Загбой беспрестанно пыхает табаком, тускло смотрит единственным глазом на озеро, молчит. Неразрешимые вопросы блуждают в голове, но пытливый ум не может найти на них ответа. Который раз он вспоминает каждый свой шаг, от того момента, когда они встретили Ченку, до появления на кухне дома. Что могло произойти сегодня ночью? Кто ходил в подземном переходе? Кого убил Агафон там, на берегу озера? Но, самое главное, где он? В тайге перекрыты все тропы, незаметно не пройти. На перевале Хактэ сидят полицейские. Вниз по реке ушли братья Вороховы. Он сам обошёл всю округу, просмотрел каждый куст, колодину, завал, россыпь — нет следов Агафона, как и нет следа оленя, на котором он вёз золото. Как понять? Человек не птица, летать не может. Есть ещё вариант: Кулак уплыл на лодке по воде. Но все лодки на месте, никто не трогал берестянки, кроме Ченки. Да и страх перед Чабджаром, Большой рыбой, водяным змеем, у Агафона слишком велик. Загбой знает, что Кулак, несмотря на свой жестокий, властный характер, в тайге трусоват и не решится на такой неразумный поступок.

Плыть на лодке по третьему озеру — значит самовольно подарить свою жизнь водному чудовищу. Все знают, что Чабджар всегда голоден и не упустит случая убить человека. Загбой сам видел, как Большая рыба схватила и утопила незадачливого старателя, осмелившегося поставить рыболовную сеть в третьем озере. А как жалко загульную красавицу Катю, жену мастера Полежаева! Любила мужиков за золото, обожала купаться обнажённой ночью, при луне. Да, видимо, хмельная, забыла, что плавать можно только в первом озере, а не во втором. Так что водный путь отпадает.

Остаётся одно: Агафон притаился, спрятался, как загнанный охотниками аскыр, обложенный обмётом в суровый декабрь. Ждёт, когда кончится короткий день, наступит ночь и ему можно будет выскочить из дупла кедра в спасительную россыпь. Может, он и сейчас где-то рядом, видит или слышит, что делается на подворье. Но где он мог спрятаться? Надо искать.

Из-за острова появилась лодочка. Ченка сняла сети, везёт ночной улов. Много ли поймала? Надо спуститься к берегу, помочь выбрать рыбу.

Загбой встал, не выпуская изо рта трубочку, пошёл навстречу дочери. Дождался, когда вёрткая берестянка подойдёт ближе к песчаной отмели, подтянул нос на берег. Лодка осажена по борта, что говорит об отличном улове. Дно берестянки завалено черноспинными хариусами, рыжебокими ленками, сверху лежат семь тайменей. Ченка довольна, хотя и хочет казаться равнодушной. Она улыбается, довольно щебечет:

— Отнако Чабджар ночью рыпу гони, карашо старался, много рыпы потарил! Не зря Ченка Большому змею голову оленя, метвежьи лапы просала. Большая рыба помнит тобро Ченки. Ченка любит Большую рыбу.

— Сеготня ночью плавал Чабджар?! — встрепенулся Загбой.

— Да, — сухо подтвердила дочь. — Когта жтали Гафона, на запоре был звук. Патом, отнако, Ченка, Филя, Егор, Пелагия бежали тута, смотрели. Большая рыба хвостом воду бил, рыпу гоняла Ченке.

Следопыт округлил глаза, некоторое время смотрел на дочь, потом сухо бросил:

— Эко! Дура, отнако, доська. Глаза, как незрелые орехи под скорлупой. Не витят, пока амикан не кушай. Пашто раньше не кавари?

— Зачем кавари? — удивилась Ченка. — Нельзя кавари всем, как Чабджар рыпу гоняй.

Но Загбой её уже не слушал. Круто развернувшись, он семенил в гору к дому. Ченка пожала плечами и стала выбрасывать улов на берег.

Пелагия суетится, прибирает со стола грязную посуду. Иван сидит на своём месте, с торца. На кухне они вдвоём. После внезапного появления гостей из-за печки, все — приказчики, казаки — дружно вышли во двор обсуждать сложившуюся ситуацию. Пелагия косо смотрит на супруга, пытаясь понять его настроение. Что с мужиком случилось? Ложку от страха раскусил! Во диво — людей испугался. Подошла к нему, положила сзади на плечи руки:

— Что с тобой?

— Что?! — очнувшись из забытья, вздрогнул Иван.

— Ешь давай, суп остыл.

— Не хочу, — вскочив из-за стола, рявкнул муж.

Пелагия испуганно отскочила в сторону на безопасное расстояние, подбоченилась, склонила голову, ревниво блеснула искрами глаз:

— Что, к Бакуриной Машке ночью бегал?

— А тебе что, хлопотно?

— А может и так. Муж ты мне или кто? Или, думаешь, не вижу, слепая, как вы за пряслами шушукаетесь? Говори, охальник треклятый, сколько раз встречались! Уж я ей все космы повыдеру!..

— Рот закрой, сучка. Про себя вспомни, сколь раз под Агафона ложилась!

Пелагия так и села на лавку с открытым ртом. Разгневанный Иван, уходя из дома, громко треснул за собой дверью.

Уля и Сергей опять зашли в подземный ход. Всё так же, как и два часа назад: в трёх метрах лежат сапоги Агафона. Бордовые от высохшей крови. Рядом валяется чугунок с подвязанным языком.

— Что, идём дальше? — выдерживая пальцы на курках штуцера, спокойно проговорил Сергей.

— Потожти, — поставив на землю керосинку, ответила Уля. — Что-то мне кажется…

Не окончив мысли, она попыталась поднять чугунок, но не смогла. Слишком тяжёл для девичьих рук. Сергей понял её намерение, поставил ружье к стене, сильными руками поднял посуду с земли. Уля схватила ладонями язык, резко дернула в сторону. Чугунок ответил заунывным, загробным голосом. Девушка потянула язык ешё и ещё. Своеобразный колокол послушно ответил металлическим голосом: донь, донь, донь…

— Что, молиться будем? — усмехнулся Сергей.

— Мне кажется, что я уже где-то слышала такой звон!

