Бесконечно долгая ночь перед эвакуацией. Сухой осенний лес ополчился против одинокого существа, разбившего лагерь почти в самом центре лесной чащобы. Деревья совсем негостеприимно обступили палатку и недовольно шелестят поредевгими кронами, выражая недовольство разведенным костром. Изредка в просветах между стволами поблескивают голодные хищные глаза. Но путника мало волнует происходящее вокруг – он сидит в очищенном от прелых листьев кругу у костра, по-степному поджав ноги.

Сейчас тот редкий момент, когда можно отдохнуть от набившей оскомину миссии и побыть немного самим собой.

Осознание того, что он изменился, пришло не сразу. Нет, он не полюбил всех людей, весь Озерон, совсем наоборот – все тяжелее ему было видеть их. Неизъяснимое чувство горечи и вины томило сжимающееся сердце. Каждый крик боли, слезы обездоленных и нищих, стоны умирающих умножают скорбь.

Неподвижным взглядом он наблюдает за танцем пламени. Случайно вылетающие искры пролетают в миллиметрах от кожи, но он никак не реагирует. Там, в бесконечной игре света и тени, он видит их – миллионы, миллионы мучеников, столетиями смазывающих механизм истории своей плотью и кровью. Покорность ставит их в один ряд со скотом – молча существуют они, снося жизненные невзгоды, радуясь хлеву и питаясь прогорклым и сопревшим сеном.

Именно они несут на себе разжиревшую знать, умирающую от скуки и безделья. Пиры, которые могли накормить сотни страждущих! Миллионные траты на дворец для одного, тогда как тысячи ютятся в жалких лачугах. Как же он их ненавидит! Каждой клеткой мозга, горевшего от осознания – история повторяется! Пусть на другой планете, пусть через сотни лет после землян, четвертый тип совершал забег в никуда.

Беззвучно шевеля губами, он ворошит воспоминания. Первый контакт. Как объединить полудикий кочевой народ, собрать воедино без войны, построить город?

Тогда он впервые применил знания, полученные в Академии. На это ушло у него три года жизни в вонючих шатрах, тоскливых ночей в парящей после дневного зноя степи, сотен километров пешком. И вечный зуд от опостылевшей одежды шамана. Каждое утро он глотал иммунноукрепляющие таблетки, старался подолгу не задерживаться на одном месте – нельзя рисковать здоровьем аборигенов. Носовые фильтры, гель-антисептик и дегидратированный паек наверное до конца жизни будут преследовать его в ночных кошмарах.

Он пришел как великий пророк Богини, исцеляя людей, проповедуя единство. Суеверные кочевники не готовы отказаться от того множества духов и богов, что застряли в их сознании. Постепенно он привел их к мысли, что Богиня самая сильная, управляет всеми остальными и защищает куда как надежней, заботясь о своих приспешниках. Такие рассуждения соответствовали их образу мышления. Кров и сытная еда дают то, чего никогда не знали кочевые племена – стабильность. Первые каменные тотемы, еще изрядно корявые, становились центрами маленьких поселений.

Через два года он пошел на решительные действия. Долгие переговоры с вождями, улаживание мелочных конфликтов. И как результат – Союз Десяти, освященный самой Богиней. Место для первого города он выбирал сам, подсказывая и направляя свежеиспеченных горожан в верное русло. Хотя нужно отдать им должное – твердый характер и решительность (другие в степи не выживают) в купе с хитрым, цепким умом делают их отличными учениками. Жадно впитывают они доселе неизвестные знания об агрономии, ирригации и строительстве. Гончарный круг приводит их в восхищение.

Только когда возвели первые стены и вырос на холме огромный Дом Вождей, он смог тихо уйти. Как потом узнал из легенд, Богиня позвала его к себе в Светлый Дом.

Вторая высадка прошла через сто лет. Как и предполагалось в прогнозе, технологическое преимущество позволило им выжить. Другие города цепочкой протянулись до побережья – цивилизация начинала свое шествие. Пришлось потратить без малого два года на то, чтобы скорректировать некоторые отклонения – один из военачальников решил подчинить железом и кровью все города. Идея о едином для всех культе принесла свои плоды – жрецы имели немалую власть над простым народом. Пара эффектных появлений на публике с применением дыма, фейерверков и звукового сопровождения, сделали свое дело – удалось остановить назревавшую братоубийственную войну. Более тонкая работа со старейшинами городов позволила заложить еще один кирпичик в обществе – идея государства. Единого и нерушимого. Пока что вся власть обосновывалась религией. Но нужные идеи были посеяны – зародилось понятие «одаренного человека» и «мудрого властителя», достойных управлять не по праву рождения, а по способностям.

