты же знаешь.

Я прищурила глаза.

— Тим, мне давно не двадцать и даже не двадцать пять, ты тоже это знаешь.

Тим хмыкнул и затушил сигарету.

— Алин, маленькая, ты и в тридцать пять будешь такой же, посмотри на себя, тебе малолетки вслед шею сворачивают, ты фору любой из наших девочек дашь.

Я сжала в руках бокал, его тон мне совсем не нравился.

— На что ты намекаешь?

Тим вздохнул и притянул меня к себе, сильные руки прижали меня к молодому мужскому телу, телу которое мне было так нужно.

— Алин, солнце, — его губы прошлись по моей шее, заставляя ее покрыться мурашками. — Вспомни, с чего мы начинали. Лазили по наводке по хатам, ты же помнишь.

Я вздрогнула, такое забыть было трудно, я никогда этого не забуду, но и вспоминать сейчас не хочу все через что мы прошли.

— Мы многое пережили малыш, но мы всегда вместе, — он посмотрел мне в глаза. — Ты сможешь уговорить Артура, я хорошо тебя знаю.

Внутри меня все перевернулось, стало тяжелее дышать. Так я уговаривала следователя, чтобы Тима не посадили, потом старших, когда он влетел на деньги местного авторитета, только мне казалось, что все это в прошлом и что я больше не подвергнусь таким унижениям.

— Детка, ну что ты так смотришь? Я знаю, что это неправильно, но твою мать, он найдет способ нас закрыть и наш бизнес тоже.

— Мы собирались пожениться, — я выбираюсь из объятий Тима и тянусь вновь к сигаретам.

— Детка, — Тим раздраженно хватается за бокал с глинтвейном. — Завязывай. Хватит. Я помню, но если у нас не будет бабла, хрен мы поженимся. Алина. Я делаю все ради нас.

Я хмыкаю и, взяв сигарету, подхожу к окну. Если он все делает ради нас, значит, я плохо вижу, очень плохо вижу и мне нужны очки. Судорожно сжимаю сигарету в руках, я не могу поверить, что все возвращается. Неужели ему не противно знать, что меня будет трахать другой?

— Я сам решу, прости, что обратился к тебе с этим предложением, просто мы в доле, и я думал, тебя это волнует не меньше чем меня.

Сигарета падает из моих рук, я оборачиваюсь. Мы в доле… Это мне говорит тот человек, который пару часов, подмяв меня под себя, занимался со мной сексом и шептал жаркие слова о любви? Тот с которым мы вместе пять лет и тот, который сделал мне предложение? К глазам подступают слезы, но я сильная и никогда не плачу. Держу все в себе. Закрываю глаза и отворачиваюсь вновь к окну.

— Я все сделаю, не переживай, мы же в доле, — шепчу я и затянувшись серо серебристым дымом, смотрю в даль. Похоже это конец…

* * *

АЛАН

Красивая молоденькая девчушка, в короткой до неприличия юбке, ставит кофе на стол и мило улыбается. Я равнодушно скольжу по ней взглядом, несомненно, она хороша, но на месте Валета, я бы посадил в приемную умную женщину, а не эту Барби.

Блондинка скрывается за дверью, и Валет довольно клацает языком.

— Ты не представляешь, как она сосет.

— Ты достал, — я раздраженно отодвигаю чашку с кофе. — Тебя не волнует, что ты просрал тендер?

Валет грустно вздыхает, а я зло смотрю на него.

— С тобой еще как разговаривать? Сука, у нас не 90-е, ты знаешь, как я решаю проблемы и решал в свое время, но я хочу об этом забыть, ты же меня вынуждаешь вспомнить.

— Зверь, я все отдам, — Валет машет руками. — Ты же знаешь, брат.

Я отпиваю кофе.

— Если будешь все на проституток спускать, хрен ты че отдашь. На сколько Камиль тебя шваркнул?

Валет меняется в лице, а я достаю сигареты.

— Не смотри на меня так, я все знаю. Сегодня стрела, я решу вопрос, 50 процентов мои.

— Но Зверь…

Я смотрю на Валета так, что он моментально затыкается, я привык, что последнее слово всегда за мной и никаких, но, я не приемлю.

— Сережа, взрослей, — зажигаю сигарету и встаю, направляясь к окну. — Я не готов решать твои проблемы вечно.

Смотрю на залив, его офис расположен с видом на Финский залив, сколько я здесь не был, да дохрена. Жизнь за границей все равно не жизнь, тянет обратно на родину.

— Зверь, я все для тебя сделаю, я…

Я с презрением смотрю на него.

— Сделай одолжение, возьмись за голову, больше я тебя из дерьма вытаскивать не буду.

Тушу сигарету прямо о подоконник, наплевав на все, и иду к двери, взяв в руки пиджак.

— Алан.

Торможу у двери и смотрю на Валета, на его потерянное лицо.

— Обещаю в последний раз и да… Мы с Кристино просто друзья, ты же знаешь.

Я усмехаюсь.

— Чтобы я больше тебя с ней не видел. Валет узнаю, что, я же тебе за нее голову оторву.

Хлопаю громко дверью, прохожу мимо очаровательной блондинки. Которая облизывает свои пухлые сделанные губки и иду к лифту. Длинноногие телки проходя мимо, заискивающе улыбаются, я смотрю на каждую из них с презрением. Деньги, деньги и еще раз деньги, дешевые драные овцы, готовы на все ради толстого кошелька. Спускаюсь вниз и в холле вижу своих ребят, киваю им и выхожу на улицу, где у моего мерса, стоит худенькая светловолосая девчушка. Ее глаза горят и завидев меня, она отходит от одного их охранников.

— Привет, просто супер. Меня теперь постоянно сопровождать будут?

Я смотрю на нее, твою мать, как она похожа на свою мать, те же большие глаза, те же вьющиеся волосы, от отца ей достался только характер.

— Пока не научишься себя вести, — вновь закуриваю. — Какого хрена, я узнаю, что ты куришь?

Она пожимает худенькими плечами.

— Ты тоже куришь и вообще, мне уже 16, я взрослая. Мой дядя один из самых влиятельных авторитетов, а сам мне за воспитание толкает.

Я затягиваюсь, она играет на моих нервах, но я прекрасно знаю, что не могу тронуть родную племянницу, хотя иногда очень хочется.

— Знаешь, Аня, я думаю тебе нужно немного укоротить язык, и если ты не хочешь, чтобы я это сделал прямо сейчас, захлопнись и послушай сюда. Еще раз, я узнаю, что ты куришь или увижу тебя с Валетом, все твои кредитки закроются, раз и ты поедешь учиться в закрытую школу два, а сейчас села в машину три.

Отшвыриваю сигарету и смотрю ей в глаза. Аня сжимает кулаки, злится, но покорно садится в мерс, она слишком хорошо меня знает, знает, что я не буду церемониться, хотя она никогда не видела меня в гневе, ведь для меня, она ребенок, частичка моей семьи, которую я потерял.

 

ГЛАВА 2

АЛИНА

Постель — это всего несколько часов, у кого-то минут, все зависит от нахлынувшей страсти. Когда вам хорошо в постели это не значит, что это твой человек, твой тот, к кому тянется душа, и ради которого ты сделаешь все.

Я натянула одеяло до груди и посмотрела на Тима, он курил на балконе, вдыхая прохладный сентябрьский воздух. Вылезая, я одела трусики, накинула халатик и, мягко ступая, босиком, подошла к нему. Коснулась его широких плеч, прижимаясь к нему сзади.

— Ты любишь меня? — неожиданно спрашивает он.

Я прижимаюсь крепче и почему-то вместо ответа молчу и смотрю на звездное небо. Люблю ли я его? Наверное, да, а может, нет, я не знаю. Я любила в свое время, перенесла тяжелую первую любовь, потеряла все, в том числе и семью. Жесткий деспот отчим выгнал меня из дома, чтобы не подала плохой пример младшей сестре, а забитая задавленная им морально мама, не заступилась. Может именно поэтому та и покатилась моя жизнь…

— Ты не можешь ответить? — Тим оборачивается.

Я смотрю ему в глаза. Моложе меня на пару лет, красивый молодой… Только что-то не то, слишком сильно он похож на Макса, на мою первую любовь, когда он, узнав, что я беременна, сразу бросил меня, а Тим боялся реальных проблем, всегда все решала я, хотя давно хотела остепениться и семью, сильно привязалась к нему, только чувствовала, что за ним я никак за каменной стеной. Что как за гипсокартоном. Нравился секс, были приятны его ласки, но осознание того что в нем нет мужского стержня, с возрастом становилось все сильнее.

— А ты меня любишь? — вопросом на вопрос отвечаю я.

Тим опирается на перила балкона, скольжу взглядом по его сильной мускулистой груди, внутри что-то переворачивается, словно боюсь, что что-то не то услышу, то, что не хочу слышать.

— Люблю, — внезапно отвечает он. — Сильно люблю Алин, только…

Он замолкает, это только сводит с ума, делает очень больно, и я непроизвольно хватаюсь за балкон.

— Только что?

Тим вновь тянется к сигаретам, я молча смотрю на него.

— Может, ответишь?

— Алин, — он затягивается дымом, выпуская его в ночное небо. — Нас много связывает, но ты не понимаешь одного, ни я ни ты не захотим обычной размеренной жизни. Детей. Зачем все это?

Я тяжело вздыхаю. Детей… За моими плечами несколько абортов, еще один и я вряд ли стану матерью, раньше я не задумывалась об этом, а сейчас все сильнее понимаю, как я хочу стать обычной, как хочу стать матерью.

— Алин.

Я поднимаю на него глаза.

— Ты не прав, что Алина? Что ты хочешь услышать? Я хочу обычной размеренной жизни, я хочу детей и семью, и если ты этого не понимаешь, тогда нам не по пути.

Хватаю сигареты, стараясь не смотреть на него, меня всю трясет от обиды.

— Алин, какой из меня отец? Сама-то подумай, нам итак хорошо вдвоем. Зачем все усложнять?

Я держусь за перила одно рукой, во второй крепко сжимаю сигарету, делаю пару глубоких вдохов.

— Затем, что мне 29 Тим, и я хочу семью, а не жить одним днем.

Тим прищуривается.

— Ты изменилась, становишься скучнее. Нам хорошо итак.

— Что хорошо? Трахаться? Нюхать кокс, бухать? Ну, а может еще лучше, когда я трахаюсь с другими, чтобы спасти твою шкуру? Что ты меня ни разу не спрашивал, как мне стонать под другим?

Оглушительная пощечина едва не роняет меня с ног, сигарета летит вниз с балкона, я стою, прижав руку к щеке, я не могу поверить, что впервые за пять лет, он меня ударил.

— Не поверишь, мне неинтересно, как и кто тебя е…т, — грубо отвечает он. — Теперь точно, раз ты так классно стонешь под другими.

В душе все замирает, становится так противно, я не могу поверить, что прожила столько лет с ним, что дарила и продавала себя ради него, испытала столько всего, унижений, обид и ради чего? Ради его слов.

Отворачиваюсь, достаю еще одну сигарету, вначале Макс, теперь он… Наверное, я заслужила, Тим выходит с балкона, а я смотрю на небо, медленно считаю каждую звездочку, интересно я буду счастлива и если да, то когда?

* * *

Я не знаю, сколько я просидела на балконе, когда он вошел, я все также невозмутимо смотрела то на небо, то вдаль.

— Алин, ты замерзнешь, пойдем домой, — Тим положил мне руки на плечи.

Я непроизвольно дернулась.

— Детка, я столько всего наговорил. Прости меня, Алин.

Опускается передо мной на корточки и смотрит в глаза. Берет за руки, что-то говорит, а я не слышу. Почему-то вспоминаю маму, как она была задавлена тираном отчимом, смотрела ему в рот, все прощала, пьянки, измены.

Папу я не знала, только слышала, что он был бандитом в 90-е, изнасиловал маму. Так что считай она родила меня от подонка, потом связалась с отчимом и родилась Света-моя младшая сестра. У нее было все, любовь и уважение родителей, а я чувствовала себя нежеланной и нелюбимой. Чувствовала себя Золушкой при маме, она любила меня, но по-своему, старалась защищать от отчима первое время, а потом перестала, боялась потерять его и любимую Свету. Потом знакомство с Максимом, первая любовь, первый секс, подпольный аборт, боль, отчаяние… До 18 лет я жила у бабушки, а после своего 18 летия, уехала в большой город, где познала все прелести жизни с обратной стороны.

— Алин. Я прошу, прости меня.

Смотрю на него так равнодушно, вспоминаю сейчас первый день нашей встречи, нашего знакомства, как я работала стриптизершей в баре, и туда зашел он с компанией. Шикарный букет роз, безумный секс до утра и понеслась моя карьера профессиональной домушницы. Почти пять лет, но сколько веревочке не виться, конец все равно будет. Тим взялся за ум, открыл стрип бар и сейчас мы попали в крупные долги из-за его срасти к дорогой красивой жизни. Люблю ли я его? Я думаю, нет…

— Я давно простила. Все хорошо, просто ты прав, мы не сможем.

Тим до боли сжимает мое запястье, а я просто вырываю руку. Хватит Алина, хватит давать сбой пользоваться. Ты сильная, ты справишься…

* * *

АЛАН

Я закурил, раздражение накатывало все сильнее. Всю дорогу я старался молчать, а когда вошел домой, кивнул охране, чтобы она удалилась, и схватил Аню за плечо.

— Какого хрена? Ты прогуляла второй день школы. Почему?

Аня прищурила свои умело накрашенные, но очень яркие, глаза.

— А ты хоть заметил, что я не ходила в школу? Надо же, т обратил на меня внимание.

Я усмехнулся.

— Ты делаешь все это ради меня? Надо же, спасибо моя любимая девочка. Только бы ты больше меня удивила, если бы начала детка нормально учится, и сняла бы свои проститутские шмотки. Что это за вид?

Я схватил ее за локоть.

— Отпусти, больно, шлюх своих так хватай.

У меня потемнело в глазах.

— Ты как разговариваешь?

— Как считаю нужным, ты меня даже с днем рождения лично не поздравил. Зачем ты вообще забрал меня? Ненавижу, ненавижу.

Развернувшись, она бросилась к себе, а я остался стоять и смотреть ей вслед. Твою же мать, да что с ней творится, может критические дни? Подхожу к бару и достаю бутылку вискаря, завтра прилетают иностранные партнеры, честно видеть никого не хочется, как и общаться. Наливаю себе спиртное и устало потираю виски, а я ведь действительно забыл про Анькино день рождения, забыл… Опираюсь о барную стойку и смотрю на висевшую на стене фотографию. Там совсем маленькая Анька, сидит на руках у улыбающейся блондинки, рядом высокий крепкий парень в спортивном костюме. Мой родной брат, погибший много лет назад со своей женой, я до сих пор помню тот день, день, когда их нашли. С размаху ударяю кулаком по стойке. Прошло столько лет, я старался стать, для нее нормальным дядей, дать ее хорошую жизнь, но понимаю, что не смог. Бандитская жизнь, алкоголь, девки, все это стало моим образом жизни, Ане я так и не мог заменить отца.

Отхожу от бара и кошусь в сторону комнаты, дверь приоткрыта, подхожу и толкаю ее. Аня сидит на кровати и плачет, во мне давно умерли все чувства, но сейчас становится тяжелее дышать, Анины слезы я не могу выносить.

— Аня, — обнимаю ее за хрупкие плечи. — Завязывай. Я не прав, обещаю, закончу дела, и поедем, куда ты хочешь?

Аня поднимает на меня заплаканное лицо.

— Ты опять врешь. Никуда ты со мной не ни поедешь.

Я со всей нежностью, на которую только способен, беру ее лицо в ладони.

— Анька. Такой я, грубый, но я люблю тебя и обязательно возьму тебя с собой за границу, обещаю.

Аня кладет мне голову на плечи.

— Алан, а ты вспоминаешь их?

У меня внутри все сжимается, конечно, я вспоминаю родного брата и его жену, они были моей семьей, и я никогда их не забуду, десять лет я отсидел за то, что завалил их убийцу, но мысль о том что настоящий их убийца, заказчик, на воле не давала мне покоя.

— Анютка, отдыхай. У меня дела. Вспоминаю.

Я встаю и иду к двери, хочу до безумия напиться, целью моей жизни было найти того, кто так жестоко на глазах девочки, убил ее родителей, моих родных людей.

— Алан. А ты вообще жениться хочешь? Детей, семью?

Я замираю у двери и усмехаюсь, Аня умеет поднять настроение. Нет не хочу, потому что не чувствую ничего, я не умею ни любить, ни страдать, я уже как много лет лишен напрочь всех чувств и твою мать, ни с колечки об этом не жалею, вообще ни грамма.

* * *

АЛИНА

Сон не шел ко мне вплоть до утра, рядом лежащий Тим, попытался меня обнять, но я скинула его руку и, обнимая подушку, просто лежала и молча смотрела в потолок. В голове роились разные мысли, хотелось встать и уйти, но я понимала, что мы повязаны, и развязываться нужно тоже вместе.

— Где бабки сука? — грубый голос разбудил меня.

Я распахнула глаза и опустила ноги на мягкий ковер, внутри все сжалось, голоса шли с кухни.

— Артур, я все отдам, у нас с Алиной… — Тиму не дали договорить.

Посыпались удары, я, не теряя ни секунды, бросилась на кухню и в проеме, меня грубо схватил один из быков Артура и буквально швырнул об стену.

— Алиночка. Деточка.

Высокий, смуглый молодой мужчина нагло смотрел на меня.

— Что тебе нужно? — прошипела я. — Мы все отдадим, что ты хочешь?

Артур усмехнулся, обнажая белые идеально ровные зубы.

— Конечно, отдадите, только уже больше, вы же на год детка брали, а пошел второй.

Я посмотрела на Тима, все его лицо было в крови, внутри меня что-то дернулось, жалость к нему и, наверное, всколыхнувшие чувства.

— Не трогайте его, Артур, у меня есть немного денег, скажи своему шакалу, чтобы отпустил.

— Ты кого шакалом, сучка назвала? — тот который меня держал, заломил мне руку, но я резко вырвалась и с колена ударила его по яйцам. В считанные секунды, ствол оказался у меня в руке, второй бросился ко мне, но, не успел, я выстрелила вначале в одного, потом и во второго. Резко повернулась к Артуру и выстрелила ему в ногу, ублюдок согнулся пополам.

— Сука, дешевая тварь. Ты хоть понимаешь, что с тобой будет?

— Захлопни пасть. Думал, я все тебе простила? Ошибаешься дружок.

Артур не успел даже дернуться, как я выстрелила. Выстрелила и прижалась к стене, в глазах стояли слезы. Хватит, с меня хватит… Наверное, сказались гены папы бандита, но всю жизнь лежать под этим ублюдком, я не могла.

— Ты че натворила? — Тим вскочил на ноги. — Ты сдурела? Нас же прихлопнут.

Я откинула ствол.

— Это должен был сделать ты, а не я хрупкая по идее баба. Хватит Тим, делим деньги и валим.

— Куда? У нас здесь бизнес, ты понимаешь, что это мокруха?

Я с презрением смотрела на него. Высокий, здоровый парень, а вел себя, как баба.

— Какой бизнес? Девки? Он давно накрылся, мы в долгах из — за тебя, из-за твоих аппетитов. Все кончено, берем деньги и валим.

Я пошла в сторону спальни, внутри меня словно все оборвалось, раньше я считала, что убить человека, это самый страшный грех, а сейчас жалела, что еще не пристрелила и Тима. Руки действовали быстрее мыслей, я вытащила все из комода, начала закидывать шмотки в сумку, все бросала, машинально стараясь больше не думать ни о чем.

— Алина, — сильные когда-то родные руки развернули меня к себе.

Тим смотрел мне в глаза, так серьезно, проницательно.

— Алина приди в себя.

— Я? В себя? — я усмехнулась. — Я только жизнь нам спасла. Тебя ничего не смущает? Хватит Тим, я уезжаю, я троих за тебя грохнула. Хватит.

Мой голос начинал дрожать, я только сейчас поняла, что натворила. Он же сдаст меня или сбежит, а я проведу остаток своих дней за решеткой.

— Посмотри на меня Алина, посмотри, — Тим хватает меня за плечи, смотрит мне в глаза и прижимает к себе. — Я если что возьму всю вину на себя, есть маза, есть большая маза поднять денег детка. Мы справимся, только послушай меня.

Я вырываюсь и прижимаюсь к стене, деньги, деньги, только деньги, а о том какого мне, он сейчас не думает.

— Какой же ты все, таки ублюдок, — шепчу я.

— Алина выслушай меня, у Артура есть хозяин над ним, завтра он улетает за границу, в кармане Артура ключи от дома и сигнализации, как ты не понимаешь, мы поживимся и свалим, вся охрана летит с ним, мужик богат. Детка, послушай все пойдет ровно, я слышал, Артур хотел его грабануть. Нас никто не найдет детка, мы свалим, но мы не можем валить без денег.

— Ты одурел? — одними губами шепчу я. — Без подготовки, без всего, ты собрался лезть в крутой дом?

Тим махает головой.

— Детка, я не говорил тебе, я давно готовился, просто не мог тебе рассказать, зная твою реакцию, послушай меня, план на сто процентов, у нас все будет, мы поженимся, прости меня за все.

Тим падает передо мной на колени и обхватывает мои ноги, по щекам текут предательские слезы, почему все это происходит со мной?

* * *

Спустя час, мы сидим в придорожном отеле, я держу в руках чашку кофе, пытаясь согреться.

— Как и в баре, так и на хате, паспорта липовые, как нас зовут никто, не знает, нам нечего бояться.

Я молчу, может ему и нечего, а я убила троих человек, убила напрочь себя. Растоптала всю свою душу, проклинаю эти пять лет и мечтаю сбежать, сбежать навсегда от себя самой. Закрываю глаза, еще крепче сжимаю чашку в руках, мне так больно и страшно, зачем я на все это пошла? Почему так покатилась моя жизнь?

Внезапно у меня темнеет в глазах, судорожно хватаюсь за стол.

— Детка, что с тобой? — Тим хватает меня за плечо, я отбрасываю его руку и иду в сторону туалета, тошнота подкатывает к горлу, становится труднее дышать…

Постояв полчаса над унитазом, я умываюсь и иду в зал, сажусь обратно на диванчик и смотрю в окно, внутри живота все судорожно сжимается. Тим во все глаза смотрит на меня.

— Я надеюсь это у тебя от стресса?

Я молча смотрю в чашку, в пустую чашку, такую же пустую, как давно мое сердце.

* * *

АЛАН

— Завтра партнеры прилетают, ты уверен, что в Вегас, я полечу вместо тебя? — Майкл смотрит на меня, отпивая виски, а я развалившись на диване, разглядываю свою изрисованную руку.

Были времена… Жалею? Нет, ни сколько, но многое приходит с годами, не важно, сколько тебе лет, важно, как ты себя чувствуешь, кем внутри и важно тигр ли ты или шакал по жизни.

— Зверь, может, хватит? Ты че их всех грохнуть решил? Тебе 35 скоро брат, — Майкл затягивается сигарой. — Да и Анька, о ней подумай.

Я усмехаюсь, то, что мне 35 меня явно не тормозит, а вот Анька да. У каждого героя формируется определенный характер, и я становлюсь не исключением, он у меня давно сформировался и здесь даже Анька не повлияет.

— Сегодня стрела, — спокойно отвечаю я. — Валет попал на бабки, но есть плюс…

— Бабки?

— Сдурел? Там будет Френсис, он очень хорошо знает, где найти Акелу. Акела… По Маугли был честным, справедливым волком, а в жизни конченное дерьмо.

Майкл смотрит на меня и откладывает сигару.

— Брат, давай серьезно. Акелу никто никогда не видел, это очень крутой мужик, коронованный вор, даже если ты найдешь его, грохнешь, ты пару дней не проживешь за его убийство.

Я прищуриваю глаза.

— Что же тогда прожил, что дружка его завалил? Он брата моего убил и Наташку, на Анькиных глазах, думаешь, она гордится мной, что я не могу его найти?

— Алан, — Майкл с грохотом ставит стакан на стол. — Анька гордится тобой, что ты есть, как ты не понимаешь? Случись, что с тобой…

Я смотрю Майклу в глаза, вместе зона, вместе бизнес, вместе росли…

— А ты на что?

Майкл вздыхает.

— Я не брошу ее, но ей нужен ты, она любит тебя. Ты ей нужен живой.

Я молчу, так всегда говорила мне мама, что я ей нужен живой, говори брат… Только вот я жив, а их уже нет… Встаю с дивана, закуриваю и подхожу к окну. Зверь-вот, как меня называют, возможно, не зря, я порву глотку, я хорошо знаю, любому порву и за себя и за близких. Меня не просто уважают, меня боятся, я порой сам себя боюсь. Я знаю, что цель моей жизни, дать Аньке то чего не сумел и не успел мой брат, а также найти того, по чьей вине, он все это не успел, по чьей вине какое-то дерьмо живет, а Анара нет, и больше никогда не будет…

— Алан. Мы с тобой столько лет дружим, ответь мне на одну вещь.

