Молчит тайга. Густой, липкий снег вымерз от легкого морозца, стал мелким, редким. Легкие снежинки, кружась, беззвучно накладываются на зимнее покрывало. В воздухе — непоколебимый штиль. Короткая осень, как трусливый щенок перед свирепым псом, быстро отдала свои права беспощадной зиме. Осадки в горах Восточного Саяна в сентябре — явление обычное. С берез не успели облететь желтые листья: их сорвала тяжелая, мокрая кить (мокрый, тяжелый снег). Суровая студень предупреждающе угрожает живому миру: «Берегись, зверь-птица! Кто не спрятался, я не виновата!».
Подстраивается живность под условия существования. Подобному образу жизни животных научила мать Природа за сотни тысяч лет. Перелетные птицы улетели в теплые края. Местные пернатые меняют легкое перо на густую подпушь. Любой зверь линяет, переодевая легкую, летнюю шубу на плотный, шелковистый мех. Желание выжить до весны ради продолжения рода основывается на строгих законах тайги: «Каждый сам за себя!». Хищники готовятся к долгой, упорной охоте. Добыча старается слиться с окружающим миром, чтобы быть менее заметной пытливому взгляду и острым клыкам-когтям. Филин заменил серое перо на пепельное. Заяц вылинял из грязно-серой шкуры в белую, под цвет снега. Пышнохвостая белка стала дымчатой, словно промерзшая пихта на рассвете. Соболь возымел кедровый, с черной полосой по всей длине спины оттенок, слитный с дуплом кедра, где живет и охотится этот стремительно проворный, хищный зверек. В пустоволосые шкуры сохатого, марала и кабарги влились серебристые ферменты защиты. Лишь медведь остался таким, как он есть, бурым или черным, залоснившимся от богатого урожая кедрового ореха. Незачем хозяину менять цвет шкуры. Долгое пребывание в берлоге сулит зверю твердую уверенность в завтрашнем дне. Любой хищник накопил под шкурой столько сала, сколько ему хватит на долгую зиму. Лежит себе в густых ломняках, пихтаче-курослепе в ожидании непогоды. Ждет часа, когда можно будет спокойно лечь под корни кедра, забить чело берлоги. Густой снег завалит входной след. Порывистый ветер растворит его запахи. Трудно без этого найти косолапого.
Первая большая выпадка снега в конце сентября для хозяина тайги — не срок. Любой таежный житель знает нутром, что еще будет теплая погода, мокрая капель. Сейчас ложиться в берлогу рано. Вот и лежит зверь на одном месте, не передвигаясь и не давая следа до обозначенного часа неделю, две, а то и три. А как наступит пора, встает в густых сумерках, идет к своему заранее избранному пристанищу многие километры, порой не одну ночь. При этом мало использует переходные тропы, лезет напрямую в белки и гольцы, продирается сквозь ветровалы и нагромождения скал, пересекает порожистые реки, болотистые топи и зыбуны где придется. Путь животного можно сравнить с передвижением по стрелке компаса или, как говорят старые охотники, «как по шнуру». Завидное постоянство и безошибочное направление с нулевым отклонением от избранного маршрута всегда удивляли человека: «Как дикий зверь идет в одну точку десятки, сотни километров, при этом в конце пути приходит туда, куда хотел?». Скорее всего, изобретая колесо, человек разумный так и не понял действия врожденных инстинктов дикого зверя. Мы не понимаем и, наверно, не поймем никогда, откуда у дичи склонность к точному математическому расчету и способность предупреждать многие физические явления.
Медведя называют Хозяином тайги. Этому есть несколько подтверждений. На первый взгляд спокойный и меланхоличный медведь таит в себе огромную опасность. В один миг из доброго увальня он может превратиться в стальную машину с сокрушительной силой. Равнодушная маска головы в мгновение ока преобразуется в свирепую мимику с беспощадными клыками. Ударом могучей лапы косолапый легко перебивает хребет сохатому, маралу, оленю или себе подобному родственнику, более слабому медведю. В природе у этого зверя каннибализм не имеет границ. Он прогоняет со своей территории или убивает, а потом поедает своего брата, сестру, сына или дочь. Законы тайги выполняются с точностью до наоборот: либо ты, либо тебя! Третьего здесь не дано.
