Поиски Ивана не дали никаких результатов. Ушёл — растаял, как весенний снег на солнцепёке. Запутал следы под гольцом Хактэ, на Фёдоровской мочажине так, как будто в зыбун канул. Ладно бы ещё сам исчез — след человека «горит» быстрее, тем более под вечернюю росу, — но куда исчезли следы лошадей? Как это понимать? Даже опытный следопыт Загбой, всю жизнь проживший в тайге, растерянно разводит руками: был, и нет… улетел, как глухарь на соседний перевал. Где искать? Знает только ветер.

Вся беда в том, что хватились Ивана только на утро следующего дня, после того, как убили Чабджара. А потому, что никто не мог заподозрить его в убийстве Агафона. И, как оказалось, зря. В суматохе, пока обсуждали события поимки Большой рыбы, Кивалин и агенты тайной полиции наблюдали только за казаками, приказчиками да инженером Семёновым. За каждым шагом, чтобы последние не уехали из прииска незамеченными. И дом окружили на ночь. И все секреты с таёжных троп сняли, специально для охраны заимки. А рано утром, как колотом по голове, Пелагия сообщила: Иван потерялся! Дальше больше.

Заплаканная женщина призналась, что и в ту ночь, когда убили Кулака, его не было дома, отсутствовал несколько часов. Как оказалось, Пелагия просто подозревала мужа в измене с женщиной, женой одного из старателей, поэтому не хотела выносить сор из избы. Слепая ревность притупила ее бдительность и всех, кто так долго пытался раскрутить запутанную историю убийства.

И сразу же всё встало на свои места! Теперь понятно, чьи следы босых ног были в подземном переходе. Пелагия подтверждает, что простыня и пододеяльник были испачканы грязью. Как бы ни старался Иван помыть ноги после своего возвращения, всё равно между пальцев или под ногтями ног остались частички мелкого песка, окрашенного в бурый цвет засохшей крови. Заг-бой сам осмотрел постель, где любому понятно, что желтоватый цвет песчинок легко сравним с золотоносными шлихами рассечек. А кровь может быть только одного человека — Агафона.

Предположительно, картина убийства Кулака была следующей. Когда-то, несколько лет назад, Иван случайно узнал, что из лавки на берег протоки выходит подземный ход. Как не узнать, если он в отсутствие Кулака часто оставался отпускать товар старателям и охотникам? Возможно, приподнял сундук, когда наводил порядок за прилавком, или искал какой-то товар. Это не так важно. А когда нашёл тайный выход из дома, конечно же задался вопросом, для чего он нужен. Ответы напросились сами. Когда Агафон совершал своё очередное злодеяние, он расчленял тело человека, сбрасывал его в протоку и звонил в чугунок, подзывая Чабджара. Большой змей съедал расчленённый труп, и убийство оставалось незамеченным.

В том, что именно Агафон убивал фартовых старателей, а не Иван, доказывает найденный на месте убийства обрывок цепочки с крестиком. Загбой узнал крестик старателя Солохи. Он пропал в тайге около десяти лет назад. А Иван прожил на прииске всего лишь семь зим. В конечном итоге Иван с годами понял, для чего Агафону нужен тайный выход из дома. И в корыстных целях решил воспользоваться случаем, решив, что если Агафон убивает людей ради золота, то почему бы ему не убить Агафона и не забрать все ценности себе? Может быть, он сделал это и раньше, если бы знал, где Кулак прячет добытое ценою жизни людей золото. Однако в том и загвоздка, что свои тайники Агафон хранил с особой тщательностью, почему Ивану ничего не оставалось, кроме как ждать удобного случая, чтобы Кулак выдал тайник.

Загбой говорит: если у тебя хватит силы, терпения и воли гнать росомаху по следу, ты её догонишь, пусть для этого уйдёт много времени и расстояния. Так же случилось и с Иваном. Он долго, упорно, годами следил за Агафоном, дожидаясь момента, когда тот выдаст себя. И этот момент наступил. Всё началось с того, когда Уля привезла из тайги обмороженного Сергея. Агафон в отсутствие Сергея тайно прочитал его документы, дневник и реестры залежей золота под гольцом Кучум. Узнал, что там, под Кучумом, осталось золото погибшей экспедиции: две с половиной тысячи золотников!