Я лишь молча киваю головой, хорошо знаю, что он сейчас спросит. Про бабу в моей жизни… Была одна, очень давно была. Большие глаза, нежная улыбка и я пацан оборванец, готов был все бросить к ее стройным ногам, млел, как мальчик, вот только когда меня закрыли первый раз, со мной закрыли и ее любовь. Я на зоне часто вспоминал, как дарил ей золото, кидал к ее ногам все, как воровал, получал от брата, потом когда вошел в бригаду Анара, все равно продолжал закидывать ее всем, не поменял на другую, а жил ей, дышал ей… Глупый наивный мальчик, тогда я верил, что эта шкура будет меня ждать, но узнав через полгода то, что она выходит замуж за очень близкого мне человека не мог поверить, не мог признать предательство двух близких мне людей, помню, как выл в одиночке словно волк на луну, разбивал кулаки в кровь, но верил то что это неправда.

— Ты бабу себе не заводишь, потому что за столько лет Наташку не забыл?

Я поворачиваюсь и усмехаюсь.

— Нет, я давно ее забыл, просто с ней к бабам ненависть поселилась. Да и о мертвых либо хорошо, либо ничего. Я давно ее простил. Вот ты женился, когда у тебя все есть, на молодой красивой, а лишишься ты всего, уверен, что она не уйдет?

Майкл пожал плечами.

— Другую встречу, правда Римма мне детей родила.

Я сажусь на диван и наливаю себе виски.

— Какая разница? Значит не так сильно любишь раз другую встретишь, да и вообще че за лирика? Какая любовь? Мне бля 35 почти по твоим словам, мне только и осталось, что девок трахать, молодых и красивых. Так что не лечи меня, а давай лучше выпьем.

Майкл кивает головой и тоже усмехается.

— Ты неисправим Зверь, я уверен, встретится на твоем пути баба такая, что ты втрескаешься, как пацан.

Я заливаюсь хохотом, давно так не смеялся.

— Не переживай братух, ты об этом узнаешь первым.

Выпиваю до дна и закуриваю вновь, я уверен такого не будет, но смотря на многих друзей, чувствую, что порой действительно хочется быть кому-то нужным, чувствовать на шее руки не очередной бл…ди, а той за которую ты отдашь все, но слишком давно, я уже это испытал и уверен, второй раз такого уже не будет.

* * *

Застегиваю у зеркала рубашку, поправляю рукава и вижу внезапно позади себя отражение Ани.

— Ты куда-то собираешься?

Я оборачиваюсь.

— Да, по делам.

Аня садится на подлокотник дивана.

— На стрелу?

Я вздыхаю, а моя племянница не только очень красива, но у нее еще потрясающе длинные уши.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — щелкаю ее по носу.

Аня сердито смотрит на меня, а потом берет за руку.

— Алан. Ты все, что у меня есть, я не хочу, чтобы тебя не стало, как папы и мамы.

Внутри все переворачивается, снимаю ее с подлокотника и прижимаю к себе, глажу по волосам. Аня тоже, все, что у меня есть…

— Девочка моя, ты меня никогда не потеряешь. Я тебе обещаю.

Аня поднимает голову и смотрит на меня.

— Ты никак папа, ты другой, порой мне кажется, папа так сильно не любил меня, как ты.

Я вновь щелкаю ее по носу, я люблю ее, единственного человека на свете по-настоящему сильно люблю и даже представить не могу, что со мной будет, если с ее головы упадет хоть один волос и что будет с тем, по чьей вине, это случится…

* * *

АЛИНА

Я лежу в номере отеля и смотрю в потолок, просто равнодушно смотрю, совсем не думая ни о чем. Хуже уже все равно не будет, а если и будет, то я привыкла, я неудачница…

— Алин, — Тим подходит и садится рядом. — Идти надо сегодня.

Я все также молчу, мне так все равно… Даже страха не осталось и слез нет, наверное, вот именно так и можно разлюбить, когда окончательно разочаровываешься в человеке, которому ты все подарил.

— Скажи мне, ты беременна? — внезапно спрашивает он.

Я сажусь на кровати и смотрю в его красивое лицо, в этот момент понимаю только одно, все, что я чувствовала к нему, пропало все, больше нет нас, есть я и есть он. Отдельно… Навсегда…

 

ГЛАВА 3

* * *

АЛИНА

— Алина, прекрати. Ты убила троих человек, мы собираемся смываться за границу, мало ли что.

— Что мало ли что? Зассал?

Тим меняется в лице.

— Не смей так со мной разговаривать, поняла?

Я усмехаюсь.

— А как надо? Ты их должен был убить, а не я.

Тим смотрит на меня.

— Не захотел руки марать, еще вопросы?

У меня потемнело в глазах, хотя, что я ожидала. Так все и было, а я…

— Я с тобой ни на какое дело не пойду, — решительно отрезаю я. Даже не думай, меня с тобой больше ничего не связывает.

Тим ухмыляется.

— Напугала баба, ежа голой жопой. Думаешь страшно? Пойдешь, как миленькая или я тебя ментам сдам. Забыла, на ком бар оформлен, кто хозяйка по документам, а, как мы деньги отмывали, любимая, тоже забыла?

Я резко вскакиваю с кровати, даю ему оглушительную пощечину, Тим отшатывается.

— Только попробуй.

Тим хватает меня внезапно за горло и прижимает к стене.

— Играем по моим правилам детка. А если мне что-то не понравится, живо уедешь на зону, рожать будешь там.

Потом, оттолкнув от себя, хватает пиджак и идет к двери. Когда она за ним закрывается, я беззвучно сползаю по стене на пол. В глазах нет слез, но в сердце цело море, меня всю знобит, боль от осознания того что я дура, приходит почти сразу. Почему то, я начинаю понимать, что он никогда меня не любил, а вот я решала за нас двоих все, я была удобна и не более того. Взъерошиваю волосы и хочу разрыдаться в голос. Не могу больше сдерживаться, прижимаю ладони к щекам, но понимаю нельзя, я сильная, я должна все это выстоять, ведь я теперь не одна. Встаю и иду к балкону, тянусь к сигаретам, лежащим на тумбочке, и затягиваюсь дымом, обещая себе, что брошу. Я не дам ему убить частицу себя, я рожу, я воспитаю и загрызу любого, кто только тронет моего ребенка, кто посмеет обидеть. Никогда не стану похожей на мать, не променяю дочь на мужика. Сжимаю сигарету в пальцах крепче, все, что я сейчас чувствую, я не могу объяснить, просто мне очень больно, хочется выть. Меня поймет любая женщина, разочаровавшаяся в жизни, в мужчинах, в неудачном детстве. Я не привыкла быть слабой, с самого раннего детства знала то что матери не нужна.

Привыкшая к роскошной жизни с бандитом папой, мама, быстро ее потеряла, когда отец сбежал, бросив нас. Из ее жизни сразу же ушли рестораны, кино и дорогие наряды, а еще она узнала, что аборт делать поздно и родилась я. В детстве я росла красивой девочкой, бабушка часто говорила, что я очень похожа на маму, единственное только внешностью, в остальном мы различались всем. Мама была слабая и инфантильная. Привыкшая, чтобы за нее все всегда решали, я же наоборот — бойкой и пробивной. Так мы и жили, пока не появился отчим мент, он изо всех сил пытался поставить меня на место, но у него ничего не выходило, была жива бабушка и заступалась за меня, потом родилась Светка, бабушка, тоже не сумевшая найти общий язык с зятем, забрала меня к себе. А потом ее не стало, нелепая трагическая случайность. Бабушка была асматиком, и меня не было дома, а она не купила ингалятор, купив мне вместо этого роскошное платье к выпускому, думала сэкономить…

Когда ее не стало, мне пришлось вернуться в отчий дом, где я чувствовала себя лишней, по дарственной квартира была моей, и отчиму это очень не нравилось, он изводил меня всеми возможными способами. Ну, а когда так получилось с моей первой любовью Максом, то выгнал меня из дома. Я до сих пор помню глаза мамы, надменные и пустые. Ей было словно все равно на меня, я в этот момент не понимала, зачем она вообще меня родила.

Смутно помню, как кантовалась по подружкам первое время, как Макс открестился от меня, а его родители распустили слух, что я проститутка.

Потом отъезд, военный городок, аборт и жизнь моя покатилась под откос, я затушила огарок, оставшийся от сигареты, и прижалась лбом к стеклу. Я всегда была сильная и сейчас справлюсь, слезы ни к чему, я и без них смогу.

* * *

АЛАН

Я оперся о машину и хмуро посмотрел на часы. Граждане бандиты опаздывали, а я терпеть не мог непунктуальность.

— Я звонил, Миха выехал, — Майкл закурил.

Я лишь кивнул, немногословность, вот что меня отличало, немногословно сломать человеку челюсть, правда, это искусство? К чему лишний базар? Он никому не нужен.

— Валет то приедет?

Я усмехнулся.

— Смеешься? Нет, конечно, его жопу прикрываем, а он отсиживается, он, пару слов тебе не свяжет, всю малину запорет.

Звук подъезжающих машин, заставил меня поднять глаза. Машин было несколько, Френсис основательно подготовился к разговору. Из первой подъехавшей Бэхи, сразу же вышел, с меня ростом, молодой мужик в деловом костюме. Я усмехнулся, раньше на разборки ходили все в спортивках, а сейчас словно в ресторан, рубашки, костюмы, только это суть дела не меняло. За базар здесь свой отвечали все, и прежде чем что-то сказать каждый думал, такими были законы улицы, такими законы мира, где мы все жили.

— Очень рад, Зверь, — Френсис сделал первый шаг ко мне на встречу, все его шестерки приготовились, в ожидании бури, а, как опирался на машину, так и не сдвинулся с места.

— Да, я вот только не очень, Френсис, — я сплюнул на асфальт. — Не хорошо, вы с моим человеком поступили. Валет вроде как все по-пацански сделал.

Френсис прищурил глаза.

— Он нас кинуть хотел, Зверь, я бы просто так на твоего человека не полез, ты же знаешь. Я твоих людей Зверь не касаюсь.

Я сплевываю еще раз, хорошо знаю, как это бесит Френсиса, но мне так плевать на него и что он там думает. Майкл протягивает ему договор.

— Ты, Валета за лоха держать можешь дружок, а вот меня не надо, — сквозь зубы произношу я. — Про технологии знаешь? Камеры сейчас везде, вроде ты, фирму, держишь по их изготовлению, а об элементарных вещах забываешь. Не тупи все на руках, могу дать при всех видео с сауны посмотреть? Хочешь? Жаль, жены тут твоей нет, блондиночку то ты огонь жарил. Ей 18 то вообще есть?

Лицо Френсиса моментально меняется. О его пристрастии к юным нимфеткам, мне хорошо известно.

— Ты палку то не перегибай, Зверь, — пытается он открыть свое хлебало.

Вот тут я встаю, смотрю на него и про себя размышляю, пустить мне пулю в голову ему сейчас или оставить до лучших времен? Его быки, как и мои уже наготове. Но это наш разговор и все без команды боятся даже пошевелиться.

— А то что? — абсолютно равнодушно спрашиваю я.

Вена на виске Френсиса вздувается, он сильно нервничает, больше всего из-за моей невозмутимости, я всегда себя так веду вначале, ведь Зверь-это хищник. Хищники очень умны. Они нравятся всем, хотя многие это не признают, но их поведение достойно выше похвалы. Они всегда выжидают и вначале очень спокойны, лишь бросаются тогда, когда жертва обескуражена и сильно напугана, когда все карты в руках зверя, тогда и начинается финиш…

— Ты палку перегибаешь, — злится Френсис. — Договор есть договор. Че пустое ворошить?

Я усмехаюсь, так и знал, что он зацепится.

— Мне плевать, где и с кем ты проводишь время, Френсис, — я, перекатив во рту жвачку, нагло смотрю на него. — Валет, работает на моей территории, хотев кинуть его, ты кидаешь меня. Ты это прекрасно понимаешь, а кидая меня, ты автоматом, рвешь, наше перемирие. Деньги возвращаете с процентами и еще раз подобное повторится, поговорим в другое время и другом месте. Число процентов сто, Френсис и это не обсуждается.

Не удостоив его взглядом и не дождавшись ответа, иду к машине. В голове бьется мысль про Акелу, но я понимаю, что не место. Не сейчас точно, хотя так все горит, так хочется узнать про этого ублюдка. Что ему сделала моя семья? Что сделала Наташка?

Наташка, светловолосая, красивая Наташка. Я часто на зоне вспоминал ее глаза и не мог поверить, что она выбрала брата, считал их предателями и ненавидел. Потом все поутихло, я понимал, что до Анара мне далеко, хотя боль в груди жгла все сильнее, представляя их вместе. Потянул на себя дверь машины и словно провалился в петлю времени, уносясь на 16 лет назад.

— Наташка, я же все для тебя сделаю девочка, — беру ее красивое лицо в свои ладони и смотрю в эти васильковые большие глаза.

Она совсем девчонка, да и я щегол. Прижимаю ее к себе и так боюсь отпустить, от себя на шаг.

— Алан, а если тебя посадят, тогда что? — одними губами шепчет она.

Я прижимаю ее к себе лишь крепче.

— Дурочка, не посадят. У нас все будет, я тебе еще больше дам. Я ради тебя все сделаю.

Наташа поднимает на меня голову, а я начинаю целовать ее. Я действительно на все ради нее готов, жизнь за нее отдать могу, солнце с луной целоваться. Моя она, только моя…

Словно картинка из слайд-шоу, меня уносит в другое время, на месяц позже. Сижу на свиданке и смотрю на заплаканную мать.

— Ты опозорил нас. Брат за тебя горой, вытащить пытается, а ты скрываешь имена этих бандюг. Зачем это все было? Ради Наташки? Так не нужен ты ей, как ты не понимал? Деньги ей нужны.

Сердце замирает, и картинка меняется еще на месяц позже. Сидим с Майклом на шконаре и он осторожно трогает меня за плечо.

— Ты же знаешь о Наташе?

Я молчу, о Наташе знают все, все молчали до моей драки с одним утырком, когда он проговорился, что Наташа, моя Наташа, выходит замуж, что беременна от моего родного брата. Сжимаю кулаки, больно, выть хочется, но держусь, мужики не должны быть слабыми. Глупо это ныть, очень глупо, грызи зубами глотки, вгоняй себе заносы под ногти, что угодно, но не реви, ты мужик… Ты не должен…

Я словно отхожу ото сна, возвращаюсь в реальность. Скольжу взглядом по Френсису, он тоже смотрит на меня, наши взгляды пересекаются, словно он мне что-то хочет сказать, но мы оба понимаем, что еще рано, еще не время, да и не 90-е на дворе. Сажусь в машину и кладу руки на руль. Зачем я только сейчас все это вспомнил? Для чего? Былое назад не вернешь, я давно ее простил, давно простил его, хотя с моим характером мне удалось это не сразу, я просто обязан был забрать Аню.

Машина мчится по ночной трассе, в голове полнейший туман. Я не могу поверить, что все так вышло. У меня почти никого не осталось, и вся моя жизнь превратилась в дикое желание найти этого ублюдка, вырвать ему глотку и перед этим посмотреть в глаза, увидеть его предсмертную агонию, вырвать душу, как он вырвал мне. Резко торможу и достаю сигареты, дым и алкоголь лучшие друзья, они не предадут и во всяком случае не исчезнут. Смотрю через стекло на дешевый затрапезный отель и вижу, как из него выходит девчонка, совсем ребенок, вместе с каким-то фраером. Яркий раскрас, длинные светлые волосы, короткое платьице. Я усмехаюсь, про честь все в наше время забыли, чем раньше раздвинешь ноги, тем престижнее. Эта малолетка считает, что она крутая, что он подарит ей весь мир, а на деле у нее нет ничего, есть только разбитое сердце, о котором она еще даже не догадывается, ведь ее используют словно резиновую куклу. Глупая девочка… Опускаю стекло и отшвыриваю сигарету, девчонка равняется с машиной и внезапно оборачивается. Я сжимаю руку в кулак, дыхание резко спирает, то, что я сейчас вижу не укладывается в голове. Резко открываю тачку и выхожу, она пятится назад испуганно, смотря на меня.

— Кукла ты идешь? — малолетний фраерок нагло подходит к нам.

У меня темнеет в глазах, передо мной стоит Аня.

— Какого хрена? — словно раненый медведь реву я. — Ты что здесь делаешь?

— Слышь, пассажир, ты вообще кто такой? — парнишка выходит вперед и получив кулаком в челюсть, отлетает на несколько метров, ударяется о дверь своей машины и затихает.

— Что ты наделал? — она пытается кинуться к нему, но я хватаю ее за локоть.

— Ты что охренела? Ты что делаешь тут в таком виде? Как ты прошла мимо охраны?

Хватаю ее и кидаю в салон, меня всего трясет. Первый раз хочу ее сильно ударить, сажусь рядом и, грубо сжимая ее руку, смотрю на нее.

— Отпусти меня, — шепчет Аня. — Ты мне не отец, скоро я вырасту и уеду от тебя, понял?

Я сжимаю ее руку еще сильнее, она ойкает, а я понимая, что перегинаю палку отпускаю ее, столько хочется ей сказать, но я знаю, что нельзя. Хватит Гаспаров, хватит… Ты не должен, во всяком случае, не сейчас…

 

ГЛАВА 4

АЛИНА

Ближе к вечеру возвращается Тим, от него пахнет спиртным, но он не пьян. На красивом лице ходят желваки.

— Я все продумал, лезем в пристройку, там много всякого добра. В дом не полезем, чтобы не рисковать, вот держи.

Швыряет мне пакет с одеждой, я равнодушно скольжу по ней взглядом.

— Ты меня слышишь или глухая? — начинает злиться Тим.

— Прекрасно, — ухмыляюсь я. — А что будет, если я не соглашусь? Ментам меня сдашь? Я же тебя за собой потяну.

Тим смеется мне в лицо, от этого становится больнее, но я сдерживаюсь, стараюсь не показывать того, как мне больно.

— Все на тебе детка. Так что выбора у тебя нет. Собирайся и поживее.

Я молча закуриваю, хотя обещала самой себе бросить. Женщиной быть нелегко, все девчонки хотят принцев, только открою секрет девочки, их сейчас нет. Завидую белой завистью тем, у кого настоящие мужчины, а мне не повезло, я сама вовремя не разобралась, с кем живу. Тиму все это время было удобно со мной и осознание этого пришло слишком поздно. Я до сих пор не могу поверить, что эти сильные руки обнимали меня, ласкали, что я громко стонала под ним, проводя жаркие бессонные ночи, а сейчас передо мной чужой, холодный расчетливый человек.

— У тебя кто-то есть? — сама не знаю, зачем спрашиваю его.

Тим берет стул и садится напротив, смотрит мне в глаза, в них что-то мелькает, что-то человеческое.

— Да, есть. Прости. Ты умная, нам было хорошо вместе, но ты же понимаешь, что нас связывает. Есть другая жизнь. Алена не такая. Она учится в институте, она…

— Дочь богатеньких родителей, — ухмыляюсь я. — Какой ты все-таки, циник. Думаешь, они не пробьют тебя и разрешат своей дочери быть с тобой?

— Это тебя не касается. А что, касаемо ребенка, то лучше сделай аборт.

— Не твое дело, — отрезаю я. — Он никогда о тебе не узнает. У него будет хороший, другой отец.

— С матерью уголовницей? — прищуривается Тим. — Сильно сомневаюсь детка.

Я беру стакан с водой и выливаю ему в лицо, сама не понимаю, как не сделала это раньше и сейчас жалею, что там на кухне не убила его, лучше бы его чем их.

— Потерпи детка, скоро все решится, — Тим утирается. — Как ни крути, но в постели тебя ни одна не переплюнет. Ты лучшая.

Я с презрением смотрю на него и отворачиваюсь, чувствую себя использованным ничтожеством. Секс-это не залог успеха, да это, безусловно, то что заставляет содрогаться, что заставляет сжиматься каждую клеточку, но главное другое, главное быть кому-то нужным, даже этот подонок нужен своей Алене, а я никому не нужна. Кусаю губы, пытаюсь прийти в себя, у меня будет ребенок и ему нужна я. Живая и здоровая… Так что соберись Алина, будь мужиком, ты сильная, ты справишься.

* * *

Мы выходим из отеля под руку, я держу его и стараюсь не смотреть на его наглое ухмыляющееся лицо. Как я могла в нем так ошибиться? Только к чему теперь вся ненужная философия? Все закончено… Садимся в такси, я сажусь сзади и смотрю в окно. Осенний сентябрьский дождь барабанит по крышам, он словно пытается меня остановить, словно говорит, что не нужно этого делать, что дальше будет хуже. Будет страшно, только даже если есть выбор, бывают такие ситуации, когда изменить-то в принципе ничего нельзя. Капли барабанят по стеклу, я прижимаюсь к нему лбом, перед глазами проносится вся жизнь, я ведь ничего хорошего не видела, а с детства хотела семью, любовь, ласку. Только этого не вышло, надеюсь, я сумею все это подарить ребенку. Такси резко притормаживает, мы въехали в коттеджный поселок, сердце в тревоге сжимается, словно чувствуя, что что-то должно произойти, только я вот еще не знаю, что, но догадываюсь, что возможно еще не раз пожалею об этом поступке.

* * *

АЛАН

— Ты никуда без меня больше не выйдешь. Поняла?

Затаскиваю Аню в комнату и швыряю на кровать, меня всего трясет от злости, как представляю, что ее лапал какой-то ублюдок.

— Отвали, — злиться она. — Ты мне все свидание сорвал.

Я вздыхаю и пытаюсь досчитать до десяти. Какое нахрен свидание…

— Аня. Не затавляй меня отдавать тебя в закрытую школу, — рычу я. — Ты завтра же туда поедешь если еще раз что-то вытворишь. Поняла?

— Лучше бы ты сдох.

У меня темнеет в глазах, плохо соображаю то что делаю, подхожу и с размаху ударяю ее по щеке. Аня испуганно дергается и закрывается. Я сам не могу поверить в то, что поднял на нее руку. Что я натворил… Зачем? Сжимаю кулаки и понимая, что ничего не могу больше ей сказать, вылетаю из ее комнаты, как пацан. Выхожу в гостиную, охрана сразу же вскакивает с дивана.

— Глаз с нее не сводить, — сквозь зубы произношу я и подхожу к бару.

Парни без лишних слов тут же материализуются, а я ударяю кулаком по стойке. Твою же мать. Аня… Я первый раз в жизни ударил ее. Поднял на нее руку, сам не верю то, что сделал. Достаю водку и отпиваю пару глотков залпом, опираюсь на стойку.

Тяжело быть волком одиночкой. Когда ты один, я все держу в себе, мужик и должен быть таким, но иногда хочется забыться, не в объятьях очередной шлюхи, раздвигающей ноги перед тобой за деньги, а в нежных руках женщины, любимой женщины. Наливаю себе еще и недовольно морщусь. О чем я вообще? Что меня так потянуло на лирику… Нет этого, и не будет в мой жизни. Жизнь устроена банально, покупается и продается, а все остальное не для меня, я не двадцатилетний пацан с несбывшимися мечтами, я слишком хорошо знаю, как устроена жизнь.

* * *

АЛИНА

Сердце все также тревожно билось, я старалась не выдавать своего волнения, но шла, как на эшафот, чем ближе мы подходили, тем страшнее мне становилось.

— Хватит дрожать, — недовольно поморщился Тим и подошел к забору, достал лазер, быстро пробежался им и легко подтянувшись, перепрыгнул через забор.

Ветер усиливался, также, как и дождь, первый раз в жизни мне стало по-настоящему страшно, ноги словно приросли к земле, я не знала, что дальше делать, но понимала то что надо идти вперед. Ситуация действительно была не ахти, ночь, темно и лишь, как замки возвышаются коттеджи.

— Ты долго копошиться будешь? Давай живее.

Голос Тима из-за забора подгонял, я нервно сглотнула и легко перелезла, за одно мгновение. Тим помог мне и, на секунду прижав к себе, посмотрел в глаза. Его сильные руки обнимали меня за талию, мы оба стояли у забора и не двигались с места.

— Нет у меня никого, — внезапно тихо произнес Тим. — Я тебя люблю.

Я просто стояла и смотрела на него, почему-то я не верила ему, больше не верила, сердце хотело поверить, но мозг кричал: "Дура", и я сама понимала, конец. Конец…

— Отпусти, — вырвалась я. — Нам идти нужно.

Тим усмехнулся и, достав фонарик, пошел вперед, я зябко поежилась, сколько на такие дела ходила, а вот такое чувство незащищенности, страха, первый раз. Страшно очень стало… Но я знала, обратной дороги нет, нужно идти.

Иду, увязая в грязи, ботинки давно испачкались, подходим к пристройке, Тим заходит первым, подходит к замку и начинает что-то в нем ковырять. Мое состояние ухудшается, начинает вновь тошнить, я хватаюсь за дверь и опираюсь на нее, никаких денег, ничего не надо, хочется быстрее отсюда уйти и что-то подсказывает мне, что это нужно сделать.

— Давай быстрее Тим, — умоляюще шепчу я, чувствуя, что сейчас упаду в обморок.

— Погоди пару минут.

Он уже почти заканчивает с замком, как раздаются мужские голоса и шаги. У меня внутри все замирает. Инструмент падает из рук Тима, даже в темноте видно, как бледнеет его лицо.

— Опа. Вот это номер.

К нам направляются трое мужчин, я судорожно хватаюсь за плечо Тима, кажется мы попали, причем крупно попали.

— Бежим.

Тим отталкивает меня и несется к забору, я на секунду мешкаюсь, но понимая, что нет времени, бегу следом. Ветер свистит в ушах, я забываю про все на свете, только бы сбежать. Вижу, как Тим легко перепрыгивает через забор, начинаю подтягиваться, как меня резко тащат вниз, изо всех сил пытаюсь вырваться, но меня разворачивают к себе и бьют с кулака в лицо, я не удерживаюсь и падаю на землю. Удар за ударом сыплется на меня, я закрываю живот и закрываю глаза. До конца не могу поверить, что он сбежал, что оставил меня одну, то что бросил…

* * *

— Поднимай эту шкуру.

