Солнце… Яркое, оранжевое, горячее. И всемогущее, проникающее во все уголки таежного царства, долгожданное, ласковое! Как Топ ждал его вчера и как не хочет, чтобы оно было сегодня! Сколько раз небесное светило всходило за годы его жизни? При разных погодных, климатических условиях, зимой и летом, в сыромять-курослеп и ведро появлялось солнце, даже если его не было видно.

Много раз Топ видел его торжественное восхождение, степенное шествие, величавый закат. В какие-то дни – праздное, когда-то угрюмое и даже безразличное. Он всегда приветствовал его по утрам, часто машинально определял по нему место, где находится. А вечером по его закату определял, каким будет завтрашний день. Топ воспринимал небесное светило как само собой разумеющееся творение высшего разума, которое было, есть и будет. Может быть, солнце и есть вечный двигатель с неукротимой энергией, способный черпать силы и возможности бесконечно?! Когда-то, задавая себе подобные вопросы, Топ внимательно смотрел на желтый диск, чтобы еще раз удостовериться в его могуществе, восхититься его постоянством и величием. Теперь же, взирая на него мутными уставшими глазами, он сожалел о его очередном появлении. Понимал, что этот безоблачный, по-летнему жаркий день – последний в его жизни.

В его душе полное безразличие. Не осталось ни малейших сил для борьбы за свое существование. Единственная мысль, заполнившая его всего, без остатка, – парализующая жажда. Стремление испить глоток живой воды. Невозможность это сделать сводит его с ума.

В каждом предмете Топ пытается найти хоть капельку влаги. Слабые ладони ласкают сухие ветки деревьев, пожухлые стебли трав, теплую одежду, смолистый ствол пихты, на которых давно высохла роса. Знойное солнце растворило ночную влагу своими лучами. А он инстинктивно продолжает искать хоть капельку воды, прикладывает руки к земле, судорожно, сколько есть сил, давит на нее, ощущает прохладу, подносит руки к обметанным губам. Тщательно лижет языком потрескавшуюся кожу, но так и не находит никакого облегчения.

Состояние с каждым часом ухудшается. Горячий язык распух, наждаком дерет горло, десна, нёбо. Растрескавшиеся губы налились кипящим жиром. Кирзовое лицо пропитано солью. Под веками на глазах «хрустит стеклянная крошка». Узкий лоб «зашит суровыми нитками». Над головой черной тучей толкутся мелкие мошки, будто кто невидимой рукой сыплет на щеки едкий, жгучий перец. Топ слабо отмахивается, отгоняя кровососов. Но безрезультатно. Крошечные твари не отступают от легкой добычи, проникают во всевозможные щели и кусают, жгут открытые части тела.

В ушах «ватная» пустота. Он уже не слышит птичьего гомона, мягкого «разговора» тайги, трепета проснувшихся листочков, шелеста склонившихся трав. До его слуха доносится только звон колокольчиков. Это недосягаемый ручеек, насмехаясь над его состоянием, полощет по обкатанным камням свои прохладные, чистые воды. То удаляясь, то опять приближаясь, таежный ключ зовет обреченного человека к себе. А для него веселое журчание ручейка подобно ударам металлических молоточков, дробящих нервные клетки силой настойчивого палача.

Беспомощность, жара, жажда, гнус, волнующий воспаленный ум ручей взвинтили нервы до самой высокой ноты. Кажется, еще мгновение – и лопнут струны, удерживающие его в этой жизни. Наверное, во время таких состояний, нервных срывов, преступив границу терпения, человек способен на непредсказуемые действия: вскрыть себе вены, застрелиться или… убить другого. Сделать то, о чем в обычных условиях он не посмеет даже подумать, решиться на преступление. В такие моменты, говорят, наступает время дьявола, который вселяется в изнемогающую плоть и затаившимся зверем только и ждет, чтобы заставить человека сделать свой решающий прыжок в пустоту. Топ уже понимает, что этот дьявол подталкивает к пропасти, и только собственное бессилие, возможно, удерживает его от какого-то поступка.