После Кулака (тоже тайно) эти же бумаги брал в руки Иван. Но так как не умел читать, он попросил Пелагию объяснить ему, что изложено на потрепавшихся листах. Женщина конечно же исполнила волю мужа. Иван понял, что Агафон не откажется от такого «куша», что очень скоро подтвердилось. Кулак пошёл с экспедицией под Кучум, что противоречило его понятиям: ходить по тайге без надобности, на то есть бродяги. Теперь оставалось только ждать и не пропустить выхода Агафона из тайги. То, что Кулак явится тайно, через подземный ход и уйдёт, исчезнет в ту же ночь, было понятно.

Иван нашёл в лавке припрятанный винчестер, патроны и одежду для бегства. Только не мог найти золото. Да это и не надо было, Агафон должен показать свои запасы сам, когда выйдет к берегу озера из подземного перехода. Для этого и надо-то всего ничего, просто ждать и не пропустить момент. Топор и нож были готовы, оставалось только терпеливо ждать — ждать в доме, а не где-то на улице. И это было намного проще: спи в кровати да поглядывай за женушкой.

Знал Иван, что Агафон вернётся в дом не только за оружием, вещами и золотом. Он не забудет попрощаться с Пелагией. В том, что у Агафона с женой была интимная связь, Иван узнал четыре года назад. Опять же с помощью подземного хода. Осторожно прокрался в дом, когда его не ждали, и через щель в двери увидел любимую жёнушку под хозяином. Сразу хотел убить обоих, но потом образумился, решил отомстить другим путём. Возможно, ревность стала основной, окончательной причиной расправы над Агафоном.

И наступила эта трагическая ночь. Когда Пелагия ушла за Лушкой, Иван не стал преследовать женщин, просто присел под лестницей на кухне, стал ждать. Женщины вернулись часа через два, может, немного больше. Негромко ругались. Потом Лукерья ушла спать, а Пелагия, выждав некоторое время, достала листок бумаги и стала читать письмо. Иван видел всё, как жена, волнуясь, теребила дрожащими руками записку и плакала. Он хотел предупредить Пелагию об опасности, когда за печкой тихо скрипнула дверь чёрного хода, ведущего в лавку, и появился Агафон. Каких усилий стоило Ивану, чтобы не сорваться, не броситься на Кулака, когда он видел, слышал и понял, как они разговаривали, потом перешли за печь и что там делали!.. Однако сдержался. И в то время, когда Пелагия и Агафон были за печкой, он выходил к столу, чтобы подобрать с пола брошенное женой письмо. Зачем он это сделал? Непонятно. Может быть, хотел хоть как-то отомстить неверной супруге. Или доказать, что в тот момент он знал об их близости. Всё одно, прочитать письмо Иван не мог. Потому что не умел читать.

Ушёл Иван в подземный ход в тот момент, когда Агафон поднялся к себе наверх, в комнату, а Пелагия выскочила из дома предупредить Ченку и Филю. Он уже понял, что именно сейчас Агафон попытается скрыться и как это сделает. Потом было убийство, колокол, Чабджар… Когда братья Вороховы, Ченка и Пелагия прибежали к запору, Иван был там, сидел в кустах. Там же были и собаки, но они не выдали его, потому что знали. Пользуясь моментом, что все наблюдают за большим змеем, Иван успел спрятать золото Агафона неподалёку от места убийства и вернуться обратно в дом так, как ушёл.

Своё поспешное бегство Иван совершил в тот момент, когда весь прииск был под впечатлением смерти Чабджара. Интуиция и хитрость Кивалина сделала своё дело: он был страшно напуган скорым возмездием. Стоило тайным агентам быть хоть немного внимательнее, и разгадка убийства была бы раскрыта в тот час, когда Загбой забрал у Ченки лагун из-под браги. Но Иван ушёл, как хариус из лап норки. Уехал на двух лошадях. На одной сидел сам. На второй вёз золото.