Меня резко поднимают чьи-то руки и бьют наотмашь по щеке, я едва не падаю, но вторые руки удерживают.

— Ни хрена, какая девочка. Что женишок бросил тебя?

Я вырываюсь, ударяю одного коленом между ног, тот взвыв от боли, выпускает меня, бью локтем второго и несусь к забору.

— А ну стоять сука. Я выстрелю.

Медленно оборачиваюсь, третий стоит и направляет на меня ствол, я интуитивно кладу руку на живот. Внутри все замирает.

— Не трогайте ее. Отведем ее к Зверю, пусть решает, что делать.

— Ты сдурел Степа? — второй больно хватает меня за волосы, через все его лицо идет уродливый шрам. — Трахнем шкуру да выбросим.

— Я сказал к Зверю ее. Он пусть решает.

Он подходи ко мне и приставляет к ребру ствол.

— Без глупостей подруга, иначе выстрелю.

Я лишь моргаю, мне больше ничего не остается делать, покорно передвигаю ноги в сторону ворот и с ужасом понимаю, что не тогда, а сейчас для меня наступает конец. Самый настоящий конец и спасения уже нет, и не будет.

* * *

АЛАН

Яростно пинаю ногой декоративный пуфик, да что за день сегодня такой. Еще какие-то черти хотели ограбить дачный домик. Правда для меня там нет ничего ценного, но они много чем могли бы поживиться, и сей факт, что все знали кто я такой, не остановил их, приводит меня в ярость. Пинаю его еще сильнее, охрана сообщила, что их нашли местные сторожи, одному из тварей удалось сбежать, ну ничего, сейчас-то я сорву всю свою злость. Подхожу к стойке и выпиваю еще. В ушах звенят слова Ани: Чтоб, ты сдох.

Я знаю, что многие конкуренты желают мне смерти, все это хорошо знаю, но на всех плюю, а ее слова стали роковыми. Хожу туда сюда, понимая, что ненавижу, просто ненавижу самого себя, что не могу поставить на место 16-летнюю девчонку, ставил на место таких, о которых не раз самые влиятельные авторитеты ломали зубы, а здесь, как мальчишка, ничего сделать не могу.

— Зверь. Вот эта тварина.

Резко оборачиваюсь и замираю, меня словно бьет током, вечно полупьяные сторожи заходят в компании охраны и… Несколько раз моргаю, думая, что на меня так влияет водка. Рядом с ними стоит девчонка, ей на вид лет 25, но какая девчонка. Губа немного припухла и разбита, но это все равно не портит ее красивого идеального лица, большие глаза смотрят не испуганно, а даже как-то с вызовом. Нежная персиковая кожа так и манит прикоснуться к себе, полурастегнутая кофта открывающая лифчик, а под ним идеальную грудь, размера третьего, длинные стройные ноги, хрупкая стройная модельных параметров фигура. Я не сразу соображаю, кого они мне привели.

— Оставьте нас.

Сторожи, явно надеявшиеся поразвлекаться с девчонкой, недовольно кивают, я машу головой охране, чтобы выпроводили их и расплатились. Через минуты мы остаемся одни, она стоит все там же, не моргая смотрит на меня, ее тонкие аристократические пальцы, лежат на плоском животе.

— Я тебя слушаю, — я опираюсь на стойку, продолжая рассматривать ее.

Она прекрасна, это без преувеличений, она даже красивее Наташи, которую я до сих пор так и не могу забыть, которую так любил. Положа руку на сердце могу сказать, что эта горе воровка, самая настоящая красавица, таких красивых редко встретишь. На ее лице нет ни грамма косметики, губы, ресницы, все свое. Она настоящая…

— Ты говорить то будешь?

Хочу отвести от нее взгляд, но не могу, меня словно загипнотизировали, злюсь на себя и, стряхнув с себя оцепенение, встаю и подхожу к ней. Она дергается и отступает на шаг, кровь с ее губы сочится, провожу пальцем по разбитой губе.

— Если не скажешь, что делала на моей территории, отдам им. Поняла?

Девчонка взмахивает длинными ресницами, в ее глазах можно утонуть, так смотрит, что кровь в жилах. Я понимаю, что она старше чем 25, глаза всегда выдают возраст, в ее, читается, что она видела жизнь и причем с разных сторон медали.

— Ну так что?

Сжимаю ее руку в локте, вижу, что ей больно, но продолжаю сжимать, пытаюсь отвести взгляд от груди не думать, каковы ее соски и ее идеальные формы на вкус. Твою мать, это начинает меня злить.

— Я тебе сказал, отвечай, сука, — я теряю над собой контроль, мне это не нравится, меня не заводила так ни одна, тем более она ничего такого не делала, хочется сорвать на ней всю свою злость.

— Зверь. Мы там еще одного пассажира нашли, — в гостиную входит один из охранников Костя. — Парень. Куда его?

— Тащи в подвал, я сейчас подойду.

Костя кивает и скрывается за дверью, а я смотрю на девчонку, она меняется в лице.

— Парень твой? Что ж сбежал тебя и бросил?

Она бледнеет, но продолжает молчать, под моей рукой, чувствую, как дрожит ее рука, как вся она напрягается. Смотрю на нее и ощущаю злость, она переживает, переживает за своего парня, несмотря на то, что он ее бросил…

— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Я его собакам скормлю.

Отпускаю ее иду к двери, тяну за ручку…

— Стойте. Он ни в чем не виноват. Не надо.

Оборачиваюсь, ее голос дрожит, она во все глаза смотрит на меня, подходит ближе, что-то хочет сказать, но у меня, как будто отключается разум, никогда не было недостатка в женщинах, а тут словно с цепи сорвался. Хватаю ее и прижимаю к стене, закрываю своим телом, прижимаю к себе… Словно обезумевший, смотрю в ее глаза.

— Пожалуйста, не трогайте его, — шепчет она одними губами. — У нас будет ребенок.

В этот момент, во мне что-то взрывается, словно какая-то раскаленная игла… У нас будет ребенок…

 

ГЛАВА 5

АЛИНА

У меня начинается паника, я изо всех сил пытаюсь ее подавить, этот мужчина смотрит прямо на меня, мне в глаза. Он, красив, даже очень, мужественной холодной красотой, совсем не такой, как Тим. Крепкого спортивного телосложения, такие сильные властные руки, так прижимает к себе. Я вся дрожу, как школьниц забыв обо всем на свете, мне так страшно. Белая рубашка расстегнута, обнажает крепкое мужское тело, запах дорогого парфюма въедается в кожу, мне становится не по себе. Он убьет нас, попросту скормит собакам и все. Фраза о моей беременности его точно не останавливает.

— Да что ты, — усмехается он, обнажая идеально ровные белые зубы. — А ко мне полезли от отчаяния, чтобы памперсами закупиться?

Сердце отбивает удары все сильнее и сильнее. Я дергаюсь, но мне не вырваться из его сильных рук, и я это прекрасно понимаю.

— Не трогайте его, пожалуйста. Это я виновата.

Сама не знаю, зачем это говорю, ведь он бросил меня, подставил, угрожал тюрьмой, а я, как дура. Глаза мужчины скользят по мне, он как-то странно смотрит и усмехается.

— Он за тебя так не побоялся, когда бросил и побежал. Ну что ж.

Крепко хватает за руку и тащит, я нервно кусаю губы. Что, со мной будет, что будет с нами… Тащит к лестнице, распахивает дверь какой-то кладовки и швыряет словно вещь, я, не удержавшись, падаю и ударяюсь о бетонный пол.

— Полежи здесь красавица подумай, а я пока твоего милого с женщинами научу обращаться, — усмехнулся он.

Я не успела даже дернуться, как дверь захлопнулась. Я осталась в небольшом помещении типа кладовой, оно отапливалось, и не было холодным, но холод шел изнутри. Мне было очень страшно, я встала, держась за живот, и прижалась к стене. Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо.

* * *

АЛАН

Я сжал руки в кулаки, направляясь в подвал. Мне было плевать на эту пристройку, и даже что они полезли ко мне, какая-то непонятная злость, как она его защищала, а этот ублюдок взял беременную жену, или кем она ему была, на дело. Я ненавидел таких мужиков, это были не мужики, а тряпки, я их даже за мужиков не считал. Спускаюсь вниз по лестнице, толкаю ногой дверь, на стуле с разбитым лицом и фонарем под глазом сидит он. Рядом двое моих парней. С ненавистью и презрением смотрю на ублюдка. Он испуганно смотрит на меня, я опираюсь о стену и закуриваю. Подлая мразь… Ну ничего, я сейчас научу тебя, как обращаться с женщинами.

— Ты знаешь кто я? — нарочито медленно спрашиваю его я глядя ему в глаза.

Он судорожно кивает, один из парней бьет его прямо в челюсть, второй придерживает, чтобы не свалился, а я в этот момент вспоминаю ее большие глаза и фразу, что она беременна.

— Зачем беременную на дело взял? — я выпускаю дым.

Из его губы течет кровь, в глазах самая настоящая паника, точно природа ошиблась, пара лишних деталей и вышла бы красивая девочка, а тут мужик, хотя его так назвать трудно. Одно презрение к нему.

— Я не хотел, так вышло, у нас денег совсем нет, — лепечет он.

Я отшвыриваю окурок к его ногам и подхожу ближе.

— Так заработай. Зачем ребенок тогда, раз семью обеспечить не можешь?

— Это все она, — поднимает он на меня голубые глаза. — Она, Алинка придумала. Я ничего не знал. Отпустите.

У меня на секунду темнеет в глазах, я вырос совсем в другое время, у нас непринято было прятаться за бабу. Да и вообще в любое время непринято. Даже Валет не такое дерьмо, повеса, гуляка, но не такой.

— Уверен в своих словах, что она тебя подбила? — еле сдерживая ярость, спрашиваю я.

Дурачок испуганно кивает, а я размахиваюсь и бью его так, что он падает вместе со стулом, может быть я и пощадил, но эти слова про нее точно его погубили. Да, меня называют Зверь. Я полностью оправдываю это, но звери они разумнее в чем-то даже людей. Самку свою до последнего защищать будут и детенышей никогда не бросят, в беде не оставят и в обиду не дадут.

— Тащите его к собакам, — равнодушно отвечаю.

Парни начинают его поднимать, а он начинает орать, как телка. Я разворачиваюсь и иду к двери, надеюсь, мои собаки не отравятся его гнилью.

* * *

Я поднимаюсь наверх, иду к двери и, взявшись за ручку, достаю ключи. В голове столько мыслей. Простит ли меня, когда-либо его ребенок? Я об этом не узнаю, но такой отец ублюдок ему точно не нужен. Захожу и вижу ее, она стоит, прижавшись к стене, такая хрупкая, испуганная, по щекам текут слезы. Закрываю за собой дверь и продолжаю ей любоваться, она прекрасна, это могу сказать без преувеличения. Я красивее баб еще не встречал, а их у меня было вагон и маленькая тележка.

— Где он? — одними губами спрашивает она.

Подхожу к ней ближе, она даже с места не сдвигается.

— Как тебя зовут? — подхожу к ней вплотную.

Хочется быть ближе, сам не понимаю почему, пахнет она как-то по-особенному, никак все. Не дорогими духами, а именно какой-то свежестью, чем-то непонятным. Но запах такой притягательный, как и глаза, хоть и заплаканные, но не менее красивые.

— Алина.

— Я Алан, — представляюсь я и продолжаю ей любоваться, как мальчишка. Дебил, злюсь сам на себя. Уже давно не мальчик, баб столько имею, могу любую самую красивую позволить себе, а тут воровка какая-то и все крышу снесло. Не могу оторваться от нее, словно пацан. Злюсь еще сильнее и грубо хватаю ее за руку.

— Будешь делать, как я скажу, иначе вслед за любимым пойдешь.

В ее глазах отражается ужас, а я в этот момент себя ненавижу. Она же беременна, нахрена я это ей сказал. Тяну ее за руку к двери, вывожу и веду в гостиную, у нее рука такая теплая и кожа нежная. Гаспаров все прекрати. Ты просто хочешь ее трахнуть, это все не серьезно.

— Села.

Алина послушно садится, а я беру вискарь и сажусь рядом, на ее красивом лице сейчас нет никаких эмоций, кроме отчаяния.

— Муж он твой, или кто?

Она поворачивает голову ко мне, какая же она красавица, этот взгляд, он любого мужчину с ума сведет, что она нашла в этом придурке? Хочу придвинуть ее к себе ближе, касаться ее кожи, зарыться в ее волосы. Хочу любить ее до утра не отпускать от себя, слышать ее стоны… Решительно трясу головой. Какого хрена вообще со мной происходит? Да что со мной твою мать.

— Там это. Собаки то что не дожрали. Куда девать?

Появившийся охранник Костя, как нельзя кстати. Алина с секунду смотрит мне в глаза, а потом без сознания съезжает с дивана, я еле успеваю ее подхватить и поднимаю на руки… Твою же мать, только бы с ней и ребенком ничего не случилось после заявления этого идиота. Внимательно смотрю на ее, запястье и вижу родинки узором, они мне что-то очень напоминают. Такие я видел только у одного человека, но это невозможно, этого просто не может быть…

Кладу ее на диван и жестом приказываю идиоту убраться, не нахожу ничего умнее, как прикладываю виски к ее носу, чуть-чуть залив. Она резко дергается и садится, я удерживаю ее.

— Все. Тихо.

— Вы что его собакам скормили? — в голосе такое отчаяние, что я ощущаю себя монстром. Я никогда не врал, ни себе, ни блатным на сходках и разборках, никому, а тут смотря в ее огромные глаза, просто понимал: иначе нельзя, я не могу первый раз сказать правду.

Присаживаюсь подле нее на корточки и беру за подбородок.

— Конечно, нет. Он сбежал.

Иначе я не могу, может когда-то я и пожалею о свих словах, но точно не сейчас…

 

ГЛАВА 6

АЛИНА

У меня внутри все переворачивается. Я смотрю в его глаза, они, как лед. Такие же холодные, не выражают ничего кроме чего-то звериного. Мне до ужаса страшно. Какие собаки? Что с Тимом? Его рука соскальзывает с подбородка, он отпускает, по телу волна мурашек. Я отодвигаюсь, мне тяжело дышать.

— Он сбежал, как трус, бросил тебя.

Я почему-то не верю, хотя он смотрит мне прямо в глаза.

— Он не мог, — одними губами шепчу я. — Я вам не верю.

Алан приподнимается с корточек, выжидательно смотрит на меня, взгляд такой пронзительный. Меня всю трясет от него. На меня так никогда не влияли мужчины раньше.

— Мог. Алина. Еще как мог. Если мужчина берет беременную женщину с собой на дело, он все может.

Я отодвигаюсь, поджимаю ноги и кладу руку на живот, меня всю трясет. Он скользит по мне равнодушным взглядом, а потом его взгляд задерживается на мне, на моих глазах.

— Какой срок у тебя, Алина?

В том, как он произносит мое имя Алина, звучит что-то странное, что-то безрассудное. Я вся сжимаюсь.

— Два месяца.

Вру, сама не знаю, но ему вру, сама не зная зачем.

Он прицокивает языком, а смотрю на его сильные мускулистые руки. Неужели он не врет и Тим и вправду сбежал? Внутри образуется пустота, мрачная и холодная. Становится очень страшно. Что будет дальше… Как хорошо, что мы не успели ничего украсть.

— Вы убьете меня? — внезапно спрашиваю я, поднимая на него голову.

Он усмехается, в его холодных глазах что-то мелькает.

— А ты, как сама думаешь?

Я замираю, я не знаю, как мне думать.

— А родители твои где?

Отпивает виски и выжидающе смотрит на меня.

— Мы давно не общаемся. Как отчим из дома выгнал.

Алан прищуривает глаза.

— А отец?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю его, вроде его убили.

Он молчит и смотрит на меня, от его молчания еще хуже. Все сжимается внутри. Я не понимаю, что со мной, страх нарастает с каждой секундой.

— Плохо тебе, — внезапно произносит он и ставит виски на стол. — Вставай.

Я с трудом поднимаюсь, за себя не боюсь, больше за ребенка.

— Пойдем.

Тянет меня за руку, наши руки соприкасаются и меня словно бьет током, я не могу поверить, что вообще такое испытала. Отшатываюсь и смотрю на него. Красивый мужественный мужчина, сильный. В нем есть что-то особенное, не то, что в слащавом Тиме, который в итоге меня еще и бросил.

— Пошли, — голос властный грубый, заставляет непроизвольно подчиняться.

Хватает меня за запястье и тащит, у меня все сжимается вновь. Твою же мать, что с нами будет, со мной и ребенком…

* * *

АЛАН

Член пульсирует, встает словно каменный. Вот никогда не хотел так бабу, как ее. Аж крышу сносит, вроде она не девчонка, взгляд умный, взрослый. Ей далеко не двадцать, да и не двадцать пять, по глазам старше, хотя и выглядит так, что у гея на нее встанет. В моей жизни много женщин было и есть, но вот чтобы так не было. Подумать только, какая-то воровка, а я так ее хочу. Тяну за собой, мысленно ненавидя ее пляжного пуделя, что за мужик… А она по ходу его любит. Завожу в одну из комнат и закрываю дверь. Сука… У нее такой испуг в глазах, еще и ребенок от другого. Жадно всматриваюсь в ее красивое лицо. Я даже Наташу так не хотел. Девчонка прижимается к двери, такого страха я еще не видел.

— Ты че, зассала? — быть приветливым не получается. — Вот кровать, ложись спать. На окнах решетки, внизу собаки. Сбежать попытаешься — не пожалею. Иди.

Она испуганно кивает, на ватных ногах идет к кровати, я любуюсь изгибами ее тела. Как она вообще могла дать такому ублюдку? А он не растерялся, бросил ее. Какая-то непонятная злость накатывает все сильнее. Мужик должен быть сильнее женщины, а он на нее все валить начал, а она наоборот, защищала его.

Алина садится на кровать и смотрит в стену. Я не двигаюсь с места. Желание овладеть ей сейчас, несмотря на ее беременность, становится лишь сильнее. Судорожно втягиваю воздух. Какого черта Гаспаров? У тебя столько женщин, а ты на эту воровку смотришь. Ведь могу трахнуть, но что-то сдерживает. Телефон звонит в кармане брюк, достаю и вижу номер Майкла.

— Да.

Трубка едва не падает из рук, на том конце рыдает его жена, машину моего лучшего друга вместе с ним и охраной, расстреляли час назад.

— Еду, — коротко бросаю я и положив телефон, смотрю на нее.

Наши взгляды сталкиваются, я не знаю, что со мной. Мы с ним с детства, с самого детства, сидели тоже вместе, все вместе, а сейчас его нет. Никто не хлопнет по плечу, не с кем выпить коньяк и вообще. Все кончено. Телефон хрустит в руках, нервно сжимаю зубы. Его больше нет… Еще одного близкого мне человека нет. Просто нет…

— Что-то случилось? — внезапно тихо, спрашивает она.

Я отхожу к двери, случилось… Да случилось… С яростью ударяю кулаком в стенку, да так, что сыпется штукатурка, Алина закрывает лицо руками, а я теряю над собой полностью контроль. Подхожу к ней, рывком поднимаю с кровати и смотрю в глаза. Она вся дрожит.

— Откуда у тебя на запястье эти родинки?

Хватаю ее за тонкую руку. Она дергается, но я не отпускаю, мне рвет крышу. Смотрю на этот узор и понимаю, что такие я видел у Акелы, только у этой твари, сломавшей всю мою семью.

— Я не знаю, — едва не заикается она.

— Не ври мне сука.

Даю ей оглушительную пощечину. Она едва не падает, я удерживаю ее и замираю, с ее глаз текут слезы.

— Пожалуйста, не надо.

Мое сердце бешено стучит, ненавижу мужиков, которые бью баб, а сам это сейчас сделал. Урод… Мысленно считаю до десяти и смотрю на ее губы, такие пухлые, красивые. Знаю, что не сдержусь. Прижимаю ее к себе и яростно, словно голодный зверь, впиваюсь в них. В ее губы, твою мать… Она особенная, не такая, как все. Не могу. Взрослый мужик, а теряю голову на секунду. Губы такие мягкие нежные… Особенные… Я окончательно теряю над собой контроль, как она резко вырывается и дает мне по щеке. Я замираю, со злостью смотрю на нее. Девчонка отходит от меня, сжимая кулачки.

— Не смейте меня трогать. Лучше сразу убейте, — шепчет она.

Я грубо выругиваюсь и, как пацан кидаюсь к двери, хлопая ей. Чертова сука… Дотрагиваюсь до щеки, она еще пожалеет, что сделала это. Очень сильно пожалеет… Так, что сама будет умолять меня трахнуть, умолять, но вот только пощады не будет… Это могу ей пообещать.

 

ГЛАВА 7

АЛИНА

Меня всю трясет, хватаюсь за горящую щеку, он с такой ненавистью на меня смотрит. Я сама не ожидала от себя, что ударю его, но себя трогать никому не позволю, никогда. Хватит, итак столько унижений вытерпела, больше никому не позволю себя трогать. Тим столько унижал… Тим. Где он, что он с ним сделал? К горлу подкатывает ком, я отодвигаюсь еще дальше, этот монстр сужает глаза.

— Только дернись отсюда хоть куда. Собакам скормлю и не пожалею. С тобой позже разберусь.

Разворачивается и выходит. Я остаюсь одна, меня всю трясет, прижимаю ладони к горящим щекам, сажусь на кровать и чувствую, как по щекам, текут слезы. Что со мной будет дальше? Нужно бежать, бежать… Он, правда, скормит меня собакам и ребенка. Прикладываю руку к животу. А нужен ли он мне? Зачем? Меня либо посадят, либо убьют. Как он будет расти без меня? Нужно делать аборт, нужно немедленно. Ложусь на кровать, поджимаю ноги, нет так нельзя, что я за монстр бесчеловечная… Нельзя так говорить про ребенка, детей убивать нельзя. Один аборт я уже сделала и сейчас судом забеременела, не смогу, хватит больше. Я должна родить, должна стать матерью. Ведь ребенок нужен в первую очередь женщине, она мать, надеюсь я никогда не стану такой матерью, как моя. Самый настоящий монстр, чудовище, сука… Ненавижу ее. Бросила меня, вытолкала руками отчима, не узнала за все это время, как я живу, что со мной… Сотрясаюсь в беззвучных рыданиях, сама себе говорю: Алина так нельзя. Ты же сильная. Хватит реветь, ты не одна, ты должна спасти ребенка, своего будущего ребенка…

* * *

АЛАН

Больно? Не то слово… Когда ты теряешь близких тебе людей, тебе словно вырывают сердце. Вырывают часть тебя, и ты не знаешь, как жить дальше. Я итак потерял всех, брата, любимую женщину, сейчас еще лишился и друга. Я сижу за овальным столом, напротив Марина — его жена, точнее уже вдова. Она рыдает, не выпускает из тонких пальцев, украшенных кольцами пальцев, коньяк и сигарету. На красивом лице размазана тушь, ее всю трясет.

— Я не верю, — шепчет она. — Слышишь Алан, не верю, что его нет. Что мне сказать детям?

Я молчу, сжимаю руку, хрущу пальцами. У людей, которые скрывают все чувства, за маской безразличия, все свои чувства, они самые сильные. Просто люди эти самые сильные. Они не впадают в панику, не крушат мебель, хотя очень хочется. Просто переживают всю боль в себе, все терпят и носят в себе. Боль… Сильное слово, оно ломает изнутри, оно убивает, но не дает сломаться до конца, оно словно подталкивает куда-то, вперед…

— Я найду того, кто его заказал, — кручу в руках бокал с коньяком.

Вспоминаю все, как вместе росли, зону, всегда вместе. А теперь его нет, нет еще одного того, кому я был нужен, даже самому сильному порой нужно быть необходимо кому-то быть нужным.

— Алан.

Марина роняет голову на стол, я смотрю на ее белокурые рассыпанные волосы и немного завидую ей, она умеет плакать, а я нет. Я держу все внутри, лишь сжимаю бокал так, что он едва не трескается, отпиваю до дна. Вот и все… Я пережил еще одну смерть, еще одного, того кто значил для меня что-то. Больше кроме Ани у меня не осталось никого, кроме Ани. Ставлю бокал, подхожу к Марине, кладу ей руки на плече и чувствую, как она вся дрожит. Она только что потеряла любимого человека, когда-то я тоже потерял так Наташу. Прошло столько лет, а я не забыл ее. Я до сих пор помню, что со мной было, когда я узнал то, что больше нет смысла моей жизни, той, ради которой готов был на все — больше нет, и уже никогда не будет.

* * *

Пустота, накрывает все сильнее. Еду сам за рулем, отпустил охрану. Хочу побыть один. Когда-то этот город мне был так дорог, мы росли тут пацанами, мы выживали, а потом… Потом все пошло наперекосяк, до сих пор помню ее глаза, когда меня принимали менты. Ее глаза… Любила? Наверное. У нее не было выбора, хотя выбор есть всегда, но как ни крути, она стала женой моего старшего брата. Простил ли я? Скорее да, чем нет, ведь в погоне за лучшей жизнью, за деньгами, мы порой забываем о том, что мы нужны близким нам людям не за деньги, а за то, что, мы просто есть. За то, что у нас есть возможность быть рядом с тем, кому мы так нужны. Подъезжаю к дому, выхожу из машины и иду в сторону гаража. У него стоят двое охранников.