Избегая крайностей, он учил быть терпимыми к другим народам, всячески поощрял развитие науки и техники. Отрицая храмы, он внедрил идею о том, что каждая кузня или столярная мастерская куда как угодней Богине, чем сотни бессмысленных молелен. Каждому городу позволялся единственный храм, одновременно служивший исследовательской мастерской, выставочным залом и прибежищем для бездомных. Любого, кто пытался нажиться на этом, он прилюдно наказывал, превращая это в фееричное шоу – в небе над городом сгущались облака, голопроектор выводил на них лик Богини. Ну а акустическое сопровождение шло на самом высоком уровне. С небес лился громовой голос, вещающий волю Богини. Такого обычно хватало для реализации плана, хотя он очень не любил подобные методы и постепенно отходил от них.

На севере дела обстоят хуже – тамошние варвары с трудом воспринимали идею единства. Обычно союзы заключались лишь с целью уничтожения более сильного противника, распадаясь практически сразу после достижения необходимого результата. Каждое поселение считает себя независимым от других.

В принципе, природа лесов позволяет самостоятельность не только городам, но и каждому человеку – еды и материалов вдоволь, при должном упорстве можно укрываться хоть до самой смерти. Скептическое отношение к власти и идея личности, порожденные таким бытом, никак не способствовали объединению. Однако, культ Богини тем и хорош, что универсален – они приняли ее как символ. Символ надежды. Опоры. Стабильности. Не спеша он проводил необходимые реформы, в частности, свободолюбивые северяне не признали рабства, что существенно облегчило задачу. Покидая планету, Тридцатьседьмой удовлетворенно читал труд популярного философа:

«Бездуховность порождает насилие и оправдывает пороки. Ложная духовность развращает совершенно. Нельзя недооценивать силу веры – она укрепляет дух, очищает помыслы. Три завета Богини – Вера, Любовь и Трудолюбие ведут каждого к счастью. Следуя им, возвысишься ты и обретешь благо».

Следующие столетия он провел между планетой и станцией – короткие, по неделе или две, высадки на планету, с долгими анабиозными снами между ними. После каждого пробуждения – сбор информации, оценка и еще одна операция. Цель каждой такой операции: «вдохновение» – очень деликатная и крайне важная часть программы коррекции и прогнозируемого развития.

Находя по нужному количеству кандидатов, он закладывает в них образы и идеи при помощи нейротранслятора5. Иногда Тридцатьседьмой испытывал чувство жалости – воздействие всегда проводилось в самом раннем возрасте, часто это были еще дети лет двенадцати-пятнадцати. Заложенные знания блокируются, становясь своеобразным проклятием. Годами или даже десятилетиями они будут искать ответ на жгущий сознание вопрос, чтобы прекратить жестокую ментальную пытку неизвестностью. То самое «вдохновение», что позволяет совершать открытия. И лишь в результате титанических усилий и упорных изысканий страждущие обретут спокойствие.

В строгом соответствии с кодексом, «вдохновение» только для науки и искусства. Никакой политики…

От такого режима работы на износ он окончательно подорвал здоровье, вынужденно погрузившись после очередной операции на сорок лет. И тут же произошел первый за все восемь веков сбой. Где же он ошибся? Тягостные мысли утомляют сознание.

Дрема овладела Тридцатьседьмым. Медовая тягость напоенного ароматами леса воздуха, вливающаяся в легкие с каждым вдохом, успокаивает. Теплота затухающего костра. Мир застыл. Усталость смежила веки.

Прибывший шаттл не разбудил его. Готлиб молча поднял спящего. С осторожностью он занес его в корабль и усадил на место второго пилота. Закрепив ремнями безвольно висящую голову Тридцатьседьмого, андроид холодно и без эмоций рванул с четырехкратной перегрузкой ввысь, направив шаттл к Станции.