Время шло. Неумолимое, безвозвратное. Минуты, часы, дни. И все опять происходило медленно, как это было тогда, в тайге, после падения. Теперь ситуация другая. Рядом любимая подруга, уход, необходимая помощь. Кажется, что все должно быть по-другому. Но почему ему по-прежнему плохо? Не проходит общее состояние усталости, будто Топ отработал несколько смен грузчиком без сна и отдыха. Слабость, недомогание, повышенная температура играют свои коварные роли. Как бы ни сопротивлялся, они все равно диктуют «программу» поведения. И в этом сценарии Топ главный герой.

Это чувствуется по отношению окружающих. Медперсонал больницы лечит его с непонятным напряжением: «Ну, как он?» Больные заглядывают в палату с испуганными глазами: «Ну, что он?»

Из города приехал дядя, Виктор Матвеевич. Зашел к нему, похожий на тень: «черный, разбитый», с красным лицом, опухшими глазами. Сразу видно, что перед тем, как войти в палату, долго плакал. Все же, не подавая вида, пытался шутить, приободрить племянника, хотя это плохо ему удавалось. Прощаясь, не сдержался, опять прослезился, но успел отвернуть лицо, скрыть чувства, чтобы уйти достойно, мужиком.

Светлана опять тайно плакала. А Топ, не понимая истинного положения вещей, уже слабо хмурился, выпытывая у подруги, почему она плачет.

Тогда он не мог понять, что с ним происходит. Не знал, что ему ставят капельницы уже «просто так», для «отмазки», потому что давали клятву Гиппократа. Больные в своих палатах «делают ставки на время», когда он умрет. А одиночная палата – камера для обреченных больных.

Все это ему было неизвестно. Как в супружеском романе, когда жена изменяет мужу (или наоборот), все окружающие об этом знают, но молчат, потому что не хотят «травмировать душу рогатого оленя». Ждут того часа, когда об измене он узнает сам. Только вот когда наступит тот момент, когда это все случится?

Здесь можно уверенно сказать об исключении из правил, показать закономерность в длинной цепочке продолжения жизни. Топ не знал, что его время сочтено, он не ждал свой последний час. Не подозревал, что окружающие ждут его смерти. Значит – не думал о «старушке с литовкой». Более того – не допускал мысли, что может умереть сейчас, после того, что пережил там, в тайге. В его сознании даже близко в эти дни не было подобных мыслей. Возможно, это являлось стимулом к продолжению существования. Неизвестно, что было бы с ним, узнай он свой приговор! И продолжал жить.

Состояние было неважное, но он «хорохорился» под крылом любимой подруги. Наскучавшись в тайге, все старался говорить со всеми и обо всем. Где-то даже шутил, рассказывал что-то, что-то вспоминал. Родные, братья, друзья, знакомые посещали его ежедневно. Бывало, по десять человек «за один приход».

В этом поселке у Топа проживало столько родни, как говорят: «за неделю не обойдешь». Практически все живут рядом с больницей. Больничная пайка – прочь! Пища только домашняя. Матушка Людмила Матвеевна со Степаном Гавриловичем привозят все горячее, вкусное. Но нет, больной «захандрил»: пожелал картошечки жареной. Светлана бежит к Наташе Лихачевой. Через сорок минут, вот тебе, дорогой, картошечка! На следующий день «князек» вдруг возжелал куриного бульончика. Жена вновь помчалась, теперь уже к Бурцевым, Розе и Васе. Сварили курицу: пожалуйста, ешь, поправляйся. А Топ уже голос повышает: мухи, комары мешают. Подруга готова все исполнить, газету в руку – давай их гонять. Ему же все одно неймется. Окно открой – душно. И тут же – закрой, комары налетят. Саша и Таня Топилины принесли «фумитокс»: стоит в розетку включить – через полчаса нет ни мух, ни комаров. Благодать! Только не для него. Он опять «взрывается» потому, что за окном птички поют…

Топ сам начал понимать, что с ним происходит что-то не то. Там, в тайге, все было иначе. Он не замечал полчищ кровососущих тварей. Терпеливо переносил жажду. Не обращал внимания на то, в каком неудобном положении лежит. А в больнице любой «шальной» комарик вызывает бурю возмущения. Непонятные противоречивые желания. Постоянно чего-то хочется: то воды, то соленого, острого, горячего, холодного… Положение тела нервирует. Затекает правый бок, немеет нога, устала спина, болят пятки или ломит крестец. Что-либо сделать самостоятельно Топ не может, и через каждые пять минут с его губ слетают просьбы: «Дай, подай, налей, принеси, переверни». Это напоминает поведение капризного, разбалованного ребенка, который не знает, что ему надо в данный момент.