— Оклемался? — равнодушно спрашиваю я.

Один из парней кивает. Толкаю дверь ногой и вхожу внутрь. Зрелище конечно не для слабонервных, не спорю. Красавчик без руки, весь в крови, но живой, местный лепила постарался. При виде меня, его глаза выражают такой ужас, что я усмехаюсь.

— Ну что ты такой ублюдок? — встаю напротив и закуриваю. — Вот молодой пацан, а остался без руки. Самому-то как?

Он нервно сглатывает.

— Слушай, ты такого Френсиса знаешь? Думаю, слышал, если не хочешь второй руки лишиться, знаю, говорить можешь? А то собачки проголодались, они у меня нервные.

Тот кивает. Красавчик… Ни грамма мужественности. Почему-то в подсознании сравниваю их. Ее образ… Представляю их вместе, и меня сразу же передергивает. Она и он… Это чмо…

— Так что, мне повторить вопрос?

Красавчик отрицательно мотает головой.

— Знаю. Отпустите меня.

Я усмехаюсь.

— А ее можно себе оставить?

На его лице что-то мелькает, то что вызывает у меня отвращение.

— Да. Только меня отпустите.

Я с презрением смотрю на него. Вот это чмо… Хочется не то что собакам его скормить, а руки с ногами ему повырывать.

— Она же беременна.

Тот молчит, а я сплевываю и иду к двери, сжимая кулаки, ну ничего, я на тебе еще отыграюсь тварь.

АЛИНА

* * *

Я как в бреду, меня всю трясет, прижимаю коленки к груди и тут же отпускаю ноги. Нельзя, внутри меня зарождение новой жизни. Закрываю глаза, прокручиваю всю свою жизнь, и почему-то понимаю, что думаю о нем. Ни о, Тиме с которым прожила, делила кровать, еду, а о нем, об этом Звере. Сильный резкий мужчина… Не похожий на других, литые мышцы, волевое мужественное лицо. Внизу живота что-то тянет, я сама не понимаю, что это. Истома? Да что с тобой Алина? Он убил Тима или сделал с ним что-то еще похуже, ведь он не мог сбежать, не мог… Резкий толчок двери и я закрываю глаза. Страшно, становится невыносимо страшно, но я делаю вид, что сплю. Я должна, я не слабая, а наоборот я сильная.

— Можешь не притворяться. У спящих людей совсем другое дыхание.

Резко открываю глаза, он стоит рядом. Под белой рубашкой идеально перекатываются мышцы, я стараюсь не смотреть на них, смотрю в лицо. В лунном свете, оно кажется еще мужественнее.

— Что вы хотите? — одними губами спрашиваю я. — Ментам меня сдать?

Он заливается смехом, в уголках глаз закладываются морщины, но это его совсем не портит, наоборот, придает силы и шарма. Делает пару шагов ко мне, садится на кровать, я пытаюсь отползти, но своей сильной рукой, он удерживает меня. По телу словно раздается взрыв, я никогда не испытывала таких ощущений. Дожила до 29 лет и не познала. Ощущаю себя героиней дешевого романа, а он так смотрит на меня. Меня бьет током…

— Алина. Извини, что ударил. Не хотел.

Я во все глаза смотрю на него, они у него ледяные, словно стальные.

— Вы тоже простите.

Он усмехается.

— Меня Алан зовут. Прекрати выкать. Не настолько тебя и старше.

Я молчу, мне страшно сказать ему хоть слово, я пытаюсь сосредоточиться на мыслях о Тиме, но почему-то в голове лишь он. Какая же я предательница… А если он сейчас в беде?

— О нем думаешь? — усмехается Алан. — Не трогал я его. Сбежал твой кавалер. О ребенке лучше подумай.

Я приподнимаюсь на локтях, смотрю в его волевое лицо.

— Тебе-то какая разница до моего ребенка? Может я вообще аборт решила сделать? Тебе то что.

С секунду он смотрит на меня, на его лице ходят желваки, я осознаю, что ляпнула, не подумав, сама себя ненавижу за эти слова. Какой аборт? Что я несу. Это же мой ребенок. Что со мной вообще? Зачем я это говорю?

— Еще раз, — грубо хватает меня и притягивает к себе. — Еще раз, я услышу от тебя эти слова. Ты навсегда меня от себя отвернешь. Поняла? Не смей даже думать об этом идиотка. Тупая.

Отталкивает меня и встает, в его глазах столько презрения, что я сама себя ненавижу. Зачем я это вообще сказала? Для чего? Я, правда, идиотка.

— Я был о тебе лучшего мнения, Алина. Спи. Завтра поговорим.

Идет к двери, а я закрываю лицо руками, я сама о себе была лучшего мнения, я сама не ожидала от себя такого. Приди в себя Алина, приди в себя…

* * *

АЛАН

Аборт… Вот дура… В этот момент, хочу убить ее. Так от себя отвернуть. Ненавижу это слово, детей нельзя убивать. Выхожу и прижимаюсь к стене. Майкл, эта парочка, столько событий за вечер… Сука… Еще она со своим абортом… А почему мне не все равно? Почему? Кто она такая? Выброшу ее сейчас на улицу и все. И забуду, как и звали, пусть аборт, пусть что хочет делает. Ударяю кулаком в стену. Почти рассвет, а мне не до сна. Столько всего… Достаю сигарету, иду на балкон и смотрю на то, как начинает светать. Моего друга больше нет, нет… Как и всей мое семьи… Из-за одного ублюдка, я найду его, хоть из-под земли достану, но найду. Майкл… Он ведь так любил свою жизнь…

Затягиваюсь и оборачиваюсь, сзади стоит она, волосы всклокочены, лицо заплаканное, смотрит на меня.

— Кто разрешал тебе выходить из комнаты? — жестко спрашиваю я.

Она молча подходит ближе, злость к ней нарастает все сильнее. Аборт она собралась делать…

— Я хотела сказать, что никогда так не сделаю, — тихо произносит она. — Сама не знаю зачем тебе это сказала.

— Уже сказала и отвернула меня от себя. Вали на все четыре стороны. Я с теми, кто детей убивает, не общаюсь.

Отворачиваюсь от нее, сам не понимаю, почему так злюсь. Ведь это же не мой ребенок, мне-то какое дело до нее? Слышу за спиной ее дыхание, скашиваю на нее глаза.

— От отчаяния сказала. Хотя… Я думаю тебе неинтересно, что у меня в голове, я уже отвернула. Прости.

Разворачивается, я остаюсь на месте и ловлю себя первый раз в жизни на мысли, что хочу сорваться, догнать, схватить за плечи. Развернуть и посмотреть в глаза. Глупая дура, обычно за маской безразличия скрываются самые сильные чувства и не всегда стоит верить словам, если бы сделала тогда точно отвернула, а сейчас…

— Стоять.

Она замирает, я отшвыриваю сигарету и подхожу к ней. Длинные ресницы так дрожат. Хоть ей и 29, а она напоминает ребенка. А я ведь вправду не знаю, что у нее в душе, мне же наплевать. Почему мне не должно быть не наплевать? Мы так близко друг к другу, я смотрю на нее, на ее черные волосы, разметавшиеся по плечам, пухлые губы, идеальные изгибы совершенного тела. Она прекрасна… В ней есть что-то особенное, что не отпускает, что с первой секунды притягивает.

— Не смей так говорить про аборт и словами такими раскидываться, поняла?

Хватаю ее за тонкое запястье, знаю, что делаю ей больно, но хочу, чтобы ей было больно от своих слов.

— Я не сделаю так. Это мой последний шанс. Просто, мне страшно, что я за мать буду. Он сбежал.

Усмехаюсь.

— Невелика потеря. Поверь. Из него правильный отец бы не получился. Главное, какой матерью станешь ты.

Она кивает, я ослабляю хватку и внезапно притягиваю ее к себе. Так смотрит на меня, а я на нее. Как идиот, злюсь на себя, но ее губы твою мать… Это что-то… Хватаю ее за затылок, властно запрокидываю голову девчонки и впиваюсь в губы. Они словно нектар, сильнее прижимаю к себе, хочу почувствовать ее, хочу раствориться в ней. Этот дебил ее не достоин, несмотря на ее слова, она совершенна, она сильная, очень сильная девочка, но я ее сломаю. Именно ее сломаю. Сам не понимаю, зачем мне это нужно, вокруг столько женщин… Но хочу ее, лишь ее. Хочу сломать, подчинить себе и заставить побыть слабой, рядом со мной, посмотреть какая она слабая, как она может измениться, сможет ли она быть девчонкой, той которую хочу… Внутри что-то екает, целую еще с большей страстью, в груди все давит. Я ее не отпущу, не сейчас, а может вообще никогда, от себя, ни на шаг, но она пока еще это не знает, но я уже так решил…

 

ГЛАВА 8

* * *

АЛИНА

Его губы… Это просто взрыв в моей голове. Дрожь по телу. Я не могу ни стоять, ни дышать, ничего. Я словно замираю, как раненая птица вся дрожу в его руках. Сила этого мужчины, его жесткость, его холодность, но в то же время горячая обжигающая страсть, манят к себе. Запрокидывает мою голову назад и впивается губами в шею, ноги тут же немеют. Хватаюсь судорожно за его плечи, думаю о своем поведении, понимаю, что все неправильно, но ничего не могу с собой поделать, я как с ума сошла, как с цепи сорвалась. Я в его руках горю, дрожу, я не знаю, как все это выразить, но знаю то что это дикость, это то чего я не испытывала ни с одним мужчиной.

Внезапно он отрывается и смотрит на меня. Так задумчиво, так серьезно. В этот момент, я себя ненавижу, неизвестно, что он сделал с Тимом, а чуть не потекла под ним.

— Извини, — холодно произносит он. — Завтра поговорим. Доброй ночи Алина. Сбежать не пытайся, навредишь себе. Иди.

Я лишь молча киваю и на ватных ногах иду к комнате. Так больно, какая же я дура, что я о себе возомнила… Захожу и тут же падаю на кровать, нужно бежать, нужно искать выход, но почему-то сил больше нет — ни бежать, ни на что. Эмоционально сломалась, эмоционально перегорела. Закрываю глаза и кладу руку на живот. Я должна жить ради него, ради своего будущего ребенка.

* * *

АЛАН

Курю, много курю, думаю… Уже наступил рассвет. Я не ложился и не хочу, завтра ехать к братве, смерть Майкла не должна остаться безнаказанной. Я найду этого ублюдка, найду. Аня… Я не смогу потерять последнее, что у меня осталось. Точнее единственное. Это девочку, свою девочку. Ее надо отправлять за границу, со мной сейчас ей нельзя.

— Может, поговорим?

Оборачиваюсь, а вот и она, сонная, злая.

— Ты мне с парнем отношения… — осекается и смотрит на меня. — У тебя все в порядке?

Я киваю и смотрю на часы, уже утро. Скоро ехать. Смотрю на нее, такая родная, интересно, если она узнает правду, ей станет легче?

— Я все равно с ним буду. Хочешь ты этого или нет.

Топает ногой и идет к себе, я достаю сигареты. Там наверху кто-то есть, и он меня наказал, я живу с ней под одной крышей, я не могу сказать ей правду, но я люблю ее больше всех на свете и действительно, как безумный готов уберечь ее от всего мира. Хочу ей счастья, хочу ей достойного мужчину, но слишком хорошо знаю этот мир, их нет. Достойных, их очень мало… По пальцам пересчитать, а в руки ублюдка я ее не отдам, пусть она меня возненавидит, но не отдам. Слышу, как хлопает окно, бросаю сигарету и ускоряю шаг, вхожу в комнату. Сука… Кровать пуста, окно открыто. Взрываюсь моментально, а ведь так дрожала в моих руках. В этот момент хочу ее убить. Не став предупреждать охрану, сам бросаюсь на улицу, она бежит к забору, молча стою и смотрю. Спустить собак? Они напугают ее, сказать, что забор оснащен электричеством?

Усмехаюсь про себя, она внезапно замирает и оборачивается, в глазах такой страх. Конечно, после слов Кости, она думает, что я ее любимого собакам скормил, я же Зверь, я же чудовище. Иду к ней, она отступает от меня, вся дрожит, а тут еще, как назло начинается дождь.

— Я тебя предупреждал, — жестко произношу я и хватаю ее за плечо, тащу за собой, она не упирается, только вся дрожит. Первые лучи солнца озаряют ее красивую персикового оттенка кожу, я стараюсь не смотреть на нее. Не жалеть, она хотела сбежать, значит будет сидеть в подвале. Толкаю ногой дверь и впихиваю ее внутрь, Алина смотрит на меня во все глаза.

— Посидишь в темноте. Поумнеешь.

С грохотом закрываю дверь и дергаю ручку. Никакой жалости, она же сбежит. Да и пусть бежит Гаспаров, тебе то что. Внутри внезапно все закипает, я сам не понимаю, что я взрослый мужик так ношусь с ней, плевать на нее, вот и все. Ударяю кулаком по двери и развернувшись иду к дому, нет не отпущу, не сейчас…

* * *

Велю охране не спускать глаз с Ани, собираемся с братвой, соболезнования, хорошие слова в адрес Майкла, но то, что это сделал этот ублюдок, нет косвенных доказательств. Нужны факты, а не попросту гонять порожняк на нашем языке.

— Зверь, — старший Хромой, смотрит на меня. — Я понимаю, он убил твою семью, но его след затерялся. Может, его давно нет в живых. Мы будем искать, но об Акеле, много лет никто не слышал.

— Тем более самосуд не принят, — Белый закуривает.

Я молчу, сжимаю руку в кулак, этот ублюдок жив, и я знаю, я чувствую это.

— По самосуду никто действовать не будет, — спокойно отвечаю я. — Я знаю, что говорю, и я предоставлю все факты.

Криминальный мир — сложный мир, со своими законами и понятиями, обычный человек не поймет, сломается. Уже в машине, по всем каналам пробиваю ближайшие билеты Ане в Англию, а сам, откинувшись на сидении, отпиваю вискарь. Ее родинки не дают мне покоя, точнее такие же у Акелы, такая редкость… А ведь она ничего не знает про отца. Трогаюсь с места, внутри нарастает нервоз, братва изменилась, все леголизовались, теперь все бизнесмены, дела решают по-другому, только я, как был уличным пацаном, наверное, им и останусь. Я найду его, и ублюдок ответит мне за все. Пишу Френсису, назначаю встречу на вечер, есть что перетереть, я не умею общаться спокойно, я пытался, но не вышло.

У дома, первым делом выслушав про все Анины капризы, иду к подвалу. Открываю дверь и смотрю, как она спит, свернувшись на диванчике. Черные волосы разметались по хрупким плечам, длинные ноги поджаты под себя. Делаю к ней пару шагов и опускаюсь на корточки подле, дыхание ровное, девочка спит… Смотрю на родинки, один в один. Внутри все сжимается, таких совпадений не бывает, теперь точно знаю, девчонку никуда нельзя отпускать от себя.

Внезапно она открывает глаза, смотрит так странно, как-то испуганно.

— Привет, — сухо произношу я.

— Привет, — тихо отвечает она и сжимается еще больше.

Я борюсь с желанием коснуться ее, не смей этого делать Гаспаров. Не смей…

— Что набегалась?

Алина молча кивает, сейчас растрепанная, сонная, она еще больше вызывает желание притянуть к себе, зарыться в ее волосы, уложить под себя и впиться в ее сладкие губы. Перебарываю все это.

— Вставай, пойдем, поешь.

— Вы меня тут всегда держать будете?

Усмехаюсь.

— Пока не надоешь или жена моя не приедет.

Злюсь на себя в этот момент, зачем соврал про жену… У меня же никого нет, но осознание злости к ней вперемешку с дикой страстью и просто желанием обнять, взрывается в мозгу. Я и ненавижу ее за слова, за то что, влезла в мой дом, за ее любимого, но в тот же момент, я не могу отпустить и черт возьи еще до родинок, меня что-то торкнуло, как пацана.

— У тебя есть жена? — взгляд огромных распахнутых глаз устремлен на меня.

Встаю и внезапно грубо стаскиваю ее с дивана, ставлю напротив себя.

— Есть. Еще что-то?

Она молчит, не понимаю ни ее эмоций, ни хрена, злюсь от этого еще больше. У меня погиб друг, проблемы с товаром, а я тут с этой воровкой церемонюсь. Хватаю ее за плечи, она не сопротивляется, меня трясет, лучше бы дернулась, пыталась вырваться, а она молчит.

— Живо пошли.

Алина лишь кивает, я тяну ее к двери, открываю ее, и мы сталкиваемся в проеме, она как-то слабо улыбается, а у меня все внутри замирает. Сука… Только этого мне еще не хватало, ее улыбка особенная, как и она сама.

— Живее.

Толкаю ее в спину и сам понимаю, что все это неправильно, закрываю дверь и иду к дому, она идет рядом, она мне никто, она чужая, но твою же мать, почему так хочется развернуть ее к себе, прижать и никуда не отпускать. Почему именно ее… Именно ту, которая за ночь взорвала мне весь мозг, именно ту…

Внезапно она касается моей руки, останавливаюсь и зло смотрю на нее.

— Прости, просто споткнулась.

Пытаюсь утихомирить целый вулкан внутри себя, пытаюсь не думать о ее родинках, об их родстве и вообще о ней, но не могу, понимаю, что столько лет что-то закрыто на замок, рвется наружу. Вновь смотрю на нее, она прекрасна, но в тот же момент она дура, полнейшая дура. Только вот ее дуру мне сейчас и надо, а больше никого. Просто никого, только ее…

 

ГЛАВА 9

АЛИНА

Он смотрит на меня, как дикий зверь готовый растерзать в любую минуту, я захожу в дом, и вся сжимаюсь под его пристальным взглядом. Прохожу вперед и тут же натыкаюсь на стройную юную девчонку. У нее его глаза. Неужели дочка? Девчонка хмурится.

— Мне значит нельзя с парнем своим гулять, а ты шалав таскаешь.

— Аня рот закрыла, — рычит он. — Живо пошла к себе.

Аня, топнув ногой, бросается наверх, а я замираю на месте. Шалав… Хотя выгляжу я не самым лучшим образом.

— Тебя моя племянница приняла за падшую женщину, извини, юношеский максимализм. Велю купить тебе что-нибудь из шмоток, — усмехается он.

Я испуганно смотрю на него.

— Ты меня здесь долго держать будешь? Может, лучше сразу убьешь?

Он прицокивает языком.

— О себе не думаешь, хоть о ребенке подумай, когда такие вещи говоришь дура. Больно ты нужна мне — трогать тебя. Я смотрю тебе на ребенка совсем наплевать. В дом чужой влезла, а теперь еще и просишь меня убить себя.

Я молчу, сжимаю кулаки. Он что издевается?

— Зачем тогда я тебе? Отпусти.

Алан смотрит на меня, от его взгляда мурашки идут по телу.

— Рот закрой. Не отпущу я тебя точно. Я люблю мучать своих жертв, а еще раз попробуешь сбежать, плохо будет. Не пожалею.

Я молчу, мне совсем нечего ему сказать, он убил Тима, а даже если не убил, сделал с ним что-то ужасное. Зачем я только послушала его и полезла в этот дом?

— Правильно мыслишь. Не стоило, — словно прочитал он мои мысли.

Я устало прижалась к стене, в горле пересохло, руки и ноги немели. Что он сделает со мной?

— Пойдем, поешь.

Он подходит ко мне ближе и берет за локоть, я хочу что-то произнести, но понимаю, что не могу, меня внезапно резко качает в сторону и последнее, что я помню, сильные руки на своей талии и его темные глаза, устремленные на меня…

* * *

Я открываю глаза, словно в тумане, плохо соображаю, все кружится. Все плывет, усилием воли пытаюсь сесть, но ничего не выходит, скашиваю глаза в сторону и вижу, что в руке капельница.

— Очнулась?

Вздрагиваю и поворачиваю голову в другую сторону. Там стоит он, хмуро смотрит на меня, как-то отрешенно.

— Что со мной? — спрашиваю я и совсем не узнаю свой голос, он настолько слаб.

— Тебе стало плохо.

Я только сейчас окидываю взглядом помещение и понимаю, что я нахожусь в палате больницы. В дорогой хорошо обставленной, но в больнице. В голову тут же лезут страшные догадки, у меня начинает бешено стучать сердце.

— Если ты про ребенка, то ты не была беременна, это был сильнейший стресс, вызванный у тебя задержку. Вата какая-то, но мне так объяснили врачи.

Я молчу. Слов нет вообще, похожу все мое желание стать матерью рассыпалось на кусочки к чертовой матери. Я нервно кусаю губы. Мне 29… Аборт был и, наверное, весьма неудачный, что столько не предохраняясь я так и не смогла забеременеть.

— Ты не рада?

Я скашиваю на него глаза. Конечно, он думает, что я полнейшее ничтожество и сейчас должна радоваться, чуть ли не танцевать.

— Можно я побуду одна?

Алан подходит ближе и садится на стул, неожиданно берет меня за руку, по мне разливается словно волна электрического тока.

— Нет нельзя.

— Почему?

— Я хочу дождаться, что тебе станет лучше и забрать тебя домой.

Я во все глаза смотрю на него, его глаза прожигают насквозь, сжигают меня до тла. Он точно издевается…

— У меня нет дома.

— К себе домой, — решительно уточняет он.

Его рука сжимает мою крепче. Он точно зверь воплоти, он разрывает мою душу, я не понимаю, что со мной, должна вырвать руку, но не могу.

— Дальше меня мучать? — тихо спрашиваю я.

Он ухмыляется.

— Я тебя мучал?

— Нет.

— Тогда зачем так говоришь? — сжимает руку так, что мне становится больно.

— Мне больно, — абсолютно искренне отвечаю я.

Алан ослабляет хватку, но все еще держит меня за руку.

— Я знаю. Я пойду за твоим врачом, а ты лежи и тихо. Если я что-то решил, я это получу. Знай это.

Встает и идет к двери, я смотрю ему вслед, когда она за ним захлопывается то слезы, текут по щекам. Вся надежда на то, что я стану матерью разрушена. Зачем теперь мне жить? Пусть лучше убьет меня, сразу не мучая, так будет лучше. Все равно рано или поздно сделает это, а не сделает так — буду гнить за решеткой. Закрываю глаза, нет Алина, нет, ты должна быть сильная…

* * *

АЛАН

Я не знаю: обрадовался ли я или нет, что она не беременна. Просто в глубине души не хотел, чтобы от этого ублюдка. Какой из него отец? Одно сука недоразумение, трус, слабохарактерный, ни то, что за свою женщину, за себя постоять не может… Подошел к двери знакомого доктора, это был Ибрагим, я знал его много лет.

— Как ее самочувствие?

Ибрагим поправил очки.

— Не могу сказать, что хорошее, но жить будет. Сильный сбой в организме, может, вызван стрессом, не знаю. Пока ей лучше прийти в себя.

— А дети у нее будут? — сам не знаю зачем спрашиваю я.

Ибрагим во все глаза смотрит на меня, а я мысленно себя ругаю. Мне-то какая разница будут у этой домушницы дети, или нет, кто она мне такая… Что я такую бешеную активность развел? Сука…

— Будут. Конечно. А тебе она кто?

Я выдыхаю, началось…

— Никто. Я могу ее забрать?

Ибрагим растерянно кивает.

— Спасибо, брат, — сухо отвечаю я и иду к двери.

Какого вообще хрена я поднял эту тему?

— Алан.

Я оборачиваюсь, он смотрит на меня.

— Я соболезную с Майклом, хороший был человек.

Я молчу, при воспоминании о друге, ком встает в горле.

— Еще хотел кое-что сказать. По поводу девчонки.

— Что?

— У нее очень редкая группа крови. Четвертая отрицательная. Людей с такой группой крови можно по пальцам пересчитать.

— К чему ты мне сейчас это говоришь?

— Такая была у Акелы.

Я сжимаю кулаки, твою же мать, этого просто не может быть… Сука… Сука… Неужели мои догадки подтвердились?

* * *

Сам не понимаю, что со мной, вхожу в палату. Медсестра сняла с нее капельницу, и она сейчас просто лежит и смотрит в потолок. Внутри все сжимается. Хочется растерзать ее на месте. Неужели она, правда, его дочь? Дочь мрази, погубившей всю мою семью. Хочу сорвать на ней всю свою злость, подхожу ближе и вижу, что ее красивое лицо залито слезами. Спокойно Гаспаров, спокойно… Может это все стечение, обстоятельств, и она правда не знает отца.

— Вставай. Мы едем.

Алина лишь кивает и приподнимается, смотрю на ее хрупкую фигурку, на огромные глаза. Черт возьми, я трахнул бы ее прямо сейчас на больничной койке. Я так бабу, наверное, как ее никогда не хотел. Эта сука красавица и она это знает, так смотрит на меня.

— Что врач сказал? — осторожно спрашивает она.

— Что трахаться тебе можно. Сегодня будешь ублажать меня, — усмехаюсь я.

В ее огромных глазах мелькает ужас, а я тяну к ней руки и сжимаю волосы.

— Что ты испугалась? Целовала меня и дрожала в моих руках, а сейчас что? Испугалась?

Алина мотает головой, а я глажу непроизвольно ее по мягким шелковистым волосам, потом резко хватаю и ставлю перед собой.

— Скажи мне детка, вы готовились к ограблению?

— Я не знаю, — тихо отвечает она. — Тим все это спонтанно предложил.

