— Мы пов-повторяем типичную ошибку челове-веческих существ. — Миша был освобождён от гребли, и назначен вперёдсмотрящим. — Правее бы чуточку.

— Какую ошибку, Миша? — я вытащил левое весло из воды.

— Я все пытаюсь найти хоть какой-нибудь смысл в происходящем… В происшедшем и в бу— бу— дущем. — Миша выгибал худую шею, и внутри его тела что-то отрывисто щёлкало. — Если задуматься, куда и зачем мы плывём?

— То есть? — я удивился. — Отдыхаем мы. Поход у нас, туристический. Путёвка.

— Мы плывём из прошлого в будущее. А зачем уставать, если мы отдыхаем? — Миша прижал голову к плечу, что-то внутри у него хрустнуло, и мне стало не по себе. — Не проще ли отдохнуть, если мы устаём? Плыть по течению.

— Это все потому, что молодёжь в городах избаловалась, — поджала губы Нина Петровна. И, по моим наблюдениям, чем ближе к столице, тем распущеннее молодые люди и девушки, идеи к ним в голову лезут вредные, и вообще, безобразие сплошное. Вы, Миша, не обижайтесь, но странные какие-то вещи говорите. Столько всего народ наш перенёс — и войну, и разруху. Только жизнь кое-как налаживаться начала, а вам, опять все не так. Вот у меня дочка, пошла в техникум…

— Я же ззз… Знаю, что сейчас будет. Вот в чем проблема. Я все заранее знаю. Не хочу, но чувствую. Я с ума от этого сойду, честное слово.

— Миша, успокойся — Мне было неловко.

— Сейчас опять подойдёт град, и потом ещё один смерч будет. Может деревья повалить… Нам бы к берегу пристать.

— Миша, над нами солнышко. Никакого града не случится, максимум — летний дождик. И мы замечательно приплывём на стоянку, заварим чай в котелке, а завтра утром, ну или вечером, я поймаю здоровенного сома на донку, и все это ерунда, и полная чепуха.

— Ну, плывите, пп— Пплывите… Я здесь вообще никакой роли не играю. Психическое поле. Мыльный п-п-пузырь.

— Вот видите, — Нина Петровна была возмущена. — Пузырь… Ему в психушку надо, — зашептала она мне на ухо чесночной струёй, а их на турбазы пускают. А вдруг этот типчик буйный? Да где это видано, чтобы подобные представители отдых нормальным отдыхающим портили?

— Я ведь слышу все, Нина Петровна, — проскрипел Миша. — Пожалуйста, не гребите с таким китайским усердием, осушите весла… И вообще, Мементо мори.

— Сами вы, извините за дурное слово, китаец, и этот ваш Мори…— обиделась физкультурница и начала мне подмигивать. Она явно искала сочувствия и намекала на то, что Миша болен головой.

Пошёл град, вначале мелкий, потом с голубиное яйцо. На третьей лодке кому-то разбило голову, поднялся ветер, и чёрное облако спустилось на воду. Оно прошло метрах в пятидесяти от нас, вырвало с корнем два старых дерева, нависших над водой, ударилось об холм и рассыпалось десятком мелких вихрей.

— Нет, вы подумайте только, он меня китайцем назвал, — возмущалась Нина Петровна.

— Товарищи, — закричал инструктор. — В связи с погодными условиями, мы временно пристаём к берегу. Просьба не разбредаться, поход продолжается. Здание с башенкой — дача музыкального пианиста Святослава Рихтера. Просьба его не беспокоить, товарищ Рихтер нуждается в отдыхе.

Лицо у Миши начало подёргиваться, и из глаз потекли слезы.

— Ты чего, Миша? — Вся эта история переставала мне нравиться.

— Да нет, так. Это все равно, как сказали бы где-нибудь в Лейпциге в восемнадцатом веке: «Тссс, господин Бах играет на органе, пожалуйста, громко не сморкайтесь и просьба не икать…» Я все-таки пойду, послушаю тихонько, вдруг он сейчас репетирует…

— Психопат! — Нина Петровна покрутила пальцем у лба. — Уколы ему надо, а не по родному краю путешествовать…