Периодами светлые воспоминания о родных и близких возвращают ему надежду. Но слабость в теле достигает предела, и постепенно угасает глубокая вера в помощь, в то, что его все-таки найдут. Знойный день набирает силу. Неумолимое время усиливает настойчивый бег. Час кажется сутками. Сутки – прожитыми годами. Солнце вершит зенит, а Топ, как прежде, один.

Никто не идет к нему на помощь. Вокруг безответная пустота. Кажется, тайга насторожилась, умолкли птицы, сжались разлохматившиеся ветви деревьев, поникли кустарники, присохла трава. Ласковый, теплый ветер когтями быстрокрылого сапсана зацепился на мохнатых шапках кедров. Редкие белесые облака растворились в непроглядном бирюзовом небе.

Может, все это ему кажется? Знойная тишь, безбрежная пустота, жуткое одиночество. Напрягая слух и зрение, Топ пытается услышать в недалеких зарослях звонкий треск сучьев, шорох травы под ногами идущих людей, призывные голоса. Увидеть на краю поляны, вон за теми елями знакомые силуэты.

В его руках короткая палка. Периодически Топ стучит ею по стволу пихты – старается привлечь к себе внимание. Редкие настойчивые удары о дерево разносятся по тайге гораздо дальше, чем слабый, осипший голос, который едва ли слышно на расстоянии двадцати шагов. Троекратные удары коротким эхом мечутся по недалеким пригоркам, теряются где-то за руслом говорливого ручейка. Но он надеется, что они служат сигналом тем, кто, возможно, идет по его следам. Вера в то, что помощь близка, отрезвляет сознание.

Топ знает, что его все равно найдут. Именно сегодня. Иначе не может быть. Поскорее бы это произошло, ведь с каждым часом его положение ухудшается. Легкая палка становится тяжелее с каждым ударом. Он как будто бы тащит железную вагонетку с рудой, в которую кидают камни. А Топ пытается тянуть эту вагонетку. Мышцы устали, как после тяжелейшего, изнурительного многодневного физического труда, в результате которого наступает полное безразличие ко всему, что происходит вокруг. Топ понимает, что это отказывается работать сердце – главный, неутомимый орган человека. Отказывает потому, что исчерпаны все ресурсы и возможности. Всему есть предел – силе, воле, настроению.

Ничто в этом мире не вечно, тем более человеческая плоть. Очень скоро наступит момент последнего удара сердца. Только Топ об этом не узнает. Постепенное снижение ритма сердца замедляет бег крови, понижается давление, не происходит нормального обогащения клеток головного мозга кислородом. Скорее всего, он умрет, не понимая того, что умирает. Может, это будет бредовое состояние. Или сознание отключит его от реалий бытия. Потом умрут клетки, отвечающие за память. Последними откажут рефлексы движения. Так это будет или как-то по-другому, ему не увидеть. Слишком близка та граница, за которой ничего нет. Понимая это, Топ снова пытается как-то противостоять надвигающейся тьме. Торопит время, зовет к себе людей и, глубоко вдыхая ослабевшими легкими воздух, слушает тайгу.

Чу! Не показалось ли? Вроде как по вершинам деревьев легкий ветерок прокатился. Далекое эхо принесло знакомый отзвук. Выстрел? Нет – машина едет! Правда ли? Точно! В следующее мгновение знакомый желанный гул повторился. Теперь уже настойчиво, все ближе, громче.