Почему-то в этот момент верю ей, верить в то, что она дочь Акелы не хочу. Она не такая, я разбираюсь в людях и вижу, кто на что горазд. Она прекрасна, провожу большим пальцем по ее губам. Хочу ее сегодня, хоть Ибрагим и сказал, что она еще очень слаба, но я сегодня точно не сдержусь. Слишком много всего за последнее время. Завтра похороны Майкла… Притягиваю ее к себе, а она, как кукла, совсем не сопротивляется.

— Сладкая девочка.

Сжимаю ее в своих руках. Ее запах волос, ее манящие пухлые губы, прижимаю еще сильнее и чувствую, как член упирается в нее, она тоже это чувствует, смотрит мне в глаза. Взгляд странный, горячий… Неужели она тоже хочет?

— Где ты нашла такого ублюдка? — хрипло спрашиваю я, поглаживая девчонку по спине.

Алина вся дрожит, а мои руки опускаются ниже, к ее округлым ягодицам. Я точно ее сегодня трахну и не раз.

— У меня не было выбора.

— Выбор есть всегда девочка, — жестко отвечаю я и кусаю ее за мочку уха.

Алина дергается, но я удерживаю, кусаю ее еще сильнее, тонкие руки девушки обвивают мою шею. А она горячая… Либо умело притворяется, играя роль бедной овечки, чтобы я ее не грохнул, либо действительно изголодалась по настоящему мужику со своим додиком. Я хочу верить во второй вариант. Грубо беру ее за подбородок и смотрю в ее манящие огромные глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — неуверенно отвечает она.

Я завожу прядь волос за ее ухо.

— Ты же знаешь, что я тебя сегодня трахну, девочка? Знаешь?

Алина молчит, лишь облизывает свои пухлые губы от чего мой член встает еще сильнее.

— Отвечай, знаешь?

Я сам себя не узнаю, готов разорвать ее. Сука… Какая-то домушница, а такая… Я даже не могу описать словами, как хочу ее, что твориться в моей голове и как я мысленно имею ее. Словно у пацана малолетнего так крышу снесло, хочу ее все сильнее. Это даже не обсуждается, всю без остатка.

— Отвечай, — грубее спрашиваю я и впиваюсь губами в ее тонкую сладкую шею.

Алина слегка вся подается вперед, вся дрожит, твою мать, она не притворяется, она тоже хочет меня.

— Знаю, — жарко шепчет она.

— Ну и что же, девочка? — кусаю ее кожу, как голодный зверь, обнимаю девчонку, ощущая каждой клеточкой ее сладкую дрожь.

— Будешь трахать меня, как последнюю суку.

Я отрываюсь от нее и смотрю в глаза. А она такая же, как и я. В ее глазах сейчас дикий огонь. Сжимаю ее и резко ставлю к стене, накрываю губы своими губами, оставляя грубые засосы, целую, кусаю, плюю на все, на свои догадки, на свою чертову жизнь. В этот момент вижу только ее, хочу ее до ломоты в костях и еще немного не сдержусь, трахну прямо здесь. В дверь раздается стук, я рычу, как раненый зверь и отрываюсь от своей добычи, а она растрепанная, тяжело дышит и смотрит на меня. Я вижу ее сучьи глаза, я чувствую ее, я чувствую, что этот урод и малую часть с ней не делал того чего буду делать я. Она голодная, она дикая, она моя… Вновь накрываю ее губы поцелуем, ее руки держатся за мои плечи, она не отстраняется, наоборот с готовностью выгибается мне навстречу… Я многих перевидал баб, но такой огонь в глазах, как у нее, я видел впервые. Эта девчонка действительно особенная и как ни крути я не хочу ее отпускать, точно не сейчас… Сейчас она моя…

 

ГЛАВА 10

АЛИНА

Я задыхаюсь, задыхаюсь от его объятий, ничего не понимаю, и меня всю трясет, мне хочется еще и еще. Растворяться, сходить с ума, теряться… Не хочу его терять, хочу быть еще ближе. Мыслей о Тиме вообще нет, широко распахиваю глаза и смотрю на него, почему-то становится так хорошо. Как не было давно, словно чувство защищенности.

— Я испугался, когда ты упала в обморок, глупая.

Проводит рукой по моим волосам, пальцы жесткие, но от них мурашки по телу бегут. Не хочу, чтобы отпускал.

— Почему? — одними губами спрашиваю я.

— Ты задаешь слишком много вопросов. Поехали, как ты?

Я смотрю на него, на его волевое красивое лицо. Идеальный мужик, ожившая девичья мечта…

— Что ты на меня уставилась? Пошли раз тебе лучше. На руках не понесу, не королева.

Я пропускаю его грубость мимо ушей, мы выходим в коридор, он привлекает меня к себе, я иду рядом и ловлю на нем взгляды молоденьких медсестер, что-то странное колет в груди. Что это? Ревность? Да я умоляю, это же смешно, я ему никто, максимум он потрахает меня и все, выкинет, как игрушку, но я не могу, я непроизвольно прижимаюсь к нему крепче.

Внизу в машине, он закуривает, я смотрю на него и прокручиваю в голове мысль, стоит ли попросить у него сигарету.

— Мне не нравится, когда женщина курит, ну только если после секса и то из моих рук.

Я во все глаза смотрю на него, он усмехается и трогается с места, а я смотрю в окно. Бары, рестораны, праздная веселая красивая разгульная жизнь… Зачем все это? Быть рядом, с мужчиной, которого любишь ты, и который любит тебя, вот это счастье, быть рядом с надежным мужчиной, защитой и опорой, настоящим плечом, а не тряпкой.

— Ты очень красивая, я все не понимаю, зачем тебе этот сопляк нужен был? — он выкидывает окурок в окно.

Я вздыхаю. Сама не знаю, что ему ответить, что меня держало, постель? Вряд ли… Любовь? Мне давно не 18 и даже не 20… Я не знаю… Наверное, страх остаться одной чего бояться все женщины и поэтому цепляются за первых попавшихся уродов. Во многом виноваты сами женщины, я принимала решения, я вела себя всегда сильно, и Тим сел на меня и поехал, а я этого даже не поняла.

— Он же слабак и тряпка, — Алан прибавил скорость. — Такая как ты и он… Где ты отрыла этого мудака?

Я молчала, не понимала, зачем ему это, он это спрашивает для поддержки разговора? Вряд-ли какой-то интерес, он не тот человек, который обратит внимания на обычную домушницу. Алан закурил опять, а я вновь уставилась в окно, я думала о маме, об отчиме, о своей жизни…

— Скажи, он жив? — внезапно спрашиваю я.

Алан внезапно резко тормозит и смотрит на меня, как-то странно.

— Ты все волнуешься? — рычит он. — Да если хочешь знать — жив, но пока, запомни пока.

Дальше он просто тянет меня на себя, жадно впивается мне в губы. Нас словно уносит жаркой неповторимой волной. Я не могу, я словно задыхаюсь, меня всю трясет от его горячих сильных рук.

— Я не дотерплю, — жарко шепчет он и впивается мне в шею словно голодный зверь.

Я запрокидываю голову назад, это такая сладкая пытка, меня сносит дикой волной, я безумно хочу его, может я шлюха, но я забываю о Тиме напрочь, забываю обо всех, хочу его…

* * *

АЛАН

Я, как пацан, хочу ее до безумия, словно много лет не трахал бабу. Для меня это, как в новинку и я плюю на то, что я буду трахать ее в машине. Хочу и трахну, моя… Стаскиваю с нее одежду. Ее грудь… Твою мать, она идеальной совершенной формы, у меня темнеет в глазах. Провожу языком по яростно пульсирующей венке на тонкой шее девчонки и у меня окончательно сносит крышу. Сладкая, горячая, желанная… Вся, трепещет, в моих руках, какая же она чувственная. Разрываю рывком на ней трусики и вставляю в нее палец. Вся мокрая, влажная… Сучка… Сажаю ее на себя и смотрю в ее глаза, хватаю за подбородок, ее глаза, они так смотрят по-сучьи, по-особенному. Ее хочется не просто трахнуть, а трахать, трахать и еще раз трахать…

— Течешь, сука?

Алина прищуривает свои карие глаза. Черт возьми, я с ума схожу от ее глаз. Она особенная девка.

— Да.

Губы пухлые чувствительные, хочу их. Она словно чувствует, склоняется ко мне и сама тянется к ширинке, расстегивает брюки, руки такие нежные умелые. Расстегивает и спускает их, насаживается сама. Сука… Как же я хочу ее. Девочка…

— Хочу тебя, сука, — рычу я и хватаю ее за волосы.

Резко вхожу до упора, припадаю к ее груди, беру в рот сосок, играю с ним и сжимаю его зубами, девчонка хватается за мои плечи, насаживается сама, так глубоко, так чувственно. Ей нравится дикий жесткий секс, как и мне. Терпеть не могу ванильных кукол, люблю жестко, походу наши вкусы совпадают. Ее всю трясет, провожу руками по ее спине, заставляя ее смотреть на меня, капелька пота стекает с ее лба.

— Моя сука.

— Твоя, — шепчет она.

Откидываю сидение и, сняв ее с себя ставлю раком, наматываю ее волосы, провожу рукой по идеальному телу. Она так красива, такая шикарная, не девчонка, но еще и не взрослая, женщина. Она совершенна, то, что мне надо, хочу насладиться ей, провожу пальцами по спинке, опускаю руки и беру за груди, соски ее чувственное место, она вся выгибается мне на встречу, дрожит, как целка чем заводит меня только сильнее. Резко вхожу в нее, несмотря на многое то, чего я не знаю, и не хочу знать, она такая узкая, рычу от наслаждения, у меня пелена перед глазами от желания обладать ей, не хочу выходить из ее тела, двигаюсь все быстрее, все жестче, она кричит, ее стоны становятся все громче, а мне только это и надо. Как же жарко, хочу ее жарить и жарить, пока она не обессилит. Моя сладкая сука… Резко вынимаю, она судорожно вдыхает, хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, а приподнимаю ее за подбородок.

— Хорошо тебе?

— Я прошу еще. Прошу.

Такой горячий шепот, он адреналином, каждой буквой летит по крови, твою мать… Врываюсь в ее тело вновь, меня полностью накрывает, она кричит все громче, а я трахаю ее все жестче, все сильнее, сжимаю рукой больно ей грудь, знаю, что ей больно, но эта сладкая дикая боль, которая подвластна сейчас лишь нам обоим, только нам и больше никому. Еще один мощный, толчок и я бурно изливаюсь в нее, прижимаю девчонку к себе, как же хорошо, давно у меня такого не было, а если честно никогда, потому что я хочу опять, я не насытился, мне мало…

* * *

Алина лежит на моей груди, мы оба мокрые от страсти, от этого дикого адреналина, от безумия…Я закуриваю и подношу сигарету к ее губам, смотрю на нее. Какая-то ирония судьбы, знаю ее всего ничего, она залезла в мой дом с каким-то пуделем, а уже столько событий… Я ее трахнул, хотя трахнуть я ее захотел, еще как только увидел, но подумать не мог, что захочу еще сильнее после секса. Алина жадно затягивается и кладет обратно голову мне на грудь. Провожу рукой по ее волосам, пару минут назад была такой сукой, так стонала, а сейчас с такой нежностью смотрит, как-то странно испуганно, что хочется приласкать. Тянусь к ней и целую ее в губы. Сладкая девочка… Отпущу ли я ее? Точно не сейчас, в будущем посмотрим, но сейчас не хочу. Лишь прижимаю ее к себе крепче, почему-то в мозгу закрадывается шальная мысль, ведь случайностей в жизни не бывает и раньше я такого действительного не испытывал, раньше бы я их обоих на котлеты пустил образно…

Внезапная смс прерывает мои размышления, я легонько отдвигаю Алину, которая хочет что-то спросить. Тянусь к телефону и едва не роняю его. На стуле привязанная сидит Аня, а у ее виска рука с пистолетом.

"Хочешь увидеть племянницу приезжай один"

Внутри все замирает, Алина хватает меня за руку.

— Что случилось? Что это?

Я яростно ударяю кулаком по рулю. Сука… Сука… Только не она, только не она… Я же любого за нее разорву.

— Ты поедешь?

— Закрой рот, — грубо я отвечаю Алине и тут же тянусь к сигаретам, она молчит, а кошусь на ее родинки. Ненавижу, ненавижу… Понимаю, что она не виновата, но столько совпадений просто не бывает…

Закуриваю и беру ее за руку.

— Прости, я сорвался.

Сам себя не узнаю. Я никогда раньше этого не говорил бабам, но она. Смотрю в ее глубокие глаза, неужели она правда дочь этого ублюдка и что мне нужно сделать? Убить ее? Я ведь не смогу ее тронуть, никогда, ни за что…

— Пожалуйста, я поеду с тобой. Я прошу тебя.

В ее голосе звучит столько отчаяния, что я отшвыриваю сигарету и беру ее за лицо.

— Нет. Это точка. Спорить с пуделями своими будешь, поняла?

Понимаю, что очень груб с ней, но иначе не могу. Я не привык к нежности, наш мир слишком жесток и слабым в нем нет места… Просто нет, либо ты сильный, либо ты никто…

 

ГЛАВА 11

АЛИНА

Молчу, как-то не по себе. В душу закрадывается страх, Алан с кем-то разговаривает по телефону всю дорогу, а я просто смотрю в окно. Конечно он не возьмет меня с собой, что я вообще возомнила, кто я ему… Только такого секса как с ним, у меня не было никогда. В этом в свои 29 лет я могла честно признаться, что такого у меня не было ни с кем, чтобы я так улетала. Чтобы такая дрожь разливалась по телу и я, ощущая его горячее дыхание, сходила с ума. Алан резко затормозил и положив телефон, грубо дернул меня за руку. Я посмотрела в его глаза, холодные, но в то же время такие особенные, жесткие…

— Алина. Ты будешь ждать меня в квартире, в дом тебе возвращаться опасно. Твой урод сбежал. Я найду его и лично отрежу ему голову.

Я молчала… Мне было нечего сказать, к Тиму осталась какая-то жалость и если я раньше я еще о чем-то думала, после его поступка, я перестала его воспринимать, как мужчину.

— Ты же привык убивать, — внезапно вырвалось у меня.

Я сама не поняла, зачем я это сказала, но не сумела удержаться. Алан прищурился.

— Кто бы говорил, я знаю больше о тебе чем ты о себе. Мы приехали, выходи. Сбежишь, я убью тебя. Поверь, не пожалею.

Я молча толкнула дверь, вышла на улицу и вздохнула аромат холодной ночи, мне почему-то стало так страшно. А ведь он, правда, убьет и глазом не моргнет, то что было между нами просто смешно, он, наверное, и не помнит имен своих баб, я уверена у такого, как он, секс каждый день и не о с одной.

Алан вышел вслед за мной, грубо толкнул в спину, потом перехватил за локоть и повел в сторону подъезда. Я даже не сопротивлялась, молчала. В лифте, когда он обжигающим холодным взглядом смотрел на меня. Мы вышли из лифта, Алан открыл дверь и достав пистолет, вошел первый, потом лишь я. Я прислонилась к стене пока он обошел свои огромные хоромы, хорошо живет, у него есть все. Интересно чем он занимается? Бизнесмен? Многие бандиты сейчас легализовались, но он Зверь, о нем многие говорят, его боятся, я сама хоть и не робкого десятка, но боюсь его, в подсознании, стараюсь прятать, но не могу. Страх проявляется в моих глазах, когда смотрю на него. Зверь подходит ко мне и смотрит на меня, так яростно, но в то же время так холодно.

— Мне хватает проблем, без глупостей. Пойдем.

Я покорно иду за ним, захожу в спальню, большую половину которой занимает огромная кровать, покрытая белоснежным пледом.

— Ты будешь ждать меня здесь, Алина. Если попробуешь сбежать, повторяю последний раз, я убью тебя. Мне ничего не стоит убить человека, я не ценю людей кроме близких. Ясно?

Я киваю. Конечно, ясно, как иначе, я ему никто. Интересно, почему не убил сразу? Из-за ребенка? Но сейчас все выяснилось, я не беременна. Из-за того, что хотел меня трахнуть, тоже не вариант. Наверное, первый вариант, но сейчас его больше ничего не сдерживает и его точно ничего не остановит. Гаспаров внезапно подходит ближе, настолько близко, что у меня перехватывает дыхание, я с этим мужчиной словно становлюсь девчонкой, превращаюсь в малолетку и не могу сказать, что мне это не нравится. Горячий страстный, точно Зверь… Он и есть Зверь.

Гаспаров без лишних слов берет меня за подбородок и тут же его губы накрывают мои, язык нахально врывается в мой рот, сильные мужские руки сжимают в объятьях. Я едва дышу, эта дрожь накрывает с головой, я становлюсь, как игрушка. Едва знаю его, но его руки, это нечто. Язык Гаспарова вытворяет немыслимые пируэты в моем рту, руки опускаются все ниже и сжав мои ягодицы, он прижимает меня к себе крепче. У него встал, моя дрожь становится сильнее. То, что, произошло между нами в машине, свело меня с ума. Дикое безумство, всепоглощающая страсть, каждый кусочек тела отдается на его прикосновения. Цепляюсь руками за его широкие плечи. Гаспаров подхватывает, и сажает меня на стол стоящий у окна. Не швыряет на кровать, а кладет на стол. На столе у меня ни разу не было, с Тимом и остальными все было не так, такого чтобы я так дрожала, чтобы закипала кровь, и он еще не вошел в меня, а я уже текла, как сучка, не было никогда. Мне вообще хотелось в тот момент забыть все прошлое и все стереть словно ластиком, всех своих мужчин, особенно Тима. Никогда не могла подумать, что один секс может так привязать человека. Что вообще можно так хотеть трахаться, не просто секс, а дикий необузданный жесткий секс. Платье летит на пол, и я спиной ощущаю холодную гладкую поверхность стола, но мне плевать. Его сильные горячие руки тянут меня к себе и в тот же момент, наши губы сливаются в жарком, страстном поцелует от которого едет крыша.

* * *

АЛАН

Это невообразимо. Мне словно рвет крышу, у меня похитили Аню, через час я еду забирать ее, зная, что просто убью этого ублюдка. Я должен сосредоточиться, думать, об этом, а вместо этого я укладываю эту девчонку на лопатки на стол. Я не могу не касаться ее, она далеко не девочка, но внутри нее так жарко, так узко. Она узкая, страстная… От нее рвет крышу, хочется до ломоты костях, превращаться в Зверя, в настоящего зверя, хищника рядом с ней, слишком долго она была с этой тряпкой, а ей нужен мужик, настоящий мужик, который бы трахал ее всеми ночами, ведь она такая… Она, как и я возможно в чем-то без души, дикая, неприрученная… Раздвигаю ее стройные ноги, любуюсь смуглым телом, совершенной формой груди, как зверь срываю с нее лифчик, следом летят ее трусики. Девчонка передо мной совсем голая, не могу, хочу ее так, что скриплю зубами. Она обхватывает меня ногами, а я яростно рычу, закусываю ее сосок, зажимаю между зубов и грубо впиваюсь в него. Она вскрикивает, ее боль перемешивается со сладкой истомой. Мы не властны в своих чувствах, это они выбирают нас, и я сейчас это понимаю, кто бы мог подумать, что домушница осмелевшая влезть в мой дом, окажется той, от которой сдвигает крышу. Перемещаюсь на другой сосок, втягиваю его губами и тут же начинаю терзать зубами, опускаю пальцы между ее ног. Внутри нее самый настоящий пожар, вставляю в нее палец, она дергается, так громко дышит, вся дрожит… Она охрененна, а я теряю рассудок, яростно вставляю палец, всовываю его глубже, ее влага и громкий стон, сорвавшийся с ее губ, сводят меня с ума. Не могу, как хочу ее. Алина по-настоящему начинает кричать, а кричит она громко, кричит так, что я готов разорвать ее на этом столе. Трахаю пальцем все сильнее, провожу языком по ее, грудям, и поднимаюсь выше, продолжая ее доводить все сильнее. Девчонка кусает губы до крови, я обвожу языком по их контору.

— Хорошо тебе? — хрипло спрашиваю я.

Алина лишь моргает длинными ресницами, но я хочу ее ответа, хочу, чтобы умоляла меня, чтобы я вошел в нее, хватаю ее за волосы и слегка приподнимаю.

— Отвечай мне, когда спрашиваю.

— Очень, — шепчет она. — Мне очень хорошо.

Я нажимаю пальцем на ее клитор сильнее, она похожа на рыбу, выброшенную из воды на берег, так судорожно своим ротиком хватает воздух, ее ротик…

Ее ротик, ее пухлые губки, вот то, что мне надо, резко вытаскиваю с нее палец, стаскиваю девчонку со стола и буквально ставлю на колени, расстегиваю ширинку. Хочу ощутить ее губы на своем члене, безумно хочу, хотя всегда спокойно относился к минету, но тут, как у мальчишки снесло крышу.

— Соси.

Хватаю за черные, как смоль волосы. Ее губы тут же с готовностью обхватывают мой член, а у меня словно искры из глаз летят, ее губки, это нечто, проводят языком по нему и берет все глубже, доставляет дикое удовольствие, притягиваю ее за голову все сильнее. Не хочу чтобы отпускала, хочу чтобы сосала, хотя не кончал от миннета, но чувствую вот вот, взорвусь, ее губы особенные, они такие нежные, пухлые, манящие… Удовольствие которое она сейчас причиняет мне, голая стоя передо мной на коленях и обсасывая мой член, ни сравнить ни с чем. В ней идеально все, совершенна каждая клеточка тела, каждый изгиб. Рычу, как зверь и резко подняв ее с колен, разворачиваю к себе и поставив раком, прогибаю так, что она почти ложится на стол. С яростью врываюсь в ее совершенное тело, она вскрикивает и дергается, но я буквально вечатываю ее в стол. Трахаю все сильнее, сжимаю шикарные ягодицы в своих ладонях, как я хочу эту сучку, именно сучку. Не могу. Вхожу все сильнее, приподнимаю ее голову и всовываю ей в рот свой палец, Алина покорно обхватывает его губами, а у меня словно что-то отключилось, врезаюсь в нее все жестче, хочу ее всю, хочу разорвать ее, ощутить ее оргазм, все ее тело, срывать с губ каждый стон, каждый крик. Она в изнеможении, все сильнее проводит языком по моему пальцу, с девичьей груди вырываются стоны, все громче и громче. Я хочу чтобы она кричала, чтобы кончала со мной, как ни с кем и никогда. Как представлю, что ее трахал этот пудель, гнев нарастает все сильнее, и я еще яростнее трахаю ее.

— Кричи, давай кричи, сучка, как ни с кем и никогда.

Хватаю ее вновь за волосы, Алина кричит в голос, ее крик такой надрывный, настоящий, она любит секс, ей так давно не хватало настоящего мужика, который бы прожарил ее. Ощущаю, что разрядка вот-вот, близка. С диким рыком первобытного зверя, накрываю ее тело, своим и изливаюсь в нее. Девчонка обесиленная дрожит подо мной, а я чувствую, как у меня возникает белая пелена перед глазами, у меня даже с любимой женщиной с Наташей такого не было, ни говоря уже об остальных. Я никогда такого не испытывал и точно ее не отпущу, во всяком случае не скоро, я буду трахать ее каждую ночь и не раз, я дам ей то чего она была лишена долгие годы мужика, а она будет дарить мне свое тело и свои стоны, которые окончательно свели меня с ума. Не отпущу ее, пусть эта игра словно на шахматной доске, либо шах, либо мат, пусть я привык выигрывать всегда и везде, но сейчас я даже самому себе боюсь признаться, что я сражен, я просто не в силах совладать с собой, когда оказываюсь в ее теле, когда слышу ее стоны и то что она сейчас так дрожит подо мной, делает меня еще больше уязвимым. Это не просто секс, это больше, я хочу ее снова и снова, даже сейчас едва выйдя из нее. Хочу… А то, что я хочу, я всегда получаю, а какой ценой, мне это не важно. Никогда…

 

ГЛАВА 12

АЛИНА

Он стоит и курит у окна, а я, не надевая платья, лишь натянув на себя белье, сижу на столе и смотрю на него. Это словно игра похожая на шахматы, он король, а я так пешка, которой он играет, меня словно сносит, я ничего не соображаю, когда оказываюсь прижатой к его сильному телу. Я всегда любила секс, испытывала оргазмы, но… То, что, было до него, то что было раньше, это ни шло ни в какое сравнение… Секс с ним было лучшее что случилось в моей жизни, я впервые почувствовала себя женщиной. Гаспаров полностью был похож на Зверя, и это не могло ни цеплять. Любой женщине, какой бы сильной она не была, нужен, мужчина, сильнее, чтобы она чувствовала себя слабой, чтобы подчинялась и слушалась. Чтобы так дрожала под ним, как я под Гаспаровым.

Он посмотрел на меня, медленно затушил окурок в пепельнице.

— Не сбежишь?

Я отрицательно помотала головой. Куда я теперь сбегу? Я поймала себя на мысли, что не хочу сбегать, да и некуда мне. Меня сразу посадят, два убийства, большой срок, хотя плевать. Все равно к чему такая жизнь, когда никому не нужна. А у него же есть жена… Как я могла забыть. Часто он ей изменяет? Я старалась гнать от себя эти мысли, не хотела думать о том, что у него есть другая женщина, вообще не хотела думать, что в его постели много других женщин и что ему с ними хорошо. Хотя я давно не маленькая девочка и должна все знать и понимать, это жизнь, по-другому никак.