— Ну и что? Может, это старателей на обед сзывали. У нас, когда я учился в университете, тоже в рынду били. Все по расписанию: подъём, завтрак, обед. Ударят в колокол — будь здоров через пять минут быть на месте. Не успеешь — останешься без еды. Опоздаешь на урок — накажут.

— Точно! — сверкнула девушка изумлёнными глазами. — Ну, как же, конечно… как же я раньше не тумай!..

— Что, догадалась? — От резкой перемены настроения любимой Сергей сделал несколько шагов назад.

Уля потянула его к выходу вместе с чугунком:

— Сейчас узнаешь.

Они вышли из подземного хода под своды деревьев. Сергей остановился, хотел положить тяжелую ношу под ноги, но она увлекла его дальше, к берегу. Он хотел остановить её:

— Куда? А кто будет караулить вход в шурф?

— Там всё равно никого нет, — уверенно ответила она.

Вышли к запору, на берег протоки. Уля быстро осмотрелась, усмехнулась:

— Даже кол забит… специально. — Указала пальцем: — Вешай чугунок сюта.

Сергей подцепил колокол на крепкую жердь, в результате чего чугунок скрылся под водой, но в то же время, не доставая дна протоки, находился в подвешенном положении. Длинная верёвка ботала осталась в руках Ули.

Теперь, кажется, Сергей начал понимать, зачем нужен этот чугунок. Возбуждённое состояние Ули передалось и ему. Как человек, стоящий на грани разгадки запутанного дела, он загорелся, засуетился, заторопился, покраснел, как девица. Подрагивающие руки выдали явное волнение.

— Ты что? — заметив его состояние, улыбнулась Уля. — Медведя увидел?

— Да нет, — смутился он.

— Это карашо. У меня есть отличный помощник. А теперь начнём!

Уля резко дёрнула за верёвку. Чугунок отозвался резким боем. Потянула ещё раз, затем третий, четвертый. Остановилась, посмотрела на воду.

— Думаешь, приплывёт?

— Уверена.

Она подождала какое-то время и забила в чугунный колокол вновь. Теперь уже уверенно. Донь, донь, донь, донь! В воде звук разносится дальше, чище, быстрее. Значит, и результат не заставит себя долго ждать.

Однако время идёт, а водная гладь протоки так же спокойна. Пять минут… десять. Может быть, Уля ошиблась в своих предположениях? Нет! Заметались у запора темные стрелы: черноспинные хариусы бросились в щели между кольями. За ними обгорелые, рыжебокие ленки. Последними от смертельной опасности уплыли четыре тупоголовых тайменя. Не обращая внимания на пугающий набат чугунка, обитатели холодных вод пронеслись мимо человека в спасительное озеро. Жизнь дороже. Металлический звон пустое, чем пасть жертвой прожорливого хищника, поедающего всё и вся.

А вот и он сам. Чабджар. Водный змей, так зовёт его Загбой. Большая рыба, так величает Ченка. Уля согласна с ними: какая разница, как звать водное существо, которое не похоже ни на один известный вид рыб? По виду напоминает кедровый топляк. Или чёрный сутунок пихты. Казалось, что Большая рыба была желтовато-серой. Но песчаное дно протоки отдает охристым оттенком. И Чабджар, остановившись неподалёку от запора, в несколько секунд преобразился, как хамелеон, стал рыжим, как ленок. Если бы Уля и Сергей не видели, как подошёл водный змей, вряд ли смогли различить в застоявшемся бревне хищника.

Уля видела Чабджара не раз и не удивилась появлению Большой рыбы. Но вот Сергей был шокирован. Казалось, что на его голове зашевелились волосы. А округлившиеся глаза выдавали новое чувство удивления, как будто он увидел мамонта Сэли из сказок дедушки Загбоя, пещерного льва или саблезубого тигра первобытных времён в сибирской тайге.

— Что это?! — только и смог прошептать он.

— Чабджар, водный змей, — просто ответила Уля.

— Откуда?.. Как?.. Почему?.. — бессвязно залопотал Сергей, не веря своим глазам.

— Живёт он здесь. Давно. Я тебе рассказывала, помнишь?

— Да, рассказывала… Но не показывала. А я-то не верил. Думал, таймень большой. А тут вон что! Наверное, метров шесть будет, не меньше. А голова-то! Чурка в пасти со свистом пролетит, не задержится…

— Ну, уж, хватил! Про чурку не знаю, а вот, может, что другое…

Она не договорила. От прииска послышался топот ног, шум, частое дыхание бегущего оленя. Первыми на берег выскочили собаки. За ними на хоркающем учуге Загбой, Ченка. Несколько позже подбежали Филя и Максим Вороховы, урядник Хлопов, казаки, человек пять старателей. Последними, опережая друг друга, подбежали Пелагия и Лукерья. Загбой живо спрыгнул на землю, начал браниться:

— Пашто тут? Каварил, нато хот караулить! Вы, отнако, тут стоите. Зачем не слушай?

Уля, как всегда, молча покраснела: знает, что гнев деда лучше перенести покорно, без слов. Тогда и пыл пройдёт в несколько минут. Зато Сергей взорвался:

— Чего орёшь, как марал? Всё пустое. Кого караулить, если там никого нет и никто не придёт?

— Пашто так? — опешил Загбой.

— Вот так, — насмелилась Уля, обвела присутствующих взглядом и уже тише добавила: — Потом скажу…

Загбой остепенился, понял намёк, перевёл разговор на другую тему:

— Кто брякай?

— Мы звонили. В воде чугунок. За верёвку потяни, он отзовется.

Все потянулись к запору, полюбопытствовать, что происходит. Загбой потянул верёвку. Чугунок отозвался. И сразу же в стороне на звук зашевелилась колода. Те из присутствующих, кто ещё не видел Чабджара, ахнули. Вот так дела! Что это такое? Что за диво? В глазах мерещится или точно рыба-существо?

Кажется, Загбой начал понимать, что происходит. Он удивлённо посмотрел на Улю, зацокал языком, заморгал единственным глазом, поднял правую ладонь, чтобы успокоить мужиков. Но казаки и старатели с любопытством сгрудились у воды, желая только одного: вытащить водоплавающее существо из воды на берег. Кто-то из старателей закричал:

— Что стоите? Стреляйте!

