- Письмо для Нелли!

По дороге в магазин Эльза заглянула на почту и теперь стояла на кухне, помахивая белым конвертиком.

- Что это может быть? - недоумевала тетя Альма.

Нелли не получала писем с тех пор, как два года назад перестали приходить вести от мамы с папой. Сама она, конечно, уже знала, что в конверте, а тетя Альма пусть попробует догадаться.

Интересно, чем вызвана тревога в голосе тети Альмы? Она боится получить сообщение о папиной смерти? Или, наоборот, испугалась, что он жив и приедет за Нелли?

Тетя Альма забрала у Эльзы конверт и внимательно изучила его. Увидев шведскую марку и почтовый штамп Гётеборга, она издала вздох облегчения.

- Вот, Нелли, - сказала тетя Альма, - держи.

Конверт был небольшой и изящный, с золотистой окантовкой. Никогда еще Нелли не получала таких элегантных писем.

«Фрекен Нелли Штайнер (Линдберг)».

Вместо «Нелли» следовало написать «Элеонора». Полное имя лучше бы сочеталось с золотой окантовкой.

Нелли попросила у тети Альмы нож и аккуратно вскрыла конверт. Тетя Альма сгорала от любопытства, но старалась не подавать виду.

На карточке золотыми буквами было написано:

«Имеем честь пригласить вас на вернисаж в субботу 1 сентября в 14:00. Предлагаются освежающие напитки».

А внизу - более крупным шрифтом:

«Мечты и кошмары Европы. Живопись и скульптура. Карита Борг».

В самом низу напечатаны адрес и название галереи в Гётеборге.

Нелли прочитала текст два раза. Потом протянула карточку тете Альме.

- Господи помилуй! - воскликнула тетя Альма. - Неужели она помнит, что обещала тебя пригласить!

Нелли обиделась. Почему Карита должна о ней забыть?

Тетя Альма продолжала охать:

- Что же ты наденешь, детка? Как ты поедешь туда одна?

- Вы можете поехать со мной, - сказала Нелли. - Тут написано: «Приглашение на две персоны».

- Нет, нет, - запричитала тетя Альма. - Я не могу пойти на вернитаж.

Она произнесла это слово неправильно, но Нелли не стала ее исправлять.

- Штеффи могла бы встретить меня на пристани, - сказала она, - и мы пойдем вместе.

Услышав это, тетя Альма успокоилась и достала нарядное платье Нелли, чтобы проверить, нужно ли его постирать.

Штеффи не пришла в восторг, узнав по телефону о предстоящем через два дня событии.

- Не знаю, будет ли у меня время. В эти выходные я переезжаю. Вряд ли успею к двум часам. Я работаю до половины второго.

Нелли почувствовала, как к горлу подкатил ком.

- Меня не пустят одну.

- А что, тетя Альма не может с тобой пойти?

- Нет, она не поедет. К тому же мне хочется, чтобы ты увидела мой портрет.

- Тогда я отпрошусь с работы, - сказала Штеффи. - И буду ждать тебя в час на причале. Хорошо?

-Ты чудо! - воскликнула Нелли. - Я уверена, будет здорово. Кстати, там подают освежающие напитки.

Они поболтали еще немного. Штеффи говорила о всякой чепухе, но голос у нее был грустный. Нелли все хотела спросить, не случилось ли чего? Может, что-нибудь с папой? Но не решилась.

- Увидимся в субботу.

- Пока, Штеффи.

- До встречи, Нелли.

Уже не в первый раз Нелли замечала, что Штеффи от нее что-то скрывает. Иногда ей казалось, что сестра все еще считает ее семилетней и от всего ограждает. Когда она перестанет относиться к ней как к маленькой!

Наверное, им следовало поехать в Америку. Они были бы вдвоем, помогали бы друг другу во время этого долгого путешествия и после него. Заботились бы друг о друге, как обещали после маминой смерти.

Но тогда пришлось бы навсегда покинуть остров, расстаться с тетей Альмой, Эльзой и Йоном, с Соней и другими подружками, расстаться с той Нелли, которой она стала здесь, в Швеции. Совсем другой Нелли, не той, которая могла бы вырасти в Вене.

Все это так запутанно. Почему жизнь не может быть проще?

Лето подходило к концу. В первую неделю сентября начнутся занятия в школьной кухне. Но сначала Нелли побывает на вернисаже. Наконец-то она увидит свой портрет.

Нелли гадала, как Карита могла назвать картину. «Нелли и Пабло в желтом кресле»? «Брат и старшая сестра»? Она знала, что обычно называют картины именно так. Штеффи рассказывала.

Нелли надеялась, что в названии будет ее имя. Наверняка все пришедшие на вернисаж захотят с ней познакомиться. Ведь Нелли будет в том же платье, что и на картине. Может, кто-нибудь подойдет к ней и скажет:

- Значит Нелли - это ты? Какой чудесный портрет! Но в действительности ты ничуть не хуже.

Интересно, кто купит портрет? Где его повесят: над диваном в просторной светлой комнате или над пианино в гостиной со старинной мебелью? Кто будет встречаться с ней взглядом каждый раз, входя в комнату? Кто будет стирать пыль с позолоченной рамы и восхищаться чудесным личиком Пабло?

Через двадцать или пятьдесят лет кто-то скажет: «Это картина Кариты Борг. Портрет девочки, которую она встретила однажды летом и которая ее очаровала. Младенец на руках девочки - сын Кариты Борг. Они восхитительны, не правда ли?»

Но почему выставка называется «Мечты и кошмары Европы»? Нелли, как ни пыталась, не смогла этого понять.