— Точно? — он усмехнулся и подошел ко мне вплотную.

От его взгляда, хищного и такого голодного, мурашки пошли по коже. Я вздрогнула, когда руки Алана коснулись моих плеч.

— Когда я вернусь, продолжим.

Он взял меня за подбородок и посмотрел в глаза. Мне почему-то так захотелось его поцеловать, обвить руками его шею, прижаться к его груди и забыться, как маленькой девочке все ему рассказать, про маму, про отчима, про Максима, про все обиды. Но я знала, что нельзя, я для него обычная подстилка, мои проблемы ему совсем неинтересны. Нельзя, молчи Алина, молчи…

— Продолжим? Я не слышу ответа, — двумя пальцами он сильно сжал мой подбородок.

— Продолжим, если ты захочешь.

Гаспаров коснулся губами моих губ.

— Я уже хочу девочка, но мне надо ехать, просто потерпи и будь послушной.

Девочка… С его уст это звучало по-особенному. Так страстно и в то же время нежно, я непроизвольно потянулась к его руке и мягко провела по ней.

— Я тоже хочу, очень хочу, — абсолютно честно ответила я, смотря на него.

Твою же мать, какой же он красивый, сильный, настоящий… Как же повезло его жене… Очень повезло, даже не передать словами как…

* * *

АЛАН

Я спускаюсь вниз, мои ребята уже там. Все знают про случившееся, этому сучонку удалось сбежать, а он не так прост, как оказался и в дом мой не случайно влез. Надеюсь, Алина в этом не замешана… Алина… Какой у нее взгляд, впервые за долгое время у меня что-то кольнуло, что-то по-настоящему зацепило к женщине. Я касался ее кожи и ощущал, насколько сильно хочу ее вновь и вновь, словно одержимый ей, вдыхал ее аромат и заводился все сильнее. Даже то что по моим предположениям, она дочь моего врага, совсем не смущало меня. Я старался не думать об этом, не хотел, я хотел думать лишь о ней, о ее податливом теле. Игра это или нечто большее, я не знал, я знал другое, она что-то сумела разбудить, что-то спящее, давно забытое мной, но она сумела, не только тем, что сосала и раздвигала ноги, а тем, что в ней было что-то такое, что и во мне. Жестокость? Цинизм? Я не знал, я просто видел ее глаза и растворялся в них, хотя знал, это просто хороший секс, только почему после него, хотелось касаться и обнимать ее, ответа на этот вопрос не было. Давно у меня такого не было, да и если честно ни с кем кроме Наташи, но ее уже давно не было в моей жизни, много, много лет…

* * *

— Ты уверен, что пойдешь один? — Кирилл, один из братвы, оперся на мою машину.

— Там Аня, — я закурил и посмотрел на свои окна, в них горел свет.

— Кто у тебя дома?

Я затянулся дымом и посмотрел на давнего приятеля.

— Долго рассказывать.

— Странно, чтобы ты оставил так у себя дома, — усмехнулся Кирилл. — Что-то серьезное?

Я пожал плечами. Серьезное? Я сам не знал. Самым серьезным сейчас для меня было вытащить Аню и найти этого пуделя, я с него за нее точно шкуру спущу.

— Поехали.

Я отбросил сигарету и сел в машину.

— Брат, осторожнее, прошу, — Кирюха склонился к машине. — Мы будем рядом.

Я кивнул и резко дал по газам, рядом не рядом, а если на судьбе что-то написано, сложно избежать этого. Анару не помогли ни бронированная машина, ничего, ни охрана… Я яростнее вжал ногой в педаль. Аню я не отдам, я не позволю ее тронуть, она — все, что у меня осталось, единственный человек которого я люблю, единственный кто мне нужен по-настоящему. Я не знаю, сумею ли я когда-нибудь рассказать ей правду, но знаю, что я не смогу без нее. Для меня она все, она моя дочь…

* * *

АЛИНА

Я смотрела в окно, подъехало очень много машин, у него столько охраны. Интересно, он правду говорил, что людская жизнь для ничего не значит? Наверное, правду, это так… Такие привыкли убивать, хотя, чего я рассуждаю, я сама не лучше. Я сама убийца. Я закуриваю и сажусь на подоконник. Его машина первой срывается с места и внутри меня что-то екает, а что, если с ним что-то случится. Что если он не вернется? Я вздрагиваю. Странное ощущение, когда ты едва знаешь человека, нот переживаешь за него. Раньше я переживала за Тима, а вот он не переживал за меня никогда, ему просто было все равно. Грустно? Может, и было бы, если бы не Гаспаров.

Слезаю с подоконника и бесцельно брожу по квартире, она роскошная, вся до мельчайших деталей. Джакузи, в ванной одни мужские гели да парфюмы, то, что здесь живет женщина совсем не похоже. Может это особенная квартира, для шлюх? Я достаю вновь сигареты и опираюсь на длинный подоконник. Смотрю в окно, не знаю, что выражает мой взгляд, но почему-то мне кажется, что он пустой. Мне не хочется ничего, только ощутить его руки на своих плечах. Хочется прижаться к нему. Что это со мной? Только то что меня долго не ласкали, долгое ощущение, что я не нужна? Что я столько времени провела с тряпкой? Я не знала ответа на этот вопрос, но знала, что очень хочу оказаться сейчас с ним и знала, что боюсь, что боюсь то что он может не вернуться и самое страшное, то что дело не в том, что он привязал меня сексом, в глубине души я сама себе боялась признаться, что не хочу уходить, что хочу остаться, хочу быть нужной, хочу быть с ним, но знаю, это просто невозможно… Он никогда меня не оставит рядом с собой, ни за что.

* * *

АЛАН

Встречу, этот ублюдок назначил мне на пустыре. Подъезжая к нему, я уже заранее знал, что парни неподалеку, но мне почему-то в этот момент был никто не нужен, я знал, что придет не этот сбежавший сученок, а кто-то другой. Кто умнее и сильнее его. Заглушив машину, я закурил. Время назло тянулось так медленно, в голову лезли разные мысли, но я тут же гнал их от себя. Паника была, не нужна, ни к чему, она плохой советчик. Я по молодости был очень взрывным, но потом это ушло, стало все по-другому. С годами ты многое понимаешь и осознаешь, то чего не мог понять раньше, в том числе и сколько стоит человеческая жизнь. Она не стоит ничего в наше время и те, кто яростно цепляются за нее, боятся потерять и всю жизнь забиваются в щели, они ее тупо пробегают, на одном дыхании. Жить и бояться всего удел уродов, тех, кто всю жизнь на коленях, те, кто живут в тени, а я всегда был на виду. Я не боялся ни за что и ни за кого, кроме нее, кроме Ани. Не представлял, как когда-то смогу выдать ее замуж и вообще, что кто-то ее тронет, поэтому был порвать любого подошедшего к ней. Аня… В ней мало что было от Наташи, та была другая. Тихая, спокойная, а Аня скорее пошла в меня. Брат любил ее и считал своей дочерью, как и она до сих пор считает его родным отцом.

Телефон завибрировал на подставке, оторвав меня от моих мыслей. Я достал ствол и засунул за пазуху, внимательно при этом прочитав сообщение.

— Выходи, надеюсь, ты один, иначе пожалеешь.

Я усмехнулся, отчаянный поступок для тех, кто меня хорошо знает и глупый для тех, кто плохо, ну что ж. Поиграем в его игру, хотя я любил свои игры, но тот, кто все это затеял, имел у себя на руках самый главный для меня козырь-Аню. Я вышел из машины и толкнул дверь. Зябко поежился от ночной прохлады, ни души, но этому ублюдку убивать меня не выгодно.

— Ты привез деньги?

Я резко обернулся, надо же этот сучонок, окровавленный, но держит ствол. Дикая ярость разлилась по моим венам, за дочь и за Алину. Как она вообще могла с таким, как он в постель лечь? Он же даже не мужик, чмо… Один мой удар и его не будет, как ему удалось вырубить двух охранников?

— Мы про деньги не разговаривали чепушило. Где Аня? Если решил меня напугать своим водяным пистолетиком, то ты крупно пожалеешь. Выбирай, мне тебе колени прострелить или собакам скормить.

Я не обращая внимания на ствол в его руках, двинулся на него, урод начал отступать, конечно, кишка же тонка, но тут явно что-то не так, он сам выбраться не мог, слишком труслив и глуп.

— Стой на месте, где стоишь.

— Знакомый до боли голос заставил меня обернуться, я бы пережил и перенес многое, но… Я смотрел на хрупкую фигурку, на завязанный белокурый хвост, в ее большие глаза. Смотрел и просто не мог поверить, позади меня со стволом в руках, стояла целая и невредимая, моя Аня…

— Здравствуй, дядя. Спасибо что приехал, — ее глаза прищурились…

Я сделал шаг вперед, с трудом осознавая и только сейчас понимая, что происходит, кто помог ему выбраться.

— Стой, где стоишь, — Аня крепче сжала ствол в руках. — Иначе я выстрелю.

Я молча смотрел на нее, я готов бы отсидеть еще пару сроков, хоть что, только бы не видеть и не понимать, что на меня направляет пистолет, самый дорогой и близкий мне человек на свете… Моя дочь…

 

ГЛАВА 13

АЛАН

Я не в силах в это поверить, просто стою и смотрю на нее. Аня… Анька… Как же я тебя недооценил, как ты могла… Молча смотрю, руки Ани дрожат, знаю, что не выстрелит, во всяком случае, не хочу в это верить, что сможет.

— Аня, что ты делаешь. Опусти ствол.

Аня отступает на шаг.

— Не подходи. Я выстрелю, можешь не сомневаться. Я не дам тебе распоряжаться своей жизнью. Понял? Гони деньги и все. Забудь про меня. Ты мне не отец. Никто, понял?

Я сжимаю руку в кулак, я не могу в это поверить, я даже не хочу в это верить в то что она на это способна, ее слова режут по сердцу без ножа. Я даже раньше не представлял, что можно испытывать такую боль. Что можно так чувствовать, как яростно стучит сердце. Что же ты творишь Анька…

— Отдай мне пистолет, Аня, — ротягиваю руку. — Сядь в машину, мы дома поговорим, я…

Внезапный выстрел словно приводит меня в чувства. Я пошатываюсь и хватаюсь за плечо, тут же бегут мои ребята. Аня роняет ствол на пол, а я машу Кирюхе чтобы ее не трогали, бросаюсь к дочери и хватаю ее за плечи.

— Как ты могла, дура? Как?

Трясу ее изо всех сил, по щекам Ани текут слезы.

— Я тебя ненавижу, — шипит она. — Ты мне никто. Вечно все запрещаешь. Я все равно сбегу.

Я замахиваюсь на нее, она тут же в ужасе зажмуривается, а я опускаю руку. Я не могу ее ударить, не могу, хотя хочется дать ей так чтобы привести ее глупые мозги в чувства…

* * *

Спустя два часа сидим с Кирюхой в баре, плечо перевязано, зацепила она ерунду…

— Ты как? — он хмуро смотрит на меня.

— Нормально. Где этот ублюдок?

— В подвале.

Я наливаю себе виски и смотрю в окно, меня пыталась убить собственная дочь, самый дорогой человек на свете.

— Ты ей расскажешь?

— Не сейчас, — я закуриваю и отпиваю еще.

Как только она могла вытащить этого ублюдка и повестись на его слова… Свободы захотела, я же ее во всем ограничиваю.

— Я хочу пойти к нему, — встаю и направляюсь на улицу.

— Зверь, — Кирюха вскакивает с места и бросается ко мне. — Ты его просто убьешь. Тебе лучше с ней поговорить.

— Сам разберусь, — рычу я и отодвигаю в сторону Кирюху.

Подхожу за угол и решительно спускаюсь вниз, внутри все переворачивается, этот уштырок собирался сбежать с моей дочерью. Мало ему было Алины… Алина… Ловлю себя на мысли, что сейчас так хочется к ней, к ее теплому телу. Любоваться ее огромными глазами, зарываться в черные, как смоль волосы. Хочу ее сегодня мучать до утра, забыться с ней и не думать ни о чем, только быть рядом с ней. Толкаю ногой дверь и вхожу в сырое полутемное помещение. Этот урод сидит привязанный к стулу. Смотрю на него и ощущаю дикую злость, как внутри все закипает, сейчас он мне за все ответит. Узнает, что такое настоящий зверь, что живет во мне, когда разбудить мою ярость. Машу парням, чтобы они вышли, оставив нас. Мы остаемся наедине, ублюдок едва дышит, его накрывает волна страха, а мне словно зверю, нравится упиваться его страхом. Подхожу ближе, смотрю на него в упор, интересно он еще не обмочился? Тяжело дышит, каждой клеточкой тела ощущаю его страх.

— Не обоссался, сука?

Он смотрит на меня, как жертва на палача, но в этот момент мне плевать, даже плевать на то, что Аня его сама освободила, меня словно накрывает. С ноги бью по стулу, он падает вместе с ним, я развязываю его и начинаю бить, бью головой об пол, бью ногами. В глазах темнеет, но я его не слушаю, просто яростно пинаю, поднимаю за загривок и бью об бетон. В голове смешивается все, то, как он оставил Алину, то, как хотел сбежать с моей дочерью. Останавливаюсь лишь только тогда, когда меня начинают оттаскивать, словно в тумане вижу Кирюху и потом перевожу взгляд на пол. Под ублюдком растекается лужа крови, без слов понятно то что он мертв. Жалею ли я? Ни капли… Возможно я правда привык убивать… Но сейчас я даже не думаю об этом, я конечно не Бог, но эта мразь не заслужила жизни, такие как он ее просто недостойны. Знаю, что не мне судить, но одним ублюдком стало меньше…

Закуриваю и выхожу на улицу.

— Ты его убил. Тебе энергию девать некуда?

Смотрю косо на Кирюха.

— Я за дочь любого порву, ты это прекрасно знаешь.

Кирюха тоже достает сигареты.

— Как он вообще оказался в твоем доме?

Я недовольно морщусь.

— Долгая история.

Кирюха понимающе кивает, он не будет задавать лишних вопросов, и за это я ценю его.

— Что с Аней делать будешь?

— Пока не решил, — пожимаю плечами я. — Скорее всего, отправлю ее за границу.

— А сам мстить за Майкла?

Я молчу, по нашим законам я сам не должен это делать, но сейчас мне на это плевать, я хорошо знаю, что человек, который разрушил всю мою семью, также лишил жизни моего друга и пока он жив, я не остановлюсь, никогда, ни за что…

* * *

АЛИНА

Я, не знаю, сколько времени прошло, я даже сама не поняла, как уснула, проснулась я от шагов. Тут же вскочила и заспешила в коридор, там стоял Алан. Его белая рубашка была в крови, а от него исходил сильный запах спиртного.

Я во все глаза смотрела на него.

— Ты ранен?

— Все в порядке, — процедил он сквозь зубы и отодвинув меня, направился в сторону кухни.

Я пошла за ним и, встав в проеме, наблюдала за тем, как он наливает себе виски. Однозначно что-то случилось…

Гаспаров в полнейшем молчании налил напиток и, словно не замечая, принялся его пить, смотря в окно. Я не знала, напомнить ли о своем присутствии или же наоборот просто ретироваться, оставаясь незамеченной, чтобы не попасть под горячую руку. Честно, мне хотелось больше первого варианта и вообще хотелось подойти и обнять его, прижаться к нему, обвить его шею руками, но он не замечал меня, просто стоял и думал о своем. Лучше уйти, я ему никто, чтобы к нему лезть в душу, да и он не позволит… Осторожно поворачиваюсь и иду в сторону спальни, уже почти подхожу, как слышу властное, заставляющее вздрогнуть: Стой.

Я замираю и медленно оборачиваюсь, он смотрит на меня.

— Не буду тебе врать, твоего любимого больше нет. Он хотел сбежать с моей племянницей, я такого не прощаю. Так что не обессудь.

Я молчу, внутри что-то екает, скорее жалость, чем какие-то чувства. Да и какие могут быть чувства…

Тим убил во мне давно все, все чувства, всю любовь, а возможно ее никогда и не было, была привычка, чувство привязанности, которое так мешало мне уйти. Чувство страха, что мне давно не двадцать, и я боюсь остаться одна.

— Если захочешь убить меня, я пойму, — он так спокойно и невозмутимо смотрит на меня.

Я опираюсь о стену, мне совсем нечего ему сказать, у меня даже слез нет, наверное, после того, как Тим сбежал словно трус, бросив меня, это стало и последней каплей, наполнявшей сосуд. Я растеряла к нему все, и сейчас кроме жалости в моем сердце больше не было ничего.

— Что ты молчишь? — Зверь налил себе еще. — Ты совсем не жалеешь о любимом?

— Нет, — абсолютно равнодушно ответила я. — Чувство жалости, что он человек и не более того.

Он поднял на меня свой холодный демонический взгляд и отпил коричневую жидкость.

— Виски будешь?

Я машинально кивнула и медленно пошла в его сторону, подойдя ближе, все также встала у стены, я словно боялась сама подходить, вроде давно не девчонка, а, с ним терялась, вела себя словно малолетка.

Гаспаров протянул мне виски, и я дрожащей рукой отпила глоток. Почему-то становилось все труднее дышать, я сама не знала, что со мной происходит, он убил Тима, а я смотрю на его рану, и внутри все переворачивается, вижу, что рана не глубокая, но ему больно, он морщится…

— Ты хочешь уйти, Алина? — внезапно спрашивает он и поставив стакан на стол, подходит ко мне ближе.

Я теряюсь, крепче сжимаю прозрачный стакан в руке, еще секунда и он просто разлетится, Гаспаров забирает его и ставит рядом со своим. Смотрит на меня, прямо в глаза. Какое у него мужественное красивое лицо, я вглядываюсь в него и понимаю, что его жена самая счастливая женщина на свете, несмотря на то, что он трахает, кого хочет, он с ней…

— Ты мне на вопрос ответишь? — он приближается и встает ко мне вплотную так, что я почти впечатываюсь в стену.

Судорожно пытаюсь соображать, мне 29 лет, я далеко не глупая, но рядом с ним все как-то замирает, мне как будто 17 и, черт возьми, я об этом не жалею. Внутри все пылает, вспоминая его ласки, даже здравый смысл, что он убил Тима, не может привести меня в чувства, он словно гипнотизер.

Проводит большим пальцем по моим губам, не сводит с меня своего взгляда, а я слышу бешеный стук своего сердца, с ужасом понимаю, что между ног становится так мокро, мне сносит с ним крышу и это меня пугает, у меня никогда такого не было.

Его палец скользит по моим губам, я провожу по нему языком, сильные руки прижимают меня к горячему мускулистому телу. Твою же мать, как хорошо…

— Отвечай, сучка, — Гаспаров закусывает мою мочку уха.

До боли, но это сладкая дикая боль, та боль, которая разливается по венам сладкой истомой, та жесткая страстная боль, которую я была столько лет лишена, та которую я желаю каждой девушке.

— Нет, — шепчу я. — Не хочу.

Гаспаров берет меня за подбородок, продолжает смотреть в глаза, его глаза почему-то пылают гневом, я словно читаю по ним, как он злится, в какой он ярости…

— А что ты хочешь, девочка, расскажешь мне?

Его горячие губы впиваются мне в шею, я с готовностью запрокидываю голову, подставляя шею под его обжигающие кожу поцелуи. Меня вновь накрывает, хочу отдаться ему прямо тут у стены и плевать на все, хочу…

— Что ты хочешь сучка? — в перерывах между поцелуями рычит Гаспаров.

— Хочу, чтобы трахнул меня здесь и сейчас, — почти умоляю его я.

Может, потом пожалею о своих словах, но только не сейчас, если он сейчас прекратит терзать мое тело и выпустит из своих рук, я просто не выдержу, я никогда в жизни так не хотела ни одного мужчину и чувствую, что уже не смогу захотеть…

 

ГЛАВА 14

АЛАН

Я действительно сейчас напоминаю дикого зверя. Хочу ее так, что темнеет в глазах, знаю, что очень груб с ней, но знаю, что ей, как и мне не нужна вся эта дурацкая нежность, она и без моих слов знает, что даже если захочет уйти, то я ее не отпущу. Я просто так спросил, ей ничего не надо объяснять, она очень умная девочка. Умная, страстная и узкая… Вся горит в моих руках, терзаю нежную кожу на шее, обвожу контуры языком и зажимаю зубами оставляя свои следы, следы зверя. Дикие страстные следы, что она моя самка, моя женщина, моя…

Резко отрываюсь от нее и не дав ей опомниться, разворачиваю к себе. Хочет, чтобы я ее трахнул, если бы только она знала, как я хочу ее.

— Ты сладкая очень, — стягиваю ее густые волосы в кулак и жадно впиваюсь губами в затылок.

Другой рукой стаскиваю платье, ей ни к чему эти тряпки, хочу видеть ее голую, хочу трахать ее каждую минуту. Дико хочу, так хочу что сам себя не узнаю. Отрываюсь губами от ее кожи и смотрю, как платье с шуршанием опускается к ее стройным ножкам, заставляю ее перешагнуть через него и резко разрываю на ней трусики. Она охает, но я прижимаю ее своим телом к стене, не давая даже пошевелиться, опускаю пальцы между ее ног, ощущая, какая она влажная. Вся течет… В глазах темнеет от изнывающего желания, девочка меня хочет, намокла сразу же, как только я коснулся ее, в этом я не сомневался. Трахну ее прямо у этой стены, прямо здесь и сейчас. Не смогу остановиться, даже в спальню переместиться, член давно стоит колом и требует ворваться в нее, ощутить ее тепло, как внутри нее хорошо и узко. Ласкаю ее пальцами, хочу, чтобы кричала, вставляю один и проталкиваю внутрь тут же второй, она дергается, а яростно трахаю ее, девчонка вся дрожит, ее ноги разъезжаются от моих ласок. Девочка… Как же ты хороша…

— Алан.

Впервые называет меня по имени, чертова сука сводит меня с ума, расстегиваю брюки, резко прогибаю ее, ставлю колено в локтевую позу и одним толчком заполняю ее всю. Алина цепляется за стену, кричит, а я закрываю глаза и вдалбливаюсь в нее сильнее. Она томно страстно дышит, крик вновь вырывается с ее горла, как мне нравится, когда она кричит. Моя сука…

— Ты сводишь меня с ума, — абсолютно искренне произношу я.

Точнее не произношу, а хриплю, как зверь, спарившийся со своей самкой, как тот, кто готов растерзать ее, забрать у нее все силы, всю волю, сломать, но сделать своей. Ее киска сжимается, она вот-вот кончит, но мне рано, я хочу иметь ее долго, надрывно, страстно… Резко выхожу из нее, не давая девочке кончить. Алина разочарованно вздыхает, тяжело дышит, а я хочу мучить ее, разворачиваю к себе и стащив с себя брюки, приподнимаю ее на весу, так что, а спиной упирается в стену, обхватывает меня ногами и продолжает тяжело дышать. На ее лбу выступает испарина, я действительно теряю рассудок от ее горячего дыхания, от того, как она облизывает губы.

— Алан.

Мое имя вновь вырывается с ее пухлых губок.

— Да девочка моя. Потерпи. Я знаю, что ты хочешь кончить, но ты сделаешь это, когда решу я.

Она закусывает губы, а я обрушаю свой рот на них, закусываю, как голодный зверь, больше кусаю, чем целую, но ей нравится твою мать, очень нравится… Приподнимаю еще выше за округлые ягодицы и вновь заполняю ее собой, ощущаю ее ноготки на своей спине через рубашку, слегка задевает плечо, но мне плевать, я сейчас думаю лишь о том, как меня всего распирает от дикой страсти, как все сильнее и сильнее трахаю, как знаю, что буду трахать всю ночь…

* * *

АЛИНА

Я не знаю, сколько продолжалась эта сладкая пытка, я словно сошла с ума, мы оба сошли с ума. Как звери, яростно бросаясь друг на друга. Мне казалось, что я потеряла счет времени, я не знаю, сколько он трахал меня, минуты, часы, все потерялось, счет времени сбился… Очнулась я лишь в душе, Алан стоял, держа меня за талию, на нас стекала прохладная вода.

— Какая же ты, — хрипло произнес он и жадно впился губами в мои.

Я не могла его отпустить, обвивала его шею руками, зарывалась в его волосы, с дикой изнуряющей страстью подставляла свое тело под его горячие поцелуи, ощущала сильные грубые пальцы на своих сосках. Меня уносило, словно из полымя кидали в ледяную воду, я даже стоять не могла нормально, судорожно цеплялась за него и молила об одном, чтобы это не закончилось. Вода стекала по нашим разгоряченным телам, я ласкала его губы своими губами, ощущала под руками мускулистую грудь, какой же он… О таком можно мечтать… Внезапно Гаспаров оторвался от меня и взяв мои руки, завелх их на д моей головой, вновь его пронизывающий насквозь взгляд, мое тело требовало еще, я хотела кончить, как только я уже была готова, он не давал мне, он сам решал, когда я вся потеку, хотя я уже давно вся была мокрая и хотела только одного, ощутить его член внутри себя вновь, хотела опять эту сладкую, дикую, пытку.

— Хочешь, чтобы я опять тебя трахал? — смотрит на меня, как на добычу. — Хочешь детка?

Он и без слов все знает, но мучает меня. Очень хочу, твою мать, я готова его умолять, чтобы трахнул меня, забыв о гордости и обо всем на свете.