Казаки не заставили себя долго ждать, дружно клацнули затворами карабинов, спешно прицелились и открыли беспорядочную стрельбу по Чабджару. Хлёсткие, режущие слух выстрелы поглотили мирную тишину долины.

Пытаясь прекратить стрельбы, Ченка замахала руками:

— Ча! Ча! Не стреляй, не нато! Чабджар — святой змей, стреляй не нато, хуто путет. Большой рыба, святой рыба! Помогай Ченке рыба ловить. Помогай, старатель кушай!..

Но где там! Возбуждённые невиданным зрелищем и такой невероятной добычей, казаки продолжали палить в воду. Даже урядник Хлопов вытащил из кобуры наган и, тщательно выцеливая сквозь толщу воды в голову существа, посылал пулю за пулей.

Однако все попытки убить Чабджара оказались напрасными. Большая рыба стояла на глубине не менее двух метров. Плотность воды практически мгновенно гасила скорость пуль. Свинцовая смерть падала на дно протоки лёгкими камешками, не причиняя существу хоть каких-то, даже незначительных царапин. Но грохот выстрелов сделал своё дело. По всей вероятности, Чабджар испугался доселе невиданного переполоха и, круто развернувшись, стремительно поплыл назад, откуда пришел.

Охваченные охотничьим азартом казаки и старатели гурьбой, толкая друг друга, с подбадривающими криками, стреляя на ходу, побежали по берегу. Следом за ними, пытаясь остановить неразумных, верхом на олене поехала Ченка. На берегу у запора осталось семь человек: Загбой, Уля, Сергей, Филя, Максим, Пелагия и Лукерья.

Когда шумная ватага мужиков скрылась из вида и их безумный рёв сократился в несколько раз, Загбой спросил:

— Как то, внуська, думай сама?

— Не только я думай. Сергей потсказал, — хитро улыбнулась девушка. — Он сказал, когта учился там, в короте, в туалет хоти, когта колокол звони.

Сергей покраснел:

— Не так я говорил. Просто, по расписанию жили, по часам…

Уля как будто не заметила его оправданий, как-то по-особенному посмотрела на деда и, выдержав паузу, сделала серьёзное заявление:

— Я знаю, где убитый!

— Какой убитый? — не сразу понял Филя.

— Тот, кого зарубили там, — показала в сторону входа в подземный ход.

Окружающие затаили дыхание. Такими словами так просто, на ветер не бросаются. Для этого должны быть весомые доказательства.

— Где?! — глухо спросил Загбой.

— Там, — девушка показала на воду, — в протоке. ЕГО СКОРМИЛИ Чабджару!

На лицах присутствующих — шок. Всё так запутанно и в то же время просто, как падающий снег. Загбой потянулся за трубочкой: надо подкурить, а потом уже слушать.

Уля знала привычку деда, дождалась, когда тот насыпал табак, чиркнул спичкой и выдохнул табачный дым. Когда следопыт вопросительно посмотрел на внучку, она, не скрывая возбуждённого состояния, начала объяснять свои предположения:

— Тетушка, ты мне сам каварил, чтопы знать поветение люча, нато карашо знать характер зверя. Я думала, представляла так, как делают звери. Ты каварил что два метветя в одной берлоге не живут. Это так, об этом знаю сама. Сильный прогоняет слабого или давит его, потом кушает. Агафон как амикан. Давит всех, кто не нужен. Страшный амикан! Убивает людей, когта человек не ждёт. В подземном перехоте пыло двое: Гафон и ещё кто-то. След ноги, сапога, вывернут наружу. Мы с Сергеем видели его следы там, в тайге. Мама Пелагия, когда Агафон приходил ночью, он хромай?

— Да. На левую ногу, — утвердительно ответила женщина.

— Так вот, — продолжила Уля. — В дом он вошёл через конюшню. Иван никогда в конюшню дверь на ночь не закрывает. И дверь за печкой тоже пыла не заперта. Так, Пелагия?

— Да! — подала голос Лушка. Обиженная тем, что на неё никто не обращает внимания, она решила напомнить о себе сама.

— А ты что, видела, когда приходил Агафон? — съязвила Пелагия, обидевшись, что её перебили.

— Нет, не видела. Но знаю, что чёрный ход был не заперт. Когда мы с тобой пришли ночью оттуда, — махнула головой на второе озеро, — от полномочных, я ходила за печку, за тапочками. Дверь была открыта.

— А почему не сказала мне?

— А что говорить, я в доме не хозяйка, мне в лавку не ходить.

— Ты знаешь, когда говорить! — взорвалась Пелагия.

— Перестаньте, бабы! Потом подерётесь, — усмехнулся Филя. — Ульянка, продолжай дале.

— Гафон прошёл по штольне только один раз: через лавку, в потземный ход. А назад — нет. Перед ним, оттельно, таясь или вместе, ходил ещё человек, которого мы не знаем. Два раза: сюда, перед Гафоном, и обратно, после него. Ещё один момент. Когда мы вылезли в лавку, все двери были закрыты, даже та, что вела в конюшню. Скорее всего, за собой её закрыл Гафон, когда пришёл из тайги. И если второй ходил по штольне в то время, когда двери дома были закрыты, значит, он знает подземный ход, что ведёт через лавку. Так? А если он ходил через лавку, значит, этот человек живёт в доме…

Уля говорила спокойно и рассудительно, основываясь на следах, о которых ей рассказал дедушка, и на том, что она видела своими глазами. Сейчас для неё всё казалось просто, понятно. Оставалось только доказать.

Для других слова девушки были восприняты по-разному. Сергей который раз удивился ее сообразительности. Братья Вороховы, переглянувшись, уважительно закачали головами. Загбой с гордостью прищурил единственный глаз: моя кровь! Лукерья, всё больше удивляясь, думала: «И откуда она всё это знает?» И только Пелагия, всё больше чернела лицом, догадываясь, кто был в подземном переходе вместе с Агафоном.

— Ты хошь сказать, казаки? — осторожно спросил Максим.

— Не знаю. Убийство нато доказать.

— Что, Агафон убил того, кто ходил вместе с ним? — подрагивающим голосом спросила Пелагия.

— Нет, — уверенно ответила Уля. — Наоборот. Гафона упил тот, кто с ним хотил. Зверя загрыз другой зверь!

