Председателю КГБ СССР товарищу Ю. В. Андропову от подполковника 1-го управления КГБ СССР Сиротина Н. И.

Уважаемый Юрий Владимирович!

Обращаюсь к Вам в третий раз, так как подозреваю, что заведующий горьковской психиатрической больницей № 2 Снежневский А. В. отслеживает мою почту и всячески препятствует возможности сообщить Вам важнейшие государственные секреты, которыми я обладаю. Вообще, считаю совершенно возмутительным насильственное содержание меня здесь, в сумасшедшем доме, в то время, как нашей стране угрожает смертельная опасность.

Да, действительно, я не могу сообщить подробно, как именно попал в Брюгге 1436 года. Могу лишь предположить, что механизм моей отправки в прошлое каким-то образом связан с зеркалами. Делаю такое заключение в связи с тем, что и мое возвращение было осуществлено тоже с помощью зеркала.

Касаемо утери документов считаю необходимым доложить следующее: они остались в 1436 году, городе Брюгге, в доме купца Арнольфини на набережной Роз (quadi du Rosaire).

В первые дни своего вынужденного пребывания в Брюгге я ошибочно посчитал, что против меня, как советского контрразведчика, была совершена провокация западных спецслужб, предположительно либо английских, так как первоначально я находился в Лондоне, либо американских. В результате этой провокации (как мне тогда казалось) я оказался в специализированном городке, предназначенном исключительно для воздействия на мою психику. Однако после детального изучения обстановки, окружающей меня, я был вынужден прийти к выводу, что мое первичное предположение ошибочно.

Внедряясь в окружающий меня мир, я стремился действовать согласно правилам, полученным мною за период обучения в Краснознаменной академии КГБ. К сожалению, английский язык Средневековья слишком сильно отличается от современного, и хотя в Брюгге он в ходу в силу развитых торговых взаимоотношений Фландрии с Англией, мой период адаптации проходил достаточно сложно.

В первый же день моего пребывания в Брюгге я встретил человека, изображенного на картине художника Ван Эйка «Семейство Арнольфини». Собственно, этот человек и был Арнольфини. Изучить ситуацию вокруг этой картины мне поручило высшее руководство нашего государства (только не Л. И. Брежнев, которого тогда уже не было в живых, а другое, не хочу сейчас этого писать, а то окончательно Вас запутаю).

Так вот, этот человек оказался удивительно похож на моего сокурсника по Академии КГБ Владимира Путина. Но в первый день я от него убежал, выпрыгнув из окна и устроив драку с жителями средневекового Брюгге.

Мне удалось спастись, прыгнув в реку, проплыв по течению несколько километров и таким образом оторвавшись от преследования. Впоследствии я был вынужден месяц скитаться по городу в поисках жилья и пропитания, пока вышеуказанный Арнольфини, не оставлявший моих поисков, не обнаружил меня однажды на рыбном рынке на площади Place de Braamberg.

Установив контакт с данным торговцем, мне удалось выяснить, что он прибыл в Брюгге из СССР 1941 года. Там он был рядовым войск НКВД Петром Спиридоновичем Шеломовым, но так как попал он в этот мир значительно раньше меня, то успел хорошо освоиться в нем. Более того, в силу благоприятного обстоятельства – спасения от смерти тонущего в реке коммерсанта Арнольфини – он даже сумел внедриться в семью коммерсанта, впоследствии став преуспевающим бизнесменом, специализирующимся на торговле сукном. Фамилию он вынужден был сменить, поскольку был отправлен в Брюгге как двоюродный брат купца. Смена имени и отчества состоялась непроизвольно. Сохраняя свое инкогнито, он назвался для конспирации Иваном Николаевичем. Непривычные для итальянцев имя и отчество были вскоре ими изменены, и его стали называть Джованни ди Николао. Так он и стал Джованни ди Николао ди Арриджо Арнольфини.

Вкратце излагаю обстоятельства его попадания в XV век. Находясь на службе по охране Ближней дачи товарища Сталина, расположенной в Кунцеве, он подчинился требованию вождя и протянул руку к пульсирующей поверхности старинного зеркала, в результате чего оказался в Брюгге. Произошло это перемещение, согласно его слов, в ноябре 1941 года.