В медвежьем царстве нет места слабому и беззащитному. Из вновь рожденного потомства редко выживает один медвежонок. Большая часть зверей погибает от клыков и когтей взрослых самцов в период отторжения пестунов из семьи. На занятых другими территориях медвежонок не находит себе места для существования и рано или поздно в поединке находит себе смерть. Таким создала Природа образ жизни таежного зверя.
Трудно представить себе дальнейшее существование белогрудого, сына убитой медведицы. Скорее всего, его ждала вышеописанная ситуация. Этой осенью или ранней весной он мог бы попасть в лапы грозного собрата, и никто бы не заметил его безвременного исчезновения в мире Вечности. Как не заметили смерть сотен тысяч или даже миллионов таких же медвежат, как он, ставших обычной трапезой на границе чужой территории. Может, только случай или стремление к жизни продлят ему годы до глубокой старости. Но для этого надо стараться!
Суровые законы тайги не пощадили малыша. В тяжелое время года он остался без матери. У него не было в зиму теплой, уютной, мягкой берлоги. Он находился на границе чужих медвежьих территорий, был беззащитен. Со всех сторон его окружали коварные враги.
Все последнее время после трагедии белогрудый жил рядом с людьми, неподалеку от прииска. Стойкий запах матери (медвежьей шкуры) витал в воздухе. Течение воздуха, ветер доносили до его ноздрей живые воспоминания прошлого, томительное ожидание настоящего, трепетное представление будущего. Он помнил, как ему было хорошо в семье. Большая, теплая берлога теперь принадлежала другому зверю. Детеныш был изгоем в этом суровом, бескрайнем мире. Нетрудно предположить, что ждет его завтра, когда выпадет глубокий снег, ударят крепкие морозы.
Возможно, звереныш понимал это. Никому не нужный, брошенный, раненый, он бродил по округе, ожидая неизвестно чего. Одиночество давило. Бесконечная, тупая боль в левом суставе доставляла постоянное беспокойство. После того, как он неудачно прыгнул со скалы от бородатого врага, левая нога болталась из стороны в сторону, лапа вывернулась наружу. Превозмогая себя, медвежонок передвигался с большим трудом на трех лапах и то на небольшое расстояние. Единственная помощь — богатый урожай кедрового ореха — помогал вести сытую жизнь. Большие шишки с питательными зернами лежали всюду. Ветер срывал с кедров оставшиеся плоды, дополняя на земле обильную падалку. Медвежонку стоило небольших усилий перескочить несколько метров от дерева к дереву, чтобы снова наполнить желудок. Однако это не могло продолжаться долго.
Обильный снегопад не застал сироту врасплох, так как косолапый почувствовал его за несколько дней. Осели, притаились на местах звери и птицы. У копытных закончилась свадебная пора. Пернатые забились в укромные места и расщелины. В ночь перед снегопадом медведи продвинулись к своим берлогам. Только белогрудому некуда было деваться.
Все время после смерти матери медвежонок находился на северной стороне хребта, неподалеку от прииска. С высоты он отлично слышал людей. Он начал привыкать к человеческой речи, стукам топора, резким ударам железа. Всепроникающая цивилизация действовала на звереныша теперь не больше, чем грохот водопада в горном ущелье.
Излюбленным местом пребывания следопыта сейчас служили три огромные, разлапистые ели. Своим местом расположения они создали ему временный, уютный дом. Густые, разлапистые ветки защищали от воды и ветра сверху и сбоку. Толстый слой опавшей хвои согревал от земли прелой теплотой от гниения. Маленький ручей неподалеку от елей, могучие кедры-великаны давали воду и корм. Медвежонку не стоило уходить далеко от своего логова, чтобы утолить жажду и поесть. Он двигался мало, глубокой ночью до раннего рассвета. Границы его территории ограничивались ближайшей россыпью вверху и горбатым прилавком внизу. Темное время суток и ограниченный мир хранили покой раненого зверя. Несмотря на страшные потрясения, он имел достаточный слой жировых запасов. Он был готов спокойно провести суровую зиму где-то под корнями огромного кедра. Однако не мог найти достойного пристанища в недалекой округе.
