Неудобное и жесткое кресло сконструировано так специально, предотвращая сонливость и расслабленность пилота от мягкости сидения. Тридцатьседьмой привык и даже находил приятной вынужденную сосредоточенность. В моменты освобожденная от лишней нагрузки мастерская подсознания выковывает из аморфной массы идей и информации четкую и острую мысль, скрепляет заклепками аргументов воедино различные области, казавшиеся до этого несовместимыми, обрезает лишнее. Разгоряченную мысль остужает ледяная купель логики и критики, закаляя и укрепляя все слабое, отметая лишнее. И вот прошедшая обработку не хуже, чем меч героя, мысль выходит наружу для окончательной шлифовки мелким песком реальности и филигранной обработки мастером.

Закончив калибровку навигатора, Тридцатьседьмой с удовольствием откинулся на спинку. Да, подсознание отработало как всегда на отлично. Тут никуда не годились взвешенные решения набора микросхем и нанокристаллов. Нет, только разум способен на самое невероятное для машин действие – творчество.

Слабый как от колыхания крыльев бабочки толчок – новый маршрут проглочен машиной, переварен и сейчас она мягко меняет траекторию. Маневровые двигатели беззвучно вспыхнули и погасли, на пару градусов сменив крен.

Тишина в кабине, нарушаемая только тихим потрескиванием приборов, располагает к размышлениям. Воспоминаниям. Мягкий свет играет сквозь закрытые веки невообразимыми узорами на сетчатке – образы, сравнимые разве что с видениями параллельных миров или путешествием сквозь время как изображают это в популярных фильмах.

Тридцатьседьмой погружается все глубже в воспоминания. Размытые образы складываются в столь знакомые картины прошлой жизни. Кажется даже, что сухой фильтрованный воздух наполняется ароматом пожухлой травы…

Он недовольно потряс головой. Сейчас не до эмоций. Он вышел на финишную прямую и ничто не должно помешать закончить миссию. Зависнув на орбите, он начал запись…