— Агафона?! — почти одновременно, в голос спросили окружающие.

— Да. Как можно объяснить, что тальше места упийства слета сапога с вывернутой ступней нет, а есть нормальные, ровные отпечатки босых ног? Чтобы запутать следы здесь, на берегу озера, убийца надел сапоги Гафона. Там я смотрела сапоги. Внутри тоже кровь. Даже польше, чем на голяшках. Значит, кто убил, сначала хоти босиком, а потом нател сапоги, чтобы выйти на берег и выкинуть расчленённое тело Чабджару. Тут слеты сапог затоптаны. Много любопытных. А ночью, когда все сбежались сюда, он был рядом! Собаки не лаяли, хорошо знают. Собаки лаяли на воду, на Чабджара. Он спокойно забросал место преступления дёрном, мхом и ушёл через рассечку в том.

Уля замолчала, как бы собираясь с мыслями. На мгновение зависла тишина, пока Филя, всё ещё сомневающийся в правильности её слов, возразил:

— За что же убивать Агафона?

— Ну, брат ты мой! — вступился за Улю Сергей. — Причина одна — золото. Тот, кто убил, наверное, знал, что Агафон привёз много золота. Или увидел. Правильно? — спросил у девушки. — Впрочем, может, и ещё какие-то причины были, о которых мы не знаем. Кстати, может, ты уже знаешь, где Агафон оставил оленя с золотом экспедиции?

Уля отрицательно закачала головой:

— Теперь олень не у Гафона, а у убийцы. И солото, что вёз олень из-под Кучума, тоже у него. — И уже твёрдо, уверенно: — Найтём убийцу — найтём солото!

— Эх, мать! — опять взорвался Филя. — Этаки всё у тебя сладко да гладко. Сапоги туда, сапоги сюда. Убил тот, да убили того. А как найти убийцу?

— Тетушка каварит, — Уля взяла в свою ладонь руку Загбоя, — хочешь поймать сополя, найти его добычу и потмани его. Так я говорю?

— Эко! Правда, внуська, — покачал головой следопыт.

— Значит, нато найти Гафона.

— Где же его теперь найдёшь-то? Ты же сама говоришь, что его Чабджар сожрал? — не унимался Филя.

— Значит, надо вскрыть брюхо Большой рыбе, — догадался Сергей.

— Нельзя, отнако! — испуганно залопотал Загбой. — Чабджар — святой змей! Духи гор будут гневаться. Он помогай Амака, лови рыпу Ченке. Ченка много рыпы лови! Не путет Чабджар, не путет рыпа.

Все замолчали. Загбой — авторитет. Против него слова не скажи, обидится. А если обидится, не подходи, долго разговаривать не будет. Эх, вот если бы был здесь Костя или полномочные тайной полиции, вот тогда, может быть, Загбоя удалось убедить. Следопыт уважает власть. Большую рыбу надо поймать и как можно скорее, потому что с каждым часом пища в желудке Чабджара рассасывается. Но Кости и полномочного нет. Они поехали по тропам проверять секреты — засады на Агафона.

Снизу, от второго озера, нарастает шум. Возвращаются горе-рыбаки. Впереди всех на олене едет Ченка. Она обижена на весь белый свет, а особенно на казаков, которые вопреки её запрету стреляли, но не убили Чабджара. Она хмуро насупила брови и, даже не заговорив с Загбоем, молча проехала мимо в сторону прииска. Теперь не будет разговаривать с казаками и старателями долго, пока не потеплеет на душе или кто-то не нальёт в кружку спирт.

Сзади разбитой гурьбой плетутся казаки, за ними старатели. Казаки понуро опустили головы, краснеют от стыда. Каждый из них выпалил по десятку патронов, но никто так и не смог остановить Большую рыбу. Старатели идут на некотором расстоянии, вслух осмеивают казаков, острят колкими шутками, что напрямую оскорбляет защитников Отечества:

— Вот те стрелки! Палки им в руки, а не карабины!

— Как с ружжом, так и с бабой!..

— А они с бабами не могут, они мажут…

И ещё более острые намёки.

В другой раз бы ответили казачки плёткой или кулаком по зубам острословам. Но не тот момент, чувствуют, что опозорились. Быстрее бы в дом зайти, а там время сгладит, и найдётся повод выместить обиду острословам. Во главе урядника, потупив глаза под ноги, казаки молча прошли мимо наших героев. За ними старатели. Что делать у запора? Концерт окончен, рыба ушла во второе озеро. Да и на работу надо, само собой золото в лоточке не отмоется.

Несколько минут стояли молча, ждали, когда мужики уйдут как можно дальше, чтобы продолжить разговор.

— Может, кто-то из них завалил Агафона, — коротко махнув головой вслед уходящим, сухо заметил Максим.

— Нет, — уверенно ответила Уля. — Из этих никто.

— Почему? — удивился Сергей.

— Старатели шивут в параках. Никто не знает, куда ушёл и когда вернётся Гафон. Убийца живёт в доме. Казаки не убивали. Видели, как они стреляли по Чабджару? Быстро, стараясь убить. И урядник Хлопов с ними. Никто из них не видел в глаза Большую рыбу. Не станет убийца, зная, что внутри рыпы люча, стрелять в змея. Правильно я говорю?

— Это что получается, что урядника и казаков можно уверенно откинуть из подозрения? — спросил Сергей.

— Дак, выходит, что так — пробасил Филя.

— И кто же у нас остается? — обращаясь к Пелагии, спросил Сергей

Та не успела открыть рот, Лукерья затараторила:

— Трое приказчиков да аньжинер Семёнов.

Пелагия зло посмотрела на Лушку, — эх, выдерга, я уж тебе космы выдеру, — но промолчала. Не решилась заводить скандал при мужиках.

— Так, значит. Четверо! Это уже куда лучше, чем толпа. Надо срочно всё передать полномочному и Косте, пусть решают, как быть. У них голова больше, знают, как разбойников ловить, — заключил Сергей. — Но всё же мы с Улей останемся здесь, у входа в рассечку, покараулим. Чем чёрт не шутит? Всяко бывает. Может, кто и появится. А вы, — обратился к братьям Вороховым, — как только увидите полномочного или Костю, сразу сюда отправляйте.