За сотни, тысячи, миллионы лет суровой жизни в тайге у медведя выработался идеальный инстинкт самосохранения. Зверь носит богатую шубу, имеет сокрушительные клыки, искусно владеет цепкими когтями. О могучей силе хозяина тайги знает любой, кто так или иначе с ним сталкивался. Складу ума, хитрости, скрытному образу жизни обитателя можно удивляться ежедневно. Его предусмотрительность поражает воображение любого человека. Добродушный с полным желудком и злой в суровую годину косолапый непредсказуем. Он всегда избегает встреч с человеком в спокойном состоянии и агрессивен в защите своих интересов. Прелюбопытный характер по отношению к разумному существу — человеку — не имеет границ. Оставаясь невидимым за тенью густых кустарников и стволов деревьев, топтыга может часами наблюдать за действиями двуногого. А потом повторять их с точностью до движения. Проживая рядом с медведем, человек тайги знает только поверхностные черты характера зверя. Невдомек, как лохматая медведица, предчувствуя суровую годину, никогда не родит двух или трех медвежат, зная, что не сможет их прокормить. И наоборот, ожидая щедрый урожай кедрового ореха, выведет весной из берлоги наибольшее количество потомства.
Подготавливаясь к холодам, белогрудый тщательно осмотрел ближайшую округу. Врожденное чувство поисков будущего жилья не давало ему покоя. Место должно быть сухим, просторным, непродуваемым. Его не должны топить внутренние воды во время первой весенней оттепели. Оно должна находиться в глухой чаще, буреломе, подальше от посторонних глаз.
Выискивая достойное место для своего зимнего жилья, медвежонок исходил обширную территорию, от глубокой долины до вершины хребта. Но найти что-то подходящее так и не смог. Здесь, на северной стороне горы, почва была сырой, напитанной влагой. Где бы ни пробовал белогрудый свои силы, всюду находил воду, натыкался когтями на камни или чувствовал ветер. На вершине хребта проходила граница территории другого, черного медведя. Пересечь ее звереныш не мог по понятным причинам. Внизу, в долине, жили люди. Уйти на поиски новых, свободных территорий детеныша не пускала призывная сила инстинкта единения с матерью. Временами ветер доносил до его ноздрей запах ее шкуры.
Неизвестно, как долго зверь мог жить под сводами трех елей. Условия для существования продлевали время. Большую часть суток он лежал в своем укрытии, выбираясь на волю перед рассветом, чтобы поесть и попить. Боль в суставе постепенно затихала. Однако лапа оставалась вывернутой наружу, начала сохнуть. Медвежонок сильно хромал, не мог взобраться на дерево, неуверенно, с трудом копал землю. Однако движения когтей и быстрота реакции конечности не изменяли приказам головного мозга. Со временем белогрудый стал приступать на левую ногу. Боль постепенно отступала, притупилась. Бессонные ночи и мучения прошли. Новая жизнь несла свои краски и ожидания. Звереныш все еще верил, что к нему вернутся добрая мать-медведица с сестрой.
Мягкие, пушистые снежинки не испугали белогрудого медвежонка, но зверь понимал, что перемена погоды не сулит ничего хорошего. В дополнение к этому большее волнение ему доставили звуки и запахи, долетавшие из таежного поселка. Голоса людей, лай собак, ржание лошадей, мычание коровы отдавали тревогой. Они говорили о скором путешествии людей, где был запах шкуры матери.
Белогрудый медвежонок не ошибся. За суетой и переполохом наступила тишина. Как ни старался звереныш услышать привычные звуки, в тяжелом шорохе падавших снежинок, завывании ветра, треске промерзших стволах деревьев отсутствовали всяческие наветы человека. Исчез едкий, рваный дым костров, тонкий, ни с чем не сравнимый запах матери.