Топу кажется, что он знает звук работающего двигателя, слышал много раз и даже сидел за рулем могучего вездехода. Да это же «Трумэн» брата! Женька! Родной брат едет к нему на помощь! Глубокими, непроходимыми таежными чащами. По вязкому, зыбкому болоту, вон за тем невысоким, приземистым увалом. Топ увидел, как, вырывая слежавшуюся дернину, утопая по ступицы в грязь, трехмостовый ЗИЛ-157 медленно ползет по кочкарной мочажине в его сторону. Все ближе, увереннее, с трудом преодолевая завалы и буераки. В кабине, управляя машиной, сидит Женька! Вон, кажется, не доехал, остановился. Сел вездеход на мосты, застрял, утонув по буфер в жидкой зяби. Что теперь будет? Неужели Женька так и не доедет до него? Нет, вон братка вылез из кабины, идет в его сторону. Сейчас будет здесь. Все ближе, еще немного – и он подойдет к нему.

Топ приготовился рассказать брату, что и как с ним произошло. Но не дождался. На каком-то расстоянии Женя свернул в сторону, проходит мимо него. «Куда ты?» – хотел крикнуть Топ. И удивился: неподалеку, рядом, в каких-то двадцати метрах горит большой костер. Кто и когда успел зажечь его? И откуда около огня появились люди? Присмотрелся – четверо сидят. Женя с невесткой Людмилой. Андрей Назимов с женой Ниной. Как молчаливые изваяния. И не видят его.

– Женя! Женя!!! – закричал Топ слабым голосом. – Воды дай! Пить!!

Но не слышит брат. Никто из присутствующих, кажется, не обращает на него внимания. Даже не смотрят в его сторону, как будто там никого нет.

Топ кричит еще и еще, зацепился руками за ветки поваленной пихты, потянулся, пытаясь продвинуться ближе. Опять никаких эмоций. Люди все так же сидят с холодными, неестественными лицами. Что-то делают. Кажется, собираются жарить шашлыки. Приехали на пикник или просто отдохнуть.

Почему никто из них не обращает на него внимания? Не видят, не слышат его, хотя находятся рядом. Неужели так слаб его голос? Топ, изнемогая, старается кричать из последних сил:

– Женька! Женя!!! Дай воды!!! Вон – в ключике бежит!!!

Брат не слышит. Более того, почему-то повернулся от костра, пошел вниз, к машине, сел в кабину, завел двигатель… И уезжает.

Топ застонал от горя. Его покидает последняя надежда. Нет сил, больше терпеть неуемную жажду, как нет воли продолжать свое существование… В какие-то моменты на глаза наплывает темнота…

…И вдруг сзади, за спиной, ясный голос человека. Как удар колота по пустотелому кедру. Явственный, реальный, знакомый:

– Идите сюда! Здесь!!!

Будто очнувшись от сна, Топ открыл глаза. Перед лицом густые ветки той поваленной пихты, за которые он цеплялся все эти дни. Топ лежит на животе. Когда успел, смог перевернуться? Не помнит…

Из последних сил, оттолкнувшись руками, Топ посмотрел назад. Рядом стоит Володя Лыков. Чуть в стороне, склонившись у ног, Сергей Шумиляст. Смотрят на него темными глазами. Лица настороженные, почерневшие, испуганные. Откуда-то снизу, издалека послышался родной голос отца:

– Что там?..

– Живой! – ответил Володя, а сам, возможно, растерявшись, не зная, что делать в эту минуту, засуетился:

– Степан! Ты подожди там, пока не подходи…

Но уже слышатся торопливые шаги. К ним бегут люди. Их много, сразу не узнать. Топ облегченно вздохнул, возможно, попытался улыбнуться: дождался! Вместо приветствия, не зная, что сказать, плохо слушающимся языком прошептал:

– Сосед, это было мое последнее солнце…

– Ничего, – засуетился Володя. – Самое главное – живой! Теперь мы тебя выдернем, помереть не дадим!

Торопливо подходят люди. Один за другим, все знакомые лица. Кажется, что около него собралось все охотничье братство. Угрюмо молчит отец. Испуганные лица братьев Женьки и Сашки. Решая, с чего начать, проворно суетится Виктор Мясников. Чуть в стороне, вероятно, растерявшись от представленной картины, стоят Андрей Назимов и Николай Чесноков. Там, у копанины, слышен голос Славки Рупека:

– Вот он его солонец. Надо же, нашел где сделать, сразу не найдешь!

