— По-моему, сэр, Форос что-то замышляет, — сказал сержант Традок и указал пальцем в сторону группы людей, стоящих позади него. — Похоже, он собрал вокруг себя около половины всех заключенных блока.

— Что бы это могло быть? — спросил Очакас.

— Не знаю, сэр, но вряд ли что-то хорошее.

— Ну что ж, — Очакас оглядел своих людей. — Наверное, лучше всего подождать. Посмотрим, что будет.

Поднявшись, он подтянул брюки. Скудный рацион последних месяцев сильно повлиял на его фигуру, уменьшив талию почти наполовину, так что брюки держались только за счет ремня. Серая борода доставала до груди, а сзади волосы падали на плечи. И все же ему удавалось сохранять военную выправку и выглядеть достойно, хотя и несколько эксцентрично.

Судя по всему, Традок не преувеличивал. Помимо обычной шайки, состоящей из «ветеранов» блока, к нему присоединились многие из тех, кого привезли сюда уже мазуки. В основном, по наблюдению Очакаса, это были молодые люди, но он заметил также двух или трех мужчин средних лет, вероятно, из служащих каких-то компаний, и даже нескольких женщин с детьми.

При приближении Очакаса и его людей Форос поднял голову и ухмыльнулся.

— А вот и Длинная Рука Военного Времени. — Он не встал, только откинул голову назад, чтобы посмотреть в глаза генералу. — Добрый вам вечер, сэр. Собираетесь отнять у нас право собираться вместе, а заодно и право есть пищу и пить воду?

— Вы, вероятно, имеете в виду право избивать людей и отбирать у них пайки, — заметил Очакас. — Вы же получаете здесь больше всех, Форос. Но дело не в этом. — Он повернулся и оглядел собравшихся. — Мне просто стало интересно, как это вы собрали столько народа. Не могу поверить, что такой человек, как вы, обратился к евангелизму.

Форос расхохотался.

— Вообще-то, генерал, вы почти попали в точку. Мы как раз говорили о том, как освободиться. Я имею в виду, конечно, наши бренные тела, а не души.

Очакас скептически поднял брови.

— И как вы намереваетесь осуществить свои планы?

— А с какой стати я буду вам рассказывать, генерал? — Форос склонил голову набок.

— Мне нужно быть уверенным, — сказал Очакас, — что вы своими необдуманными действиями не навлечете беду на всех этих людей.

Форос уже собирался ответить, когда наверху послышались тяжелые шаги. Очакас поднял руку, призывая его помолчать, и посмотрел вверх.

На металлическом трапе, проложенном над клеткой, стоял часовой-мазук с энергетической винтовкой в одной руке и фонариком в другой. Осветив собравшихся внизу людей, он что-то пробурчал и пошел дальше. Едва он удалился, как Форос вскочил и наклонился к генералу, дыша ему прямо в лицо.

— Так вы желаете предложить нам свои способности стратега? Нет, генерал, спасибо. Я предпочитаю действовать по-простому. — Он оскалился. — Когда вы закончите перерабатывать мой план, для его выполнения вам потребуется весь исселианский космический флот! — Он театрально развел руками.

Очакас не принял его игры, не обращая внимания на сарказм Фороса, спросил:

— А вы хорошо все обдумали? Вы раньше командовали двумя тысячами людей? Ведь именно это от вас и потребуется.

Его оппонент не нашелся что ответить, и генерал продолжил:

— Какую цель вы ставите перед собой?

— Возвратиться на Иссел.

— Отлично. — Очакас кивнул. — Тогда давайте рассмотрим все по порядку, шаг за шагом. Как вы собираетесь выбраться отсюда? — Он кивнул на решетчатые стены.

— Просто, — ответил Форос. — Как только часовой отопрет ворота, мы все рванем…

Очакас открыл было рот, но Форос не дал ему возможности высказаться.

— Охрана здесь — я давно за ними наблюдаю — не больше десяти мазуков, а нас в этой клетке, как вы сами знаете, почти две тысячи. У нас численный перевес — двести на одного. Ближайшая шахта находится в двух километрах отсюда, так что пока подойдет подкрепление, у нас будет несколько минут. А больше нам и не надо.