Медвежонок нервничал. Передвижение людей вызвало растерянность и беспокойство: как быть дальше? Все время, пока он был здесь, под сводами трех разлапистых елей, он жил ожиданием. Теперь ждать было некого и нечего. Запах матери-медведицы исчез. Вместе с ними исчезли надежды на защиту и покровительство, спокойную зиму в уютной берлоге, сытую, беззаботную жизнь. Вместо этого перед зверенышем предстали беды, разрешить которые в своем возрасте ему было тяжело. Глубокий снег, холод, суровая зима, отсутствие крова, опасность быть убитым своими сородичами, но, главное, одиночество сковали страхом перед будущим. От ужаса перед неизвестностью детеныш перешел к действиям, которые могли хоть как-то приблизить его к матери.
Дождавшись сумерек, утопая в глубоком снегу, отчаянный белогрудый осторожно побрел в сторону покинутого людьми прииска. То, что он ожидал там застать, подтвердило его предположения. Таежный поселок был пуст. Заваленные под крыши снегом избушки были мертвы без человека. В холодных глинобитных трубах еще томился острый запах сгоревшего огня. В притонах знакомо пахло пометом животных. Стволы деревьев имели терпкие метки собак и рук человека. В стороне пустовали жерди, где висела шкура матери.
Медвежонок долго изучал пустой поселок с некоторого расстояния, обошел его стороной по кругу. Он боялся подойти к домам. Слишком остры и тяжелы для него были пугающие запахи врагов. Полный круг рассказал ему о настоящем положении дел. Звереныш пересек тропу, по которой ушли люди, домашние животные и унесли на своих плечах мать и сестру. Не надо было много ума, чтобы догадаться, в каком направлении на хребет поднимались двуногие. Изысканное умение распутывания следов передалось ему от далеких предков.
Глубокой ночью косолапый пошел по тропе за караваном. Сначала это были робкие попытки проследить шествие со стороны. Какое-то расстояние, задыхаясь и чихая от враждебных запахов, детеныш прыгал от дерева к дереву параллельно следам. Потом понял, что идти по тропе проще и быстрее.
Передвижение по канаве не составляло труда. Снег не успел засыпать и растворить следы. Сотни острых запахов человека, собак, домашних животных не могли затмить тонкий навет присутствия матери. Она была где-то тут, вместе с остальными. Микрочастицы волос с ее шкуры, мелкие капельки застывшего пота, ниспадавшие со снежинками на тропу, говорили о том, что мать здесь, присутствует с человеком, каким-то образом движется и не уходит в сторону. Малыш чувствовал главного врага. Чуткие ноздри звереныша ловили ни с чем несравнимый навет телогрейки Наташи, ее запах, присутствовавший тогда во время трагедии. Этот запах запомнился сироте на всю оставшуюся жизнь.
Поднявшись по следам каравана на хребет, медвежонок долго стоял, прислушиваясь к звукам глубокой ночи. Шквальный, порывистый ветер угрожающе стонал умирающим зверем, скрипел шелкопрядом под корой дерева. Разгулявшаяся метель бросала на голову белогрудому лопаты прессованного снега, рвала на загривке шерсть, холодила смертью. Тропа людей, проследовавших здесь вечером, была полностью заметена, завалена плотным слоем зимнего покрывала. Оставаться здесь, на перевале, до утра было небезопасно. Любой зверь в тайге для отдыха ищет затишье, где легкое, крутящее течение воздуха будет приносить посторонние запахи. Таким местом могла быть глубокая долина, куда ушли люди. Убедившись в отсутствии опасности, медвежонок последовал за ними. Глубоким, природным инстинктом он понимал, что очень скоро идущие впереди остановятся на отдых. Ему тоже предстояло выбрать достойное, безопасное расстояние от толпы и собак. Все время, что медвежонок следовал по тропе, он подвергался смертельной опасности. Стоило кому-то из охотников с собаками по какой-то причине повернуть назад, и его участь будет решена.
