-Природа мудра – являясь самой большой угрозой жизни, четвертый тип одновременно и самый уязвимый. Агрессия, помогающая этому типу выжить, его же и уничтожает изнутри – ровный голос Академика размешивает полумрак аудитории. – Всего было пять планет, на которых Корпус развертывал программу коррекции. Каждая такая попытка заканчивалась Милосердием – поймав удивленный взгляд Тридцатьседьмого, Академик вздохнул. – Вирус распространяется в атмосфере, делая невозможным дальнейшую репродукцию вида – разъяснил он.

Тридцатьседьмой подал было голос, но Академик упредил его:

–Вопрос о моральности этого действия обсуждался не раз, но раса, единожды совершившая ошибку, безоговорочно признавалась угрозой для будущего космического общества.

–История четвертого типа – это история поворота не туда. Редкие попытки гениев изменить направление приводили к тому, что вскоре общество опошляло и калечило идеи. Своеобразная спираль, каждый виток которой приводил ко все большим и большим ужасам и катастрофам – тихо журчал Академик. – Мы тоже прошли через это. Лишь по счастливой случайности наши предки не сгубили свой мир, даже больше – им удалось выйти в космос и колонизировать несколько планет.

Хрустнули суставы – Академик с трудом поднялся с кресла. Подойдя к проекции в центре комнаты, он слепым взором мутных глаз любуется стройной схемой созвездий. Шумно сглотнув, старик с замираниями в голосе продолжил:

–Империя Пяти Солнц. Гордый символ нашей расы. Каждая планета как жемчужина в короне величия – предательская дрожь голоса выдает сожаление. Он затих. Сухие узловатые пальцы проходят сквозь одну из планет. Скорбное движение мимолетной слабости. Академик вдруг выпрямился, глаза сверкнули в темноте:

–Война началась неожиданно и яростно. Братские миры в одночасье стали врагами. Звездные Врата, соединявшие в единую цепь цивилизацию, стали местом жестоких битв. Всего за три года от некогда процветавшей Империи осталось лишь воспоминание. Никто на опаленных мирах даже не мог назвать причины этого безумия.

Плечи Академика поникли от тяжести воспоминаний. Пошатываясь, он оперся о трибуну. Пот стекает по крупному лбу. Собравшись с силами, он продолжил:

–Наша станция осталась нетронутой. Мы были частью программы по освоению новой системы. В последний год войны ее законсервировали, весь персонал погрузили в анабиоз. Автоматическая разморозка произошла через сотню лет. – Постепенно взор Академика затуманился. Шевелящиеся пальцы в воздухе словно собирают воедино нити воспоминаний:

–То были темные дни. Мы не понимали, что делать. Наши дома обратились в пепел. Часть персонала сошла с ума от депрессии. Некоторые ушли на спасательных капсулах. В никуда. Остались лишь те, кто поверил в одну очень спорную идею.

Долгая тишина повисла в аудитории. Академик словно не хотя продолжил:

–Интересно, что бы сделали, молодой человек, будь в вашем распоряжении оборудованная для автономного существования и колонизации планеты станция? – старик нервно хихикнул и сухо щелкнул пальцами:

–Тысяча трудностей за тысячу дней. Полностью отремонтировав имевшиеся в ангарах корабли защиты и транспортники, мы провели самую отчаянную операцию – маленький флот изменил траекторию полета астероида. Замечательная штука гравитация, а ее отсутствие – в особенности. Достаточно небольшого усилия, чтобы поменять траекторию тысячетонной глыбы. Гораздо труднее было провести ее через Нуль-Врата. Хвала автономным системам и компьютеру на борту. – нахлынувшие воспоминания вызывают слабую улыбку. Внезапно повернувшись, он выдал на высокой ноте: – Дать рождение новому миру!