Загбой, Филя, Максим, Пелагия и Лукерья пошли на заимку, в сторону дома. Уля и Сергей под кедр, к входу в подземелье.

Ждали недолго. На удачу или на счастье, Костя и полномочный приехали быстро. К тому времени, как Вороховы, женщины и Загбой вышли на широкое подворье, они вернулись из тайги. Что-то объяснять долго не пришлось. Как только Филя намекнул, что их ждут у запора по очень важному делу, те живо вскочили на своих коней и рысью поехали к берегу. За ними братья Вороховы. Как же без них? Они считают себя едва ли не главными лицами в происходящем. Шутка ли, изловить злодея, разбойника, убийцу — дело чести любого охотника! Надо всегда быть в центре событий, где помочь словом, а где и делом.

Сзади всех Загбой. Отобрал у Ченки оленя, а ей приказал сидеть дома, следить, кто войдёт, кто выйдет. Да потрошить рыбу, а то пропадёт. На самом деле, всё это только повод. Следопыт знает, что там, на берегу, будет разговор о том, как поймать Чабждара. Дочь будет против, и лучше ей не знать, что решит власть.

И Загбой был прав! Полномочный и Костя сразу же выразили намерение срочно поймать Большую рыбу, живой или мёртвой. Нужны доказательства, что произошло убийство и убили именно Агафона. Если это так, то надо искать убийцу срочно, пока он не запутал следы. Уходит драгоценное время, и горячие следы тают, как весенний снег под солнцем. Завтра утром будет поздно.

— Но как поймать Чабджара? Большая рыба ходит на глубине. Казаки стреляли, но ни одна из пуль не причинила вреда… — разочарованно заметил Филя. — Надо большой крючок да приманку добрую. Да разве Чабджару подберёшь добрый крюк? Ему впору багор в рот затолкать и то мало будет. У его такая пасть, зубы, как у медведя! Прожует и выплюнет…

— Да уж, это точно, — подтвердил Сергей.

— Эх, динамит бы сейчас. Да где его взять? Динамитом можно оглушить, а потом из ружей добить, — с тоской заметил Костя.

— А порох?! Порохом можно? — вдруг вспомнил Сергей.

— Как же! Конечно, можно. Помню, был у нас в уезде один лиходей, и фамилия-то у него подходящая — Козлов! Рыбу бомбил порохом, пока мужики не поймали да руку отрубили.

— Ульянка, в лавке у Агафона есть порох? — перебил Костю полномочный.

— Конечно! С осени два мешка осталось, в кладовой стоят, — хлопая пушистыми ресницами, проговорила девушка.

— Два много будет… один сможешь принести? Вот, с Сергеем? Но только так, чтобы никто не видел. Вы ходили через рассечки в дом? Ход идёт через лавку?

Уля утвердительно качнула головой: да, ходили. Да, принесу мешок пороха, с Сергеем. Но тут же смущённо спросила:

— Но как же?..

— Не бойся, бери смело. Я потом перед Набоковым отчитаюсь. Да, и ещё вот что. Прихватите восчины и пеньковой верёвки, метра три. Идите. Да только осторожно, чтобы никто не увидел до поры до времени. — И уже обращаясь к Вороховым: — Топоры есть? Сможете из сушины дуплянку вырубить?

Филя засопел носом:

— Обижаешь, начальник… что посложнее спроси, а это мы сделаем. Руки-то для такой работы заточены. Всю жизнь в тайге, то с топором, то с теслом да лопатой.

— Тогда что стоите? — напутственно улыбнулся полномочный. — А мы пока на заимку. Поедем, Костя, теперь наша работа начинается. Загбой, ты с нами. Без тебя никак! Надо одно дело провернуть…

В доме — обычная жизнь. Пелагия и Лукерья на улице, под навесом на глинобитной печи варят еду. Скоро обед. Казаки опустили чубы, хмурятся, сидя на высоком крыльце. До сих пор переживают события неудавшейся охоты, спорят, кто, как и куда стрелял. На завалинке дома Иван чинит седло. В окно навстречу подъезжающим из-за шторок выглядывает инженер Семёнов.

Полномочный, Костя и Загбой выехали на подворье, спешились, подвязали коней к пряслам, пошли в дом. Костя подозвал Пелагию, что-то шепнул ей на ухо. Проворная хозяйка быстро скрылась в доме, застучала ногами по лестнице, вернулась, что-то придерживая под кофточкой. Подскочила к Косте, передала бутылку с прозрачной жидкостью. Спирт. Костя, в свою очередь, протянул огненную воду Загбою, улыбнулся:

— На, неси, отдай, как договаривались. Да смотри, сам не пей, дело надо делать. Скоро поедем назад.

Следопыт сделал такое обиженное лицо, как будто его оговорили в воровстве. Не сказав ни слова, выхватил бутылку, сунул её под мышку и, забыв про оленя, мелко засеменил по двору к домику Ченки.

— А что, хозяюшка, нет ли у тебя кваску? — застучав яловыми сапогами по крыльцу, громко спросил полномочный.

— Как же, как же, есть, Захар Егорыч! — засуетилась Пелагия. — Есть, холодненький, в погребке. — И на Лукерью, слегка свысока: — Сбегай в погребок, принеси-ка четверть. А может, что покрепче желаете? Так у нас своё, недавно гнала, первачок!

— Нет уж, хозяюшка. Спасибо за предложение! Но не время, дела, так сказать, в первую очередь. Если что, потом уж, после всего. — И специально оставив дверь избы открытой, прошёл на кухню.

Константин сзади, оба осмотрели намётанным глазом: так ли, все здесь. Казаки на крыльце, будет всё слышно. Управляющий с приказчиками в комнате сидят, что-то негромко обсуждают, по всей вероятности, план старательских работ. Из боковой комнатушки появился урядник Хлопов при параде (как раз кстати), показательно поправил шашку на левом боку, вышел к гостям:

— Извините, так сказать. Утром не поговорили, не познакомились. Мой чин — урядник, Хлопов Михаил Иванович. Представляю на прииске власть. А вы, собственно, кто будете?