Светлана всегда рядом, охотно, быстро выполняет все его сумасбродства. Видит она, что некоторые из них лишние, в некоторой степени походят на причуды. Это начинает раздражать. Но, понимая ситуацию, терпеливая подруга умело скрывает свое настроение.

На третий день после операции из Минусинска приехала тетушка, Светлана Матвеевна. Ворвалась в палату бурей хорошего эмоционального настроения. Доброй улыбкой, теплыми словами принесла светлые лучи надежды. Размеренной речью, спокойным тоном подняла дух, успокоила нервы. Сразу же все «разложила по полочкам», скорректировала дальнейший план общих действий: «Что необходимо для лечения? Плазма? Это что, большой дефицит? Где ее можно взять? В городе? Хорошо, постараюсь достать. Так, еще что? Мази для пролежней? Ясно!» И уехала.

Через день, к вечеру второго дня, в контейнере со льдом им передали очень дорогостоящее, редкое лекарство – плазму, пакет с всевозможными противопролежневыми мазями, которых в «периферийной» больнице, возможно, не видели.

Несколько позже, может, на третий день после Светланы Матвеевны («как узнали, так сразу и прилетели!»), приехали Глушковы. Дядя Иван Иванович, сестры Наташа и Лариса, муж Лоры, Саша, племянники. Зашли в палату «неугомонной бригадой», все сразу. Заговорили быстро, весело, громко, беспрестанно. Сразу выдали столько информации, что Топ и Светлана до позднего вечера вспоминали, кто, о чем и как говорил. В основном, конечно, бодрые слова поддержки, надежды на будущее. И тоже – родная рука помощи: что надо для лечения и восстановления. Светлана кратко обрисовала ситуацию, не забыла упомянуть о свирепствующем пролежне на крестце.

Встреча была непродолжительной, но продуктивной. Уехали Глушковы назад в Минусинск, как и не были. Одни воспоминания. А через неделю – неожиданная посылка. Полуторалитровая бутылка густой, тягучей, противопролежневой, «кустарной» мази. Как потом выяснилось, в тот же день по возвращении домой дядя Иван Иванович рассказал жене Валентине о проблеме. Она знала местного знахаря-травника… Вечером дядя и тетя посетили его, тот, внимательно выслушав, пообещал помочь. Свое слово сдержал. Через несколько дней по своему, только ему известному рецепту сварил густое витаминосодержащее зелье и безвозмездно передал его больному.

Эти две встречи сыграли огромную роль в продолжение его существования и на некоторое время прогнали «старушку с литовкой» из палаты за дверь.

От плазмы, что с большим трудом достала Светлана Матвеевна, у Топа стабилизировалось давление, упала температура, нормализовалось состояние, появились видимые признаки улучшения кровообращения. «Самопальная мазь» травника дала поразительные результаты. Уже на следующий день после ее применения в пролежне началось отторжение загнивших тканей, очищение тазовой надкостницы и видимый рост новых тканей по краям пораженного участка. Через неделю размеры пролежня сократились на одну восьмую часть.

Послеоперационный кризис миновал, можно было облегченно вздохнуть. Повеселели родные и близкие. Людмила Матвеевна улыбнулась в первый раз за столько дней. Светлана посветлела лицом, не ходит, а бегает по палате, неугомонно щебечет, рассказывает посетителям об улучшении здоровья. Доктор Субыч неопределенно пожимает плечами: удивительно!..

Но не все то хорошо, что видно на первый взгляд. Ноги не двигаются. Чувствительность остановилась на границе первого послеоперационного дня. Продолжает увеличиваться дестабилизация рук. Мышцы «сохнут», пальцы превращаются в «веточки». Появились первые признаки контрактуры суставов. С каждым днем руки слабеют, немеют. Что-то происходит со стволом спинного мозга. А что? Доктор Субыч молчит: на этот вопрос может ответить только специалист.

Жаркий июль подходил к концу. Время шло, драгоценное, решающее, безвозвратное, за которое можно было что-то изменить в состоянии больного, добиться положительных результатов в реабилитации. Зловещая неопределенность: что дальше? Положение «средней тяжести» оставалось стабильным и удручающим. Главный вопрос, что делать дальше, не сходил с уст окружающих больного. Все понимали, что необходимо срочное медицинское освидетельствование. Где и как это сделать? Нужны были твердая настойчивость и пробивной характер.