Это Загбой рассказал после того, как сопоставил все факты, произошедшие за последние двое суток. Особое внимание уделил рассказу Пелагии. После того как удручённая горем женщина наконец-то рассказала о таинственном исчезновении письма, в комнате, где жили Иван и Пелагия, был произведён обыск, где нашли прямые доказательства убийства. В ворохе грязного белья лежала сменная одежда Ивана: рубаха и штаны. На них были ясно видны свежие слезы крови, желтовато-бурая грязь на коленях и локтях, а в кармане штанов письмо Пелагии от Елены Николаевны. На основании этих неопровержимых доказательств теперь было понятно, кто убил Агафона.

Убийца был известен, осталось только его найти. Но где, как, когда? Захар Егорыч заверил, что Ивана рано или поздно всё равно найдут, но только не в тайге. На прииск, по понятным причинам он уже не вернётся никогда. На крайний случай здесь остаются казаки. Искать Ивана по горячим следам надо в городе, где живут его родные и близкие, куда он должен прийти и остановиться хотя бы первое время. Поэтому представители власти не стали терять время. Ранним утром третьего дня после убийства все агенты тайной полиции, включая Константина и Лукерью, выехали в город. Братья Вороховы на один день уехали в тайгу, решили проверить свои охотничьи места, подладить избы перед соболёвкой. Или пошукать жёлтые камни… Кто знает? Никто не скажет правды. Да никто и не будет её спрашивать.

Сергей задержался на несколько дней. Косте объяснил довольно туманно, неопределённо:

— Надо сделать кое-какие записи для отчёта да в последний раз побывать на могиле Нахопетова Михаила.

Однако Костя понимал, что бумаги и друг — это только одна сторона медали. Ещё была Уля, его любимая подруга, которую он хотел взять в жёны. Сергею предстоял разговор с Ченкой, Загбоем. Он хотел просить руки девушки. И ещё задумал увезти её с собой в далёкий город Петербург. Но разговаривать с родными Ули при посторонних ему не хотелось. Более того, не представлял, как может это сделать, боялся отказа, почему решил выждать удобного момента.

Отправляясь в дорогу, Костя сердечно улыбнулся Сергею, пожелал удачи, заверил:

— Не переживай, всё будет так, как ты просил. Как только приедем, сразу же зайду в твою контору, объясню, что и как. И про золото экспедиции не переживай: поймаем мы Ивана! А как приедете вместе, — он лукаво посмотрел на Улю, — сразу же ко мне. Дорогу знаешь, найдёшь. А не зайдёшь, — притворно нахмурил брови, — в тайгу больше с тобой не пойду, так и знай.

Заедем. Обязательно заедем! — улыбнулся Сергей, посмотрев на Улю. — С молодой женой! — И понизив голос, намекнул: — А не разрешат, так придётся украсть… Только ты обязательно, если поймаете Ивана, проследи, чтобы котомки не потерялись….

Тот понимающе качнул головой: всё ясно.

Забота у Сергея одна: доказать, что под Кучумом богатое месторождение. Есть бумаги, документы, реестры. Но этого мало. Было бы лучше предоставить золото — две с половиной тысячи золотников. Свидетельство работы погибшей экспедиции, за которую выплатят пенсии семьям товарищей, оставшихся там, под гольцом. Где золото? Иван украл. Поверят ли в конторе? Скажут, себе забрал. Есть свидетели: Уля, Костя, Загбой. Но этого недостаточно для объяснения смерти двадцати шести человек. Эх, был бы жив Залихватов!..

Близится вечер. Знойное солнце накололось на острую вершину гольца Хактэ. Спокойное озеро дышит глубоким испарением. Воздух перенасыщен влагой, свежим духом благоухающих трав, смольем хвойных деревьев. В ожидании перемены погоды притихла насторожившаяся тайга.