Полномочный скупо улыбнулся, полез во внутренний карман куртки, вынул документы, протянул уряднику:

— Штабс-капитан Кивалин Захар Егорыч, агент тайной полиции.

— О! — удивлённо вскинул брови Хлопов. — И что, если не секрет, привело вас в наш медвежий угол?

Кивалин нарочито понизил голос, попытался создать впечатление, что хочет сказать уряднику некую тайну одному. Но в то же время заговорил так, чтобы слышали все, кто находился в доме и на крыльце:

— Сегодня утром на берегу озера произошло убийство, и мы разыскиваем человека, кто совершил это злодеяние.

Хитрость удалась. Передавая информацию одному человеку, полномочный понял, что его слышат все. И казаки на крыльце, и управ с приказчиками замолчали, — слышно, как мыши в подполье бегают, — значит, пуля попала в десятку.

— Как так убийство? — опешил урядник.

— А вот так. Есть следы, и уже ОБНАРУЖИЛИ ТЕЛО убитого! Также есть множество улик, обличающих преступника. Найти его — дело времени. Более я вам пока что сказать не могу. Так сказать, в целях расследования преступления.

Захар Егорыч сел на лавку, закурил и сделал такое безразличное лицо, как будто ему всё равно, кто убил, кого убили. На самом деле он и Костя внимательно следили за поведением присутствующих, кто и как себя поведёт.

А в рядах жителей дома действительно проявился некоторый переполох. В комнате старший смотритель сразу же прекратил совещание, испуганно заторопил приказчиков:

— Всё, по местам! И смотрите у меня в оба! Чтобы был порядок, да мужики поменьше курили, а побольше лопатили!

Все четверо друг за другом поспешили на выход. Казаки вскочили на ноги. Один из них пошёл к пряслам, якобы посмотреть у коней подпруги. Ещё двое, переговариваясь шёпотом, застучали каблуками сапог в обход дома. Урядник заломил на затылок картуз, присел рядом с Кивалиным, замолчал на некоторое время. Где-то за стеной дома послышался приглушённый голос Лукерьи:

— Ванюха, принеси-ка дров, печь гаснет.

— Некогда мне, — ответил далёкий голос. Иван взвалил седло и пошёл на конюшню. — Лошадей поить надо.

Лукерья занесла крынку с квасом. Пелагия выдвинула кружки. Костя и Кивалин приложились и с удовольствием выпили по чарке.

— Эх, и хорош! — выражая удовлетворение, поблагодарил полномочный. — Можно ещё по одной?

Выпили ещё. Лукерья хотела наполнить кружки по третьей, но Костя остановил её:

— Хватит, и так зубы ломит. Студёный. Может горло заболеть.

— Точно, — поддержал его Кивалин. — Ну что, поехали?

Они вышли к лошадям, проворно вскочили в седла. Не прощаясь с гостеприимными хозяевами, кротко бросили:

— До вечера!

— Куда вы? Мне с вами? — попытался навязаться урядник.

— Нет, нельзя, — осадил его Кивалин. — Только путать следы будешь.

— Закрутилось колесо, — негромко проговорил Константин, поворачивая коня.

— Да уж… заметались крысы, — в тон ему усмехнулся Захар Егорыч. — Теперь жди, к вечеру всё прояснится.

— Куда теперь?

— Загбоя надо забрать. Он отличный следопыт! Поможет где словом, где делом.

Неторопливо поехали к домику Ченки. В приземистой избушке слышится какой-то шум, резкие выкрики хозяйки, топот ног. Дверь распахнулась, на улицу вывалился Загбой. Следопыт тащит в руках что-то круглое, объёмистое. Сзади бежит Ченка, хватает отца за плечи, пытается отобрать деревянную посуду:

— Зачем брал катку? Как Ченка прага путет вари?

— Уйти, комолая, — ворчит Загбой. — Этот прал, тругой телать путу потом.

Оказалось, что Загбой взял у дочери лагушок, в котором она запаривает брагу. Он предположил, что из двухведёрной ёмкости получится неплохая бомба. Стоит только насыпать порох, и можно смело глушить Чабджара. Зачем ему нужен лагун, не сказал: иначе дочь ни за что не расстанется со своей необходимой посудой. В чём ставить брагу? Здесь он пошёл на хитрость. Налил дочери полкружки спирта — не забыл выпить сам — и, дождавшись, когда та захмелеет, прихватил лагун для дела.

Ченка мечется вокруг отца. Но тот неумолим, пригрозил:

— Путешь ругать, заперу спирт!

По всей вероятности, столь весомый аргумент подействовал на Ченку более чем убедительно. Ей хочется выпить, и расставаться со спиртом нет никакого желания. Горестно махнув рукой, она вернулась в избушку. А Загбой, не выпуская из рук лагушок, с ружьём за спиной лихо запрыгнул на спину оленя и равнодушно махнул Косте головой:

— Ехали, отнако. Филя штёт.

Троица направилась вниз, к озеру. Кивалин и Костя на лошадях впереди, Загбой на олене сзади. Данную позицию следопыт выбрал специально. У него за пазухой булькает треть бутылки со спиртом, которую он не долил Ченке. И значит, можно спокойно, за спинами друзей принимать горячительную жидкость. Не пропадать же добру!

Пустой лагушок из-под браги оказался кстати. Филя и Максим долго не могли подобрать подходящее дерево для бомбы. А когда нашли дуплистый сутунок, только начали выбивать из него сердцевину. До полного окончания работы им потребовалось бы ещё пару часов. А здесь такая удача! Осталось только засыпать порох да подцепить фитиль.

Сергей и Уля через подземный ход из лавки Агафона принесли мешок с порохом.

— Вас никто не видел? — спросил Кивалин.

— Нет. Глухо, как в берлоге, когта нет метветя, — ответила Уля.

— А мы вас слышали, через дверь, как вы разговаривали на кухне, — улыбнулся Сергей. — После вашего ухода такой переполох начался! Все бегают, суетятся.

— Это хорошо, пусть мечутся, — удовлетворенно ответил полномочный. — Вечером узнаем, кто убийца.

— А как в бега ударится, на коня да в тайгу?

— Всё равно по тропе поедет. А у нас там секреты, мужики караулят. Никуда не денется. Поймаем!