Гаспаров прекрасно зная, какое влияние оказывает на меня, яростно терзал зубами мои соски, а я чувствовала, что сейчас упаду в обморок, я больше не могла, дернулась, пытаясь вырваться, но мои попытки не завенчались успехом. Оторвавшись от моей груди, он лишь усмехнулся.

— Не пытайся, девочка. Я решу, когда ты кончишь, так же, как и все, решать буду я, а ты будешь послушной, поняла меня?

Я сжимаю до крови губы, он ломает меня, ломает, ему нравится подчинять себе, но, черт возьми, сейчас и это нравится мне, я согласна на любые условия, только бы ощутить его внутри себя, я хочу чувствовать его, хочу слушаться его…

— Ты поняла, девочка? — еще сильнее сжимает запястья.

Ломает… Ну и пусть…

— Поняла.

Гаспаров ухмыляется, скорее это не ухмылка, а звериный оскал, он действительно зверь, а я его добыча или пешка на его шахматной доске. Закидывает мои ноги себе за спину, подхватывает меня под ягодицы и врывается в меня. Я судорожно хватаюсь за его плечи, закрываю глаза, понимаю, что сейчас заору в голос, у меня все теряется, как же хорошо, как хорошо…

— Давай, сучка, покричи для меня. Давай, Алина.

Я понимаю, что я обезоружена полностью под ним, что не могу, я сама хочу кричать в голос, царапаю его спину и кричу. Сама себя не узнаю, я никогда не была такой развратной, но после встречи с ним все поменялось, все навсегда, я уже никогда не стану прежней, я хорошо знаю это я полностью в его власти и хочу принадлежать ему, только ему одному и больше никому…

* * *

АЛАН

Она лежит на моей груди, в моих руках стакан с виски. Я не знаю, как все это объяснить, раньше бы я сам себе не поверил, что такое вообще может быть, но сейчас я осознаю, что это все наяву. В моей жизни было очень много женщин, но… Такого я не испытывал давно, а может не хотел признаваться себе, вообще никогда. Наташа была другой, скромная, она к сексу относилась как к обязательству, здесь же все было по-другому. Секс нравился ей, как и мне. Странно, почему я сравнил ее с Наташей… Я ни с одной не сравнивал ее, ту которую так сильно любил… Кошу взгляд в ее сторону, она сопит на моей груди, как ребенок. Смотрю на длинные черные ресницы, на рассыпавшиеся по моей груди волосы, на ее губы, осторожно притягиваю ее к себе и внезапно, сам от себя не ожидая, тянусь к ее губам. Трахаться это одно, а хотеть поцеловать совсем другое, вовремя останавливаюсь и злюсь на себя. Мне почти 36, мне все это не надо, я наиграюсь, и все закончится, мне не нужен никто, я привык быть зверем одиночкой, таким и сдохну, а она… Она… Даже не хочу думать сейчас о ее дальнейшей судьбе, знаю только одно, я хочу, чтобы сейчас в этот момент, она была со мной. Крепче сжимаю ее в своих объятьях и закрываю глаза, не хочу отпускать от себя, никуда, но знаю, что нужно… Не верю я во все эти чувства, когда был пацаном уже сильно обжегся один раз и второй раз так не хочу.

— Алан.

Распахиваю глаза и смотрю на нее, улыбается во сне, произносит мое имя, спит… Улыбаюсь, если честно впервые за долгие годы искренне, столько пережила, такая сильная, а на самом деле еще такая девчонка, слабая и хрупкая которой нужно сильное мужское плечо, который нужен тот кто покажет ей, что несмотря ни на что, она девчонка, все еще маленькая и глупая, моя… Вновь злюсь на себя, да — моя, но толку-то. Все Гаспаров спи, оставь этот детский сад, зарываюсь в ее волосы и закрываю глаза, давно я так не спал, не спал с той, которую не просто хотелось оттрахать, а с той ту которую хотелось касаться, целовать, с той, которая зацепила так, как не сумела ни одна за столько лет…Только она, эта девчонка… Моя…

 

ГЛАВА 15

АЛИНА

Я открыла глаза и повернула голову в бок, он еще спал. Такой мужественный красивый, непроизвольно потянулась к его щеке, как он тут же распахнул глаза. Перехватил мое запястье.

— Не люблю, когда меня трогают за лицо.

Я машинально кивнула и тут же оказалась под ним, он во все глаза смотрел на меня, откинул одеяло и разглядывал меня так, словно я была, картина.

— Поедешь со мной, надо решить кое-какие дела.

— Поеду.

— Вот, и умничка, — его губы накрыли меня, жаркий поцелуй вновь заставил тело выгибаться ему навстречу.

Я поймала себя на мысли, что очень хочу, чтобы он отодрал меня вновь. Алан же неторопливо ласкал мои губы языком, проводил то по верхней, то по нижней, сильные мужские руки уже сжали мою грудь.

Я только ахнула от восторга и закрыла глаза.

— Открой глаза, я хочу видеть, как тебе хорошо, Алина, — хрипло произнес Зверь.

Я широко распахнула глаза и тут же ощутила его в себе, без лишних прелюдий, ласок. Просто так сильно он ворвался в мое тело, не спрашивая, не давая мне даже вскрикнуть, властно накрывая мои губы своими губами. Не давая никакой власти над собой, наоборот распиная меня, заставляя дрожать каждой клеточкой тела и страстно выкрикивать свое имя.

— Кричи, сучка.

Его движения становились все резче, все жестче, глубокие яростные толчки пронзали меня насквозь. Я закричала, как и ночью, также дико, как дикая кошка, лишь сейчас обретшая хозяина и ставшая ручной. До него я никогда не могла подумать, что буду так течь, что буду так сходить с ума. Я была на грани, на грани дикого бурного оргазма и понимала, что я больше не могу, я полностью принадлежу ему.

Гаспаров вновь беря верх надо мной, резко вышел из меня и, развернув, поставил на колени, прогнул вперед и яростно вошел в меня. Я уже готовая к крику, принявшая в себя его горячий член, едва не зарыдала, он вновь вышел из меня. Я закусила губу. Вот же сука…

— Ну что, детка? Почему ты молчишь?

Я сжимала губы до крови, нет ни за что не стану его умолять, едва вырвалась из его рук и, перевернувшись, уставилась ему прямо в глаза.

— Мне нечего сказать.

Глаза Гаспарова сверкнули, он явно не это ожидал от меня услышать. Я попыталась встать с постели, но он схватил меня, сгреб в охапку.

— Ты будешь меня умолять, — прошипел он. — Поняла?

Я сузила глаза, ну уж нет, это переходит все рамки дозволенного, я не игрушка и не дам ему с собой так обращаться, да, меня, безусловно, тянет к нему, но в вещь я себя превращать не дам.

— Нет. Не буду. Не надейся. Вчера не считается.

Я прикусила язык, в его глазах разгорелся огонь. Его очень разозлили мои слова.

— Уверена?

— Уверена, — уже как-то менее увереннее произнесла я.

Он ухмыльнулся и, встав, швырнул мне платье.

— Одевайся, скоро едем. Посмотрим позже мне на твою уверенность. Пока мне не до тебя, но позже обещаю, ты пожалеешь об этих словах, Алина, поняла?

Я молча отвернулась, конечно, пожалею, он будет ломать меня. Сильно ломать и я это хорошо знаю.

* * *

Кофе я пила одна, он безостановочно матерился и с кем-то постоянно разговаривал по телефону, я же смотрела в окно. Что дальше? Потрахает меня и выбросит? Куда я пойду? Кому я нужна? Клуб, все, погрязло в долгах, я еще и грохнула своих кредиторов, Тим мертв. А что ждет меня? Решетка и небо в клеточку? Скорее всего, так… Матери, я не нужна и никогда не была нужна, интересно, как она вообще… Все также и живет с этим уродом? Светка уже врослая, уже скоро школу закончит. Интересно, а бабушку они вспоминают? Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Лучше бы тогда она купила игналятор, а не это гребаное платье мне. Бабуля… Как же я ее любила, единственный человек, кто по-настоящему любил и меня. Ком в горле нарастал все сильнее, внезапно стало так жалко себя, я же нафиг никому не нужна. Отставила чашку в сторону, и встала, решительно направилась в ванную, нужно держать себя в руках, никаких истерик, я не имею права расклеиваться, я сильная. Держись Алина, прекрати ныть, что ты удумала ныть еще…

Гаспаров, как раз заворачивал на кухню, мы столкнулись с ним в дверном проеме, он все еще говорил по телефону. Посмотрел мне в глаза, что — то буркнул: Перезвоню.

Я попыталась обойти его, но он схватил за руку, до боли сжал запястье.

— Что случилось? — жестко спросил он, смотря мне прямо в глаза.

Я проглотила ком, нет ни за что ему не скажу про бабушку. Да вообще, какая ему нахрен разница, я для него обычная подстилка.

— Алина.

Властный голос, сжал руку еще больнее, не скажу ему…

— Ничего, — равнодушно ответила я.

— Ты плакала, у тебя глаза на мокром месте. Что случилось? — повысил голос он.

Я вздохнула, ему-то какая разница, что случилось. Ему этого не понять боль моих чувств и воспоминаний.

— Правда ничего, я не плакала. Можешь меня отпустить?

Алан прищурил глаза, но руку не выпустил.

— Нет. Не могу. Пока не расскажешь.

Я закусила губу.

— Все хорошо, правда.

— Не по любимому плачешь?

Какая-то непонятная злость, гнев захлестнули меня, я сама не понимала, почему я так разозлилась.

— А даже если и по нему, тебе-то какая разница?

В этот момент я закрыла глаза, Гаспаров выпустил мою руку и рядом со мной ударил в стену кулаком так, что я едва не вздрогнула.

— Сука.

Я открыла глаза, слушая удаляющиеся шаги, походу ему была разница, он был собственником и хотел, чтобы был он, больше никого… Интересно, сколько это еще продлится?

* * *

АЛАН

В машине смотрю на нее, она даже не смотрит в мою сторону. О любимом заплакала, надо же… Ночью, когда стонала подо мной, о нем не думала, а с утра зарыдала. Сука, все они суки. Ощущаю, как ярость заливает вены, внутри все пульсирует, резко срываюсь с места. Баб никогда не бил, поэтому и ударил в стену, но то, что она плачет по этому ублюдку невыносимо для меня. Кошу взгляд в ее сторону, даже не смотрит на меня. Кнечно думает о нем, хочется остановить машину, схватить ее, переплести пальцы, прижать ее, схватить, до дрожи по коже не отпускать. Сука… Какая она красивая, но не только этим она меня зацепила. Что-то в ней есть такое. Прибавляю скорость, ни за что ни коснусь ее, не смогу, пусть думает о своем козле, кто она мне вообще такая… Она внезапно припадает к окну и внезапно поворачивается ко мне, взгляд безумный.

— Прошу останови машину, прошу, тормози.

Я сам не понимаю, зачем торможу, она открывает дверь и выбегает на улицу, я в ту же секунду выбегаю за ней, у тротуара сидит какая-то бомжиха в лохмотьях, не старая, но по виду совсем опустившаяся.

— Мама. Мама, вставай.

Я во все глаза смотрю на то, как она пытается ее поднять. Мама? Это ее мать? Внезапно что-то колит в груди, я вижу, как по щекам Алины текут слезы.

— Мама, ты меня слышишь? Вставай это я, Алина, твоя дочь.

Делаю шаг и останавливаюсь, почему-то в этот момент она становится еще роднее, еще ближе. Почему-то хочется сейчас подойти и прижать ее к себе.

Подхожу к ним и резко поднимаю женщину с тротуара, от нее несет, словно из мусорки, но на удивление она трезвая.

— Алиночка, — шепчет она. — Алиночка прости меня. Я так перед тобой виновата. Это твой муж, да?

В этот момент наши взгляды с Алиной встречаются, она так смотрит, я не могу передать словами ее взгляд, внутри меня все переворачивается.

— Да, я ее муж, — за нее отвечаю я.

Алина отходит назад, а я хватаю ее за руку и прижимаю к себе. Сам не знаю, зачем я это сказал, но, когда говорил, не думал и что самое важное сейчас об этом не жалею. Почему-то только сейчас понимаю, что плакала она не из-за этого ублюдка, совсем не из-за него, а о другом, возможно о том чего я не знаю, возможно, о том, что мне еще предстоит узнать и черт возьми я хочу знать о ней все, я хочу ее не просто трахать, я хочу ее вот так сейчас прижимать и видя, как слезы текут по щекам, успокаивать и дать ей уверенность, что я рядом и больше никогда ничего плохого не будет. Она моя женщина и она за мной, она часть меня, значит все что происходит в ее жизни не чуждо мне. Твою же мать Гаспаров, она домушница, она… Я лишь крепче прижимаю ее к себе, мне невыносимо видеть, как ее глаза блестят. Я не хочу видеть ее слезы, я вообще не хочу, чтобы она плакала, я хочу другое и пытаюсь задавить это внутри, но ни хрена не получается. Я просто хочу видеть ее рядом… Безумно хочу, хочу так, как хотел когда-то быть с Наташей. Только сейчас все по-другому и меня это пугает, я хочу быть с ней еще больше чем когда-то с Наташей… Я сам себя не узнаю, но отпускать ее не хочу, никогда не опущу, просто не сейчас, да и, наверное, уже никогда…

 

ГЛАВА 16

АЛИНА

Я не могла описать словами всего того что творилось в моей душе, страх нарастал с каждой секундой. Мама… Вот эта опустившаяся женщина в непонятных шмотках, моя мать, некогда ухоженная красавица, которой вслед оборачивались мужчины. Что с ней стало? Она ни на что не реагировала, лишь только твердила доченька и безостановочно плакала.

Алан посадил ее в машину и принялся созваниваться с каким-то врачом, а я сев рядом с мамой, просто держала ее за руку. Как она очутилась на улице? Что случилось? На все эти ответы у меня не было вопросов. Потихоньку я начала приходить в себя только в больнице, когда к нам спешил немолодой врач в белом халате. Когда маму увели, Гаспаров подошел ко мне, я безучастно сидела на подлокотнике кресла и прокручивала в голове, как это все произошло.

— У нее едва не случился голодный обморок. Вы давно не общались? — он присел передо мной на корточки.

Я посмотрела на него и кивнула.

— Много лет, как отчим выгнал меня из дома, я сама не поняла, как узнала ее, словно какое-то чувство заставило меня посмотреть в окно.

Гаспаров встал и, сняв меня с подлокотника, прижал к себе. Лишь ощутив силу его мужских рук, я начала понемногу успокаиваться, положила голову ему на плечо.

— Все будет хорошо, — он провел рукой по моей спине. — Ты не одна, я с тобой.

Я молчала, я не одна… Да я с ним, я даже не могла поверить, что он назовется моим мужем. Зачем ему это? У него зазвонил телефон, он отстранился от меня и сердито уставился на дисплей.

— Я сейчас приду, жди меня здесь.

Я кивнула и села в кресло. В голове было столько мыслей. Где отчим, где Света? Что вообще произошло? Я потерла виски и закрыла глаза. Только бы с ней сейчас все было хорошо, только бы все было хорошо…

* * *

Я видела, что Алан чем-то недоволен, я не знала, кто ему позвонил, но была уверена, что не жена точно. Он говорил с врачами, не давая мне даже произнести ни слова, она не ела несколько дней и сейчас врачи капали ей глюкозу, чтобы восстановить организм. Меня пустили к ней не сразу, но когда я зашла в красивую хорошо обставленную палату, то едва не разрыдалась, мама выглядела такой слабой и истощенной.

— С тобой остаться? Держи себя в руках.

Я отрицательно покачала головой и повернулась ко мне, Гаспаров провел рукой по моей щеке.

— Я рядом, жду тебя за дверью.

После чего притянул к себе и коснулся губами моих губ, мне казалось, что меня ударило током, я не представляла, что уже будет со мной, если я не буду ощущать его поцелуи, ласки… Как я могла так быстро привязаться к нему, я тоже не знала. Когда за ним закрылась дверь, я медленно подошла к кровати, мам лежала под капельницей.

— Очень хреново выгляжу? — слабо спросила она и улыбнулась.

Я отрицательно помотала головой и села на стул, меня всю трясло.

— Врешь же. Знаю, что плохо выгляжу.

— Мама, как это произошло? — тихо спросила я.

Мама устало вздохнула.

— Светка кавалера привела, я стала не нужна со всеми своими советами. Юра спился. Я сама выпивала, но вовремя остановилась. Знаю, что ты меня не простишь, но…

Она замолчала, по ее щекам покатились слезы, я сама еле держалась чтобы не разрыдаться, я простила ее, давно простила в глубине души и увидев в каком она состоянии, сразу же забыла все свои обиды.

— Мам, я давно тебя простила, успокойся, — тихо произнесла я.

— Я сама себя не простила, — всхлипнула мама. — И не прощу. Как ты жила все это время, ты же не сразу встретила его?

Я закусила губу, лучше ей не знать, как я жила все это время, как мучалась и страдала, как просыпалась по ночам и рыдала от обиды, что у меня никого нет, что я вечно одна. Но ей я этого сейчас не могу рассказать, она итак очень слаба.

— Я все время все отдавала Свете, прости меня. Я не думала, что она так поступит.

Я молчала, ненависть к сводной сестре закипала все сильнее. Мразь, я этого так не оставлю. Это кем надо вырасти, чтобы вытолкать собственную мать из дома.

— Это мне в наказание за тебя, когда Юра выгнал тебя, я должна была вступиться, какая я после этого мать.

Я взяла маму за руку.

— Мама, забудь об этом, все хорошо, у меня прекрасно сложилась жизнь, — покривила я душой.

Я никогда не расскажу ей правды, сейчас она очень слаба для этого, да и сделанного уже не вернешь, мама поняла свою ошибку лишь только тогда, когда осталась на улице, так же, как когда-то и я…

* * *

АЛАН

Я сидел за дверью и смотрел в телефон, я ничего не знал о ее жизни, но я знал, что это мать, а это святое. Что у них произошло, и почему она оказалась на улице, я тоже не знал, но выясню это любой ценой, даже если она не захочет говорить. Мне она была не безразлична, я хотел знать о ней все и сам не понимал почему. Просто смотрел в ее глаза, касался ее кожи, и мне сносило крышу, как малолетнему пацану.

Дверь скрипнула, это вышла Алина. Глаза были на мокром месте, но держалась.

— Как она? Ее врач сказал, что все обследование в порядке, только нужно восстановить силы.

Я встал и обнял ее за плечи.

— Потихоньку.

Я внимательно смотрел на Алину, ну уж нет, просто так она не отделается, она не хочет мне ничего рассказывать.

— Как она оказалась на улице? — я взял девчонку за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Мы заберем ее уже через пару дней.

— Заберем куда? — ошарашенно спросила Алина.

— Домой.

— У нее нет дома, — Алина тут же прикусила язык, понимая, что сказала лишнее.

Я про себя усмехнулся, умею я хорошо разводить людей.

— Очень интересно. А почему?

Она молчала, а я притянул ее к себе.

— Алина, девочка. Моя. Если ты надеешься, что ты что-то скроешь, то у тебя это не получится.

Алина вздыхает.

— Мы не общались много лет, как я сегодня узнала, моя младшая сестра выгнала ее со своим парнем из дома. Зачем тебе вообще мои проблемы?

Я прищуриваюсь, она притворяется? Вроде не похоже. Так какого хрена несет чушь? Глупая девчонка… Беру ее за руку и веду к выходу.

— Поехали. Мне нужно заехать домой, потом все решим.

Алина хочет что-то сказать, но я вижу, что не решается. В лифте прижимаю ее к стене.

— Алина. Давай ты мне все будешь рассказывать, и не будешь врать, хорошо?

— Зачем? — во все глаза она смотрит на меня. — У тебя есть жена, мы просто переспали, зачем тебе мои проблемы? Спасибо что не бросил маму, но…

Я не даю ей договорить, ударяю по стенке лифта кулаком. Внезапно он резко дергается и замирает, я зло смотрю на нее. Не похоже, чтобы она притворялась, она правда искренне думает, что не нужна мне…

— Мы в больнице, — осторожно отвечает она. — Давай запустим лифт.

Я нажимаю на кнопку и стараюсь не смотреть на нее, я сам не могу поверить, что все, что делаю по отношению к ней искренне, что эта девчонка зацепила меня, сильно зацепила…

* * *

Выходя из больницы, я замечаю взгляд двух молодых парней врачей, остановившихся на ней. В венах тут же закипает кровь. Моя… Какого хрена? Раньше мне нравилось, как смотрят на моих женщин, но она совсем другой случай. Я хватаю ее под локоть и прижимаю к себе. Идем в сторону машины, открываю ей дверь и успокаиваюсь, лишь когда она сидит на переднем сидении. Когда Наташа ушла к Анару, я хорошо знал, что такое ревность, но, чтобы так даже представить не мог. Сажусь и кладу руку на ее колено, Алина поворачивает голову ко мне. Такие большие глаза, темные, огромные…

— Мне нужно поговорить с Аней. Потом мы все решим. Поняла?

Она кивает. Я поднимаю руку вверх по ее оголенной ноге, чувствую, как в моих жилах закипает кровь еще сильнее. Сука…Как же я ее хочу, никого так не хотел, как ее в жизни. Резко двигаюсь с места, рука поднимается все выше. Какая-то немыслимая пытка, столько женщин перебывало в моей постели, подо мной, но ее тело было словно особенным, диким и необузданным. Алина непроизвольно раздвигает ноги, я ощущаю ноющую боль в паху, как встает член. Твою же мать, какая умная сучка. Пальцы отодвигают резинку трусиков и касаются ее складок, провожу пальцем и умело надавливаю на клитор. Алина судорожно сжимает свои стройные ножки, я резко вжимаюсь в педаль, выдавливаю всю скорость, не могу находиться с ней долго и не касаться ее, как одержимый пацан, все больше и больше хочу трахать ее нежное податливое тело. Меня словно трясет, как парня первый раз дорвавшегося до женского тела, мой палец скользит вглубь нее. Слежу краем глаза за ней, она сдвигает ноги еще сильнее, тяжело дышит, а я хочу ее до ломоты костей, моя сучка, только моя…

 

ГЛАВА 17

АЛИНА

Я едва не кричу в голос. Что он со мной творит… Что вытворяют его наглые пальцы внутри меня… Меня всю трясет, я забываю обо всем, мой мужчина, только мой. Не хочу делить его ни с кем и в этот момент мне так плевать, женат ли он или нет. Есть ли в его жизни другие женщины или нет. Наплевать на них всех. Одним движением он раздвигает мои ноги. Его горячие пальцы бесстыдно во мне, я закусываю губу до боли пытаясь пережить эту пытку. Мне словно сносит крышу, я как одержимая, только могу судорожно ртом хватать воздух. Гаспаров резко тормозит, толкает дверь и выходит из машины. Я откидываюсь на сидении, тяжело дышу, когда я успела стать такой развратной сучкой — сама не знаю… Гаспаров открывает дверь и вытаскивает меня на улицу. Мы за городом, я оглядываюсь, вокруг какие-то дома вдали, но мне сейчас не до этого. Он притягивает меня к себе и, подхватив под ягодицы, кладет на капот. Когда-то очень давно я представляла секс на капоте машины, но даже подумать не могла что у меня такое может быть. Разрывает одним движением на мне трусы, твою же мать… Его грубые движения отдаются отголоском в моем теле, хочу очень хочу трахаться, именно трахаться. Тянет за ноги меня к себе, расстегивает ширинку и одним резким толчком вдалбливается в меня, я даже охнуть не успеваю, лишь закрываю глаза от дикого экстаза, стоны вырываются с моих губ. Хочу его до безумия хочу и плевать на все, даже если он сам считает меня шлюхой, я буду его шлюхой, только его.

Себя в чем-то презираю, что не могу ему отказать, что даже не пытаюсь сопротивляться, но не никаких сил, очень хочу его сейчас, в этот момент, наш грубый животный секс сводит меня с ума, припадает губами к моей шее, оставляет на ней засосы, кусает до крови, а я обхватываю его ногами и в этот момент, может кто-то посчитает меня сумасшедшей, я счастлива. Счастлива что я под мужчиной, под настоящим мужчиной, а не под тряпками которые у меня до этого были…

* * *

АЛАН

Я никогда раньше не мог подумать, что могу быть таким. Да мне нравился грубый секс без всяких лишних прелюдий и нежности, но чтобы так… Ее тело агрессивно отдавалось мне, реагировало на каждое мое движение. Я яростно вдалбливался в девчонку и на секунду забывал о том, что мы были людьми, это было так дико, по-звериному, но именно это сочетание грубости доводило нас до апогея, заставляло ее задыхаться и выкрикивать мое имя. Остановившись, я провел ладонью по ее внутренней стороне бедра, коснулся пальцами ее кисками, она вся текла, текла только для меня.

— Тебе хорошо, девочка? — внезапно, сам не ожидая от себя такого, спросил я.

Алина лишь слабо кивнула и обхватила меня ногами еще крепче. Она хотела, в ее взгляде читалось: "Трахай меня. Трахай".

Я склонился к ней и коснулся губами ее губ, какие они нежные и сладкие на вкус, поймал себя на дикой мысли, что не хочу ее потерять.

— Алан. Мне холодно.

Больше мне было ничего не надо, в очередной раз у меня словно поехала крыша, резко насадил ее на себя и ворвался в нее вновь. Длинные ногти девушки яростно впились в мою шею, я сходил с ума по ней, оставляя свои следы на ее нежной коже, на хрупкой шее. Толчки становились все сильнее, я больше сам не мог, настолько узкая и горячая была она.