На широком подворье заимки мёртвый час. Спасаясь от кровососущих насекомых, хороводятся в густых клубах дымокура олени. В тенетах дощатой конюшни храпят лошади. Изнемогая от комариных укусов, под широким крыльцом чихают собаки. Где-то далеко занятые земляными работами на берегу Туманихи разговаривают старатели. Изредка, поскрипывая утлой дверью, из избы на улицу и обратно проворно выбегает Ченка. Она суетится, собирает немудрёные вещи в дорогу и, который раз проверяя, что не забыла, вновь и вновь тормошит свою потку. Неподалёку от избы на кедровой чурке сидит Загбой. Он неторопливо курит свою трубочку, периодически посматривает на дочь, о чём-то вспоминая, как бы случайно прикрывает ладонью бельмо и горько усмехается.

В доме суета. Глухо стучат двери комнат, негромко гремит посуда. Пелагия по-хозяйски отдаёт последние распоряжения. Завтра она уезжает в город. После семи лет заточения. Женщина учит Калужиху, жену старателя, как вести хозяйство. Затем, как будто о чём-то вспомнив, выбегает на улицу, торопливо семенит к домику Ченки. Они едут вместе, и надо ещё раз обсудить все мелочи предстоящей поездки, что брать в дорогу. Пробегая мимо следопыта, Пелагия очередной раз приветственно машет ему рукой, скрывается в приземистой избушке и о чём-то разговаривает с подругой.

Загбой растягивает морщинистое лицо в слабой улыбке:

— Эко, белки! Вам бы так рыпу ловить или за дынкой пе-шать. А что горот? Плохо там, шум, грохот. Тесно, как в берлоге у амикана. Тышать трутно.

Нет, не такие у следопыта заботы. Завтра утром он уезжает в долину Хабазлака, к своей семье. Там молодая жена Ихтыма, сын Шинкильхор. Там, за западными гольцами, его третья Родина. Туда сейчас тянется его душа. В край Великих степей зовёт сердце. Прошло четыре месяца, как он последний раз обнимал любимую супругу. Истосковался по сынишке, как огарь в тёплых краях по своему озеру. И нисколько не тянет его сейчас в далёкий город, где его обидели, унизили и забельмили кнутом глаз. Он уже собрал в дорогу свои вещи, осмотрел оленей, приготовил ружьё, нож, провиант. Осталось только выслушать Сергея да узнать, почему там, на перешейке, кружит слуга Харги, старый чёрный ворон.

Вот наконец-то хлопнули двери дома. На крыльцо вышли Сергей и Уля. Идут сюда. Сергей, как всегда, смело, впереди. Уля, стеснительно потупив глаза, сзади. Подошли к Загбою, остановились рядом. Сергей, не зная, с чего начать разговор, присел рядом на корточки, бесцельно потянулся в карман за кисетом:

— Вот, Загбой Иванович. Поговорить с тобой хочу.

— Что я? У ней есть мать, — зная, о чем спрашивает жених, прямо ответил следопыт.

— Но ты Ульянке за отца! — вскинул брови Сергей.

— Эко! Отец в гороте. Я тет.

— А что тот отец? Он её не растил. Уля его никогда не видела. Отец тот, кто воспитывает, кормит, подсказывает, учит.

— Тогда проси у белков. Горы её воспитали, выкормили, научили, — задумчиво ответил Загбой. — Они ей и тепе судья. Как скажут, так и пудет.

Сергей растерялся: как так можно, спрашивать у гор? Немного подумал, округлил глаза:

— У гор?

— Пусть сама спрашивает. Они ей путут кавари. А сердце пот-скажет. Так, внуська? Спроси, отнако, как тепе кавари серце?

Уля покраснела кислицей, не зная, что ответить, посмотрела куда-то вдаль, на голец Ахтын, Ухбай. Сергей и Загбой в ожидании затаили дыхание. Чувствуя ответственный момент, из дверей избы выскочили Пелагия и Ченка. Переглядываясь, притихли серыми мышками.

Ждали недолго. Сергей не вытерпел, едва слышно зашептал губами:

— Как ты, Уля? Что скажешь?

— Что? — играя словами, ответила девушка.