Что касается схожести с моим сокурсником Путиным, то причину этого мне тоже удалось установить. Оказывается, Путины жили в соседней деревне, и вначале отец моего сокурсника Владимир Путин женился на Марии Шеломовой, а позже сам Иван Шеломов женился на сестре Владимира Анне.

Арнольфини сказал мне, что с венецианскими зеркалами связана какая-то страшная тайна, а его потомок, Владимир Путин, согласно предсказаниям людей, как-то с этими зеркалами связанных, станет руководителем нашего государства. К тому времени Россию ждут кровавые и тяжелые времена. В стране начнутся межнациональные войны. Сначала это будет война между христианами и мусульманами, а потом все будут сражаться со всеми, вне зависимости от веры. Так, например, начнется война между Россией и Украиной. Пограничные конфликты и постоянные финансовые кризисы приведут к тому, что от СССР останется два десятка маленьких, злобных государств, беспрестанно воюющих друг с другом, и национальные элиты, обирающие собственный народ. Над всей территорией бывшего Советского Союза взойдет культ денег, а ложь и беспринципность станут общей религией. Официальная же религия будет существовать, как приложение к культу денег, лжи и беспринципности. Марксистско-ленинское учение будет объявлено лживым, а на Владимира Ильича Ленина даже будут рисовать карикатуры.

Уважаемый Юрий Владимирович! Эту информацию необходимо донести до высшего руководства государства и принять все меры к недопущению развития событий по указанному сценарию. Насколько мне известно, эта информация уже находится в разработке английских и американских спецслужб и любое промедление может привести к гибели советской государственности.

Докладываю, что я вынужден был раскрыться перед Арнольфини, поскольку, как он сообщил, в силу данных ему инструкций от товарища Сталина, он не имеет права ни перед кем раскрывать своих подлинных имени и фамилии. Исключение составляют сам вождь, товарищ Берия и в самом крайнем случае сотрудник госбезопасности НКВД СССР в чине не ниже майора. Учитывая, что мое звание подполковника приравнивается к этому званию, я счел возможным это сделать.

Про задание товарища Сталина наблюдать за всем происходящим Шеломов помнит до сих пор и одно время, вследствие успешной торговли сумев произвести изрядные накопления наличных средств (в его подвалах в момент моего попадания в Брюгге находилось около центнера золотых монет и не менее трех центнеров серебряных), хотел даже ехать на Русь. Но затем, выяснив, что там пока феодализм, отказался от этой мысли.

Видя, что его возвращение задерживается, Шеломов предпринял самостоятельные шаги к возвращению обратно и, используя прежние контакты с семейством Арнольфини, заказал в Венеции зеркало, аналогичное тому, при посредстве которого он попал в Брюгге. Знаю, что получить это зеркало ему помогали члены монаршей фамилии и стоило оно Арнольфини каких-то баснословных денег.

Однако, невзирая на неоднократные попытки как-то активизировать зеркало, у него так ничего и не получалось. Помня про задание товарища Сталина подать какой-либо знак о себе в будущие времена, он пригласил к себе известного художника Ван Эйка якобы для того, чтобы тот нарисовал его и жену в домашней обстановке. Несмотря на то что такого странного портрета знаменитому художнику никто никогда не заказывал, Ван Эйк согласился. Позировал Шеломов таким образом, чтобы в центре картины было расположено венецианское зеркало, а отражение в нем не вполне соответствовало бы происходящему в комнате: там должны были быть нарисованы дополнительные персонажи, символизирующие возможность прохода сквозь зеркало в другие времена.

Это был первый знак. Второй заключался в том, что Шеломов попросил художника написать на самом видном месте картины, что он (Шеломов) там был (в смысле, в зеркале). Тут, правда, получилась неувязка: Шеломов просил указать про него самого, а Ван Эйк не понял заказчика и написал: «Johannes de Eyck fuit hic», что в переводе с латинского означает: «Ян ван Эйк был здесь».

После того как я ему открылся, у нас с Шеломовым возникли самые доверительные отношения. Он выделил мне в своем доме комнату для проживания, неоднократно выделял мне деньги на мелкие расходы и, посчитав, что я, как старший чин НКВД, смогу разобраться с работой зеркала, тоже отдал его мне для дальнейшего изучения.