– Дайте пить, мужики! Пить хочу!!! – раз за разом вторит Топ.

Иван Дмитриевич Довбиш, контролируя обстановку, развеял общую растерянность, взял на себя ответственность старшего:

– Воды не давать! Не давайте ему воды! Водки ему!! Где водка?

Поднесли ко рту бутылку прозрачной жидкости, приподняли голову:

– Пей!

Топ подчинился команде, осторожно, мелкими глотками выпил горячительной жидкости. Едва не задохнувшись, отстранился, отдышался. Потом, по настойчивому требованию командира, приложился к горлышку еще.

Иван Дмитриевич задает четкие вопросы:

– Как себя чувствуешь? Где что болит? Переломы есть?

Топ вкратце пояснил свое состояние. Начал рассказывать, как упал. Только что говорить? И так все понятно. Лабаз – вот он, над головой. Видно сгнившую, лопнувшую лагу… Но никто не сказал ни слова в укор. В тайге бывает все, каждый это понимает. Да сейчас и не до этого. Главное – как можно быстрее вынести его из тайги.

Небольшая доза алкоголя возымела свое действие. Ему стало заметно лучше, появились силы, стабилизировалась речь, движения рук. Настроение передалось окружающим. Каждый из присутствующих уже знал свою роль, свои действия, как в отлаженном часовом механизме. Все было решено за одну минуту: как его выносить, куда. Володя Лыков коротко объяснил путь Женьке, чтобы лучше, быстрее тайгой добраться домой. Виктор, Николай готовили жерди для носилок. Вася Мясников белкой взобрался по лестнице на лабаз за капроновым брезентом. Кто-то срезал с него ножом теплые одежды.

И вот Топ уже лежит на самодельных носилках: две продольные жерди, к которым веревками закреплен капроновый брезент. Четверо крепких парней разом подняли его на плечи, понесли вперед по захламленной тайге. Впереди – двое с топорами в руках: Володя и Вася рубят дорогу. Иначе пройти невозможно. Остальные восемь мужиков по очереди несут обездвиженное тело. Степан Гаврилович, с ружьем сына на плече, замыкает шествие.

Продвижение дается медленно. Несмотря на самый короткий ход, который избрал Володя Лыков, слишком много преград на пути. Заросли кустарников, колодник, ветровалы, кочкарник, высокая трава значительно увеличивает время передвижения. Проводники отчаянно работают топорами. Несмотря на напряжение, никто не останавливается ни на минуту. Понимают, что даже кратковременная остановка может усугубить положение. Расстояние до дороги надо пройти как можно быстрее. Никто из мужиков ни разу не напомнил об отдыхе. На расстоянии в пять километров носилки ни разу не коснулись земли. Как тяжело дался этот путь, знают только те, кто подставлял свое плечо под них.

Топ плохо представлял себе происходящее. Слабость и какая-то отрешенность, радость встречи, легкое алкогольное опьянение – все смешалось в одно целое. Реальность отстранила прошлое. Нервное напряжение улетучилось. Появилось ощущение нахлынувшего счастья.

Топ знал, что находится в руках своих товарищей, людей тайги, в чьих жилах бежит такая же горячая кровь, как у него. Он уверен: теперь его не оставят в беде, не дадут умереть, чего бы им это ни стоило. Знал, что сегодня увидит тех, кто ему особенно дорог. И за это был бесконечно благодарен своим спасителям. Они, не посчитавшись со временем, проблемами личного характера, не побоявшись трудностей, сразу же, по первому зову, поспешил на поиски. И это не только простое чувство взаимопомощи. Так всегда бывало в сложных ситуациях. Таков закон тайги, так велит таежная кровь.