Окружавшая их толпа, состоящая из сторонников Фороса, благоговейно слушала своего вождя. Подходили послушать и другие. Очакас видел их бледные измученные лица.

— Если вы все ринетесь через ворота, — сказал генерал, — мазуки откроют огонь по толпе — это я могу вам твердо обещать, и потери будут огромные.

— Что ж, кто-то и погибнет. — Форос пожал плечами. — В любом бою неизбежны потери, вы и сами это знаете.

— Это не бой, — возразил генерал. — То, что вы задумали, называется операцией по освобождению, а ее непременной целью является вызволение из плена ВСЕХ. Что-то я не вижу, чтобы вы заботились обо всех, Форос. Зато вижу другое: вы и ваши сообщники подталкиваете людей к действию, в котором им отводится роль живого щита, прикрывающего ваше бегство. Именно так и получится, если все устремятся к воротам…

— Это… — начал Форос.

Очакас остановил его.

— Давайте на минуту предположим, что вам все-таки удалось вывести всех из клетки. Что дальше?

— Дальше? Проникаем в пещеры «террариума».

— Вы уже пытались это сделать, когда в первый раз вышло из строя силовое поле, — напомнил Очакас. — Все мы знаем, чем закончилась эта попытка. Почему вы думаете, что теперь будет по-другому?

— Почему? Да потому, что теперь мы имеем дело с мазуками, — усмехнулся Форос, — а не с элитными подразделениями генерала Сектора. Те знали о пещерах все. Сомневаюсь, что мазуки могут составить им конкуренцию.

— А насколько хорошо вы их знаете?

— Генерал, последние пятнадцать лет жизни я провел не где-нибудь, а здесь. Это не первая шахта, на которой я работаю. Так что кое в чем я разбираюсь.

— Тогда вы, наверное, знаете, чем будете кормить две тысячи человек, пробираясь по ним? Например, где возьмете воду?

— После того, как мы справимся с охраной, — сказал Форос, — захватим продовольственные склады. Так что себя обеспечим.

— Хорошо, в лучшем случае этих припасов хватит на два-три дня. Куда вы пойдете потом? И как далеко, на ваш взгляд, смогут уйти две тысячи ослабленных и голодных людей? Что если мазуки вышлют за вами патрульные группы? Как долго сможет такая огромная масса людей скрываться от них? Где укрыть их? Как защитить, если преследователи выйдут на след? Или вы попытаетесь просто скрыться?

Форос сжал кулаки, но лейтенант Сиадор сделал знак сержантам и они придвинулись к генералу, готовые защитить его.

— Вот что, Форос, — сказал Очакас, глядя в глаза своему противнику, — лично я не доверился бы вам даже в том случае, если бы вы взялись переводить меня через дорогу.

— Тогда сидите здесь и постепенно загнивайте. А мы все направимся к ангарам с шаттлами. Чтобы добраться до них, нам потребуется не больше трех дней.

— А почему вы так уверены, что шаттлы будут там? — не отставал Очакас. — А если нет? У вас есть альтернативный план? И как вы намерены поступить в том случае, если шаттлов не хватит на всех? Кто улетит? Кто останется? Ведь второго рейса не будет?

И, кстати, Форос, кто поведет шаттлы? Вы лично пилот? Здесь вообще есть пилоты? А вы знаете, какой системой защиты они пользуются? Вы думали об этом?

Форос снова закипел от злости, но сдержался.

— Вы сдаетесь, еще не начав боя! — закричал он. — Вы трус!

— Нет, это не трусость, — возразил Очакас. — Это военное планирование. Умный командир не начинает кампанию, не приняв во внимание всех возможных обстоятельств, и, откровенно говоря, у вас нет ответов на те вопросы, которые я задал. Несомненно, определенный риск всегда неизбежен, но то, что вы задумали, это абсолютное безумие! Необходимо найти другой вариант.

— У нас есть только один «другой вариант», — сказал Форос, — это гнить здесь до тех пор, пока мазуки не загонят всех в свои корабли и не отправят в Бакалский Пояс! Я не собираюсь мириться с этим, генерал! Рабство — не для меня! Я и так провел здесь слишком много времени, благодаря таким, как вы! Без риска во вселенной ничего не достигнешь!

— Но риск должен быть просчитан.