Однажды обычным, нудным, нервным больничным днем к нему приехали два дяди, Верясов Александр Васильевич и Пивиков Николай Матвеевич зашли в палату вместе. Какое-то время после приветствия молчали. По всей вероятности «лицезрение» больного вызвало и у них некоторый шок, как при виде живого покойника.

Потом начался разговор по существу. Проинформированные заранее, дяди уже успели «кое-что выяснить» там, в городе, и не замедлили объявить добрые, обнадеживающие новости.

Да! Есть такая больница! Не так далеко, не в Красноярске, куда Топа отказался брать нейрохирург санрейса. А здесь, рядом, под Минусинском, в сотне километров отсюда, на озере Тагарском. Работает достаточно долго, но о ней мало кто знает, так как основное направление лечебного учреждения – туберкулезно-профилактическое лечение. Полное название – «Краевая больница внелегочных форм туберкулеза „Озеро Тагарское“». Есть и нейрохирургическое отделение, где практикуют три опытных профессиональных нейрохирурга: Марков, Щапов, Юшков. Вот только «попасть» туда сложно, почти невозможно. Район не тот и свободных мест нет.

Вот так и бывает в государстве Российском. Чтобы попасть в лечебное учреждение нужного профиля, надо пройти несколько инстанций, преодолеть множество препятствий. Не возьмут, не положат без надлежащих документов, на оформление которых уйдет не один день. Формальностей слишком много. Так было при советской власти, так продолжается и сейчас! Как будто ты не простой житель этой страны и этого края, а желтый китаец из провинции «Чао-Чунь-Сунь».

При этом «Чао» надо воспринимать, как надменное: «Здравствуй, с чем пришел?» Второе «Чунь» расшифровывается так: «Какие у тебя проблемы и что у тебя за душой?» Ну, а третье «Сунь» и так ясно: «Дай, иначе разговора не будет». Это сегодня знакомо сотням, тысячам, может, миллионам людей, просящих своевременной (необязательно медицинской) помощи. Вопреки здравому смыслу существуют десятки запретов и правил, которые нельзя ни обойти, ни объехать. Пока просящий добивается, время проходит, драгоценное время, от которого зависит дальнейшая жизнь человека. Бывают случаи – пока идет процесс переговоров, больной умирает. И в этом есть страшная (никому не нужная) реальность.

Александр Васильевич и Николай Матвеевич привезли добрую весть, надежду на возможное восстановление. Но тут же, как судейский приговор, шокирующая правда: «Попасть в Тагарское очень тяжело, может даже, невозможно. Все же безвыходных положений не бывает, надо пытаться…»

Кажется, последние слова сказал дядя Саша. Может, не сказал, а подумал. Но мысль отразилась на его лице. В глубоких, проницательных глазах. В его глазах всегда отражается уверенность человека честного и справедливого. Во всем его облике чувствуется внутренняя сила, твердость и доброта. Это подтверждает его размеренная, спокойная речь, в которой каждое слово на вес золота: если пообещал, то сделал. Чего бы это ни стоило.

Дядя Коля больше предпочитает молчать, чем говорить, и делать, чем болтать. Всегда с улыбкой, в добром настроении. Движения размеренные, неторопливые. Кажется, не сделает ничего лишнего, чтобы перед этим не обдумать. Ну, а если сделает, то сразу за троих.

Были Александр Васильевич и Николай Матвеевич недолго. Поговорили о том, что наболело, что ожидает впереди. Да только все слова, может, не пустые, но вряд ли можно надеяться. Как оказалось – надо верить людям!

Прошло дня три-четыре после вышеописанной встречи. Вдруг, как снег на голову летом, открывается дверь палаты и в нее входит незнакомый доктор в белом халате. За ним, подмигивая и улыбаясь, Александр Васильевич и Николай Матвеевич. Добились-таки своего! Не смог дядя Саша «взойти на неприступную гору, так сам притащил ее сюда». То есть перевернул луну на обратную сторону. Привез нейрохирурга Воронцова из Тагарского к больному!

Как ему удалось? Может, Александр Васильевич просто попросил доктора посмотреть больного, уговорил редким случаем в практике или «купил», история умалчивает сей факт. Главное – результат! Подошел Воронцов к кровати, представился, кратко осведомился о состоянии и тщательно осмотрел больного.

Потом был консилиум врачей и родственников в кабинете Субыча. Больному слушать решение «тайного собрания» не положено. Вдруг с ним случится нервный психоз и он умрет от радости или расстройства?