— Давай девочка. Кончай. Давай быстрее солнышко, — хрипло задышал я и почувствовал, как она вся обмякла в моих руках, ногти вонзились в мою кожу лишь сильнее.

Сучка… Какая же она сучка…

* * *

Я не знал, сколько прошло времени, может час может больше. Мы занимались диким бурным сексом, я брал ее, как хотел и куда хотел. Ее тело словно было создано для меня, как и ее бурный темперамент. Алина прижалась ко мне всем телом, а я стоял и курил, застегивая рубашку. Я почему-то с ней даже не думал о Наташе, хотя, с другими женщинами, я постоянно вспоминал ее образ. С ней все было по-другому, все резко, бурно, страстно. Хотелось касаться ее кожи, зарываться в ее волосы, переплетать пальцы со своими. Хотелось большего чем с кем — либо другим и я знал, что она тоже хотела. Она изголодалась, рядом с этим пуделем она не чувствовала себя настоящей женщиной, а со мной раскрылась.

— Я хотела спросить, — она прижалась ко мне крепче и я, протянув руку, обнял ее, ощущая, как она вся дрожит от еще не отошедшего оргазма.

— Спрашивай, — я отшвырнул сигарету.

Мне нужно было поговорить с Аней, но почему-то все мысли были заняты другим, я совсем не хотел разговора с ней, я как пацан забывался в объятьях Алины.

— А твоя жена, она же не знает всего этого да, зачем ты везешь меня в дом?

Я скрипнул зубами. Черт возьми, какая жена… О чем она вообще думает? Но я же сам рассказал ей про жену.

— Алина. Никакой у меня жены нет. Если была бы жена, то не было бы тебя и всего что сейчас происходит. Понимаешь?

Она взмахнула своими длинными, как у куклы ресницами, по ней совсем не скажешь, что ей 29 лет. Взгляд такой с одной стороны, как у умной повидавшей жизнь молодой женщины, а с другой, как у девчонки. Совсем юной девчонки.

— Я почему-то так и подумала.

Я усмехнулся.

— Почему?

— Я не знаю, — она пожала плечами. — Не похож ты на женатого человека и дело даже не в кольце, просто такие как ты не изменяют, если есть жена, значит им больше никто не нужен.

Я провел рукой по ее пушистым черным, как смоль волосам.

— Такие, как я? — продолжал усмехаться я. — А ты много встречала таких, как я?

Алина смотрела мне в глаза, не отрываясь, моя рука скользнула с ее волос к ее шее, пальцы прошлись по девичьей коже, где виднелись отпечатки моих зубов, вкладывая всю нежность, осторожно коснулся синяка.

— Таких, как ты никогда не встречала.

Я коснулся губами мочки ее уха, другой рукой прижал ее к себе сильнее, таких, как она я тоже не встречал.

— Мне нужно будет поговорить с племянницей, и потом мы поедем разбираться к твоей сестре и ее кавалеру.

— Тебе это важно? — тихо спросила она.

Все что связано с ней, для меня было все важно, но я знал, что не стоит это произносить, я не хотел привязываться и дарить и ей, и себе надежду. Зачем? Мне не двадцать и твою мать, даже не тридцать. Я словно волк-одиночка сам по себе, не стремлюсь окружать себя молоденькими девчонками, как делают это многие в моем возрасте, я просто не хочу. Мне не нужны никакие отношения, никакие клятвы… Смотрю на нее и понимаю, что сам себе противоречу, я давно искал такую, как она и сейчас, встретив, старался гнать от себя все эти мысли. Считал это все глупостью, но стоило окунуться в ее глаза, тут же все забывал, хотя и усиленно давил в себе это. Резкий звонок телефона заставил меня оторваться от своих мыслей, глянул на дисплей, это звонил Валет. Черт возьми, ему то, что нужно…

 

ГЛАВА 18

АЛИНА

У меня все болит между ног, эта сладкая боль заполняет меня всю. Я действительно в его власти, я не встречала таких, как он. Он матерится с кем-то, разговаривая, потом кладет телефон и, подходит. Встаем между моих раздвинутых ног, мимо нас изредка проезжают машины, но нам обоим так наплевать.

— Нужно перед разговором с Аней заехать в одно место. В машине посидишь.

Он так все это говорит, так жестко, его тон не терпит никаких возражений.

— Хорошо.

— Посмотри на меня девочка.

Я смотрю на Гаспарова, он двумя пальцами берет меня за подбородок, как мне хочется опять податься бедрами вперед к нему, опять почувствовать его член в себе, ощущаю себя извращенкой, но ничего не могу с собой поделать, он сводит меня с ума.

— Решим все проблемы и поедем куда-нибудь вдвоем, солнышко.

Касается губами моих губ, я отвечаю на его поцелуй. Не знаю чему я так обрадовалась, тому, что у него нет жены…

— Я хочу этого очень, Алан, — тихо шепчу я.

Он лишь крепче прижимает меня к себе, я ощущаю аромат его мужского тела, его сильные руки, я растворяюсь, тону, схожу с ума. Я хочу сделать все, чтобы он был рядом со мной…

* * *

Я ехала в машине, Алан с кем-то всю дорогу разговаривал, я смотрела на него. Искоса любовалась его мужественными чертами лица, рядом с ним я забываю обо всем. Мне мучительно хочется коснуться его, сходить с ума с ним. Алан кладет телефон и смотрит на меня. Улыбается, первый раз вижу его искреннюю улыбку.

— Красавица моя.

Я улыбаюсь ему в ответ, впервые за долгое время я чувствую себя спокойной, мне хорошо, что он рядом. Что он со мной, непроизвольно касаюсь его руки.

— Я если честно особо не верующий, но о мертвых либо хорошо, либо ничего. Как ты была с этим пуделем?

Я пожимаю плечами.

— Так сложилось.

— Так больше не сложится малышка.

Резко тормозит, мы останавливаемся у небольшого коттеджа. Алан притягивает меня к себе и смотрит мне в глаза.

— Я не хочу тебя отпускать, знаешь, сам не понимаю, что нашло на меня сейчас, но я хочу, чтобы ты была рядом. Не хочу давать тебе надежду, ни себе, ни тебе, просто хочу, чтобы ты знала. Сейчас хочу, чтобы была со мной.

— Я тоже хочу, — абсолютно честно отвечаю я. — С тобой по-другому, никак с другими.

Алан морщится и берет меня за подбородок.

— Других не было, нет, и не будет. Не хочу про них слышать, поняла, моя девочка?

Я киваю и касаюсь губами его пальцев, в глазах Гаспарова тут же загорается огонь.

— Какая же ты, сучка, — жарко целует меня в губы.

Прижимает к себе крепче, я обвиваю его шею руками, сама яростно впиваюсь в его губы, я словно питаю от него кислород, ощущаю себя женщиной, безостановочно хочу его, сама себя не узнаю, будто схожу с ума…

Наш страстный поцелуй прерывает телефонный звонок, Алан тяжело дышит, но отрывается от меня.

— Сиди тут, девочка, — берет в руки телефон. — Я скоро вернусь. Поняла и продолжим?

Я киваю, и когда он собирается выходить из машины, хватаю его за руку, почему-то внутри что-то переворачивается, сама не понимаю, что это. Просто внутри что-то сжалось и на секунду стало страшно.

— Будь осторожен.

Гаспаров ухмыляется.

— Сиди в машине, за меня бояться точно не стоит.

Смотрит на ключи, а потом на меня.

— Я хочу тебе доверять, девочка.

Я улыбаюсь.

— Я не сбегу, теперь точно.

Он усмехается и выходит, закрыв дверь, а я беру сигареты и закрываю глаза. Я даже не верю, что у меня что-то налаживается, знаю, что не модель и мне далеко не 18, но мне плевать, в этот момент я ощущаю себя первый раз хрупкой маленькой девочкой рядом с ним, с настоящим мужчиной. Понимаю, что не важно, сколько женщине лет, если она с мужчиной который заставляет ее почувствовать себя маленькой, то она может быть девочкой, даже если она уже давно не девчонка. Опускаю стекло и закуриваю, я никогда такого не испытывала, такую сильную нужду, такое сильное желание быть вместе, вместе с ним до конца, какой бы он не был…

 

ГЛАВА 19

АЛАН

Иду в сторону дома Валета, про себя жестко матерю его, что у него такого стряслось, что заставило меня оторваться от нее. Я даже с Наташей так не вел себя, никогда не занимался с ней таким сексом, Наташа была правильная манерная, а она другая… Дикая, развратная, как и я, словно мое отражение. Хочу ее, хочу перебирать ее волосы, держать за руку, не отпускать от себя ни на минуту. Решительно трясу головой, хватит Гаспаров, не будь мальчишкой.

Подхожу к воротам, странно они открыты. Почему-то в голове мелькает шальная мысль, какого хрена я оставил ствол в машине, но стараюсь об этом не думать, захожу на участок. Странно, Рекс его собака не на месте. Иду дальше и вижу, что дверь гаража открыта. Внутри что-то сжимается, какого хрена происходит? Подхожу ближе и все-таки вхожу внутрь, никогда ничего не боялся, просто все это как-то странно.

— Валет? твою мать. Ты где?

Делаю пару шагов и замираю, в гараже рассыпана шмаль повсюду, столько наркоты я не видел давно, да и не связывался с ней никогда, не уважал торчков вообще. Всегда с презрением относился к ним, хотя знал, что Валет не брезгует, но чтобы торговал… Делаю шаг назад и внезапно резко оборачиваюсь, слышу визг тормозов, в открытые ворота бегут омоновцы. Твою же мать, какого хрена… Это подстава…

— Руки за голову. Лицом к стене.

Понимаю, что сопротивляться бесполезно, становлюсь лицом к стене, чувствую, как скулы сводит от ярости, Валет, Валет, какая же ты мразь…

* * *

Меня ведут к машине, ярость закипает все сильнее. В голове бьется мысль, Алина… Алина… будет с ней? Подводят к уралу, я поднимаю глаза, мои руки сжимаются браслетами. Смотрю в тачку, она пуста, Алины поблизости нет. Где она бл…дь? Только бы догадалась сбежать, только бы догадалась…Меня толкают вперед и я оборачиваюсь, улавливаю какое-то движение и вижу, что ее тоже ведут к машине, руки в наручниках, она во все глаза смотрит на меня. Резко дергаюсь, но меня запихивают, не давая возможности даже дернуться, изо всех сил пинаю ногой дверь. Чертовы мрази, ее-то за что… Только не она, не она… В глазах темнеет все сильнее, не могу даже представить, что будет, только бы с ней все было хорошо, только бы они ей ничего не сделали…

* * *

Сижу в мрачном полусыром помещении, сбив все кулаки в кровь, останавливаюсь и пытаюсь объективно мыслить. Недооценил суку, думал зассыт, не сможет, а он не побоялся… Все мысли сейчас занимают Аня и Алина, что будет с ними…

Железная дверь с лязгом открывается, в помещение входит хорошо знакомый мне подполковник Федоров, дверь закрывается, и он подходит ко мне.

— Вот, и встретились Гаспаров.

Я смотрю на него, лично с ним никогда не сталкивался, но был наслышан о нем многое.

— Встретились, — ухмыляюсь я. — Странно, что вы пришли, обычно редко к кому заходите, с чего удостоился такой чести.

Федоров закуривает.

— Рад, что вы не растеряли чувство юмора, но на зоне оно вам пригодится. Хотя вам не привыкать.

Я с ненавистью смотрю на него, ублюдок, крыса, начинает издалека…

— Отпустите девчонку. Она ни в чем не виновата.

Федоров выпускает серебристо серый дым своих вонючих сигарет, терпеть не могу табак с добавками.

— Я бы не был так уверен насчет Алины Малининой. Она обвиняется в убийстве бизнесмена Артура Чохлидзе и двух его партнеров, а если по-вашему то обычных бандитов, но они тоже же люди. Торовля наркотиками, употребление, можно много что еще перечислять.

Еле сдерживаю себя, ни за что не верю, что она наркоманка.

— Ты че мне заливаешь?

Федоров ухмыляется.

— Зря злитесь, господин Гаспаров, я пришел с хорошими намерениями. То, с каким количеством наркотиков вас взяли, сидеть вам долго.

— Ты же знаешь, что это не так, — я изо всех сил стараюсь держать себя в руках.

Федоров опирается ладонями на стол.

— Мне много чего известно. Например, то что, ты не бессмертен и не так силен, как оценивал себя Зверь. Есть более серьезные люди, не пешки.

Я взрываюсь, кидаюсь на него, тут же влетают парни в форме, удар за ударом, сваливают и начинают бить ногами, я даже не закрываюсь, мне наплевать, я все равно доберусь до этой мрази, я даже знаю с кем он в оной упряжке…

* * *

АЛИНА

Я прихожу в себя на каменном полу, плохо соображаю, помню сильный удар, как меня словно вещь швырнули сюда, с трудом приподнимаюсь, не похоже на обычную камеру. Делаю пару шагов, дверь распахивается, и входят двое парней в форме, а с ними высокий мужчина в возрасте в дорогом костюме. На нем очки, они придают ему вид какого-то профессора, но сквозь толстые стекла выдается холодный, даже жестокий взгляд.

— Оставьте нас.

Парни выходят, и железная дверь захлопывается, мужчина подходит ко мне.

— Надеюсь, тебя не били?

— Нет.

Он указывает мне на стул и садится напротив, я опускаюсь на колченогую, старую постройку и внимательно смотрю на него, точнее не на него, а на его руку, на родинки. Они до боли знакомы, непроизвольно перевожу взгляд на свою руку, и в горле встает ком, становится холодно и нечем дышать. Мужчина прищуривается.

— Меня зовут Андрей Евгеньевич, Алина. Я уловил твой взгляд, ты верно все поняла, я твой отец.

Я сглотнула. Отец? Я думала, его убили, этот человек мой отец и он все время был жив? Бросил нас с мамой.

— Представляю, что сейчас творится в твоей голове. Мне очень жаль, что все так вышло. Моему поступку нет оправдания, но я хочу помочь тебе сейчас, тебе и твоей матери.

— Что с Аланом? — пересохшими губами спросила я.

Мне казалось, что я сейчас упаду в обморок, жаль ему, да я по глазам вижу, что ему ничего не жаль, я ему никто, ему плевать на меня…

Он поправил очки.

— Зверь и ты. Никогда бы не мог представить, он мой давний враг, но раз уж так получилось, то препятствовать не буду. Мне жаль, что мы встретились в таком месте, но я могу помочь, тебе и ему. А еще твоей маме. Вытащить вас отсюда.

Я прищурилась, чувствуя, как сердце стучит все быстрее.

— Да и как же? Что мне нужно для этого сделать? Прости, но не верю, что у тебя проснулись отцовские чувства.

Он вздохнул и вытащил пачку сигарет.

— Я понимаю твой сарказм и твою злость, ты много не знаешь, но то, что я оставил вас, на то были свои причины, хотел тебе и твоей маме хорошей жизни. Речь сейчас не об этом, у меня есть дочь младше тебя на девять лет, она очень больна, к сожалению, хоть моя группа крови редкая, она не подходит ей, есть вариант попробовать твою. Ты можешь спасти ей жизнь.

У меня потемнело в глазах, он все это устроил, чтобы спасти дочурку? А если я откажусь, то Алан и мама будут страдать? Мразь…

— Гаспарову грозит большой срок, как и тебе, Алина. Знаю, ты увлекалась в свое время наркотиками, но другого выбора у меня нет. Придется…

— Как же любимой дочке то кровь наркоманки перелить позволишь? — прошипела я.

Как же я ненавидела его сейчас, лучше бы он сдох, не хотела верить, то, что эта тварь мой отец. Его лицо вспыхнуло, он сломал сигарету в руках.

— Нет выбора. Не поверишь, как у тебя. Времени на раздумья у тебя нет, либо ты решаешься сейчас, либо вы получаете оба большой срок.

Я молча смотрела на него, я не могла поверить своим ушам, неужели у него вообще ничего нет ко мне, какая никакая, а я была его дочерью.

— От тебя кроме крови ничего не потребуется Алина. Решайся.

Я закрыла глаза, решаться? Я уже решилась, несмотря на то что мать когда-то отказалась от меня, я так поступить с ней не могла… А Алан. При мыслях о нем сжалось сердце, в этот момент я не думала о себе, я думала о них и стыдно признаться, даже больше о нем.

— Я знал, что ты решишься, — он встал. — Ты умная девочка, в этом пошла в меня, а не в мать, дуру. Прости, конечно, но незаурядный ум у тебя в меня. Ты умница.

Мне хотелось плюнуть в его самодовольное лицо, как же я ненавидела его, ненавидела… Он не отец, он мразь, самая настоящая мразь… Пройдя мимо меня, обдав меня запахом хорошего парфюма, мой биологический отец обернулся.

— Может, когда-то ты меня простишь, Алина.

Я отвернулась. Прощу ли я? Никогда, я ненавижу его, ненавижу так, что внутри все сжимается, я не знаю, что меня дальше ждет, но знаю одно, я никогда не сумею простить этого человека, никогда…

* * *

АЛАН

Холодный пол, словно шипы, вжимается в тело. Странно, я еще чувствую боль, открываю заплывшие глаза… Пытаюсь подняться, в глазах все накрывает белой пеленой, я с трудом различаю предметы, но вижу стул, а на нем человеческий силуэт. С трудом поднимаюсь и не могу поверить своим глазам, напротив меня сидит этот ублюдок. Чудовище, забравшее всю мою семью, пошатываюсь, новый удар, падаю, но тут же пытаюсь подняться, вновь стиснув зубы. Мне все это кажется?

— Не зря тебя Зверем назвали. Крепкий ты выносливый.

Его голос, нет, мне это не кажется, с ненавистью смотрю на него. Эта мразь жива и сейчас сидит напротив меня целая и невредимая.

— Знаю, что ненавидишь меня сынок, но ты силы то прибереги, они тебе еще понадобятся.

Я сплевываю на пол.

— Вот и встретились.

— Я не сомневался, что встретимся. Правда, не думал, что ты с моей дочерью встретишься раньше, пришлось вмешаться, пока у вас не зашло все далеко.

Рычу и, наплевав на еще один удар, встаю.

— Если ты что-то ей сделаешь сука, я тебя разорву. Гнида, ты на этот раз сдохнешь, я обещаю тебе.

Акела усмехается и встает, мы с ним смотрим друг на друга, не могу поверить, что я в наручниках и ничего не могу сделать тому, кого ненавижу каждой клеточкой своего тела, тому, кто отобрал у меня все.

— Тебе не привыкать, что ты потерял всех тем, кто тебе дорог, не забывай о дочери, жаль, что Алина еще не знает, что ты не можешь никого уберечь. Но скоро она об этом узнает.

— Сука. Только тронь ее. Она же твоя дочь, ублюдок.

Кидаюсь на него, но меня сбивают с ног, и один за другим по мне сыплются глухие удары, закрываю глаза, нет, нет, я не могу поверить, что потеряю ее, что не смог уберечь ее. Чувствую во рту соленый привкус крови, резко ногой отшвыриваю того, кто бьет меня, но не успеваю, Акела уже выходит, наши взгляды встречаются.

— Когда-нибудь в другой жизни отомстишь, прощай Зверь. Обещаю, твоя смерть будет мучительной и долгой.

За ним закрывается дверь, а я рычу, яростно и отчаянно. Ненавижу себя за то, что первый раз в жизни ничего не могу сделать, ненавижу себя за то, что не уберег ее, что она окажется в руках этого одержимого ублюдка. Удары сыплются на меня вновь, а я больше не ощущаю физической боли, впервые понимаю, как болит душа. Как становится страшно за, то что, я сейчас ее потеряю, страшно за то, что осознаю, что не могу ничего. Что он не заберет мою жизнь, а заберет ее, чья жизнь мне дороже собственной сейчас в сто раз, чья жизнь для меня так важна. Он не посмотрит, что она его дочь, больной садист психопат, не посмотрит ни на что, как не посмотрел на то, что Наташа была его родной дочерью, что сбежала со мной, что стала женой моего брата. У него нет чувств, он не человек, садист, лишенный души, его месть за Наташу, слишком сильна. Он лишил меня всех, он убил меня не физически, а словно вырвал изнутри душу, вывернув наизнанку, заставляя видеть, как умирают на моих глазах мои любимые люди.

— Алина, девочка прости меня, — шепчу я и закрываю глаза. — Прости меня. Я не уберег тебя.

 

ЭПИЛОГ

Холодная кушетка, повсюду множество ламп и медицинских приборов, помещение так напоминает операционную. Мужчина в очках и белом халате, смотрит на молодого парня тоже в очках и белом халате.

— Твоя первая операция, Ян.

Тот неуверенно кивает и переводит свой взгляд на черноволосую красивую девушку, она в кислородной маске, под наркозом, в ее руку воткнут катетер. Внутри него что-то переворачивается. Жалость? Может что-то другое? Они так похожи с Бэллой, внешне очень, только Бэлла, еще совсем молодая. А девушка видно старше ее, но кто еще из них красивее, он бы помог поспорить, болезнь слишком сильно измотала его любимую Бэллу, его девочку, и отчаяние давило с каждой секундой… Он знал, что они поступают неправильно, что эта девушка стала жертвой палачей, которые будут забирать у нее жизнь, но выбора не было, позволить, чтобы умерла любимая, он не мог.

— Они так похожи, — вздыхает Ян. — Словно сестры.

Мужчина постарше словно не слышит его, проводит рукой по руке спящей девушки. Ни она, ни старшая дочь не стали тем, кем он хотел, а Бэлла была другой, она должна была жить, чистая и невинная… Он сделает ради нее все, пусть кто-то считает сумасшедшим, садистом, психопатом, но он не даст своей девочке умереть. Здесь в этот момент, может быть сам того не осознавая, забирал жизнь у той которая была его такой же, как и Бэлла родной дочери. Только не чувствовал ни сожаления, ничего, что она, что Наташа стали подстилками его врага, не стали тем, кем хотел видеть их он. Матери и одной и второй тоже не оправдали того что он хотел видеть в них, ненависть переполняла его сердце, это было все не то, Бэлла другая, как и ее мать, именно та которую он любит, та ради которой сделает все…

— Прости меня, Алина. Прости.

* * *

Словно какая-то эйфория накрывала меня, я распахнула глаза, ощутив дикий холод, на миг стало страшно, стало нечем дышать. Я ощутила дикую слабость, с трудом вспомнила помещение, куда привез меня этот ублюдок, мой биологический отец. Приподняла голову и ощутила дикую страшную слабость, едва не потеряла сознание, с меня словно выкачали всю кровь, так тяжело было дышать…

— Пришла в себя?

Я смотрела прямо перед собой, там стоял он, в мои руки были воткнуты какие-то трубки.

— Не поверишь, но сколько лет я пытался найти подходящую кровь. Чем только не занимался, даже трансплантировкой органов, что только не делал, но только лишь подошла ты. Проститутка и наркоманка.

Я с ненавистью смотрела в его глаза, что он со мной сделал? Я не чувствую ничего, только холод, леденящий душу холод…

— Что ты со мной сделал? — шепчу одними губами я.

Холод нарастает все сильнее, в пояснице вдруг появляется резкая боль, в глазах все темнеет.

— Я сделал то что должен был, — он подходит ко мне ближе. — Твоя жизнь бесцельна и бесполезна, а Бэлле она поможет. Ты отдаешь ее своей сестре, хоть чем-то искупишь свои грехи.

С ужасом смотрю на него и только сейчас понимаю, что он сумасшедший.

— Где Алан, мама? Ты ненормальный. Живо отпусти меня.

Пытаюсь сесть, но не могу, слабость накрывает меня, и падаю обратно.

Мой биологический отец ухмыляется.

— Прости, пришлось тебя немного обмануть. Ни его, ни мать ты больше не увидишь. Ты вообще больше никого не увидишь. Ты та, кто поможет ей, твоя группа крови, как и моя уникальна, но только моя не подошла, а твоя вернула ее к жизни. Ты останешься тут навсегда и моя дочь, моя девочка будет жить. Не ты и не твоя старшая сестра, а та, которая чистая и настоящая, та, которая заслужила жизнь больше чем вы обе.

Я пытаюсь что-то сказать, но не успеваю, перед глазами белая пелена, только сейчас я понимаю, что он обманул меня, я навсегда останусь здесь и сгнию здесь, спасая жизнь дочурки этого сумасшедшего. Что выхода нет, и что я больше никогда не увижу ни мать, ни Алана, что в свое время я не раз читала про Доктора Смерть, так называли подпольную клинику, последнее время все чаще пропадали девушки, их позже находили полностью обескровленными, и даже вначале думали, что это маньяк, лишь позже поняли про клинику крови, только никому не удавалось поймать сумасшедшего садиста и его подручных… Такая же участь ждет меня, он просто убьет меня позже и все… Проваливаюсь куда-то в сон и еще, как в бреду, но осознаю, что этот сумасшедший мой отец, что я погибаю от рук родного отца, о какой сестре он еще говорит… Неужели он и ее убил?

Ощущаю, как по венам разливается тепло, я не могу поверить, что больше не увижу ни маму, ни Алана… Алан… Мой зверь, знает ли он, что меня скоро не станет, что я погибну, отдавая свою жизнь, знает ли, что он самое лучшее, что было в моей жизни? Что я готова на все лишь бы только хоть раз еще увидеть? Лишь бы только еще раз коснуться его, лишь бы вновь испытать, то, что испытала с ним…

— Ян. Вводи катетер. Ее давление падает.

Как в бреду слышу голос и куда-то лечу… Больше я ничего не чувствую.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