Тогда Топ не говорил кому-либо из своих «лесных братьев» простое слово «спасибо». Не пролил слез признательности. Все было понятно без слов. Помощь по первому зову, долгие поиски, спасение – это нормально для его друзей. Прежде всего, Топ – человек, который попал в беду, пусть даже по своей вине, точнее – по глупости. И благодаря своим спасителям остался жив. Окажись кто из этих людей на его месте, Топ поступил точно так же.

Топ находился в состоянии «праздной эйфории», когда на душе легко и спокойно, как бывает рядом с верными друзьями. С теми, кто не бросит, не предаст в тяжелую минуту. И поэтому он на какое-то время забывался, отключался или даже терял сознание. Потом опять приходил в себя, о чем-то разговаривал, даже шутил. И опять «улетал».

Соскучившись по людям, узнавая кого-то из своих друзей, Топ находил тему для разговора. Говорил не более минуты, а потом, устав, опять умолкал. Увидел спину двоюродного брата Александра Лихачева, который цепко держал руками передний конец носилок, вспомнил давний, похожий, эпизод:

– Помнишь, братка, когда мы рыбачили на Тумне, ты меня переносил на спине через перекат? Думал ли ты, что тебе вот так же придется нести меня еще раз?..

Тот глубоко вздохнул, немного подумав, ответил:

– Конечно, не думал. Но в жизни всякое бывает. Не переживай, братуха, мне это не в тягость. Донесем, куда надо! Хоть к черту на рога!

Сзади, за спиной, Топ услышал знакомое дыхание. Для уверенности спросил:

– Витек, ты?!

– Собственной персоной! – пытается шутить старший Мясников.

– Эх, вот… тот раз с тобой в палатке едва не задохнулись. Теперь, видишь, как получилось. Не там, так здесь. Хоть вообще в тайгу не ходи. Да видно, уже и не придется…

– Молчи, как рыба об лед! – «отрезал» Виктор. – Побежишь еще – не догонишь!..

Через некоторое время мужики поменялись. Топ попытался повернуть голову, все же увидел за спиной Николая Чеснокова. Надо с ним поговорить:

– Что, Коля, как в тайгу сходили?

– Да так себе. «Порожняк сгоняли». Сам знаешь, время да ноги. Не хотели идти, да разве дома усидишь? – сбивая дыхание, отвечает Николай, рассказывает о чем-то еще, но Топ плохо слышит. Очередной прилив усталости глушит речь.

Вот, опять очнулся. Чувствует под собой прохладу таежного ручейка. В этот момент мужики переносят его на носилках через ключ. Неукротимая жажда взорвала сознание.

– Дайте пить! Хоть немного! – попросил Топ.

– Ладно, – разрешает Иван Дмитриевич. – Только немного, губы смочите тряпочкой. Или пару глотков. А лучше – еще водки…

– Ах, Дмитрич! Ты меня уморить что ли хочешь? – уговаривает Топ командира. – Я же позавчера пил воду, не умер. Что сейчас будет?

– Что было позавчера, я не знаю. А пока много не пей. Кто знает, что у тебя внутри? Пусть сначала медики посмотрят и решат, давать тебе воды или нет. Пока что я за тебя отвечаю…

Не опуская носилки на землю, мужики остановились. Кто-то набрал в кружку немного воды, поднес к его губам. Топ сделал пару глотков. Иван Дмитриевич отстранил кружку:

– Все, хватит! Пошли дальше…

И опять над головой поплыли угрюмые вершины деревьев, склонившиеся кустарники. Где-то впереди слышны резкие, частые удары топора. А по бокам «крепкое» учащенное дыхание мужиков под тяжелым грузом.

– Устали? Отдохните, – сочувствующе предлагает Топ. – Я же не легкий. Наверно, килограмм восемьдесят будет. С носилками и того больше.

– Ну, что за груз? – как всегда, торопливо, скороговоркой, подбадривая всех, оборвал Слава Рупека. – По двадцать килограмм на брата. В тайге больше носим! Тем более меняемся. Так что не переживай. Лишь бы тебе нормально было.