Однако Топ узнал «великую тайну» сразу же. От Светланы. Она ворвалась в палату «на всех парусах» и тут же восторженно выложила все, что говорили «там». Оказалось – больному необходимо срочно сделать новый рентгеновский снимок – томографию позвоночника. Воронцов строго посмотрел на окружающих: «Почему не сделали томограмму сразу?» Все, конечно, были бесконечно удивлены, так как слышали этот термин в первый раз. Понятное дело – флюорография. А что такое томограф и «с чем его едят» не знал никто.

В конце «сошлись» на том, что в этот четверг Топа надо перевезти в Минусинск. А там, на таком-то повороте, в такое-то время «подстроиться» к машине «скорой помощи», которая повезет больных из Тагарской больницы в Абакан на томографию, чтобы там вместе с ними «под шумок» (возможно, не без взятки) сделать снимок спинного мозга. Походило на детектив. Смешно, грустно, дико и в то же время – реально. Тайное обследование, как будто Топ из другой страны… И чтобы об этом, не дай бог, не узнал кто-то!

Хорошо, когда все хорошо. И плохо, когда нельзя добиться хорошего. Но стремиться надо. До четверга оставалось два дня. Казалось, все непредвиденные проблемы были решены в срок. Александр Васильевич организовал перевозку больного. Виктор Матвеевич договорился о транспорте. Людмила Матвеевна и Светлана подписали «договор об ответственности» за его будущее состояние.

Дальше – как в настоящем боевике. Виктор Матвеевич с другом, Анатолием Зыковым, приехали на уазике заранее, в среду вечером. Рано утром, когда над тихим поселком стелился мягкий, теплый туман, родные вынесли Топа на носилках из палаты. Стены краснокаменской больницы отпустили своего больного холодно, отчужденно. Как будто он там и не лежал. Топа погрузили в салон «шоколадной» «таблетки», повезли навстречу лучшему будущему.

В Минусинске, на выезде в Абакан, долго ждали, когда мимо проедет «скорая» из Тагарского. Наконец показалась! В кабине сидел доктор Воронцов. Призывно махнул рукой: следуйте за нами. Дальше – обычная ситуация. Доехали, долго ждали… Сделали томографию. В последнюю очередь, за некоторое «благодарное вознаграждение». Казалось бы, все, дело сделано. Снимки – вот они, в руках. На них ясно видно место поражения спинного мозга. Необходимо срочное хирургическое вмешательство. Но больной из другого района и в больнице нет свободных мест.

Последующие три дня Топ жил в доме у дяди – Виктора Матвеевича. Какой смысл везти больного обратно в Краснокаменск? Состояние его не изменилось, и три дня для родных – сплошная карусель забот и хлопот. Все стараются добиться желаемого результата, устроить его в больницу, но к концу дня – один и тот же итог: знакомая комната, доброжелательная, всегда улыбающаяся хозяйка дома – Татьяна Михайловна. Рядом тетушки – Светлана Матвеевна и Надежда Михайловна, притихшая мама – Людмила Матвеевна, Светлана с потускневшим взглядом. Взволнованные лица дядей – Виктора и Николая Матвеевичей, Александра Васильевича. Все бессильны против неприступной стены бюрократизма, которую, кажется, не преодолеть.

Но старания родных не были напрасными. К концу третьего дня (наконец-то!) через знакомых Виктора Матвеевича получили положительный ответ: освободилось место, привозите!

Его «встречала» медицинская сестра Ирина Бузько. Опытная в делах приема больных девушка коррективно указала на свободную кровать в палате:

– Так, вот его место. Когда была травма?

Округлила глаза после ответа, ужаснулась:

– Почему сразу не привезли?!

Сразу начала осматривать прибывшего, увидела пролежень на крестце, грозно закричала на всю больницу:

– Да вы что делаете?! Половина спины выгнила, куда смотрели?! Вы что, его похоронить хотите?! Кто перевязки делал?! Почему омертвевшие ткани не убрали?!

И дальше в таком же духе, ругая всех и вся, кто «довел» больного до такого состояния. В конце, видимо, лишившись сил от крика и негодования, Ирина, немного «остыв», только и молвила:

– Да за такие дела… под суд! – И убежала к хирургу на доклад.

Вполне понятно, что для родных и близких слова медицинской сестры были подобны шоку. Как можно везти больного сразу, если «на прошение» получили ответ: «Нет мест, он не из нашего района».

Впрочем, тогда это было не так важно. Главное – Топ находился в специализированной больнице, где больному окажут должную помощь.