— Вы просто трус, генерал, — фыркнул Форос.

— Может быть… А вы просто идиот.

Форос напрягся, глаза его гневно блеснули, и Очакас заметил, что его люди приготовились к стычке.

— Думаю, люди сами это решат, — спокойно произнес генерал. — В конце концов, вы намерены рисковать их жизнями.

— Что ж, справедливо, — согласился Форос и обвел толпу взглядом. — Итак, что вы решили? Согласны ли вы сидеть здесь и постепенно подыхать вместе с этим трусом-генералом, или у вас хватит решимости рискнуть ради свободы?

Очакас тоже повернулся к толпе. Большинство лиц выражало сомнение. Нерешительность. Страх. Но никто ничего не сказал.

Некоторое время Форос выжидающе смотрел в толпу, затем отчаянно поднял руки.

— Вы все трусы! Вы все подохнете здесь!

* * *

Тяжелый грохот шагов над головой и крики мазуков заставили Очакаса проснуться. Он сел, открыл глаза и тут же прикрыл лицо ладонью от луча прожектора, освещающего всю пещеру.

Двое из его подчиненных уже были на ногах.

— В чем дело? — спросил Очакас.

Никто не успел ответить: две короткие очереди, крик, еще одна очередь, заставившая людей упасть на пол. Генерал сделал то же самое. Стреляли в дальнем углу пещеры. Подняв голову, Очакас увидел трех часовых с оружием наготове, стоящих у трапа. Еще двое или трое мазуков находились внизу около клетки и о чем-то переговаривались со своими товарищами.

По всему блоку разносился запах горелой плоти, от которого Очакас чуть было не задохнулся. Он огляделся по сторонам.

Все пленники сбились в кучки по углам своих клеток, там, где они совсем недавно пытались уснуть. Все смотрели в дальний угол пещеры.

Мазукам понадобился почти час, чтобы завершить поиски. Наконец один из них что-то прорычал, обращаясь к оператору на вышке, и махнул рукой. Прожектор погас, и на несколько секунд пещера погрузилась в темноту.

Подождав, пока глаза привыкнут к мраку, Очакас ухватился за решетку и, подтянувшись, встал на ноги. Через минуту возвратились двое посланных в разведку.

— Что случилось? — спросил генерал.

— Попытка бегства, — ответил сержант Традок.

— Форос?

Традок кивнул.

— Скорее всего, сэр. Я видел его с тремя или четырьмя другими сразу после последней разгрузки. Похоже, они о чем-то договаривались. Двое совсем еще ребята.

— И?..

— Они пролезли под ограждением, сэр, — сказал лейтенант Сиадор, — через дыру возле уборной.

Когда-то в дальнем углу стояли туалетные кабинки, но их сломали еще до того, как Очакас попал сюда, возможно, во время бунта, когда отключилось силовое поле. Сейчас там стояла лужа мочи.

В этом месте пол пещеры имел небольшой наклон, благодаря чему лужа стекала под ограждение. Именно здесь в проволочной сетке осталась дыра, через которую мог проползти человек, если, конечно, его не остановили бы три-четыре метра отходов человеческой жизнедеятельности.

Очевидно, отчаяние оказалось сильнее отвращения.

— Сколько погибших? — спросил Очакас.

— Двое, сэр, — ответил Традок. — Ребята из колледжа. Вроде бы один из них застрял, а второй, который уже вылез, пытался его вытащить. Тут-то мазуки их и накрыли. Тела еще там.

— Мы их вытянули из-под ограждения, сэр, — добавил Сиадор. Вид у него был жутковатый: обувь заляпана фекалиями, брюки забрызганы, от лейтенанта отвратительно пахло…

Очакас поморщился.

— А что с Форосом?

— Ничего неизвестно, сэр.

Он покачал головой.

— Вот уж идиот!

* * *

— Это совершенно неприемлемо, адмирал Середж! — Они шли по коридору, и министр Борит бросал на Лухана сердитые взгляды через плечо. — «Планетарный охват!» Вот это да! Скажите уж прямо: мертвая хватка. — Он покачал головой. — У нас осталось три недели, и чем ближе к началу операции, тем больше мне все это не нравится, особенно, учитывая то, что на ваших брифингах мы не узнаем ничего нового. Не думаю, адмирал, что ваши люди обо всем нам сообщают. Полагаю, они многое утаивают. Я бы скорее доверил свою жизнь тому сброду на улицах, громко выкрикивающему проклятия в наш адрес, чем отдал судьбу моей родины вам и таким, как вы, поджигателям войны!