Хорошо, что лагушок сухой, давно Ченка брагу не варила. Насыпали порох, вошло больше двух ведёр.

— Хватит ли? — заволновался Сергей.

— Куда с добром! Мы в детстве по фунту заряжали, хватало. Самое главное, чтобы рыбина сковырнулась, всплыла. А там уж мы её докончим, — уверенно заверил Костя.

Уля раскатала ладошками воск длинной тонкой пластиной. Посредине выложили несколько ниток пеньковой верёвки, обильно пересыпали порохом, завернули трубочкой. Получилось нечто вроде тонкой колбаски, толщиной с указательный палец, длиной около двух метров.

— Будет ли гореть? — выдохнул Сергей.

— Сейчас проверим.

Кивалин отрезал ножом небольшой кусочек своеобразного шнура, прикинул: около десяти сантиметров. Чиркнул спичкой, поджег фитиль и, когда тот вспыхнул, начал отсчёт:

— Раз, два, три, четыре… Всё!

— Быстро горит, слишком много пороха насыпали, — отметил Костя. — Хватит ли времени?

Захар Егорыч зашевелил губами, подсчитывая время горения шнура.

— Хватит, больше минуты получается, успеем убежать.

Закрепили шнур к лагуну: один конец внутрь ёмкости, к пороху. Запечатали крышку, щели замазали воском. К дну подвязали большой камень, чтобы он утопил бомбу на дно протоки. Так будет лучше. В глубине ударная волна сильнее, чем на поверхности воды.

Сергей попробовал приподнять:

— Эх, тяжело… Далеко не бросишь. Чу, может, метра на три. Около берега. Лучше бы на середину протоки…

— А мы её с запора отпустим, как раз на центр. Главное, чтобы убежать успеть.

Перенесли лагун на запор, приготовились. Заранее распределили роли. Когда приплывёт Чабджар, Костя должен поджечь фитиль, а Сергей на верёвке отпустить бомбу в воду. Кивалин поедет на караул, вниз по протоке, ждать, когда он проплывёт мимо него. Уля будет бить в чугунок, призывая Чабджара к запору. Филя и Максим залягут в кустах с ружьями и, после того как оглушённое существо всплывет, будут добивать его меткими выстрелами. Загбою досталась самая лёгкая роль: отвести коней и оленя подальше в тайгу. А потом, когда прогремит взрыв, пригнать их обратно на берег, чтобы с помощью кожаного маута вытащить змея на берег, пока тот не пришёл в себя. Если будет чему приходить.

Пока делали бомбу, следопыт уже успел опустошить бутылку и теперь был изрядно навеселе, что-то невнятно лопотал на своём языке, пытался руководить действиями друзей и даже грозился задушить Чабджара своими руками, как только тот появится в поле его зрения. Поэтому и было принято всеобщее решение отстранить его подальше от запора, чтобы, не дай бог, не произошло несчастье.

Загбой обиделся и хотел совсем уйти в дом Ченки. Но тонкий намёк Захара Егорыча, что у него в сумке есть фляжка со спиртом, но откроет он её только после удачного окончания дела, разрешил все проблемы. Следопыт тут же согласился, раскраснелся красной девицей и охотно, спотыкаясь заплетающимися ногами о кусты и кочки, повёл вьючных животных в глубину леса.

Наконец-то всё готово. Каждый стоит на своём месте. Ружья заряжены усиленными жаканами. Костя и Кивалин проверили револьверы: в барабанах по семь патронов. Наганы тоже могут пригодиться. На поясах у всех ножи. Три топора положили на видном месте, на берегу. Захар Егорыч дал команду:

— Начинай!

Уля потянула за верёвку, чугунок отозвался: донь, донь, донь! Как и несколько часов назад, утром. И ещё раньше — ночью.

— Приплывёт ли? — засомневался Сергей.

— Не знаю, — сухо отозвался Костя. — Надо было вечером, когда проголодается. Да время не ждёт!

Кивалин пошёл вниз по протоке. Остановился у приземистой талины, на расстоянии видимости. До него метров двести или чуть больше, видно хорошо. Если махнёт рукой, все увидят, и будет время приготовиться.

А Уля бьёт в колокол, настойчиво, раз за разом, без перерыва. Как прежде, когда в редкие ночи в него бил Агафон. Девушка уже не сомневается, что затею с чугунком придумал именно он. Возможно, здесь, на этом берегу, от его рук погиб не один старатель. А потом этот гад просто расчленял человеческие трупы и сбрасывал их в протоку, Большой рыбе. Зачем он это делал? Ответ прост. Закапывать тела в землю надо время. А просто бросать в тайге — найдут собаки. Принесут части тела или уже кости. Сразу же возникнет подозрение. Люди начнут искать причину. А так все концы в воду.

Прошло некоторое время. От заимки послышался шум, топот конских ног. На берег верхом на лошадях выскочили казаки:

— Что, опять?

— Эх, мать твою! — заругался Филя. — Как всегда, не вовремя. Ну, раз уж приехали, гоните коней вон туда, в тайгу. Там Загбой. А сами по кустам, поможете, коли что. Да карабины приготовьте!

Казаки не дураки! Вмиг поняли затею. Быстро избавились от лошадей и тут же завалились под кустами.

— Вы что, смерти хотите?! — зашипел Костя. — Подальше уходите! Заряд большой!

Однако те отмахнулись: не учи нас, сами знаем, что делаем. Не впервой рыбу глушить. И опять ожидание. Долгое, томительное. Нет хуже ждать да догонять. Нетерпение переполнило все границы. Казаки расслабились, закурили папироски. В адрес Кости и Сергея полетели негромкие насмешки:

— В лагуне надо брагу ставить, а они, вишь, что удумали — бомбу соорудили!

— Эх, у Ченки теперь горе. Баба без браги осталась. Теперь жди, Загбою все космы повыдерет!

— Зря стараешься, Ульянка. Лучше иди к нам, под кусток. Мы тебе сказку расскажем.

— Нет, не пойдёт. У ней, вишь, какой сторож! Рожу намылит и фамилию не спросит.

— А это хорошо, Митюха. Будет чем у Нюрки подсвечивать…

Двое расхохотались над удавшейся шуткой. Третий хмуро сплюнул в сторону:

— Не скальтесь, кобыльи морды. Вам тоже достанется!..