— Согласна ли ты быть моей женой?

Она не медлила с ответом, коротко, твёрдо бросила:

— Да!

Загбой улыбается. Заранее известный ответ всё равно доставляет ему явное удовольствие. Он рад за внучку, хорошо знает Сергея — лучшего мужа для Ули не найти. Ченка прыгает вокруг дочери, возбуждённо машет руками, коверкая русские слова с эвенкийскими, торопливо лопочет:

— Отнако нато сватьба телай! Как так, сватьба нет? Плохо сапсем. Олень наряжать, чум строить, вино пить!

Сергей пытается остановить тёщу, знает, что на свадебный обряд нет времени: завтра утром надо выезжать в дорогу. Он знает, что для Ченки свадьба дочери — еще и очередной повод употребить алкоголь. А Уля не хочет, чтобы мать пила. И Сергей не хочет расстраивать свою невесту:

— Нет. Здесь свадьбу делать не будем. Мы, — приобнял Улю за плечо, — решили жениться по-русски, по-христиански, в церкви. Там, ты же всё равно будешь с нами в городе?

Ченка довольно заулыбалась:

— Карашо, городе вино пить путем! — но тут же осеклась. — А как же Закпой? Он, отнако, тоже гулять хочет!

— Эко! Не нато мне! Я вител сватьпу. Польше смотреть не хочу, — осадил её следопыт. — Как хочет Улька, так и карашо. Я патом, отнако, гулять путу. Когда она ребёнка принесёт!

От слов деда лицо девушки залилось соком брусники. Она отвернулась, побежала в дом. Пелагия с завистью посмотрела ей вслед. Ченка довольно похлопала Загбоя по спине:

— Молотес, отнако! Карашо каварил.

Сергей стыдливо потупил глаза в землю.

— Эко! Люча, не робей, — подбодрил его следопыт. — Это жизнь! Её продолжать нато. Теперь пойдём, отнако, что-то казать путу.

Сергей в недоумении посмотрел на Загбоя, но беспрекословно подчинился и поспешил вслед за ним.

Куда идут? Сначала на озеро. Потом вдоль берега, к перешейку. Что Загбой хочет показать Сергею. Место, где убили Чабджара? Дошли до запора, остановились. Следопыт поднял голову, смотрит куда-то на вершины деревьев, с шумом вдыхает носом воздух. Вдруг, привлекая внимание, поднял палец кверху:

— Чуешь?

Сергей покрутил носом, пожал плечами: ничего.

— Эко!.. — жалостливо покачал головой следопыт. — Сколь тайга ходи, а как дым-табак нюхать ничего не умеешь. Пойдём тута.

И опять потянул его за собой. К тому кедру, где в корнях начинался подземный ход в дом. Дошли до места, где Иван зарубил Агафона. Только теперь Сергей хватил острый запах падали. Что это? Так пахнет кровь? Нет. Не может такого быть. Да и Загбой тянет дальше в сторону, в тайгу. Вот впереди небольшая поляна. Уступая место людям, из-под кустов сорвались чёрные вороны, с недовольными криками закружились над макушками кедров. Там, в зарослях таволожника, лежит серая, вздувшаяся масса. Загбой подошёл первым. Узнал оленя, застонал от жалости и обиды. Заплакал, не скрывая горьких слёз. Так вот где Агафон спрятал верховика! Рядом, в полусотне метров от входа в подземный ход. Накоротко привязал животное уздечкой к стволу ели. А чтобы олень не выдал своего присутствия, перевязал ему рот кожаным маутом, да так, что тот даже не мог мычать. Все три дня, пока люди бегали рядом, суетились, искали, но не нашли.

Бедный олень! Каковы были стенания животного, желавшего выйти к людям. Как он мучился без воды, как рвался на свободу! По всей вероятности, он умер от жажды. Но, даже умирая, остался верен человеку. Подогнул ноги и лег на грудь, вытянув голову. Не завалился на бок, не задавил завьюченный груз. Кожаные потки поднялись на вздутых боках. А в них золото экспедиции — две с половиной тысячи золотников.