«Нескончаемый поток протестов, изливаемый министром Боритом, мог бы вывести из терпения даже святого», — подумал Лухан, но все же постарался не повышать голоса:

— Возможно, министр, мне следует напомнить вам, что это ВЫ обратились за помощью к Объединенным Мирам, проявив, на мой взгляд, изрядную дерзость. Думаю, будет справедливо заметить, что я доверяю скрытым мотивам вашего правительства не больше, чем вы моим.

— Моего правительства?! — Борит всплеснул руками. — Адмирал, моим правительством движет только один мотив: не дать Исселу превратиться в невольничий рынок для мазуков!

— Вы уверены в этом, министр? — Лухан постарался, чтобы голос его прозвучал жестче. — Если вы действительно думаете, что это единственная причина, по которой премьер-министр Ремарк послал вас сюда, то вы знаете его не так хорошо, как я.

Борит резко остановился, повернулся и уставился на Середжа. За несколько секунд лицо его отразило целый спектр эмоций: шок… паника… негодование.

— Ну, это уж слишком, адмирал! — проговорил он наконец.

«Но ведь отрицать-то не стал», — подумал Лухан. Выдвинутое им обвинение было ничем иным, как выстрелом наугад, и основывалось на истории и неких неясных подозрениях, которые только что подтвердила реакция министра.

Адмирал спокойно встретил взгляд исселианца, и тот после секундной паузы отвел глаза, повернулся и зашагал по коридору.

* * *

Рам Говисс остановился у входа в «Погребок Радости» в самом центре Рамискаль-Сити и огляделся. В этот час здесь находились лишь несколько постоянных посетителей, так что можно было сесть почти за любой столик, не опасаясь, что тебя потревожат. Но все же он прошел через зал к дальнему столику, опустился на стул и, прислонившись спиной к стене, принялся наблюдать за клиентами, оставаясь незамеченным.

Столик был похож на гриб с круглой плоской шляпкой и толстой ножкой. Рам вытащил из кармана пиджака карточку и опустил ее в слот у края стола. Тотчас загорелся перечень напитков, но он даже не взглянул на него, а просто нажал третью кнопку снизу. На дисплее вспыхнуло «спасибо» и чуть ниже сумма, снятая с его банковского счета.

В ожидании заказа Рам еще раз обвел взглядом зал. Кто-то включил головизор над баром: показывали уличные демонстрации. Недовольно поморщившись, Рам наклонился вперед и нажал другую кнопку.

— Выключи этот вонючий визор, Маури, — проговорил он в микрофон.

— Рам? Это ты? — послышался из громкоговорителя голос бармена. — Что, сыт новостями по горло, да?

— Сыт исселианскими новостями, — прорычал Рам.

Он услышал, как Маури усмехнулся, но все же переключил головизор на спортивную программу.

— Послушай, — продолжал Маури, — я освобожусь через несколько минут. Ты не подождешь меня, дружище?

Рам промычал, что подождет, и откинулся на спинку стула.

Чуть погодя пластинка в центре стола повернулась, и из отверстия появился поднос с напитками. Он взял бокал и отпил сразу добрую половину.

Рам заканчивал третий бокал, когда появился Маури и уселся за столик напротив него. Положив на стол крепкие темные руки, он спросил:

— Что нового, приятель?

Рам пожал плечами.

— Шума много, да толку мало. В Башне никто и внимания не обращает.

— Ну, кое-кто все-таки обратил, — возразил Маури. — Ведь они угрожают взрывами.

— Да, Департамент Безопасности, — сказал Рам. — Но ни Ассамблея, ни Директорат Обороны. — Он покачал головой. — Все идет, как и раньше. Без задержек. Так что все это пустая трескотня. Некоторые признались, что у них и бомб никаких не было. Нет, они ни на что не способны.

Рам почувствовал на себе внимательный взгляд бармена.