Поначалу мои попытки активизировать его также оказались безуспешны, и я хотел вернуть зеркало владельцу, но тот отказался его взять, заявив, что его вид является для него причиной апатии и плохого настроения, в силу чего данное зеркало осталось в моей комнате висеть над изголовьем кровати.

Отчего оно вновь заработало спустя почти год, я не знаю, однако это случилось ориентировочно в ноль часов тридцать минут 16 сентября 1436 года. Что именно включилось в зеркале либо в его раме – выяснить не удалось в связи с моей спешкой. Как выглядело работающее зеркало, также сообщить не могу – место на стене, где оно висело, было закрыто густым туманом, в котором визуально наблюдались некие искры. Кроме того, мне все время слышался исходящий от него звук. Последний был негромким, но каким-то манящим (более точное слово подобрать затрудняюсь).

Вначале я хотел бежать за Шеломовым и предупредить его, но затем решил проверить, действительно ли работает именно оно. Я протянул руку, чтобы нащупать зеркало, а все дальнейшее произошло мгновенно. Меня словно втянуло туда, или, если точнее, накрыло неким куполом, и очнулся я уже здесь, в 1980 году, в подвале Горьковского исторического музея, среди музейных запасников.

Признаю, что я действительно сломал несколько ценных экспонатов, но сделал это не специально, а в связи с моими попытками сориентироваться в окружающем меня темном помещении. Готов понести за это заслуженное наказание. То, что от меня разило спиртным, тоже легко объяснимо – мы накануне вместе с Петром Шеломовым выпили несколько бутылок бургундского вина, поминая его усопшую жену Марию, так мастерски изображенную на картине товарищем Ван Эйком.

То, что я оказывал сопротивление прибывшим на вызов работников музея сотрудникам правоохранительных органов, – неправда. Я просто попытался взять обломки того самого зеркала, благодаря которому попал в это время и которое случайно разбил. Считаю, что его необходимо немедленно отправить на экспертизу в один из научно-исследовательских институтов, равно как и раму, в которой, вполне вероятно, и заключен механизм перемещения человека в прошлое и обратно. Возможно, я был излишне возбужден, пытаясь доказать милиционерам всю важность этих обломков, но ни в коем случае не кидался на них с этими обломками, равно как и не угрожал ими, а попросту наглядно демонстрировал их, пытаясь растолковать необходимость их исследования.

Единственное, что я просил у милиции, – доставить меня в ближайшее отделение Комитета госбезопасности, так как в связи с тем, что успел за время своего предыдущего пребывания в XX веке дожить до 1991 года, обладаю сведениями, составляющими государственную тайну, которые готов сообщить лично вам, Юрий Владимирович, либо тому должностному лицу, которое вы пришлете для выяснения всех обстоятельств.

Касаемо хищения ряда ценных музейных экспонатов из запасников, найденных у меня при обыске (имеются в виду золотые и серебряные фламандские монеты, найденные в моих карманах), сообщаю, что они никогда не принадлежали музею, а были даны мне тем же Шеломовым в XV веке на мелкие расходы.

Но в первую очередь настаиваю на принятии экстренных мер, чтобы ни подрамник, ни обломки зеркала не выкидывали на свалку, где их впоследствии будет крайне затруднительно отыскать на предмет проведения дальнейших их исследований.

Это письмо я передаю одному из наших санитаров, Фролову С. Б., который согласился бросить конверт в почтовый ящик, минуя заведующего психиатрической больницей Снежневского А. В., так как информация здесь содержится очень важная, а товарищ Снежневский А. В. к этому относится совершенно наплевательски, ежедневно вкалывая в меня какие-то лекарства, от которых я, чего доброго, могу действительно стать сумасшедшим.

Уважаемый Юрий Владимирович, прошу Вас принять срочные меры! Ведь скоро Вас тоже не станет и тогда в стране вообще начнется черт знает что!

Подполковник КГБ СССР Сиротин Николай Иванович,

18 ноября 1980 года,

г. Горький, ул. Июльских Дней, 28,

Психиатрическая больница № 2,

отделение терапии психических и поведенческих расстройств.

Резолюция (жирным красным карандашом, через текст): «Коллеги, пр. заменить препараты с традиц. психотропных на усиленные. Очевидно, что ситуация сложная, возбуждение не спадает. 18.11.80». Подпись (неразборчиво).