– А мне-то что? Лежи, да и только…

– Ну, не скажи. Лежать тоже надо уметь. Главное, выдержи! – просит Слава. – А там… мы с тобой еще в тайгу пойдем!

Топ слабо улыбается, верит и не верит. Понимает, что друзья пытаются поддержать его дух.

Рядом Андрей Назимов. Время спросить о том, что они делали в тайге:

– Андрюха, а вы что ко мне не подошли, когда я вас звал?

– Когда?! – только и выдохнул тот, напрягаясь под носилками.

– Да вот сегодня, когда вы, Женька, Люда, Нина и ты, у костра сидели? Ну, там, недалеко от лабаза, где я лежал?

– Нигде мы ни сидели… – не понимая, о чем идет речь, задумчиво отвечает тот, переглядываясь с окружающими.

Топ замолчал. Понял, что «гонял бабочек»…

Опять на какое-то время воцарилось молчание. Только шумное дыхание, уверенная поступь сильных ног да скрип носилок в перевязи.

– Как он там? Все нормально? – где-то впереди кричит Вася Мясников.

– Нормально, – за всех ответил Иван Дмитриевич. – Что, может, подменить?

– Да нет, мы сами управимся.

– Несите аккуратно, вот здесь камни, – слышится голос Володи Лыкова.

Опять провал в памяти. Забылся или потерял сознание. Пришел в себя от резких толчков. Дорога поднимается в пригорок. Вроде знакомые места, но все плывет в глазах, сразу не определить, где его несут. Наверное, скоро будет дорога. Володя отлично знает эти места, ведет всех за собой самым коротким маршрутом. Благодаря ему процессия не теряется в завалах и ломняках. Идут относительно быстро, уверенно.

– А где Серега? – вдруг спросил Топ.

– Здесь я, – отозвался Сергей Шумиляст. – Что, потерял?

Он повернул голову направо, удивился, увидев, что тот несет его на своем правом плече. Только и смог спросить:

– А кто меня первым увидел? Ты или Володя?

– Какая разница, кто нашел? Мы нашли, все вместе, – был ответ самого скромного парня, который, и «в Пасху частушку не споет». Потому что предпочитает языку дело.

Все, кажется, со всеми поговорил. Только лишь один человек оставался безучастным к разговорам. Отец, Степан Гаврилович. Он в эти минуты больше всех понимал цену сложившейся ситуации, бременем непосильной клади обрушившейся на его поникшие плечи. Он уже видел все последующие черные дни, что предстоит пережить в ближайшем будущем. Понимал, что найти сына в тайге – только одна сторона окислившейся медали. Возможно, сегодня отец потерял самое дорогое, и эта потеря не могла сравниться ни с чем…

Долго ли коротко ли выносили его из тайги мужики. По времени – около трех часов. Расстояние – не больше пяти километров. Благодаря Володе Лыкову поисковая команда вышла из тайги в два раза быстрее, чем это было бы без следопыта. Топу же казалось, что на все ушло не больше двадцати минут. Вот они – первые сенокосные поляны на Калпинском перевале. Густые заросли тальника вдоль канавы. Наконец проселочная таежная дорога.

Его положили рядом, в тень пышных кустарников. На какое-то время спрятали от палящего солнца, пока не придет помощь. Степан Гаврилович заторопился за машиной, оставленной где-то там, на середине пути, около мотоцикла. Разминая натруженные руки, ноги, мужики присели неподалеку. Кто-то курил. Иной пытался развлечь Топа разговорами.

Из тайги вышли еще двое. Топ сразу узнал их. Двоюродный брат Виктор Топилин и Александр Андрусенко пришли по их следам. Ранним утром сегодня парни вышли с устья Безымянки в район поисков, предупреждая возможность его передвижения в сторону деревни. Они тоже нашли место его падения, солонец, лабаз, но на час позже поисковой группы.