— Ты так говоришь, что создается впечатление, будто тебе хотелось бы другого.

Рам поднял голову и взглянул на Маури.

— Предоставление помощи и поддержки врагу являются изменой, а за измену предусмотрено лишь одно наказание.

Маури подался назад.

— Подожди минутку! Разве ты не помнишь, что несколько месяцев назад был заключен мирный договор? Иссел больше не является нашим врагом.

— Может быть, он не является твоим врагом, — возразил Рам, — или врагом Состиса и Объединенных Миров. Но моим остается! Моя родина до сих пор под пятой Иссела?

— На-Шив? — нахмурился Маури.

Рам кивнул, допил третий бокал и задумчиво повертел его в руках.

— Когда губернатор Реньер посылал свои войска, он обещал восстановить разрушенные города, обещал защиту от агрессии Объединенных Миров. Кое-что он действительно построил. Но единственная агрессия, которой подвергся На-Шив, была совершена исселианцами. И они еще твердят о том, что мы должны быть благодарны им за то, что не живем, как крысы в сожженных городах. И они надеются, что эта… благодарность… будет выражена совершенно определенно.

Он замолчал, подогрел себя еще одним глотком из последнего бокала, поморщился и продолжил:

— Однажды вечером двое исселианских офицеров заявились в контору, где работали моя мать и сестра. Они уже закрывались. Исселианцы сказали, что хотят проверить, в порядке ли разрешение на аренду здания. Все закончилось тем, что и мать, и сестру изнасиловали.

— Ты никогда не говорил мне об этом, — сказал Маури.

Рам пожал плечами, поставил на стол бокал.

— Мне тогда было пятнадцать. Единственный «мужчина» в семье. С тех пор я думал только о мести и решил, что исселианцы поплатятся за это. Мне было все равно, кто именно. Я стал поджидать их, болтаясь возле пивных, куда они частенько захаживали, и однажды мне крупно повезло. Тот парень с серебристыми полумесяцами на погонах вышел один и такой накачанный, что едва стоял на ногах.

Рам поднял бокал и с удивлением обнаружил, что тот пуст. Отставив его в сторону, он еще раз нажал кнопку заказа.

— Я предложил проводить его скиммера, а потом ударил по голове, связал, вынул нож…

Маури беспокойно зашевелился.

— Послушай, приятель, я больше не хочу ничего знать.

Рам махнул рукой.

— Я так никого и не убил. Просто сделал так, чтобы он уже никогда не смог изнасиловать чью-то мать или сестру. Он очнулся и стал орать, когда я уже заканчивал…

Маури покачал головой, на лице его застыло смешанное выражение ужаса и изумления, отчего Рам испытал какое-то странное удовлетворение. Он одним глотком опорожнил бокал и с оттенком гордости добавил:

— Оказалось, что этот парень был полковником Исселианских Штурмовых Сил. Когда меня схватили, я думал, что это конец. Но меня лишь департировали. Я даже не успел попрощаться с мамой и Джебби. Не знаю, известно ли им о случившемся.

Рам иронически улыбнулся и приложился к бокалу, которым угостил его Маури. Проглотив обжигающий напиток, он несколько секунд сидел с открытым ртом, затем покачал головой.

— Я и приехал сюда только потому, что Объединенные Миры никогда не были друзьями Иссела.

— Все меняется, — философски заметил бармен.

Но Рам уже не слышал его. Держа бокал над столом, он внимательно изучал его содержимое.

— Меня взяли в ту группу, которая освещала подписание мирного договора. Пришлось стоять там и смотреть, как Объединенные Миры предают все, во что я верил. Предают меня, Маури. И не просто смотреть, а записывать все это бесстр…бесстыдство. — Язык у него начал заплетаться, но чувства рвались наружу. — Мне хотелось, чтобы голокордер у меня в руке превратился в оружие. Каждый раз, наводя его на чью-то физимо… физиономию, я уже представлял, как лазерный луч наведения касается лба… и я нажимаю курок.

Он замолчал, со стуком опустил бокал на стол и посмотрел в глаза Маури.

— В следующий раз у меня БУДЕТ оружие. — Рам понизил голос. — Обещаю тебе. Соглашение о помощи Исселу — измена… именно так. А для предателей у нас есть только одно наказание.