Спуск в долину по тропе оказался еще проще, чем подъем. Спокойно ориентируясь в полной темноте по запаху, неторопливо, короткими прыжками, глубоко утопая в снегу, белогрудый прошел крутой участок. Часто останавливаясь при каждом неожиданном звуке, звереныш догнал караван на изломе горы. Бросок резкого ветра принес знакомый, острый запах дыма: где-то впереди была стоянка людей. Двигаться дальше нельзя. Его могли услышать, почувствовать собаки. Понимая это, животное свернуло с тропы в сторону. Природное чутье зверя предопределило действия. Ему требовалось подойти к лагерю с подветренной стороны как можно дальше, чтобы слышать и чувствовать человека, и в то же время оставаться вне зоны внимания.
Десятки, сотни метров в глубоком снегу детеныш прыгал от дерева к дереву. Большой радиус передвижения, которым он обозначил свой путь, ограничивался запахом дыма. Здесь не было слышно движения и голосов людей. Притихший ветер приносил его ноздрям рваные клочки запаха собак и домашних животных. Он не чувствовал мать и сестру, но знал, что они где-то тоже находятся там, на стане людей. Это расстояние было безопасно для него. Отсюда его не услышат, не почувствуют враги. Остаток ночи он может провести спокойно.
Лохматый шпион остановился еще раз. Ему стоило подыскать уютное место под деревом, где он спокойно проведет время до утра. Густая шуба согреет его. Толстый слой жира под шкурой не даст холодному воздуху остудить тело. Разгрести снег лапами до слежавшейся хвои не составит труда. Возможно, вон тот кедр, что стоит за маленьким ручейком, послужит ему временным кровом, а упавшие под деревом шишки обеспечат вкусный завтрак.
В том, что перед ним стоит кедр, звереныш не сомневался. Любое дерево или куст он мог различить в полной темноте по запаху. Однако новый, другой запах человека, принес опасность.
Он остановился каменным изваянием, плохо доверяя своему чутью. Как можно дальше вытягивая вперед нос, медвежонок крутил головой. Его тело замерло согнутой к земле рябиной. Сильные лапы были готовы к молниеносному прыжку. Белогрудый был готов броситься прочь, но что-то удерживало его. До избранного дерева было не более пяти прыжков. Ему стоило перескочить через ручей, и он оказался бы под сводами разлапистых ветвей дерева. Там он предполагал устроить себе отдых, но неожиданная находка изменила его планы.
Ожидая хитрости и коварства со стороны человека, зверь долго стоял на одном месте, точно предопределяя степень опасности. Со временем отсутствие звуков и движений успокаивало звереныша. Обоняние дополняло твердое убеждение о состоянии врага: человек и лошадь были мертвы. Об этом подсказывал стойкий трупный запах разложения. Это дало сигнал к действию. Еще какие-то мгновения выжидая, он наконец-то шагнул вперед и предстал перед своей находкой.
Он был не первый, кто побывал здесь. Кислый запах мышей, помета воронов, следов соболя и колонка дополняли представление о настоящем. Хищники и падальщики давно превратили место открытой могилы в шикарный пир. Даже глубокий снег не мог засыпать их следы и норы. А едва уловимый писк грызунов и сейчас слышался где-то там, внутри вздувшегося живота лошади.
Конь и человек лежали под открытым небом, чуть в стороне от дерева, на пригорке. Вероятно, смерть обоих была внезапной. Верный слуга человека лежал с вытянутыми копытами и запрокинутой головой. Одна нога человека была придавлена туловищем мерина. Раскинутые руки всадника дополняли картину внезапной трагедии: он не ожидал, что конь упадет и придавит ему конечность. Однако все это для медвежонка было неважно. Дикому, таежному зверю нет разницы, каким образом, как и за что был убит вместе с конем Тимофей Калягин. Для него было очевидно другое: к местонахождению мертвого человека причастен тот бородатый враг, из-за которого он упал со скалы и повредил себе лапу. Об этом подсказывали едва уловимые микрочастицы запаха на одежде и брошенных вещах убитого две недели назад Тимофея.