Наконец-то где-то внизу, из-под перевала послышался настойчивый нарастающий «разговор» двигателя. Из-за поворота, вздрагивая по каменистым ухабам, вылетел бортовой газик Гавриловича. За ним – забрызганный грязью, уазик с красным крестиком на боку. За то время, пока Топа выносили из тайги, брат Женя успел добежать до деревни по тайге напрямую и вызвать «скорую помощь».

Из распахнувшихся дверей выскочили знакомые, родные люди: Светлана, матушка Людмила Матвеевна, фельдшер Антонина Евлампиевна Орешкова и медсестра Галина Ровных. Топа переложили на настоящие носилки, занесли в «карету». Женщины померили давление, почернели и без того испуганными лицами. Тонометр отчетливо показывал: шестьдесят на тридцать. Сердце на грани остановки, едва бьется. Загремел ящик с медикаментами, замелькали шприцы, ампулы. Поставили серию уколов. Опытный водитель уазика быстро погнал машину по таежной дороге.

За время следования «скорой» до больницы было несколько пятиминутных остановок. Первая из них – около родительского дома – для того, чтобы собрать Топу какие-то вещи в больницу. Никто не знал, что будет дальше…

Когда стояли, открыли дверь. В машину тут же залезла Аленка. Обнимая отца с переполненными страхом и горечью ожидания глазенками, дочь плакала. Не по-детски, как это бывает в ее пятилетнем возрасте. А как взрослый человек, понимающий всю суть происходящего. Топ ответно слабыми руками прижимал дочку к себе, ласкал, успокаивал как мог, даже пытался шутить. Хотя это получалось фальшиво.

Только сейчас, по виду людей, их потемневшим лицам, по широко открытым от страха глазам, Топ понял, что с ним случилось что-то ужасное, непоправимое. Но, несмотря на это, в его сознании жила твердая уверенность в благополучном исходе. Тем более не было мыслей о возможной смерти. Раз его нашли, значит, теперь будет все хорошо. Иначе зачем он выжил?

Краснокаменская больница встретила Топа настороженно, отчужденно. Посмотреть на обреченного больного, непонятно каким образом прожившего без движения четверо суток, сбежались все больные, кто только мог передвигаться. Топ едва смотрел на людей, плохо понимая, что такого интересного могли увидеть в нем изумленные глаза окружающих.

Из машины его перенесли в холл, поставили носилки в углу, у окна. Размеренная жизнь стационара наполнилась суматохой. Вокруг него забегали в белоснежных халатах медсестры. Растерявшиеся санитарки проворно разгоняли любопытствующих по палатам. Дежурный врач настойчиво вызывал по телефону хирурга, который, несмотря на выходной день, прибежал из дома на вызов так быстро, как будто спустился с третьего этажа на первый.

По всей вероятности, дела Топа были совсем плохи, если видавший всевозможные травмы и трагедии, доктор Александр Павлович Субыч пришел в ужас от представленной картины. Это было видно по его окаменевшему лицу и стеклянным глазам. На какое-то время растерявшись, он, по всей вероятности, не мог понять, жив ли человек, что находится перед ним. Но в ступоре пробыл лишь доли секунды. Быстро справившись со своими чувствами, опытный хирург тут же наклонился над ним. После краткого пояснения Александр Павлович осмотрел больного, отдал необходимые распоряжения медперсоналу и быстро удалился в операционную.

Здесь же, в холле, Людмила Матвеевна и Светлана ножницами срезали верхние одежды. Проворные санитарки принесли теплой воды. Матушка и жена обработали влажными салфетками грязное тело, переложили на чистые простыни. Сильные мужские руки подхватили носилки, понесли его в кабинет флюорографии.

Через полчаса, внимательно просмотрев свежие, еще мокрые снимки, места травмы, опытный хирург Александр Павлович сурово, подавленно, нахмурившись, как приговор, огласил диагноз: перелом шестого и седьмого шейных позвонков.