Уля не обращает внимания на реплики, делает своё дело.

Сергей хмурится, косится на казаков. Ответить бы метким словом или кулаком, да нельзя заводить драку. Не время, и не он хозяин в доме.

Вдруг на протоке заметили движение, Кивалин машет руками: плывёт Чабджар! Будьте готовы! И побежал по берегу к ним, торопится, едва успевает, смотрит на воду, стараясь не выпустить существо из вида.

— Ты смотри, как плывёт! На лошади не догнать! — каким-то загробным, не своим голосом выдавил Сергей.

— Что, боишься? — скосил глаза Костя.

— Не время кальсоны менять. Готовь спички!

А Чабджар уже рядом. Вот он, в нескольких метрах. Остановился и так же, как всегда, замер бревном, мгновенно окрасился под цвет дна. Кажется, что у запора лежит огромный, кедровый сутунок-топляк. Пройдёшь мимо, не разберёшь, что рядом лежит водное чудище. Ждёт, когда человек бросит ему очередную порцию пищи.

Уля отпустила верёвку: замолчал колокол. Костя чиркнул спичкой, зажёг фитиль. Сергей бросил в воду бочонок. Лагушок шумно плюхнулся в протоку под запор.

— Бежим! — замахал руками Костя и, подталкивая Улю, заторопился на берег.

Сергей поспешно засеменил за ними. Краем глаза заметил, что Чабджар зашевелил плавниками, продвинулся вперед. По всей вероятности, хотел проверить, что ему бросили. И ещё увидел, что лёгкий бочонок, глухо булькнув водой, тут же всплыл на поверхность и закачался поплавком.

Сергей остановился, в растерянности развел руками:

— Лагушок! Камень лёгкий… не тонет!

— Чёрт с ним, — не останавливаясь, на ходу ответил Костя. — Что теперь, нырять самому? Бежим, сейчас рванёт!..

Они устремились за небольшой бугор, упали в траву. Костя отдельно, Сергей с Улей рядом, прижавшись друг к другу.

— Уши закрой, — посоветовал Уле Сергей, — оглушит!

Где-то в стороне на казаков бранился Кивалин, укоряя их в том, что от места взрыва находятся слишком близко. Он хотел им приказать отбежать подальше, даже сказал пару отрезвляющих слов, но не договорил.

На протоке вдруг что-то резко щёлкнуло, как будто сломалась вершина кедра. Ослепительно яркая вспышка затмила дневной свет, после которой стало темно. И только после этого страшный грохот разорвал тишину тайги. Уле показалось, что рушится мир. Откуда-то сверху посыпались ветви деревьев. В воздухе закружились палки, доски и даже брёвна. Взрывная волна закачала вековые стволы. Облако чёрного дыма затмило солнце, на несколько секунд наступила ночь. Сила взрыва разбудила спящие гольцы. Колкое эхо заметалось по долине Туманихи.

Ещё не смолк грохот взрыва, а Костя и Сергей уже вскочили, побежали к запору, на ходу приготавливая своё оружие. Из-за густого, плотного дыма разглядеть то, что происходит на протоке, было невозможно. Только шум падающей с небес воды да пугающий стук палок и досок. В стороне стонут казаки. Сила взрыва была настолько велика, что оглушила всех троих. Сбоку подбежал Кивалин:

— Говорил же, надо было хорониться дальше…

Пороховой дым рассеивался долго. Но вот наконец-то посветлело небо, солнце разбило свинцовую муть. На берегах лежит прибитая взрывной волной трава, оторванные листья кустарников, обломанные сучья деревьев, разбитые доски, жерди и даже брёвна.

На протоке хаос! Поверхность воды ломается гуляющими волнами, рябит, плещется, раскачивает остатки разбитого запора. Дна не видно из-за взбитой мути, которая имеет желтовато- бордовый цвет.

— Рыба! Где рыба?! — кричит полномочный.

— Вот спросил! Я знаю столько, сколько ты, — разочарованно ответил Костя.

— Вон она! Там, внизу, — закричала Уля, показывая рукой вниз.

Ленивое течение успело протащить белобрюхое тело Чабджара на добрую сотню метров от места взрыва. Все четверо побежали. Сзади, ломая заплетающимися ногами кусты таволожника, из тайги выскочил Загбой, быстро оценил обстановку, размахивая маутом, припустил по тропе:

— Пастой, отнако! Как рыпа лови? Бери маут!..

Сергей вернулся, выхватил у него кожаную бечёвку, не раздумывая, бросился в воду, попытался зацепить мертвое тело рыбы, да где там! В реалии Чабджар оказался таким толстым, что и руками не обхватить. На помощь ему спрыгнул Костя, но и вдвоём подцепить маут не так-то просто.

— Хвост цепляй! — кричит Загбой. — Так луче путет.

После делового совета следопыта удалось поймать и остановить бездыханное тело существа. Наконец-то остановили Чабджара, подтянули к берегу. А как вытаскивать? Непосильное «бревно» имеет внушительные размеры и на глаз весит не менее пары центнеров.

— Где лошади? — суетится полномочный.

— Моя тарапился, конь не прал, — пьяненько лопочет Загбой. — Сам хоти, моя на конь ехай не может. На олень может, на конь нет!

Пришлось идти за лошадьми.

А на прииске переполох! К запору бежит толпа людей. Все старатели бросили работу. Пелагия, Лукерья, урядник, приказчики и инженер — все уже здесь. Кто-то тянет за маут, кто-то помогает вытаскивать змея из воды. Все вместе вырвали Чабждара из объятий речной теснины на берег. В удивлении смотрят на существо и в то же время разочарованно переговариваются:

— Эх, чёрт! Жалко, голову оторвало.

И действительно, от Большой рыбы осталось только две трети тела. На месте головы рваные ткани. По всей вероятности, в момент взрыва Чабджар находился рядом с бомбой.

Сергей и Костя взяли в руки топоры, разрубили брюхо, разрезали ножом желудок. А там, внутри — обезображенные части человеческого тела. Куски ног, рук, туловища и даже раздвоенная голова. Кивалин с отвращением сложил эти две половинки, и все сразу же узнали в изуродованном лице Агафона.