Как будто в подтверждение этих слов, вокруг него «началось движение». Санитарная сестра Антонина Петровна Шашкова «популярно», на личном примере показала и научила Светлану, как быстро, «в одно лицо», не перекладывая больного на кушетку, перестилать постельное белье, переворачивать человека с помощью простыни, подставлять «утку», подкладывать противопролежневые кружки и многим другим «тонкостям», которые так необходимы ухаживающему. Все, отчего Светлана мучалась ночами, вдруг стало легким и понятным.

Сразу же с амбулаторным столиком подъехала перевязочная сестра Ирина Заманова. Какое-то время, шокированная представленной картиной, смотрела на пролежень. Видимо, думала, с чего лучше начать, как обрабатывать рану, или каким методом лечить. Потом приступила к своим обязанностям и в последующий час тщательно отсекала пораженные ткани.

После всех, освободившись после плановой операции, в палату пришел лечащий врач – нейрохирург Андрей Юрьевич Щапов, несколько уставший за тяжелый рабочий день. Он долго расспрашивал Топа о случившемся – как все произошло, каким было падение, в каком состоянии находился во время удара и прочие подробности трагедии, какие могли интересовать пытливый ум опытного врача. Удалившись к себе в кабинет, Андрей Юрьевич долго рисовал схему положения тела при падении и возможные последствия травмы. При этом нейрохирург опирался на свежие снимки томографии. И сделал окончательное заключение: необходимо хирургическое вмешательство. В настоящее время происходит глубокое сдавливание спинного ствола дужкой сломанного позвонка. Но операцию можно делать только после полного очищения пролежня от пораженных, омертвевших тканей тела.

Много позже все узнают, что операция, которую провел в Краснокаменске нейрохирург из Красноярска, была сделана безграмотно, скоротечно, на «авось». Об этом говорили четко видимые осколки разбитого позвоночника, оставленные хирургом санрейса, и максимальное сдавливание спинномозгового ствола. Все эти «недоделки» можно было устранить при первом хирургическом вмешательстве, сразу, за одну операцию. Вполне возможно, что результаты реабилитации были бы другими, положительными…

В медицине, при травмах позвоночника и спинномозгового ствола, существует закономерность: чем быстрее пришла помощь (в данном случае хирургическое вмешательство), тем быстрее восстановление. Об этом знает любой нейрохирург.

Знал ли об этом тот молодой, самоуверенный врач санрейса, который быстро, весело, «на ура» «вскрыл, посмотрел и зашил» травмированного человека? Наверное – да. Так что же думать о таких докторах «простым смертным», тем, кто вверяет в нерадивые руки свои жизни? Стоит ли доверять им свое здоровье?!

В больнице, на озере Тагарском, все было иначе, чем в предыдущем лечебном заведении. Капельницы ставили «с первого раза». Уколы – своевременно. Перевязки – стабильно, раз в день. Проворные санитарки не заставляли себя ждать. Любая просьба больного выполнялась беспрекословно. При сдаче анализов группу крови определили точно. До этого в краснокаменской больнице не могли отличить четвертую группу от второй. В шкафу у санитарок всегда имелся большой запас свежего постельного белья. Еще одно главное качество – дисциплина. Если лечащий врач сказал свое слово, значит так и будет. Существующий распорядок дня выполняется до минуты. Если бы (!) о нейрохирургическом отделении в больнице на озере Тагарском знать сразу после того, как Топа вынесли из тайги…

После того как очистился пролежень, а состояние больного улучшилось, опытные нейрохирурги Андрей Юрьевич Щапов и Сергей Викторович Заречнев сделал и плановую операцию на месте травмы. Удалили дужку позвоночника, освободили спинной мозг, извлекли осколки разбитого позвоночника.

Результат превзошел ожидания: в руках «появилась сила», суставы обрели полное раскрепощение, словно убрали с них ограничители движения. Практически сразу стабилизировались артериальное давление и ритмы сердца. Температура тела вернулась к положенным градусам – 36,6. Нормализовалась перистальтика кишечника. Усилилась боль в ногах.

Прошедшая операция дала положительные результаты. Топ почувствовал это сразу, как только «вышел» из-под наркоза. И с нескрываемой радостью сообщил об этом Светлане. Когда увидел уставшего Андрея Юрьевича, а в этот день у него был день рождения, поздравил и сказал «спасибо» за свое новое рождение. Возможно, для хирурга его слова были самыми искренними пожеланиями в этот час. Наверное, не всегда сразу больные, возвращаясь с операционного стола, говорят слова благодарности.

Доктор Щапов в первый раз за этот день ответил простой, доброй улыбкой.